Недетские мысли. Житейские рассуждения о реалиях воспитания

Недетские мысли

(отрывок из рассказа)

На второй же день после возвращения с родителями из трёхмесячного отпуска Стас позвонил Егору. И вот, за неделю до первого сентября, приятели, как ни в чем не бывало, колесили по улицам.

Прогулка под солнцем, кажется, совсем утомила ребят. Но вот на углу одного из домов, на земле, они заметили черный полиэтиленовый пакет. Завязанные в узел ручки шелестели в порывах легкого, летнего ветерка. Внутри пакета лежало что-то объемное, что под черным и мятым целлофаном смахивало по форме на цилиндр. Мусорного контейнера поблизости не было видно, и это вдвойне привлекало внимание к черному свёртку.

Егора чрезвычайно обрадовала такая находка, и он метнулся к пакету, намереваясь поднять его первым. Стас едва успел схватить его за руку:

- Ты что? А вдруг там бомба?

Ребята застыли на месте, недоверчиво поглядывая, то друг на друга, то на пакет. Кажется, вокруг вдруг стало необычайно тихо, и даже ручки пакета предательски застыли в безветрии.

- Вот, блин, а я и не подумал! – Эмоционально воскликнул Егор, раздосадованный такой оплошностью, ведь и в школе, и по телеку столько раз говорили про всякие там теракты. И он, не задумываясь, сделал шаг назад.

- А знаешь, давай откроем его! Я смерти не боюсь. Я буду даже рад, если сейчас взлечу на воздух! – Глаза Стаса заблестели, а на белоснежных щеках вновь вспыхнул румянец.

Егор перевёл напряжённый взгляд с пакета на одноклассника и с недоверием спросил:

- Это ещё почему?

- А мне все равно! Достала такая жизнь! – Смело, не растерявшись, заявил Стас, точно объявил давно осмысленное решение.

- А чё так? – Спросил Егор, внутренне дивясь такому странному заявлению.

- Да достало все! – Резко бросил в ответ Стас. – Внешность дурацкая - обзывают Буратино…. От слов этих, мерзких, отучиться не могу. Вот стараюсь не говорить, а ничего не получается! Родители в гости ни к кому не пускают, и ко мне никого не разрешают приводить…. – Тут Егор вспомнил, как полгода назад дома у двоечника Гоши Стас пережил настоящее унижение. Что там случилось, знают только сами ребята, их родители и учительница. Но из-за нервного срыва Стас пропускал занятия в школе несколько недель. Вот с тех пор мать строго-настрого запретила Стасу ходить по гостям. - В школе оценки неважные, - продолжал Стас, - а дома за них наказывают. Брат старший компьютер как займёт, не допросишься…. Друзей нет…. Да и с родителями…. отношения не очень….

Воцарилась тишина….

Одноклассники, оба не по годам рослые, они будто бы застыли между детством и взрослостью. Выражения мальчишеских лиц напряжены, но каждый из приятелей, словно ничего всерьёз не принимая, погружен в свой внутренний мир. Впервые каждый из них столкнулся с возможностью думать и рассуждать не вслух, а как бы про себя, озвучивая только те мысли, к которым пришёл самостоятельно. Их почти уже не интересует вопрос «Почему?» (как это было в раннем детстве), а хочется узнать «Как?» и «Зачем?», и при этом они не перестают быть маленькими философами. Каждый из приятелей уже имеет своё мнение, претендует на правоту, норовит обязательно высказаться и хочет, чтобы с ним считались. А потому мы часто можем наблюдать, как «маленькие взрослые» ведут беседы, спорят и даже приходят к своим, соответствующим только их логике выводам.

Не выпуская черный пакет из виду, мальчики присели на корточки, прислонившись спинами к углу дома.

- Да ты на Серёгу посмотри, Топтунова! Его так и хочется обезьяной назвать! – Вдруг выпалил Егор.

- Да, хочется, но ведь никто не называет. И не обзывает…. – Стас опустил голову, сорвал травинку и стал пристально её разглядывать.

- А моя мама говорит, что когда ты вырастешь, ты будешь…. Ну – у… Блин, ну как там это слово? Короче, ты будешь девчонкам нравиться!

Щеки Стаса опять покраснели, ресницы дрогнули, и он внимательно посмотрел на товарища: «Угорает надо мной, как и все?» Но Егор, как будто прочитал его мысли и утвердительно покачал головой: «Мол, да-да, она так и сказала».

- А на счет слов – вот ты зачем их произносишь? – Спросил Егор с интонацией доктора, мол, и «эту проблему мы сейчас устраним».

- Не знаю, - Стас пожал плечами, - наверное, это от родителей…. У меня родители дома только так и разговаривают.

Это было правдой. Егор слышал, как сыпала ругательствами мать Стаса, когда забегал к нему домой за дисками. Но тут вдруг захотелось чего-то интересного, и Егор, забыв про черный сверток, оживлённо предложил:

- Слушай, а пойдем к моему дому, там можно полазить по старым гаражам. А прыгать с одного на другой вообще прикольно!

Но Стас не разделил задора товарища.

- Пойти могу, а прыгать не буду…. Вдруг упаду и сломаю себе что-нибудь…

- Странный ты какой-то, - заметил Егор, смотря в упор на приятеля. – Бомбы ты не боишься, а упасть с крыши боишься!

- Да мне что? Родители расстроятся…. –  как-то неуверенно пробормотал Стас.

- А ты не думал, как твои родители будут страдать, и как они расстроятся, если ты умрешь? – Пытаясь, пристыдить, что ли, приятеля настаивал Егор.

- Ну, если там взрывом убьёт… или машина собьёт, то это будет несчастный случай, в этом никто не будет виноват…. А просто так – я не хочу… –  Бормоча себе под нос, ответил Стас.

Он говорил и говорил, но Егор мысленно был где-то далеко от происходящего. На его кроссовок села большая черная муха. Сначала она замерла, а потом быстро начала тереть двумя тонкими лапами хоботок. А вот и задние лапки пошли в ход, почесывая насекомому толстое, черное брюшко. Егор сложил ладошку корабликом, изловчился, сделал, как ему казалось, моментальный хват рукой, чтобы заполучить муху в силки, но она с пронзительно недовольным жужжанием улетела прочь.

Где-то рядом, в траве, громко жужжал шмель. Вот он показался на побуревшем цветке клевера и, видимо недовольный вкусом уже увядающего растения, жадно перебирал лапками и хоботком все его тонкие лепестки. В надежде изловить шмеля, без страха быть укушенным, Егор снял кепку. Но шмель, точно угадал мальчишеские мысли, грузно взвил в воздух и тяжело, как маленький, медовый самолетик, полетел, раскачиваясь из стороны в сторону, в поисках новых приятных запахов.

Новый порыв летнего ветерка принес сладковатый аромат. Поверх ещё пахнувшей кашки легли красивые крылья бабочки. Темно-бордовые, с большими голубыми глазками в углах, они так блестели на фоне белой крупы отцветающей кашки в лучах солнца – глаз не оторвать! Бабочка, как заядлая манекенщица, исполняла свой ритуальный танец, то расправляя, то собирая крылья. Почувствовав какое-то неосознанное доверие к этому хрупкому миру, Егор протянул открытую ладонь, как бы приглашая прекрасное создание войти на неё. Но бабочка не оценила его жест и, точно пританцовывая, мелкими шажками, порхала все дальше и дальше от ребят.

«Такие маленькие, ловкие и в руки не даются.… Почему, а? А-а! Они боятся меня…. Они хотят жить!» - подумалось Егорке.

Да, они так похожи, эти хрупкие, природные создания, объединяемые незримым, и совершено произвольным влечением к жизни! К стремительной, полной опасностей, пусть даже короткой, но жизни. Так уж случилось, что человек – единственное живое существо, обречённое думать не только о жизни, но и о смерти, осознавать её неотвратимость, каждодневно становясь ближе к ней на шаг. С годами мы мысленно срастаемся с этой проблемой, но идея соотношения жизни и смерти преследует каждого из нас с самых ранних лет. Ведь именно в детстве мы знакомимся с многогранностью всего живого на Земле, постигаем его смертность, а потому воспитываем к нему любовь и уважение, обеспечивая всему живому возможность существовать. Жизнь, живое приобретает значимость одинаково для всех нас, но любить и ценить жизнь – вот что доступно немногим.

Егор вспомнил, как будучи у деда и бабушки на даче, он ловил паука на длинных кривых ножках, отрывал ему по одной лапке и наблюдал, поползет, или не поползёт. Тоже ожидало и случайно пойманную им муху. Дома, едва Егор начал доставать ручонками до подоконника, у него появилось любимое занятие - «ощипывание обезьяньего хвоста». Скромное, суккулентное растение, почти не требующее воды, привлекательно свешивало длинные зелённые стебли, сплошь усеянные мелкими сочными «листочками – ворсинками». Несколько засохших веток потом пришлось обрезать. Вспомнил Егор как тревожно объяснялась, увидев все это мать: «Так нельзя! Они – живые, как и ты: и паучок, и муха и цветок! Им нельзя отрывать лапы, крылья или лепестки! Они так устроены, и поэтому они живут! Им больно, они могут умереть! Понимаешь? Они не похожи на нас, но у них есть право жить! Они должны жить!»

Непонятный шорох прервал воспоминания Егора, и он резко вскочил на ноги, увидев, как Стас разворачивает пакет.

- Ты меня не слушал…. – С досадой в голосе сказал Стас.

- Почему? Слушал! – Заупрямился Егор. Ну, действительно, не объяснять же приятелю, как он охотился за насекомыми и задумался.

К напряженному ожиданию Егорки с пакетом ничего не произошло. Стас высыпал из него с десяток  длинных, засвеченных фотопленок и маленький циферблат с цепочкой от женских, по-видимому, часов. Часы в форме сердечка еле слышно тикали.

 - А часовой механизм мы все-таки нашли! – Стас, улыбаясь, протянул часы товарищу.

 - У моей бабушки были похожие, только с крышечкой из красного камня. – С видом заправского часовщика ответил Егор, а потом, на едином дыхании, выпалил:

- А я не согласен с тобой! Ну, на счет жизни…. Ты ещё много не успел…. Ещё не исполнилась твоя мечта стать гонщиком! Ты даже не знаешь, какая она – жизнь!

Стас пожал плечами, опустил глаза и как-то неуверенно произнёс:

- Может быть….

- Смотри, – Егор схватил кучу пленок и подбросил их вверх, - а пленки похожи на новогодние гирлянды!

- А давай, как будто у нас сегодня - Новый год? - Подхватил его порыв Стас, - и мы будем наряжать елку! – И ребята захохотали.

Вместе они носились по микрорайону, насовав за пазуху старых пленок. Ловко перебираясь по деревьям, забыв про страх, мальчишки обматывали фотопленками ветки, и дружно смеялись. «Смотри, как елки!» «Серпантин!» «Дед Мороз….» «Мишура!» «Подарки!» «Вот бы ещё игрушек…» «Гирлянды!» - Доносилась из-за ветвей новогодняя тематика.

Часы символично остановились на двенадцати. С довольными выражениями лиц приятели, видя в этом тайный, доступный только им смысл, подняли вверх руки, запрыгали и закричали со всей детской непосредственностью: 

- Урра-а! Новый год!

Затем последовала череда ритуальных, с виду бессмысленных для прохожих, действий: хоровод вокруг «елки», загадывание желания и рождение традиции - закапывание часов под самым большим деревом, до следующего года.

Мальчишки, хрупкие создания человеческой природы, ещё не осознали, что сами являются частью большого противоречивого мира, от двойственности которого ещё никому не удавалось убежать. Им еще неведомо, что именно противоречивость порождает разнообразие, весь «цветовой и чувственный спектр» человеческого существования. Они ещё не поняли, что любить жизнь – значит любить её вместе с неизбежным злом, трудностями, горестями, проблемами, переживаниями, жалеть, прощать и стремиться к добру. Им пока не ведомо, что  жизнь самоценна во всех её даже самых густых и темных красках. Ещё не пришло время, когда последним и главным смыслом для каждого из них станет возможность каждодневно видеть небо и землю, слушать щебет птиц и журчание воды, радоваться близким и радовать их собой. Им пока не дано принимать каждый прожитый день как подарок.

Но у них ещё все впереди…