Душа и Вселенная Николая Рубцова
классный час на тему

Душа и Вселенная

Николая Рубцова

Литературно-музыкальное слайдшоу

         1-ый кадр:                  До конца,

До тихого креста

Пусть душа

Останется чиста!

Перед этой

Желтой, захолустной

Стороной березовой

Моей,

Перед жнивой

Пасмурной и грустной

В дни осенних

Горестных дождей,

Перед этим

Строгим сельсоветом,

Перед этим

Стадом у моста,

Перед всем

Старинным белым светом

Я клянусь:

                Душа моя чиста…

2-ой кадр: При жизни Николая Рубцова вышло всего четыре небольших сборника, но голос поэта сразу нашел отклик у читателя.  Любовь к России, глубокое понимание души человеческой, русской души с ее извечной добротой, милосердием освещают все творчество поэта.

 3-ий кадр:  «Казалось, судьба делала все, чтобы этот человек ожесточился на окружающий мир, потерял веру в доброту и совестливость. Горе, невзгоды, незаслуженные обиды довелось ему испытать сполна. А он – выдюжил…» - писал о Рубцове Ю.Прокушев.

Звучит песня на стихи Рубцова

4-ый кадр:  Николай Михайлович Рубцов родился 3 января 1936 года в поселке Емецк Архангельской области.

5-ый кадр:   В начале 40-х годов семья переезжает в Вологду. Во время войны мать поэта «от водянки и голодовки» умерла. Отец ушел на фронт и – всякая связь его с семьей  прервалась.

6-ой кадр: С 1943 года Рубцов живет в детском доме села Никольское Тотемского района Вологодской области. Там он провел семь лет, горьких и счастливых… Старшую сестру Тамару забрала к себе тетка – Софья Андриановна. Брата, Альберта, уже позже, из детдома, взяла в няньки мачеха. Коля Рубцов, не нужный никому, остался в детдоме. Об обстоятельствах той поры Николай никогда не рассказывал…

7-ой кадр:  Но Николу – так Рубцов называл село, где находился детдом, - любил, называл своей второй родиной, с которой  связано взросление, осознание своего сиротства, первое ощущение тревоги, первое проявление поэтического дара.

    Почти все, кто помнит мальчика Рубцова, пишут о том, что он хорошо учился, с ранних лет любил животных. То отвяжет с цепи тоскующего пса и пустит его бегать на улицу, то старую лошадь кормит и гладит. До страсти увлекался рыбалкой. То с удочкой сидит, то охотится за налимами, переворачивая камни в воде, вооруженный самодельной острогой.

8-ой кадр:                  Тихая моя Родина!

Ива, река, соловьи…

Мать моя здесь похоронена

В детские годы мои…

• Где тут погост? Вы не видели?

Сам я найти не могу –

Тихо ответили жители:

• Это на том берегу.

Тихо ответили жители,

Тихо проехал обоз.

Купол церковной обители

Яркой травою зарос.

9-ый кадр:  Школа моя деревянная!..

Время придет уезжать –

Речка за мною туманная

Будет бежать и бежать.

С каждой избою и тучею,

С громом, готовым упасть,

Чувствую самую жгучую,

Самую смертную связь.

     Сохранились воспоминания воспитателей детдома. Николай – хрупкий мальчик с бездонными черными глазами. Он был очень ласковым и легко ранимым, при малейшей обиде плакал, однако плакать ему не часто приходилось, потому что и взрослые и дети любили его. Ростом был ниже своих сверстников, поэтому сидел всегда на первой парте или поблизости. Любимая поза за партой: сидел прямо, но опирался на ладонь с вытянутым указательным пальцем. Был резвым и шустрым, не стеснялся в кругу старшеклассников, но в нем не было дерзости…

10-ый кадр:  Но годы летят. И Николай Рубцов уходит из привычного дружеского круга в большой и незнакомый мир. Свидетельство об окончании семилетки было получено вместе с характеристикой, и 12 июня 1950 года Николай уезжает в Ригу. Там море и – верх его юношеских мечтаний – мореходное училище. Но надежды не оправдались – ему не было еще пятнадцати лет, необходимых для поступления. Он вернулся в Никольское.

11-ый кадр:  Но устраиваться в жизни как-то надо, и Николай поступает в Тотемский лесотехникум. Тут нет романтики, но все знакомо и надежно. Экзамены сданы, и 30 августа Рубцов уезжает в Тотьму, расставшись с детдомом.  «После детского дома… дом был там, где я работал или учился», - писал Н.Рубцов в автобиографии. Теперь домом стало общежитие лесотехникума в Тотьме.

   Учился Рубцов легко, хотя уже без особого старания, но литература – как и в Никольской семилетке – неизменно вызывала его интерес…

   Тихий одноэтажный в ту пору город Тотьма – лишь соборы да несколько старых купеческих особняков возвышались на его улицах – раскинулся на высоком берегу реки Сухоны. Палисадники его заплеснуло зеленью, а улицы – сухие и песчаные. Многое напомнит здесь старину, и Н.Рубцов хорошо знал историю своего древнего города.

   Любовался он с тихим восторгом величавыми соборами и сиживал за городом возле огромного камня, сохранившего надпись самого Петра Великого, от которого – по преданию – городище и пустило свое имя («То – тьма»). И прохладные залы уютного музея влекли его, - ведь сколько в нем тайн за каждой вещью или картиной старых мастеров – живописцев, за каждой грамотой в ее замысловатых и все-таки знакомых письменах.

   Но, видимо, жила в нем неотступная мечта о море, и больше всего он любил бывать на пристани. Вот зарисовка самого Николая Рубцова:  «…Последний, отвальный гудок дает пароход «Чернышевский», отходя от пристани, и быстро проходит рекой мимо маленьких деревянных старинных домиков, скрывающихся в зелени недавно распустившихся листьев берез, лип…, скрадывающей их заметную кособокость и уже подряхлевший за долгие годы существований серый вид, мимо громадных и каменных мраморных церквей, верхушки которых еще далеко будут видны над городом…»

   Сколько раз Рубцов видел эту картину, сколько раз думал: а что там дальше-то?..  И однажды забрал в канцелярии свои документы и пустился в путь…  Поиск его был драматически осложнен тем, что он не имел дома, того пристанища, куда возвращаются, и потому в разочарованиях не находил нравственной опоры, и потому так болезненно их переживал.

    Именно с этого момента начинается самый малоизвестный период в биографии Николая Рубцова – одиссея юноши, рвавшегося в море и добившегося своего, немало поездившего по стране. Где он только не побывал! В Ташкенте, Архангельске, Кирове, на Кольском полуострове, в Ленинграде… А где еще? – кто знает…

12-ый кадр:   Спустя несколько лет Николай Рубцов скажет об этих годах очень скупо: «Учился в нескольких техникумах, ни одного не закончил. Работал на нескольких заводах и в Архангельском траловом флоте. Служил четыре года на Северном флоте.  Все это в разной мере отозвалось в стихах».

Как я рвался на море!

Бросил дом безрассудно

И в моряцкой конторе

Все просился на судно.

Умолял, караулил…

Но нетрезвые, с кренцем,

Моряки хохотнули

И назвали младенцем…

   Поэтому в Архангельске он сначала работал «на берегу» библиотекарем, а по совместительству – истопником. Но – «умолял, караулил…» И ему повезло – он попал-таки на рыболовецкое траловое судно кочегаром. Но Николай понимает необходимость учиться. Но где? Тут он не в силах определиться.

   Оставив траловый флот, Николай решает поступить в горный техникум в городе Кирове Мурманской области, однако накануне поездки его обокрали. Оказавшись без денег и без билета, он едет на крыше вагона, о чем вскоре сообщает флотским друзьям. А их нравы отличает и грубоватая требовательность друг к другу, и щедрость в готовности прийти ближнему на помощь. По кругу пошла шапка, и, как потом рассказывал сам Николай Рубцов, денег ему прислали втрое больше, чем пропало… Поступив в техникум, Рубцов поучился в нем, однако, только полгода – и здесь он не нашел чего-то своего.

   Потом Николай переезжает к своему брату Алексею в поселок Приютино Ленинградской области. Теперь он чернорабочий на заводе.

13-ый кадр:                Люблю ветер. Больше всего на свете.

Как воет ветер! Как стонет ветер!

Как может ветер выть и стонать!

Как может ветер за себя постоять!

О, ветер, ветер! Как стонет в уши!

Как выражает живую душу!

Что сам не можешь, то может ветер

Сказать о жизни на целом свете.

Спасибо, ветер! Твой слышу стон.

Как облегчает, как мучит он!

Спасибо, ветер! Я слышу, слышу!

Я сам покинул родную крышу…

14-ый кадр: Николай Рубцов никогда не ставил даты под своими стихами, и бывает трудно сказать, какие из них написаны в юности. Но незаурядное дарование, талант читаются в этих строках, написанных 17-летним юношей:

К табуну с уздечкою выбегу из мрака я,

Самого горячего выберу коня,

И по травам скошенным, удилами звякая,

Конь в село соседнее понесет меня.

15-ый кадр:               Все люблю без памяти в деревенском стане я,

Будоражат сердце мне в сумерках полей

Крики перепелок, дальних звезд мерцание

Ржание стреноженных молодых коней…

16-ый кадр: Конец неустроенности и скитаниям Николая положил призыв на военную службу 1955 года. Эскадренный миноносец – мощный, красивый – стал на четыре года для него родным домом. Вместе с воинским уставом пришли надежность и обеспеченность быта, чего он не знал, по сути, с 1949 года.

17-ый кадр:               В жарком тумане дня

Сонный встряхнем фиорд!

               - Эй, капитан! Меня

Первым прими на борт!

Плыть, плыть, плыть

Мимо могильных плит,

Мимо церковных рам,

Мимо семейных драм…

18-ый кадр:               Если умру – по мне

Не зажигай огня.

Весть передай родне

И посети меня.

Где я зарыт, спроси

Жителей дальних мест.

Каждому на Руси

Памятник – добрый крест!

Плыть, плыть, плыть…

   19-ый кадр:   Сослуживцы запомнили матроса Рубцова веселым и общительным. Запомнилась и улыбка его, и неразлучная с ним гармонь. Играть на гармошке он выучился еще в детдоме.

        Позже писатель из Рязани Валентин Сафонов, который близко сошелся с Николаем в те годы, будет говорить о нем: «С отчаянной смелостью врубался он в разговор о литературе, тем паче о поэзии. Если сам читал стихи или вслух размышлял о чьих-то – тут Колю слушать не переслушать.  И замыкался он лишь в том случае, когда невзначай или с назойливым интересом касались его жизни: где родился? Возле кого рос? Коснуться этих самых начал – все равно, что открытую рану зацепить: Рубцов или молча злился или отвечал грубостью».

    Во время своего первого отпуска в 1957 году, гостя у брата в Приютино,  Николай узнал, что отец его, считавшийся погибшим, остался жив и обзавелся другой семьей. Валентину Сафонову он пишет: «Ты  своим письмом избавил меня от вредного и неприятного расположения духа, который владел мною тогда. Без дружеской поддержки можно «задохнуться в угарных газах мрачного скептического состояния».  

20-ый кадр: С Валентином Сафоновым связывала Николая Рубцова и страсть к поэзии.  Рубцов начинает печататься в газете «На страже Заполярья». В альманахе  «Полярное сияние» опубликована большая подборка его стихов.

21-ый кадр:  Старшиной второй статьи демобилизовался Николай Рубцов с флота. Все надо было начинать сначала: учиться, искать свое дело и место в жизни…

    30 ноября 1959 года Николай Рубцов был принят кочегаром на знаменитый Кировский завод за Нарвской заставой.  Потом работал здесь слесарем, шихтовщиком.

22-ой кадр:  Была работа, койка в общежитии, но все больше и больше  осознает он всластную силу поэтического слова.  Молодой поэт посещал занятия литературного объединения «Нарвская застава», был участником литературных вечеров.

23-ый кадр:  Потребность в поэтическом самовыражении родила у Рубцова мечту о Литературном институте. В 1962 году он окончил вечернюю школу, осенью стал студентом.

24-ый кадр:  На творческий конкурс Николай Рубцов представил самодельную книжку стихов «Волны и скалы». Объяснил, что «волны» обозначают волны жизни, а «скалы» - различные препятствия, на которые человек натыкается во время своего жизненного пути…

   Уникальным явлением стал этот сборник. Вот его история: 1июня 1962 года Борис Тайгин записал на магнитофонную пленку десять стихотворений Рубцова в его исполнении, а потом предложил создать машинописный сборник – как настоящую книжку. Эта игра захватила обоих. И через полтора месяца перед Рубцовым держал первый экземпляр книжки, выглядевшей как настоящая, типографская.

25-ый кадр:  В Москву Рубцов приехал как автор стихотворений «Добрый Филя», «Видения на холме». И вскоре нашел среди московских литераторов круг людей, ему духовно родственных, в их числе поэты Станислав Куняев, Анатолий Передреев, критик Вадим Кожинов…

   С. Куняев вспоминал: «В комнату осторожно вошел молодой человек с худым, костлявым лицом, на котором выделялся большой лоб с залысинами, глубоко запавшие глаза.  На нем была грязноватая белая рубашка; выглаженные брюки пузырились на коленях… С первого взгляда видно было, что жизнь помотала его изрядно и что, конечно же, он держит в руках смятый рулончик стихов».

26-ой кадр:  В 1965 году в Северо-Западном книжном издательстве вышла первая книжка стихов. Такая долгожданная, она, однако, едва ли обрадовала 29-летнего автора. Книжка не давала представления о действительных его возможностях. В письме В.Елесину сам поэт сообщал: «У меня вышла книжечка. Конечно, тут далеко не все, на что я способен».

27-ой кадр:   Человек по своей натуре беспокойный, нередко резкий, после ряда высказываний в июле 1964 года Рубцов был исключен из Литературного института.

   Оставшись не у дел, без малейших средств к существованию, он уезжает в Никольское, на берега тихой речки Толшмы.

   Но долго Рубцов не может здесь оставаться – он возвращается в Москву хлопотать о восстановлении в институте. Хлопоты увенчались успехом не очень-то прочным: 15 января 1965 года он вновь зачислен в институт, но только на заочное отделение.

  28-ой кадр:  Интересно письмо  Н.Рубцова поэту С.Викулову: «В последнее время пишу повесть (впервые взялся за прозу), а также стихи, вернее не пишу, а складываю в голове.  Вообще я никогда не использую ручку и чернила и не имею их. Даже не все чистовики отпечатываю на машинке – так что умру, наверное, с целым сборником стихов, «напечатанных» или «записанных» только в моей  беспорядочной голове…»

29-ый кадр:  Никола, ее люди, природа, пройдя через поэтическое сознание Николая Рубцова, воплощались в его стихах, становились предметом поэтического изображения. Здесь он чувствовал себя своим. Здесь в 1963 году обзавелся семьей. Приезжая в Никольское, шел вдоль посада над рекой, стараясь еще издали увидеть избушку, где его ждали. Вскоре жена родила ему дочь Лену, которую Николай безумно любил и постоянно баловал. Он говорил: «Маленьким надо давать свободу. Пусть делают, что хотят»…

   Но его личная жизнь не сложилась. И виной  тому мать жены, которая постоянно кидала на зятя осуждающие взгляды: все зятья кормят семью, а Николай «сидит у жены на шее». И ей было стыдно перед людьми, что у ее дочери такой муж. Конфликт нарастал, и однажды произошел его разрыв с женой…

   Николай уезжает в Вологду. Но он всегда был рад даже крошечным новостям о своей дочери.

30-ый кадр:               Когда заря, светясь по сосняку,

Горит, горит, и лес уже не дремлет,

И тени сосен падают в реку,

И свет бежит на улицы деревни,

Когда, смеясь, на дворике глухом

Встречают солнце взрослые и дети, -

Воспрянув духом, выбегу на холм

И все увижу в самом лучшем свете.

Деревья, избы, лошадь на мосту,

Цветущий луг – везде о них тоскую

И, разлюбив вот эту красоту,

Я не создам, наверное, другую…

31-ый кадр:  В середине 60-х годов – Николай Рубцов – уже сложившийся поэт. Книгой, утвердившей его имя и репутацию, стала «Звезда полей» - ею он успешно защитил диплом в Литературном институте им Горького.

32-ый кадр:  Руководитель творческого семинара Н.Н.Сидоренко говорил: «Если вы спросите меня: на кого больше всего надежд, я отвечу: на Рубцова. Он художник по организации натуры, поэт по призванию». Рубцов учился не только на лекциях и семинарских занятиях, но и у поэтов – предшественников: Тютчева, Блока, Есенина.

Звезда полей во мгле заледенелой,

Остановившись, смотрит в полынью.

Уж на часах двенадцать прозвенело,

И сон окутал родину мою…

Звезда полей! В минуты потрясений

Я вспоминал, как тихо за холмом

Она горит над золотом осенним,

Она горит над зимним серебром…

Звезда полей горит, не угасая,

Для всех тревожных жителей земли,

Своим лучам приветливым касаясь

Всех городов, поднявшихся вдали.

Но только здесь, во мгле заледенелой,

Она восходит ярче и полней,

И счастлив я, пока на свете белом

Горит, горит звезда моих полей…

33-ий кадр:  Местом постоянного жительства для Николая Рубцова стала Вологда.

34-ый кадр: Здесь, общаясь с писателями-земляками: Василием Беловым, Виктором Коротеевым, Александром Романовым, Ольгой Фокиной, - он много работает, готовит новую книгу «Душа хранит».

35-ый:                        Привет, Россия, - родина моя!

Как под твоей мне радостно листвою!

И пенья нет, но ясно слышу я

Незримых певчих пенье хоровое…

Как будто ветер гнал меня по ней,

По всей земле – по селам и столицам!

Я сильный был, но ветер был сильней,

И я нигде не мог остановиться.

36-ой кадр:                 Привет, Россия, - родина моя!

Сильнее бурь, сильнее всякой воли

Любовь к твоим овинам у жнивья.

Любовь к тебе, изба в лазурном поле.

За все хоромы я не отдаю

Свой низкий дом с крапивой         под оконцем…

Как миротворно в горницу мою

По вечерам закатывалось солнце!

Как весь простор, небесный и земной,

Дышал в оконце счастьем и покоем

И достославной веял стариной,

И ликовал под ливнями и зноем!

37-ой кадр:  В 1967 году Н.Рубцов вместе с группой вологодских писателей совершил поездку по Волго-Балту.  Под впечатлением этой поездки родилось стихотворение «Последний пароход», которое поэт посвятил памяти А.Яшина.

38-ой кадр:                В леса глухие, в самый древний град

Плыл пароход, встречаемый народом…

Скажите мне, кто в этом виноват,

Что пароход, где смех царил и лад,

Стал для него последним пароходом?

Что вдруг мы стали тише и взрослей,
что грустно так поют суровым хором

И темный лес, и стаи журавлей

Над беспробудно дремлющим угором…

39-ый кадр:  Жизнь Николая Михайловича Рубцова трагически оборвалась 19 января 1971 года.

   Незадолго до этого страшного события на одном из семинаров он познакомился с молодой женщиной. Крупнотелая, со взбитой прической, она производила интересное впечатление.  Мягким, по-детски чистым голосом она выговаривала стихотворные строчки  о том, как люди преследуют волков, преследуют лишь за то, что всем этим зверям дается в тяжелой борьбе – и пища, и любовь, о том, что сама она, как волчица, за свою любовь готова кому угодно перегрызть горло.  На все высказывания друзей о том, что эта женщина талантлива, рубцов отвечал: «Это не стихи, это патология. Женщина не должна так писать».

   Вот с этой-то женщиной и свела его судьба. С ней он связал свою личную жизнь, хотел назвать ее свой женой…

   В канун нового 1974 года Николай Рубцов ждал дочку Лену с мамой в гости, и, по словам Елесина, был полон забот о будущем, планов, замыслов!..

  …А рано утром 19 января 1971 года у подъезда дома на улице Александра Яшина скопились машины:  милицейская, «скорая» и еще какие-то… И вот уже строгая печать закона пломбой наложена на двери 65-ой квартиры на пятом этаже возле пожарной лестницы на чердак.  Квартиры, где жил Рубцов.  Совсем как в стихотворении:

Вроде крепок, как свеженький овощ,

Человек и легка его жизнь.

Вдруг проносится «скорая помощь»,

И сирена кричит  «расступись»!

  Случилось непоправимое.  В пятом часу утра та самая пышноволосая женщина пришла в милицию и заявила, что задушила Рубцова.

   «Представ перед судом, эта женщина защищалась обдуманно и хладнокровно, - пишет присутствовавший на суде Виктор Коротеев. - И странно: даже одного доброго слова не нашла она для человека, рядом с которым прожила полтора года, даже тени раскаяния не высказала, доказывая, что не было у нее время одуматься, разжать пальцы, а после устыдиться своего бесовского порыва, не было времени сорвать с вешалки пальто, выбежать на мороз, остыть, прийти в себя… Суд доказал – было время».

40-ой кадр:  На могиле его, на кладбище близ Вологды, по желанию друзей начертана знаменитая строка из его стихотворения: « Россия, Русь! Храни себя, храни!» И звучит она, как завещание потомкам любить и беречь свою родину, преумножат ее славу и величие добрыми деяниями.

Взбегу на холм и упаду в траву.

И древностью повеет вдруг из дола!

И вдруг картины грозного раздора

Я в этот миг увижу наяву.

Пустынный свет на звездных берегах

И вереницы птиц твоих, Россия,

Затмит на миг

В крови и жемчугах

Тупой башмак скуластого Батыя…

Россия, Русь – куда я ни взгляну…

За все твои страдания и битвы

Люблю твою, Россия, старину,

Твои леса, погосты и молитвы,

Люблю твои избушки и цветы,

И небеса, горящие от зноя,

И шепот ив у омутной воды,

Люблю навек, до вечного покоя…

Россия, Русь! Храни себя, храни!

Смотри, опять в леса твои и долы

Со всех нагрянули они,

Иных времен татары и монголы.

Они несут на флагах черный крест,

Они крестами небо закрестили,

И не леса мне чудятся окрест,

А лес крестов в окрестностях России.

Кресты, кресты…

Я больше не могу!

Я резко отниму от глаз ладони

И вдруг увижу: смирно на лугу

Траву жуют стреноженные кони.

Заржут они – и где-то у осин

Подхватят эхо медленное ржанье,

И надо мной – бессмертных звезд Руси,

Спокойных звезд безбрежное мерцанье…

41-ый кадр:  В 1985 году в Тотьме установлен памятник поэту: «Больше стало на Руси еще одним святым местом!» - сказал на открытии памятника его создатель скульптор В.Клыков. В Вологде именем Н.М.Рубцова названа улица.

42-ой кадр:                 Замерзают мои георгины.

И последние ночи близки.

И на комья желтеющей глины

За ограду летят лепестки…

Не порвать мне мучительной связи

С долгой осенью нашей земли,

С деревцом у сырой коновязи,

С журавлями в холодной дали…

Но люблю тебя в дни непогоды

И желаю тебе навсегда,

Чтоб гудели твои пароходы,

Чтоб свистели твои поезда!

Звучит песня на стихи Н Рубцова