Урок по творчеству Мандельштама
план-конспект урока

Урок литературы

по творчеству Осипа Мандельштама

Для глубокого прочтения Мандельштама нужно иметь солидную филологическую и культурную подготовку, даже выпускнику школы не просто постигнуть художественный мир поэта. В судьбе Мандельштама и его творчестве особенно ярко отразилась трагедия эпохи. Первый урок о личности поэта должен быть наполнен большим эмоциональным звучанием, чтобы помочь старшеклассникам не только проникнуть в мир поэта, но и почувствовать сложность творческих поисков и трагедию времени. Подготовка к уроку начинается за неделю до изучения темы. Класс делится на творческие группы: литературоведы, библиографы, чтецы. Ученики получают индивидуальные задания, указываются литературные источники.  

 Цели урока:

Приобщить студентов к сложным духовным поискам литературы XX века через осознание индивидуальности поэтического мира Мандельштама.

Показать, как в поэзии и судьбе Мандельштама отразилась трагедия эпохи 30-х годов.

Развивать умение учащихся читать, воспринимать, интерпретировать поэтические произведения, способствовать развитию художественного вкуса.    

Оформление урока: на доске портрет поэта, тема и план урока:

1. «За радость тихую дышать и жить Кого, скажите, мне благодарить?»

2.  «Неужели я настоящий?»

3.  «Петербургские строфы».

4.  «А смертным власть дана любить и узнавать..»

5.  «Мне на плечи кидается век-волкодав».

6.  «Мы живём, под собою не чуя страны»

7. Жизнь упала, как зарница, Как в стакан воды – ресница Изолгавшись на корню – Никого я не виню. (Можно использовать компьютерную презентацию, которая прилагается к уроку)

Музыкальный фон урока – 3-й концерт С. Рахманинова    

Ход урока:

Слово учителя: звучит отрывок из рассказа Варлама Шаламова «Шерри-бренди» под «Ноктюрн»  А. Хачатуряна из балета «Спартак»)

«Поэт умирал. Большие, вздутые голодом кисти рук лежали на груди, не прячась от холода. Раньше он совал их за пазуху, на голое тело, но теперь там было слишком мало тепла. Тусклое электрическое солнце, загаженное мухами и закованное круглой решёткой, было прикреплено высоко под потолком. Свет падал в ноги поэта – он лежал, как в ящике, в тёмной глубине нижнего ряда сплошных двухэтажных нар.

Поэт умирал так долго, что перестал понимать, что умирает. Иногда приходила, болезненно и почти ощутимо проталкиваясь через мозг, какая-нибудь простая и сильная мысль – что у него украли хлеб, который он положил под голову. И это было так обжигающе страшно, что он готов был спорить, ругаться, драться, искать. Но сил для всего этого не было, и мысль о хлебе ослабла.

Жизнь входила в него и выходила, и он умирал. Он верил в бессмертие, в настоящее человеческое бессмертие...он вовсе не устал жить. Он верил в бессмертие своих стихов. Вся его жизнь была литературной книгой, сказкой, сном, и только настоящий день был подлинной жизнью... К вечеру он умер.

Но списали его на два дня позднее – изобретательным соседям его удавалось при раздаче хлеба двое суток получать хлеб на мертвеца, мертвец поднимал руку как кукла-марионетка. Стало быть, он умер раньше даты своей смерти – немаловажная деталь для будущих его биографов».

Это небольшой рассказ Варлама Шаламова «Шерри-бредни». И хотя сам автор отрицал, что рассказ о Мандельштаме, такова уж сила искусства, оно заставляет верить в фантазию художника, и, пожалуй, смерть поэта трудно представить иначе.

В рассказе не указано имя Мандельштама, просто – поэт. Но название «Шерри-бренди» точно отсылает нас к Мандельштаму, к его стихотворению:

Я скажу тебе с последней

Прямотой:

Всё лишь бренди – шерри-бренди,-

Ангел мой.

Там, где эллину сияла

Красота,

Мне из чёрных дыр зияла

Срамота.

Греки сбондили Елену

По волнам.

Ну, а мне – солёной пеной

По губам.

По губам меня помажет

Пустота.

Строгий кукиш мне покажет

Нищета.

Ой ли, так ли, дуй ли, вей ли –

Всё равно;

Ангел Мэри, пей коктейли,

Дуй вино.

          Прочитав это стихотворение, невольно задаёшься вопросом: почему вдруг Шаламов назвал свой трагический рассказ об умирании – гибели поэта этим легкомысленным «Шерри-бренди» из строки, где ясно сказано: «всё лишь бренди». А как вы думаете, почему?

(-стихотворение лёгкое, весёлое, очень легко запоминается, и его читатели знают, что автор этих строк Мандельштам.

-по    контрасту,    жизнерадостное ощущение стихотворения подчёркивает трагичность звучания).

Да, прекрасные светлые стихи и трагическая судьба.

Сегодня на уроке мы будем говорить об Осипе Эмильевиче Мандельштаме, одном из лучших поэтов XX века и попробуем ответить на многие вопросы, которые возникают сами по себе:

Почему поэт получил самые высокие оценки от подлинных ценителей поэзии при жизни?

Почему он удостоился признания и любви читателей после своей смерти?

Почему такой трудной оказалась его творческая и житейская судьба?

Закономерен ли для того времени его трагический конец в сталинском ГУЛАГе на другом краю земли, за тысячи километров от близких?

Почему? Почему? Почему?

Это какая улица?

Улица Мандельштама.

Что за фамилия чёртова -

Как её не вывёртывай,

Криво звучит, а не прямо.

Мало в нём было линейного,

Нрава он не был лилейного,

И потому эта улица

Или, верней, эта яма

Так и зовётся по имени

Этого Мандельштама.

Откуда берёт начало поэтический мир поэта? Как происходит формирование его личности?

Биограф:

«Осип Эмильевич Мандельштам родился 3 (15) января 1891 года в Варшаве, скоро семья переезжает в Петербург, город, который стал для него родным. О дате своего рождения поэт писал так:

И в кулак зажимая потёртый

Год рожденья – с гурьбой и гуртом,

Я шепчу обескровленным ртом:

Я рождён в ночь с 2-го на третье

Января, в девяносто одном.

Ненадёжном году и столетья

Окружают меня огнём...

Семья, из которой вышел Осип Эмильевич, была среднего достатка. Отец, не пожелавший стать раввином и занимавшийся торговлей кожсырьём, был мечтателем, влюблённым в Шиллера. Мать –  музыкально одарённая женщина, с тонким художественным вкусом. Мальчик рос в атмосфере еврейского дома,  вслушиваясь  в  музыку  Скрябина и Чайковского,  эту музыку  он полюбил болезненным нервным напряжением. В родном доме столкнулись два словесных мира, две культуры. «Речь матери, ясная и звонкая, без малейшей чужестранной примеси..., литературная великорусская речь». У отца он видел постоянный поиск слова. «Это был совершенно отвлечённый, придуманный язык, витиеватая и закрученная речь самоучки...»

Важным этапом для становления Мандельштама-поэта стала учёба в престижном Тенишевском коммерческом училище, дававшем хорошую гуманитарную подготовку. Юноша посещает литературные вечера и концерты, которые часто устраивались в училище. Его влечёт литература и культура в широком смысле. Поэтому после окончания в 1907 году училища он едет заграницу – в Париж, Рим, Берлин, слушает университетские лекции в Сорбонне, Гейдельберге, изучает французский, немецкий. Западноевропейская культура, соборы Парижа и Рима производят на него колоссальное впечатление, что немедленно переливается в стихи».

Учитель: За радость тихую дышать и жить

Кого, скажите мне благодарить?

На стёкла вечности уже легло

Моё дыхание, моё тепло.

И, действительно этот человек не мог и не хотел быть никем иным, как поэтом.

Как Мандельштам вошёл в русскую поэзию? Как обрёл свою поэтическую славу в литературных кругах?

Биограф:

«Юноша ещё в училище осознал своё призвание. А подборка его стихов в девятом номере журнала «Аполлон» открыла читателю самобытный поэтический талант. Мандельштам включается в бурную литературную жизнь столицы, посещает творческую студию «Цех поэтов», сближается с акмеистами. Через три года выходит его сборник «Камень», включавший 23 стихотворения. И хотя тираж был всего 300 экземпляров, книга не осталась незамеченной. На нее откликнулись коллеги по «Цеху» С. Городецкий, Н. Гумилев, В. Нарбут. Но признание к Мандельштаму пришло в выходом второго издания «Камня» в 1916 году, в которое было включено 67 стихотворений. Это издание, выпущенное автором на свои средства,  имело тираж тысячу экземпляров, тем не менее о книге восторженно писали многие рецензенты, отмечая ювелирное мастерство и чеканность строк, безупречность формы, отточенность стиха, несомненное чувство красоты.  Этот сборник отличается особой торжественностью, готической архитектурностью строк, идущей от увлечения поэта эпохой классицизма и Древним Римом.

В 1915 и 1916 годах увидели свет еще два сборника с одинаковым названием «Камень», в 1922 «Тристия», а в 1923 «Вторая книга».

Учитель: Каким настроением проникнуты первые стихи поэта? (грустным)

Литературоведы:

Настроение минорное. Во многих стихах звучит слово, определяющее это настроение. Печаль: «О вещая моя печаль, невыразимая печаль», «И печальна так и хороша тёмная звериная душа», «И печаль, как птицу серую, в сердце медленно несу», «Здесь в печальной Тавриде, куда нас судьба занесла....Но упрекнуть поэта в холодности нельзя, потому что эта печаль светлая, чувства поэта богатые, строки эмоциональные.

Учитель: Как бы вы определили содержание этих стихотворений Мандельштама? Какие темы звучат в стихах первых сборников?

Ребята называют темы: Рим, дворцы и площади Петербурга, любовь. Давайте обратимся к теме Петербурга. В каких стихах предстаёт перед нами этот город? Какие символы Петербурга мы видим? («Адмиралтейство», «Петербургские строфы», «Мне холодно. Прозрачная весна...» Одно из стихотворений поэт назвал «Петербургские строфы».

Чтец

Над желтизной правительственных зданий

Кружилась долго мутная метель,

И правовед опять садится в сани,

Широким жестом запахнув шинель.

Зимуют пароходы. На припеке

Зажглось каюты толстое стекло.

Чудовищна, как броненосец в доке,-

Россия отдыхает тяжело.

А над Невой - посольства полумира,

Адмиралтейство, солнце, тишина!

И государства жесткая порфира,

Как власяница грубая, бедна.

Тяжка обуза северного сноба –

Онегина старинная тоска;

На площади Сената - вал сугроба,

Дымок костра и холодок штыка...

Черпали воду ялики, и чайки

Морские посещали склад пеньки,

Где, продавая сбитень или сайки,

Лишь оперные бродят мужики.

Летит в туман моторов вереница;

Самолюбивый, скромный пешеход –

Чудак Евгений - бедности стыдится,

Бензин вдыхает и судьбу клянет!

Учитель:

Каким вы увидели город? Какие грани поэтического таланта Мандельштама раскрываются в этом стихотворении?

(Петербург Мандельштама - это город с роскошными и выразительными зданиями, город Пушкина, это мир высокой культуры, красоты и город с его бытовыми сценами. Стихи о Петербурге поражают нас своей необыкновенной музыкальностью, изящностью и даже таинственностью).

         Когда мы говорим о поэте, нам важно почувствовать поэтическое восприятие им своей эпохи. А эпоха Мандельштама исполнена трагических событий. Революция. Гражданская война... И это трагическое веяние эпохи врывается в его стихи, хотя революцию он принял восторженно. Особенно ярко отражает атмосферу времени стихотворение «Век», написанное в 1922 году.

Литературовед:

«Новая эпоха лишена, по Мандельштаму, человеческого содержания. Поэт чувствует себя одиноким и ненужным перед лицом исторической бури. История обретает смысл лишь тогда, когда она наполнена гуманистическим содержанием. Хаос превратить в гармонию, а историю в культуру - вот в чём предназначение художника.

Век мой, зверь мой, кто сумеет

Заглянуть в твои зрачки

И своею кровью склеит

Двух столетий позвонки?

Новый век стремится порвать со всей прежней историей и культурой, он не желает их знать. Но разбивает позвоночник:

И ещё набухнут почки,

Брызнет зелени побег,

Но разбит твой позвоночник,

Мой прекрасный жалкий век!...

Чтобы вырвать век из плена,

Чтобы новый век начать,

Узловатых дней колена

Нужно флейтою связать...

Именно искусство, считает Мандельштам, является мощной связующей силой. Искусство, поэзия ответственны перед историей, культурой и человечеством».

Учитель:

1921 год мы вправе назвать новым этапом в поэтическом творчестве, да и в жизни поэта. Смерть Блока, расстрел Гумилёва. «В Петербурге мы сойдёмся снова...» - писал он в феврале 1921 года, уезжая в Грузию. Нет! Больше не будет Петербурга. Больше нет поэтического братства. Будет трудная жизнь вечного изгнанника. Будут стихи, эпохальные стихи, но только через 5 лет, за 5 лет он не напишет ни одной поэтической строки. И только в 30 годы зазвучит голос поэта, но это другой голос.  

Чтец:  

Я вернулся в мой город, знакомый до слез,

До прожилок, до детских припухлых желез.

Ты вернулся сюда, так глотай же скорей

Рыбий жир ленинградских речных фонарей,

Узнавай же скорее декабрьский денек,

Где к зловещему дегтю подмешан желток.

Петербург! я еще не хочу умирать!

У тебя телефонов моих номера.

Петербург! У меня еще есть адреса,

По которым найду мертвецов голоса.

Я на лестнице черной живу, и в висок

Ударяет мне вырванный с мясом звонок,

И всю ночь напролет жду гостей дорогих,

Шевеля кандалами цепочек дверных.

Учитель: Почувствовали ли вы другого Мандельштама? Почувствовали ли, что поэт заговорил иначе?   Ребята делятся своими впечатлениями.

Литературовед:

«Стихотворение пронизывают нотки грусти, тоски, одиночества и скорби по чему-то светлому и чистому, что уже никогда не повторится. Город, в который совершает путешествие лирический герой, знаком ему «до слез, до прожилок, до детских припухлых желез». Но этот любимый город, ставший когда-то навсегда очень дорогим, встречает его «рыбьим жиром речных фонарей» и предстает в совершенно другом облике. Лирического героя поражает новый облик родного города, который в памяти продолжает оставаться прежним городом безоблачного детства, кровно родным, но в действительности  до боли неузнаваемым и чужим.

         Мы чувствуем драматический накал. Оглядываясь по сторонам, Мандельштам пытается узнать прекрасный Петербург, но ничего дорогого из воспоминаний он не может разглядеть в этом неуютном, проникнутом неуверенностью перед завтрашним днем и страхом перед настоящим городе. Новый город холоден и жесток.

Декабрьский денек  вызывает у героя ощущение страха, тревоги, тоски, отчаяния. Черно-желтая цветовая гамма вызывает ощущение тоски и беспокойства. Художественные образы говорят о приближении катастрофы. Родной Петербург мертв, страшный Ленинград живет. Все самое дорогое для героя связано с Петербургом, т.е. с прошлым, которого нет, но он любит мир прошлого и боится жить в новом мире. Боль и отчаяние звучат в этом стихотворении».

Учитель: Гражданский голос поэта звучит всё резче и твёрже. Какие еще стихи говорят об удивительной смелости и мужестве поэта?

Библиограф:

Весной 1933 года супруги Мандельштам приехали в Крым, захватив с собой сухари крупу и муку. Страшную картину увидел поэт. Вот что вспоминает Надежда Яковлевна Мандельштам: "Раскулачивание уже прошло, остались только слухи и толпы бродящего народу. Старый Крым в испуге как-то сжался. Ежедневно рассказывали, как ночью проломали стену, залезли в кладовую и вытащили всю муку и крупу!.. Целый день к воротам подходили люди. Откуда? С Кубани... С Украины. Они рассказывали, как целиком выселялись громадные станицы, как раскулачивали и усмиряли..» На этом фоне  появилось стихотворение о Старом Крыме, которое в таком роде было единственным...

Чтец:

Холодная весна. Голодный Старый Крым,

Как был при Врангеле — такой же виноватый,

Овчарки на дворе, на рубищах заплаты,

Такой же серенький, кусающийся дым.

Все так же хороша рассеянная даль —

Деревья, ночками набухшие на малость,

Стоят, как пришлые, и возбуждает жалость

Вчерашней глупостью украшенный миндаль.

Природа своего не узнает лица,

И тени страшные Украины, Кубани...

Как в туфлях войлочных голодные крестьяне

Калитку стерегут, не трогая кольца..

Литературовед:

Стихи как будто лишены гневных мотивов, но в самой атмосфере заторможенности, словно замершей, "не узнающей своего лица" природы сквозит отчаяние. Уже в первой строчке на слово «холодная» ложится отсвет близкого по звучанию слова «голодный»: простая характеристика времени года, состояния погоды обретает зловещий смысл. И даже дым печки, дым очага окрашивается в смысловые, эмоциональные тона. Повинна в этом не природа, запаздывающая с долгожданным теплом, – она по-прежнему прекрасна: «Все так же хороша рассеянная даль…» Но эти почти идиллические краски смываются, когда в стихотворении появляются жертвы насильственно осуществляемой коллективизации. Пренебрегая поэтическими красотами, поэт сказал о тех, кто был вычеркнут из жизни сталинскими планами, обреченный на голодную гибель. Мастер сложной метафоры, Мандельштам в стихотворении выбирает слова из ряда обычных, избегая даже эпитетов, и от этого сказанное им обрекает разящую силу обвинительного документа. Такое стихотворение не могло быть напечатано, даже показывать знакомым его было опасно.

Чтец:

А вот ещё одно стихотворение, написанное в том же 33 году. Услышав его, знакомые приходили в ужас и открещивались: «Я этого не слышал, ты мне этого не читал...» Мандельштам и сам понимал, что своим стихотворением подписывает себе смертный приговор. Этот сатирический политический памфлет, впервые был напечатан только в 1987 по автографу, записанному поэтом после ареста, при допросе на Лубянке. Более контрреволюционного документа трудно придумать. Вот оно:

Мы живем, под собою не чуя страны,

Наши речи за десять шагов не слышны,

А где хватит на полразговорца,

Там припомнят кремлёвского горца.

Его толстые пальцы, как черви, жирны,

И слова, как пудовые гири, верны,

Тараканьи смеются глазища

И сияют его голенища.

А вокруг его сброд тонкошеих вождей,

Он играет услугами полулюдей.

Кто свистит, кто мяучит, кто хнычет,

Он один лишь бабачит и тычет.

Как подкову дарит за указом указ -

Кому в пах, кому в лоб, кому в бровь, кому в глаз.

Что ни казнь у него, то - малина

И широкая грудь осетина.

Учитель: Что могло ожидать поэта за эти строки?

Даже после смертельного выстрела в рот остаётся больше шансов выжить. Но произошло непредвиденное - вождь испугался поэта… Да-да, испугался этого щуплого, рано постаревшего, отверженного интеллигента. Вместо расстрела, вместо лагерей неожиданно мягкий приговор - высылка в Чердынь с женой, а затем ссылка в Воронеж. Начался поединок один на один.

Биограф:

Обреченный на положение ссыльного, к тому же лишенный средств к существованию, перебивающийся случайными заработками в газете, на радио, живущий на скудную помощь друзей, Мандельштам и в ссылке продолжал писать прекрасные стихи. Толчком для их возникновения становились подробности окружавшей поэта жизни. В стихах этих открывалась человеческая судьба: страдания, тоска, желание быть услышанным людьми. Но не только это: прикованный к месту своей ссылки, поэт с особенной остротой ощущает, как велик и прекрасен мир, в котором живет человек:

Где больше неба мне — там я бродить готов,

И ясная тоска меня не отпускает

От молодых еще воронежских холмов

К всечеловеческим — яснеющим в Тоскане.

Купленные в Воронеже простые школьные тетради заполнялись строками стихов, но в печати появиться они не могли. В течение многих лет эти рукописи с риском для жизни хранила вдова поэта. «Воронежские тетради» — бесспорная вершина поэзии Мандельштама. Всем существом своим протестовал Мандельштам против неволи, на которую был обречен, против одиночества, которое должно было стать уделом опального поэта.

Учитель: В 1937 году срок ссылки истёк, поэт увидел Москву, встретил друзей, но возможности уцелеть не осталось. Снова арест и последнее пристанище – пересыльный лагерь под Владивостоком.

Вождь не помиловал. И бог

Не спас его от лютой смерти.

И опоздало на порог

Освобождение в конверте.

Изгой и пасынок судьбы

Унёс с собой свои печали.

И телеграфные столбы

Об этой смерти промолчали.

Он был высокой правде рад

И прожил жизнь свою поэтом

И перед жизнью виноват

Был только в этом, только в этом.

Смерть была не романтичной, не мучительно-жестокой, не насильственной – она была будничной и мгновенной.  На земле нет могилы Мандельштама. Есть лишь котлован, куда в беспорядке сброшены тела замученных на конвейере людей…

Жизнь упала, как зарница,

Как в стакан воды – ресница

Изолгавшись на корню –

Никого я не виню….

В качестве домашнего задания можно предложить составить свой сборник стихов Мандельштама, объяснить, почему именно эти стихи включены в него или написать эссе «Мой Мандельштам»

Литература

Жизнь и творчество О.Э.Мандельштама: Воспоминания, Материалы к биографии. «Новые стихи, Комментарии. Исследования. –  Воронеж, 1990

Карпов А.С. Осип Мандельштам: Жизнь и судьба. – М., 1998

Ульяшов П.С. Одинокий искатель (О.Э. Мандельштам). – М.:Знание, 1991