Ранние рассказы М. А. Шолохова со сказовой формой повествования

Всероссийский молодежный конкурс научно – практических и исследовательских работ «Лестница наук»

Секция: Литературоведение и литературное творчество

Тема: Ранние рассказы М. А. Шолохова со сказовой формой повествования

Автор: © Ткачева Александра Ивановна

Научный руководитель: Ткачева Татьяна Анатольевна

Место выполнения работы: Ростовская область, Пролетарский район, х. Новомоисеевский, МБОУ Ново-Моисеевская ООШ, ул. Школьная, д. 19

2022

ОГЛАВЛЕНИЕ

1. Введение……………………………………………………………………
2. Глава 1. Границы шолоховского сказа в ранних произведениях………
3. Глава 2.  Новаторство Шолохова в создании образа рассказчика……..
4. Глава 3. Художественные функции сказовой речи……………………..
5. Заключение…………………………………………………………………
6. Список использованной литературы……………………………………..

ВВЕДЕНИЕ

Октябрьский переворот 17 года сломал иерархию старого мира. И из глубины общества к творчеству, созиданию вышли миллионы новых людей. Среди таких людей был М.А. Шолохов - один из крупнейших писателей ХХ столетия, певец Дона, великий знаток казачьего языка, казачьей жизни. Прежде всего, неповторимое звучание его произведений обусловлено умением автора органично соединить стихию устной народной речи и литературный язык, творчески использовать удивительную точность и выразительность казачьего диалекта. В полной мере это умение проявилось, прежде всего, в «Тихом Доне».  В этом произведении Шолохов демонстрирует совершенное владение монологической речью героя, мастерство использования несобственно-прямой речи. В «Тихом Доне», «Судьбе человека», «Науке ненависти», «Поднятой целине», в незаконченном романе «Они сражались за Родину»,  появляются незабываемые фигуры рассказчиков - то повествователей драматического типа, таких, как лейтенант Герасимов или Андрей Соколов, то веселых балагуров, вроде Христони, Авдеича Брёха, деда Щукаря, Лопатина, Некрасова. При создании этих образов писатель широко использует стиль устного народного рассказа, формы живой разговорной речи. Сам народ заговорил со страниц шолоховских произведений, раскрывая свои глубинные черты в слове, в манере повествования.

Мастерство М.А. Шолохова - художника слова начало формироваться в пору раннего творчества писателя. Особый интерес в этом плане вызывают те из ранних рассказов, что написаны в сказовой манере повествования. Обращение к этой области шолоховского творчества тем более важно и интересно, что писатель не только продолжает традиции литературного сказа, заложенные русскими писателями XIX века, но и вносит нечто новое, расширяя возможности сказа. Ранние рассказы М.А. Шолохова со сказовой формой повествования являются предметом данного исследования. 

Наше время со всей остротой выдвинуло задачу нового осмысления «Донских рассказов» М. Шолохова. Разговор о них сегодня приобретает особую актуальность и в связи с общим пересмотром истории русской литературы 21 века, и в связи с определением их роли и места в становлении индивидуального стиля Шолохова-художника.

Необходимо точно определить, что понимается под сказом, так как взгляды литературоведов на сказ в художественной литературе не всегда и не во всем совпадают. В целом выработано определенное понимание сказа как особой формы повествования, опирающееся на положения, высказанные М.М. Бахтиным, но в отдельных аспектах встречаются противоречия. Так, например, Б.М. Эйхенбаум называет сказ жанром (35), в статьях Н.И. Рыбакова (27) сказ также рассматривается как одна из жанровых разновидностей, специфические признаки которой определяются генетической связью с фольклором. Большинство же писавших и пишущих на эту тему (В.Ю. Троицкий, Н.А. Кожевникова, Б.О. Корман и др.) говорят о сказе как о форме повествования. М.М. Бахтин и В.В. Виноградов противопоставляли автора и рассказчика и видели в этом противопоставлении важную характерную черту сказа, а В.Ю. Троицкий говорит о стирании «грани между автором произведения и рассказчиком» (30,186). Примеры подобных противоречивых высказываний можно продолжать.

Данная работа опирается на то определение сказа, которое было дано в книге Е.Г. Мущенко, В.П. Скобелева и Л.Е. Кройчика «Поэтика сказа»: «Сказ-это двухголосое повествование, которое соотносит автора и рассказчика, стилизуется под устно произносимый, театральный импровизированный монолог человека, предполагающего сочувственно настроенную аудиторию, непосредственно связанного с демократической средой или ориентированного на эту среду» (21,34). Это определение опирается на положение М.М. Бахтина о том, что «в большинстве случаев сказ вводится именно ради чужого голоса, голоса социально определенного, приносящего с собой ряд точек зрения и оценок, которые именно и нужны автору»(6,328). При анализе шолоховских произведений такое понимание сказа наиболее точно и продуктивно. О М.А. Шолохове можно сказать то же, что М.М. Бахтин говорит о Н.С. Лескове: автор «Донских рассказов» и «Лазоревой степи» «прибегал к рассказчику ради < ... > чужого слова и < ... > чужого мировоззрения и уже вторично - ради устного сказа (т.к. его интересовало народное слово)>>(6,328) Именно знание «народного слова» способствовало успеху ранних рассказов М.А. Шолохова и в среде писателей и у критики. Уже в 1926 году в журнале «Октябрь» в рецензии на «Донские рассказы» А.С. Ревякин пишет: «Очень удачны рассказы монологического типа («Шибалково семя», «Председатель Реввоенсовета республики») (26,148). В дальнейшем работа писателя над сказом оценивалась также положительно. И. Лежнев отмечал умение М.А.Шолохова посредством речи раскрыть характер человека: «Над постановкой голоса много работал Шолохов. Примерно треть вещей сборника представляют собой сказы ... »(17,32). Исследователь называет шесть сказов, в трех отмечает драматичность повествования, в трех комические элементы.

В своей фундаментальной монографии «Творчество М.А. Шолохова» Л.Г.. Якименко пишет: «Весьма плодотворно было обращение Шолохова к сказовой форме повествования»(36,60). В определении границ шолоховского сказа Л.Г. Якименко наиболее категоричен: «Сказы занимают не так уж много места в раннем творчестве Шолохова. Их всего три ... »(36,60). Как характерная черта выделяется «неповторимый язык революционной эпохи» (36,60), которым говорят герои-рассказчики, социальная насыщенность тематики. По словам Л.Г. Якименко, сказ у М.А. Шолохова стал «формой раскрытия характера «изнутри» в исторически - конкретной, индивидуально - неповторимой эмоционально - речевой стихии»(35,60).

В глубокой аналитической и вместе с тем художественно эмоциональной статье С. Семеновой выделяется комический элемент: «Именно в сказовых вещах юного Шолохова прежде всего проявится < ... > смеховой мускул его дарования ... »(28,276). С. Семенова, подобно Л.Г. Якименко, говорит о том, что «особая жанрово-языковая стихия захватила и ранее творчество Шолохова в его чисто сказовых новеллах»(28,275). Таких новелл называется шесть.

Г.С. Ермолаев в книге «Михаил Шолохов и его творчество»  также, как и С.Семенова отмечает: «Уже в своих ранних рассказах Шолохов продемонстрировал значительное разнообразие в использовании сказа» (11,29). Исследователь, вслед за И. Лежневым, обращает внимание на различные оттенки комического, на сочетание комического и трагического в шолоховском сказе. К нему он относит четыре произведения.

В         «Поэтике         сказа»  также        рассматриваются         четыре шолоховских произведения. Анализ убедительно доказывает, что многоплановость, широта изображения мира и человека присущи сказу у М.А. Шолохова. Также здесь говорится о своеобразии композиции данных произведений.

Уже в этом кратком обзоре видно, как по-разному определяют критики границы шолоховского сказа. Называются от двух до шести произведений. При этом общие тенденции наблюдаются на отдельных примерах. А между тем именно системный взгляд на шолоховский сказ, особенно на образ рассказчика в нем, позволяет увидеть своеобразие, сложность и многоплановость его произведения. В своей статье (16) А.А. Крошкин называет восемь произведений сказовой формы. Это «Шибалково семя», «О Донпродкоме и злоключениях заместителя Донпродкомиссара товарища Птицына», «Семейный человек», «Председатель Реввоенсовета республики», «О Колчаке, крапиве и прочем», «Лазоревая степь», «Один язык», «Ветер». Эти рассказы и будут рассматриваться в данной работе.

Все критики единодушны в оценке языковых особенностей шолоховского сказа. В речи героев-рассказчиков они видят, прежде всего, отражение речевой стихии эпохи: «В начале революции в простую крестьянскую речь вторгались < ... > слова иностранного корня. Столкновение этих двух разнородных потоков давало временами причудливые сочетания. Подчеркивание, акцентировка этой причудливости стала излюбленным приемом юмористического сказа»(17,33). Шолоховский рассказчик предстает почти всегда только как традиционный сказовый образ, отражающий черты определенной социальной группы. А между тем, как справедливо замечено в «Поэтике сказа», функция сказа у Шолохова усложняется, сказовая новелла обнаруживает « ... тяготение к эпической многоплановости, изображению не только типичного, но и неповторимого»(21,28). «Чужое» слово писатель использует, как уже отмечалось, прежде всего, для раскрытия «чужой» психологии. Причем психологизм писателя, как показывают исследования последних лет, глубже и сложнее, чем представлял ось ранее. Личность рассматривается в системе общечеловеческих ценностей, и именно сказ, предоставляющий слово герою, дающий ему возможность «самому» рассказать о самом сокровенном, помогает избежать прямолинейных оценок, однобокого деления на «своих» и «чужих». Анализ образа героя-рассказчика поэтому положен в основу исследования шолоховского сказа.

        Третья         глава         работы         посвящена         своеобразию композиции произведений сказовой формы. Общие стилистические особенности ранних произведений писателя оказали влияние и на его сказ. Шолохов отходит от композиционной структуры сказа 19 века и строит повествование в соответствии с собственной творческой задачей. Эта творческая задача определяется отчасти идейными и стилевыми веяниями эпохи (сказовая манера, как уже отмечалась, была очень распространена в 20-е годы), но главным образом интересом писателя к жизни и языку донского казачества, интересом к духовному миру личности, к судьбе человека в суровую переломную эпоху.

Задачей данной работы является литературоведческий анализ особенностей ранних произведений М.А.Шолохова со сказовой формой повествования, особенностей, связанных с образом рассказчика и композицией. Для анализа выбраны восемь ранних рассказов М.А.Шолохова. Для решения задачи предполагается  достижение следующих целей: 

1.Показать особенности формы и отражённого в ней содержания, которые отличают шолоховский сказ не только от классического сказа 19 века, но и от сказа 20-х годов 20 века, например, от произведений А.Неверова или М.Зощенко;

2.Показать тесную связь сказового повествования у М.Шолохова с устной стихией народной речи, умение писателя отразить богатый колорит донского говора. раскрыть отражённый в речи яркий национальный характер;

3.Выявить, как соотносятся традиционные и своеобразные черты образов рассказчиков в произведениях М.А.Шолохова, показать разнообразие стилистических приёмов в речи героев, отражающее разнообразие характеров, при этом раскрыть единство концепции человеческой личности у М.А.Шолохова;

4.Раскрыть своеобразие композиции шолоховского сказа, связанное с общими для всего раннего творчества писателя чертами;

5.Проследить, как в сказе проявляются гуманистические взгляды писателя, как внимание и интерес к человеческой личности придаёт сказу особые исповедальные интонации, как в двунаправленном сказе меняется в связи с этим мотивировка повествования.

При всём обилии и многообразии критической литературы о М.А.Шолохове глубокие научные исследования в этой области имеют большие перспективы. В настоящее время анализируются найденные шолоховские рукописи. Совсем недавно подготовлено к печати коллективом под руководством Ю.А.Дворяшина академическое издание "Поднятой целины", появляются новые работы Н.Корниенко, С.Семёновой, А.Алексеева, Е.Костина, позволяющие взглянуть на творчество великого художника с позиций сегодняшнего дня. Вместе с тем сохраняют актуальность многие исследовательские работы прошлых лет. В данной работе сделана попытка обобщения различных взглядов на шолоховский сказ.  

1. Границы шолоховского сказа в ранних произведениях

Особенности шолоховского сказа неоднократно привлекали внимание  исследователей. В монографиях Л.Т.Якименко, Г.С.Ермолаева, Н.М. Федя, было показано, что уже в раннем творчестве писатель активно осваивает сказовую манеру, Отмечалось, что работа в этом направлении сыграла огромную роль в становлении Шолохова - творца крупных эпических произведений. Элементы сказа, освоенного писателем в 1923 – 1925г. в «Донских рассказах», встречаются в романах «Тихий Дон» и «Поднятая целина», в рассказе «Судьба человека», органично входят в структуру некоторых публицистических произведений, донося до читателя звучание живой народной речи. Полные комизма монологи Христони, Авдея Бреха, деда Щукаря, драматический рассказ о своей судьбе Андрея Соколова - свидетельства виртуозного владения Шолоховым арсеналом художественных средств создания сказа, в общей оценке этой стороны раннего творчества писателя критики единодушны, даже если их идеологические и эстетические позиции различны.

Один из крупнейших шолоховедов советского периода Л.Г.Якименко, в работе которого «Творчество Шолохова» (1970) проведён наиболее подробный анализ шолоховского сказа, называет обращение писателя к сказовой форме повествования «весьма плодотворным»(36,60). Профессор Принстонского университета Г.С.Ермолаев, рассматривая в своей книге «Михаил Шолохов и его творчество» (2000, первое, американское издание относится к 1982 году) в основном юмористические и комические элементы сказовых рассказов, отмечает, что уже в раннем творчестве «Шолохов продемонстрировал значительное разнообразие в использовании сказа» (11,29),

Вместе с тем, восприятие исследователями идейного содержания и некоторых особенностей поэтики произведений данной формы различно. Нет единого мнения и в очерчивании границ сказа в раннем творчестве писателя. Л.Г. Якименко высказывается наиболее определено: «Сказы занимают не так уж много места в раннем творчестве Шолохова. Их всего три: «Председатель реввоенсовета республики», «О Колчаке, крапиве и прочем», «О Донпродкоме и злоключениях заместителя донпродкомиссара товарища Птицына» (36,60). Г. С. Ермолаев в этот ряд ставит также рассказ «Семейный человек» (11,29). Он понимает сказ как форму произведения, в котором «история рассказывается героем так, что при этом воспроизводятся языковые идиосинкразии его этнического, социального или профессионального окружения»(10,28). Это - позволяет предположить, что к сказам он относит гораздо больше ранних рассказов, чем Л.Г.Якименко. Н.М.Федь в своей книге «Парадокс гения» ограничивается анализом тех особенностей эпохи 20-х годов, которые способствовали обращению Шолохова к сказовой форме повествования, и не рассматривает в этом плане отдельные произведения(33,64). Таким образом, остаётся открытым вопрос о едином методологическом подходе к шолоховским сказам, существует проблема их систематизации. При решении этой проблемы необходимо определить, как в тематике и поэтике сказов, в их эстетической составляющей проявились черты авторского мировоззрения. Особенно важно показать отношение Шолохова к человеку, к его драматической судьбе в период общественных катаклизмов. Именно сказ, требующий от писателя умения взглянуть на мир глазами героев, способен наиболее полно раскрыть общечеловеческий аспект системы философских взглядов писателя, формирующейся в 20-е годы.

Для этого необходимо обозначить предмет исследования, определить круг рассматриваемых произведений, выявить их типологию.

Теория сказа разработана в нашем литературоведении, прежде всего, Б.М.Эйхенбаумом, В.В.Виноградовым, М.М.Бахтиным. Они по-разному решают историко-литературную проблему, связанную с этой формой повествования. В их работах охвачен круг основных вопросов, касающихся анализа сказовой формы. Поэтому сопоставление взглядов именно этих исследователей даст возможность найти понимание сказа, наиболее выявляющее своеобразие шолоховских произведений.

В своей статье, посвящённой «Шинели» Гоголя (год первой публикации 1919; это было первое исследование, где ставилась проблема сказа), Б.М. Эйхенбаум сказовым называет произведение, текст которого «слагается из живых речевых представлений и речевых эмоций»(35,309). Это положение он развивает на материале произведений Лескова, выделяя сказ как особый жанр в творчестве писателя, «где речевая мозаика, постановка лексики и голос являются главным организующим  принципом»(35,339). М.М.Бахтин, отметив роль Б.М.Эйхенбаума в  постановке и решении вопросов, связанных со сказом так определил основу его концепции: «Проблему сказа впервые выдвинул у нас Б.М.Эйхенбаум. Он воспринимает сказ исключительно как установку на устную форму повествования, установку на устную речь и соответствующие ей звуковые особенности< ... >» (7,327).

В.В.Виноградов сказ  называет «особой системой речевого высказывания» (9,260), устно-монологической конструкцией», организацию которой определяют «низкие» языковые слои» (9,292). В.В.Виноградов обращает внимание на органичность для этой формы комического повествования, на то, что сама её  природа способствует созданию языковых комических эффектов. «Ведь,- отмечает исследователь, - чисто языковой план просторечия < ... > сам по себе комичен, если он дан в обнажённом виде на фоне привычно-литературного языкового восприятия» (7,292).

Возможно, именно здесь нужно искать ключ к тому, как понимает сказ Л.Г.Якименко. В трех названных им сказами произведениях в наибольшей степени среди всех ранних рассказов         Шолохова         проявляются те стилистические особенности, которые В.В.Виноградов называет характерными для сказовой манеры повествования «острыми комическими эффектами языкового воздействия» (9,260-261). Очевидно, комизм речи рассказчика, основанный на языковой игре, - определяющий признак сказа для Л.Г.Якименко. Поэтому к трём указанным им рассказам он не добавляет такие произведения с устной формой повествования, как «Шибалково семя», «Семейный человек» и другие, где комической языковой игры значительно меньше или нет вовсе.

Понимание сказа в том ключе, который дан в работах Б.М.Эйхенбаума и В.В.Виноградова, делает такую точку зрения оправданной. Действительно, или от традиции классического сказа, Шолохов прибегает к своеобразной игре языка, осуществлённой на синтаксическом и семантическом уровнях. Особенно это заметно в рассказе  «Председатель Реввоенсовета республики». Речь «председателя» Богатырёва, торжественная и исполненная пафоса в восприятии самого героя и его односельчан, для читателя выглядит комично «Давайте, товарищи, подсобим Советской нашей власти и вступим с бандой в сражение до последней капли крови, потому что она есть гидра и в корне подлюка, подгрызает всеобчую социализму!»(1,345). Комизм, вызванный «несовпадением двух плоскостей восприятия» (8,260), традиционно усиливается в сказе комизмом «языковых переходов и построений» (9, 260). Шолохов осваивает эти приёмы на новом для литературы языковом материале - казачьем диалекте, смешанном с газетными штампами эпохи: « ... я матерно их агитировал»( 1 ,345); « ... я у Советской власти твёрдо стою на платформе   <…> и с платформы этой вы меня категорически не спихнёте»( 1 ,346); « Штаны и исподники у Никона были спущены ниже, и половой вопрос весь шашками порубанный до безобразности»( 1, 347).

При сходстве отдельных композиционных и стилистических приемов существует принципиальная разница между сказом Гоголя, где возможна «голая игра языка» «без всякой проекции словесных смыслов в плоскости реального движения тематики»(35,261), сказом Лескова, «насквозь пропитанным филологизмом» (35,339) и шолоховским сказом.

Ввод рассказчика у  Шолохова - всегда мотивирован сюжетом, а речь рассказчика - характером персонажа. Так начинается разговор у деда Захара лежащего в траве и пасущего овец с напарником-пастухом, у Микишары на пароме с человеком, которого переправляет через реку,  у Шибалка с женщиной-работницей приюта, у  Колчака с мировым судьей. Сюжет придаёт комичному в «чисто языковом плане» просторечию вовсе не комичные оттенки значений.

Эстетические принципы Шолохова - художника, образно представленные им в предисловии к рассказу «Лазоревая степь», требовали тесной связи языка и смысла. Шолохов никогда не делал артистизм языковой игры самоцелью. «Председатель Реввоенсовета республики» и «О Колчаке, крапиве и прочем» - самые «игровые» его рассказы. Но и в них язык подчинён логике образа и сюжета. Основной объект внимания писателя - человек. Сравнение трёх точек зрения на сказ приводит к мысли, что при анализе шолоховских произведений наиболее продуктивно понимание сказа М.М.Бахтиным

Для М.М.Бахтина рассказчик, прежде всего, - выразитель определённого мировоззрения. «Нам кажется,- пишет автор книги «Проблемы поэтики Достоевского»,- что в большинстве случаев сказ вводится именно ради чужого голоса, голоса социально определённого, приносящего с собой ряд точек зрения и оценок, которые именно и нужны автору»(7,328).

Среди ранних рассказов Шолохова есть восемь произведений с формой повествования в виде устной речи. В каждом из них герой - носитель и выразитель определённого взгляда на мир (в той или иной степени близкого взгляду автора), и в каждом речь рассказчика важна не сама по себе, а как главный способ выразить этот взгляд. О Шолохове можно сказать то же, что М.М.Бахтин говорит о Лескове: автор «Донских рассказов» и «Лазоревой степи» «прибегал к рассказчику ради < ... > чужого слова и < ... > чужого мировоззрения и уже вторично - ради устного сказа (так как его интересовало народное слово )» (7,328).

Учитывая такой подход, можно определить, что в раннем творчестве Шолохова восемь сказов. Хронологически они расположились так: «Шибалково семя», «Семейный человек», «Председатель Реввоенсовета республики»-1925год, «О Донпродкоме и злоключениях заместителя Донпродкомиссара товарища Птицына» - 1923-1925 годы, «О Колчаке, крапиве и прочем», «Лазоревая степь» - 1926 год, «Один язык», «Ветер» -1927 год.

В рассказе «О Колчаке, крапиве и прочем» Шолохов возвращается к опыту своего первого сказа «Шибалково семя». В обоих произведениях рассказчик обращается к условному собеседнику. Мы слышим эти обращения, можем нарисовать в своем воображении портрет слушателя-собеседника. Но нигде не услышим ни единого слова-оценки поступков героя. Мотивация устного повествования, хоть и условная, усиливает ощущение «взгляда» на героя «со стороны». Ещё более отдалён герой-рассказчик от автора в «Семейном человеке» и «Лазоревой степи». Здесь появляется композиционный приём, который станет у Шолохова любимым. Собеседник рассказчика – автор-повествователь - вместе с читателем внимательно всматривается в героя. Так будут построены позже  и «Наука ненависти» и «Судьба человека». При такой композиции в рассказе возникает не только скрытое, но и явное двуголосие. Голос героя- это голос автора, который как можно четче пытается донести до нас, слушателей, ту беду, которой делится с нами герой того или иного рассказа. Шолохов наделяет рассказчика народным просторечным языком. Именно эта простота в разговоре и приводит нас к тому, что мы не можем осуждать пришедшего на исповедь. Даже если он виновен. Ведь он честен, открыт перед нами, простодушен и просит совета, как ему быть.

Особое место занимает рассказ «Один язык», в котором сказовая форма приобретает публицистическую окраску. Формы устного повествования, близкого к сказовому, будут использоваться Шолоховым и в публицистике («Слово о Родине» 1948). Наибольшего удаления друг от друга автор и герой-рассказчик достигают в «Ветре». Это единственный рассказ, где Шолохов «доверяет» встречу с рассказчиком другому. Учитель Головин, замещающий автора-повествователя, выражает полное неприятие тех мыслей и чувств, что пытается до него донести Харитон Турилин. Позиция Головина - только часть авторской позиции. Шолохов «даёт» своему герою возможность высказаться, в рассказе безногого казака даётся ещё один взгляд на эпоху классовых битв, на гражданскую войну, искалечившую героя физически и нравственно. Что же пытается донести до своего слушателя Шолохов? В отличие от бытующего в то время мнения о том, что гражданская война это знаменательное, необходимое для общества событие, что это прорыв, который несет в себе надежду на  лучшую жизнь, Шолохов выражает иную точку зрения, которая звучит  в показательном монологе Харитона Турилина. На примере образа главного героя рассказа «Ветер» автор дает понять, что война – это не созидательная, а разрушительная сила. Человек на войне способен отморозить не только ноги, но и душу. Герой рассказа греховен, но этот грех должна разделить с ним война, наверное,  именно поэтому  Шолохов предоставляет ему сцену, дает возможность исповедаться, оправдаться. Турилин понимает, что ему уже никогда не достичь гармонии с окружающим миром, что его изъян тело поганит и старости напущает. Смешными, но в то же время горькими фразами общается со своим собеседником Харитон: «Кажной стерьве целого человека подавай, а я половинка. Гребостно им, стал-быть» (1, 375) В аморальном поведении Харитона Шолохов винит войну, которая сделала Харитона таким. Беда Турилина и в том, что он не только совершает жестокие поступки (изнасилование сестры), но даже не пытается оправдать их, считая все это нормой жизни. Это проявление нравственной деградации человека, которая явилась отголоском физического увечия, нанесенного войной.

В шолоховском сказе продолжается гуманистическая традиция, сложившаяся в 19 веке в творчестве Пушкина, Гоголя, Лескова, писателей натуральной школы. В произведениях сказовой формы великие предшественники автора «Донских рассказов» «стремились запечатлеть вседневную прозу жизни в восприятии и словесном выражении обыкновенной личности, вышедшей из социальных низов»(32,39). Объектом внимания Шолохова становится не «вседневная проза жизни», а трагические коллизии переломной эпохи. Этим обуславливается особый подход писателя к созданию сказовой формы. Сила воздействия его сказа не в артистизме речетворчества, а в умении автора точно и  сильно отразить в речи героя его психологическое состояние. Слова Лескова (в пересказе А.И.Фаресова) о том, что человек живёт словами и надо знать, в какие моменты психологической жизни у кого из нас какие найдутся слова, - завет классика, который молодой донской писатель талантливо воплотил в своих произведениях.

В сказах Шолохова возникает объёмное представление о 20-х годах 20-гo века. Каждый рассказчик здесь - человек своей эпохи, выходец из широких слоёв казачества. Повествуя о самом важном эпизоде своей жизни, он высказывает определённую мировоззренческую позицию. В рассказе «Шибалково семя» герой, убивший свою любимую женщину лишь потому, что так требовала революция выражает свою мировоззренческую позицию в том, что «… сотня мне строгий наказ дала. Не могу я тебя в живых оставить» (2, 32), в рассказе «Семейный человек» выбрал свою идеологию: «вас я не приневоливаю, идите, а я никуда не пойду. У меня, окромя вас, – семеро по лавкам, и каждый рот куска просит!», «…. Ну, как ухлопают меня, кто тогда будет семью мою оправдывать?» (2,96). Герой рассказа «Один язык» с досадой отмечает «… сами воюем. За что, как и чего – никому не известно. Чужое варево хлебали» (2. 219) Председатель Реввоенсовета Богатырев так выражает свою идеологию: «Поимейте себе ввиду: ежели на Советскую власть обратно получится нападение белых гидров и прочих сволочей. То мы из каждого хутора сумеем сделать крепость и республику… и я хотя и потерявши одну ногу, а первый категорически пойду проливать кровь» (2, 106).Данная в формах привычных для героя, далёких от литературных норм речи, эта позиция оказывает особенно сильное эмоциональное воздействие на читателя.

Выводы:

1.Понимание шолоховского сказа в данной работе определяется взглядами М.М.Бахтина на данную форму повествования.

2. В ранних произведениях Шолохова 8 произведений со сказовой формой

4. Шолоховский сказ своеобразен и выделяется на фоне сказовых произведений 20-х годов.

5. Своеобразие сказа в индивидуализации героя-рассказчика, в глубоком психологизме

6. Шолохов изменил традиционную композицию произведения со сказовой формой.

2. Новаторство Шолохова в создании образа рассказчика.

Образ рассказчика в произведениях со сказовой формой повествования - центральная фигура. Интерес к народному мировосприятию и языку ещё в литературе 19 века требовал неразрывного единства целого (народа) и части (рассказчика). Раскрывая себя в устном монологе, рассказчик, прежде всего, отражал черты сформировавшей его духовной общности. Так, например, в рассказе Н.С. Лескова «Левша» рассказчик исполняет роль оратора, уверяющего, доказывая на примерах читателю то, что русский народ силен духом, мастеровит, предан Родине. Показывая обыкновенного тульского мастера левшу, который является представителем народных масс, автор еще раз подчеркивает индивидуальность характера русского народа: простоту его души, неподдельную веру и служение  своему  государству. И то, что левша и прочие тульские мастера с легкостью справляются с заданием: «Стали все подходить и смотреть: блоха действительно подкованная была на все ноги на настоящие подковы, а левша доложил, что и это еще не все удивительное. « если бы был лучше мелкоскоп, который в пять миллионов увеличивает, так вы изволили бы увидать, что на каждой подковинке мастерово имя выставлено» (18. 248); и то, что не смогли пленить левшу заморские дива и девы: «Мы к своей  родине привержены… и привыкши в своей приход в церковь ходить…»(18, 252); и предсмертное послание государю: «Скажите государю, что у англичан ружья кирпичом не чистят: пусть чтобы и у нас не чистили, а то, храни Бог войны, они стрелять не годятся.»(18, 259), - все это в слиянии с русским языком простого мужика кажется нам таким понятным и близким. С одной стороны, на сцену переносятся словесное узорочье, игра, балаган, смех и озорство произведения. С другой стороны, художник стремится донести до зрителя печальную думу писателя о народной судьбе, лесковское понимание характера русского человека. Лесковский образ запоминается не столько своими внешними чертами, сколько «человечкиной душою»(18, 259). Это образ «маленького великого человека». Величие его в идее, которую он воплощает: идее самопожертвования, идее служения отечеству и народу. Лесков ставит в центр своего рассказа простого мужика, как символ русской нации, в котором нельзя усомниться: «Видите, я лучше всех знал, что мои русские меня не обманут. Глядите, пожалуйста: ведь они, шельмы, аглицкую блоху на подковы подковали» (18, 249)

У П.П.Бажова, например  в сборнике сказов «Малахитовая шкатулка» речь идет об уральских рудокопах. Произведения Павла Петровича, основанные на фольклоре, общенародные по содержанию, гуманные по идеям, глубоко народны и по языку, и по стилю. Бажов, так же как и Шолохов, ставил в центр своего сказа простого человека: рудокопа,  камнетеса или гранильщика, говоря о его смелости и трудолюбии  с восторгом, веря в то, что будущее  страны за народом: честным и смелым, добрым и бескорыстным. Своеобразие говоров разных народов, населяющих нашу страну, делает сказы Бажова насыщенными, глубокими и легко воспринимаемыми

        Михаил Зощенко в своих юмористических рассказах с иронией рассказывает  о жизни людей и о том, как мало надо русскому народу и сколько препятствий встречает он на своем пути. Зощенко видел прискорбные явления жизни. Собирая их, он создает некий отрицательный мир, который и подвергает сатирическому воздействию. Зощенко пытается заставить смеяться людей очистительным смехом. Он писал о житейских неурядицах  своего незадачливого героя и как бы посмеивался над кажущийся ничтожностью его забот и переживаний. Но горек был этот смех. Так в рассказе «Много ли человеку нужно» говорится о том, как один человек получил квартиру в Петербурге. «И ремонт не особо большой оказался. Входные двери поставить и стенки вывести. Да еще лестницу до своего этажа достроить». «А денег Иван Андреевич не так уж много ухлопал…Весь, можно сказать, продался, как последний сукин сын. И даже под вексель взял. Но

духом не упал.» (13,169). А когда пришлось по векселю платить продал квартиру и уплатил. И на всем этом деле потерял не больше сорока рублей.

В соответствии с этим выстраивалась композиция: главным и определяющим для развития сюжета становился мотив, встречающийся уже в начале произведения, или  "мотив - зачин",  и все последующие мотивы (части сюжета) "работали" на него, служили своего рода системой доказательств. Лесков, например, «придавал большое значение внедрению в художественную речь профессионального словаря. Та или иная тема, связанная со своим материалом, требовала от Лескова своего особого терминологического словаря, который он внимательно изучал, а затем щедро и умело вкраплял в повествовательную ткань». В записной книжке писателя имеется список подобных слов:

Дожч летит – дождь идет

Конь вздымает – поднимает

Благодухание – благоухание

Кот бормочет – тихо мяучит

Мартальезу пели – марсельезу

Слезиновые рельсы – резиновые рельсы и другое (10.186)

Большинство его произведений написаны в форме сказа, т.е автор пользуется приемом развертывания повествования от имени действующего лица с сохранением его речевых особенностей. Характерно для Лескова создание цельного художественного образа только средствами речевой характеристики. Зачастую исключающей и описание внешности, и прямую психологическую характеристику.

Сказ 19 века сформировал определённую композиционную структуру. Мотив – зачин, мотив начала произведения в сказе 19 века являлся своеобразным тезисом, содержащим сущностную характеристику мира рассказчика. Этот мир раскрывался перед читателем - слушателем уже с первых слов повествования. Рассказчик, сообщив нечто важное, далее свободно импровизировал, и его рассказ то двигался строго в направлении сюжета, то отклонялся в сторону. «Прекрасный человек Иван Иванович! Какой у него дом в Миргороде!...Какие у него яблони и груши под самыми окнами!..», «Славная бекеша у Ивана Ивановича! Отличнейшая!.. Он сшил ее тогда еще, когда Агафья Федосеевна не ездила в Киев. Вы знаете Агафью Федосеевну? Та самая, что откусила ухо у заседателя» (11, 355). Эпически спокойная концовка подводила итог, обобщая некое знание о мире.

Поскольку главное в образе рассказчика - передача общностных характеристик, индивидуально - психологические черты образа (если он не был персонифицирован и его рассказ не был мотивирован сюжетом), как и в подобных фольклорных образах, отступали на периферию авторского внимания. Персонифицированный герой-рассказчик, наделялся, как правило, чертами, которые также должны были, прежде всего, подчеркнуть и более ярко выразить народный характер, особенности русской ментальности. В рассказе Шолохова «Лазоревая степь» это сердобольный дед Захар, который сочувствует своему внуку и всем тем, кого покалечила война и у кого отобрала жизнь; в «Семейном человеке» - это отец, который жертвует своим отцовским чувством к детям и убивает двух сыновей ради того, чтобы дать жизнь семерым детям; Шибалок, в рассказе «Шибалково семя», который поступается чувствами к любимой женщине ради идеи,  и прочие.

Роль языка в сказе зачастую более значима, чем роль других элементов, составляющих художественную ткань произведения. Рассказчик данного типа мог настолько "увлечься" передачей народной речи, что в повествовании возникала "голая игра языка" "без всякой проекции словесных смыслов и плоскость реального движения тематики»: « По ненавистной злобе своей и явному недоброжелательству, называющий себя дворянином. Иван, Иванов сын. Всякие пакости, убытки и иные ехидненские и в ужас приводящие поступки мне чинит…»(11, 378), «И самое оное нахальное самоуправство бурой свиньи, будучи втайне содержимо и уже от сторонних людей до слуха дошедшись. Понеже оное допущение и потворство, яко злоумышленное, суду неукоснительно полежит, ибо оная свинья есть животное глупое и тем паче способное к хищничению бумаги…» (11, 385)

Таким образом, писатели 19 века, отражая свое представление о народе, как о духовно цельной, наделённой огромной творческой энергией социокультурной общности, в своих сказовых произведениях создают особый тип рассказчика. Этот рассказчик призван был (в этом литературный сказ продолжает фольклорную традицию) сказать о народе языком народа. В соответствии с этой целью сказ приобретал определённые композиционные и стилистические особенности.

20-е годы 20 века, время активной работы со сказовой формой повествования, дали несколько подтипов или разновидностей такого рассказчика. Разные писатели в соответствии со своей индивидуальной творческой манерой и идеологической направленностью бережно продолжали или своеобразно преломляли классические традиции.

Фольклорный сказ послужил основой произведений П.Бажова и Б.Шергина. Мировосприятие и язык рабочего люда Урала отразились в образах рассказчиков у П.Бажова («С той поры Степан на волю пошел, а в Гумешках после того все богатство ровно пропало, много-много лазоревка идет, а больше обманка. О корольке с витком и слыхом не слыхать стало, и малахит ушел, вода долить стала…» (6, 123); черты духовного облика и живая разговорная речь народов Поморья - в повествователях Б.Шергина. Своеобразие фольклоризма Шергина состоит в непосредственной ориентации его текстов на народное творчество. Цель художника не в том, чтобы обогатить литературу за счет фольклора, но чтобы явить народную поэзию как оригинальный, неповторимый и бесценный способ видения мира и человека.

Рассказчик данного типа встречается и в ранних рассказах М.А.Шолохова. В наиболее законченном виде - в рассказе "Один язык". Тематикой и идейным содержанием он близок сказу А.Неверова, композиционно - всему ряду указанных произведений. Рассказ выдержан в традиционной сказовой манере, но для самого автора он не характерен. "Один язык" выделяется из всех ранних произведений писателя своей подчёркнутой публицистичностью. По стилистике он гораздо ближе очерку 1948 года "Слово о Родине", чем рассказам из сборников 1925-1926 годов.

Идейно и духовно близки герою-рассказчику из рассказа "Один язык" Майданникову "председатель Реввоенсовета республики" Богатырёв и "заместитель Донпродкомиссара" Птицын. Эти два героя представляют рассказы с повествованием, не мотивированным сюжетом, что в традиции Лескова и Гоголя, но в остальных шести рассказах М.А.Шолохова подобное построение не встречается. Характерной шолоховской чертой здесь выступает другое. Прослеживается мотив, встречающийся уже в первом сказовом рассказе писателя, "Шибалковом семени", получающий развитие в рассказах "О Колчаке, крапиве и прочем" и "Лазоревая степь" и наиболее полное и всестороннее воплощение в "Семейном человеке" и "Ветре". Это мотив непонимания и одиночества. Он представлен у М.А.Шолохова в комическом (В рассказе «О Колчаке, крапиве и прочем», когда Колчак обращается к господину мировому судье с просьбой наказать сельских баб «за собачье прозвище – «Колчак» и подобное крапивное оскорбление…»(2,180), драматическом и трагическом ключе (в рассказе «Семейный человек», где отец убивает сыновей, т.к. главное его дело в смутное время – сберечь семью; в рассказе «Лазоревая степь», где дед Захар теряет одного внука, а второй, оставшийся в живых чудом – калека, который никогда не сможет ощутить полноту жизни, выполнить свое предназначение на благодатной хлебородной земле; в рассказе «Шибалково семя», где герою приходится ради революционной борьбы поступиться своей любовью, семьей и возможной благополучной жизнью в кругу любимых людей. Шибалку приходится поменять любовь на ненависть, заботу - на убийство).

Но все же не все хорошее уничтожает война. Герои рассказов находят в себе силы противостоять силе разрушения. Вот, например, в рассказе «Шибалково семя» как бы мимоходом роняют реплику красные казаки о ребенке Шибалка: «За ноги его, да об колесо!.. Что ты с ним страдаешь, Шибалок?» Казалось бы налицо явная жестокость, утрата представления о безусловной ценности каждой человеческой жизни. А у Шибалка это чувство сохраняется, хотя герой и не догадывается об истоках его. Именно благодаря этому чувству Шибалок находит в себе силы ответить: «А мне жалко постреленка до крайности…». Он смог найти нужные слова и убедить «братьев по оружию» сохранить жизнь своему сыну. Дед Захар остается таким же добрым и жалостливым, жалея не только своих внуков, но и противников, жалея о том, что война ставит людей в такие условия, при которых не остается выбора и приходится убивать своих братьев, знакомых, земляков, односельчан. В рассказе «Родной язык», видя всю ненужность войны, всю ее бесполезность,  казаки смогли найти в своих врагах друзей и понимание, увидеть на руках австрийцев мозоли тружеников, таких же, как и сами и т.д. Постоянное и разнопланово проявляющееся внимание писателя к данному мотиву говорит о том, что именно здесь надо искать "ключ" к пониманию своеобразия шолоховского сказа в целом и его рассказчика в частности. В критике отмечалась близость шолоховского сказа к лесковскому, тяготеющему к "зарисовке исключительных, колоритных характеров"(25,195). Думается, есть существенная разница между одарёнными от природы героями Лескова, чей талант и сила характера растут благодаря духовной близости с народом, и героями двух указанных произведений М.А.Шолохова. Микишара и Харитон Турилин от природы люди ничем не выдающиеся, но поставленные историей, эпохой в исключительно тяжёлое положение. Эти повествователи становятся героями, причём главными героями, собственных рассказов. Они должны поведать о себе, своей беде, должны быть услышаны. Отсюда повышенный уровень коммуникативности в шолоховском сказе. Обязательно присутствует герой - слушатель, мотивирующий повествование. Иных мотивов к общению, кроме преодоления чувства собственного одиночества, у рассказчика нет. Так в рассказе «Лазоревая степь» дед Захар ведает незримому собеседнику о судьбе своей и своих внуков, делится горем, пытается найти понимание и поддержку у слушателя. Дед Захар говорит о том, как  беспощадная  братоубийственная война убила его внука Семена с женой, осиротив их маленького сынишку («На земле лежачих их и побили»(2, 199),  и навсегда лишила уцелевшего «через гордость свою»(2, 200) внука Аникея возможности землю пахать: «…Оглянулся Аникей кругом, видит, людей вблизи нету, так он припал к земле лицом, глыбу, лемешами отвернутую, обнял, к себе жмет, руками гладит, целует…Двадцать пятый год ему, а землю сроду не придется пахать… Вот он и тоскует…»(2, 200). Или в рассказе «Шибалково семя», где один на один со своим одиночеством и виною остается Шибалок, который приносит в приют сына и рассказывает историю смерти его матери. Говорит о том, как Дарья предала отряд, в котором была вместе с Яковом Шибалком(«Год назад послали меня в вашу сотню, чтоб всякие сведения я им сообчала…»(2, 30),  и о том, как он по приказу сотни убил Дарью, и о том, как дал ей обещание «дитя молоком кобыльим выпоить, к смерит не допустить». А теперь вот дальше с сыном идти не может, поэтому и принес его. Не кривя душой ведает он «образованной женщине, доброй гражданке» обо всем этом. В рассказе «Семейный человек» Микишара рассказывает о своем горе, о том, как ему пришлось пожертвовать жизнями двоих сыновей ради того, чтобы выкормить семерых. «Ты человек не свойский, посторонний, - вот и обсуди умом: в какую петлю мне голову просовывать?» (2. 96) Ведает незримому слушателю свою историю Микишара,  и хочет, чтобы тот уверил его в том, что он поступил правильно, что другого выхода у него не было. Мучается паромщик, страдает. Не может забыть предсмертный хрип Данилушки («Вот она, совесть,  и убивает») и  кровь пузырями на губах Ивана. Сам себе пытается найти оправдание Микишара, да не может. Все делал он ради своих семерых детишек, чтобы «по миру не пошли бы христарадничать», «за детей за этих сколько горя перенес, седой волос всего  обметал. Кусок им зарабатываю, ни днем, ни ночью спокою не вижу, а они…» ( 2, 98-100)И даже в комическом рассказе «О Колчаке, крапиве и прочем» казак Федот обращается к мировому судье «Вот вы, гражданин мировой судья…то бишь народный…» (2, 176) со своим горем. Рассказывает о том, как с ним обошлись хуторские бабы. («До сих пор нутро наизнанку выворачивает, как вспомню.. Нечто не обидно?..» ( 2 , 179)

 Герои рассказов Шолохова приходят к нам на исповедь и просят их рассудить, чтобы избавить от страданий, и каются они, говоря простым народным языком, по-доброму обращаясь к своим слушателям «Не беспокойтесь, добрая гражданка» («Шибалково семя»),  «Рассуди нас, добрый человек» («Семейный человек»), «Гражданин судья» («О Колчаке, крапиве и прочем»)

Поскольку в сказовом произведении композиция напрямую связана с образом рассказчика, изменение этого образа ведёт и к изменению сюжетно - композиционной структуры. Ведущим в шолоховском сказе становится мотив,  совпадающий с кульминацией рассказа. Эта особенность отмечалась критикой, но не связывалась с появлением нового типа рассказчика. Также меняется роль концовки. В заключении своего повествования рассказчик говорит о самом для него значительном. Такая композиция даёт возможность увлечь читателя -  слушателя именно этим конкретным рассказом, повышает коммуникативность повествования.

Особую роль в установлении связей между рассказчиком и читателем (и героем - слушателем) играет язык повествования.  М.А.Шолохов избегает "голой" языковой игры и "чрезмерности». Это  отвлекло бы читателя от незаметного погружения в сиюминутное психологическое переживание героя - рассказчика. Писатель использует интонационный артистизм речи. К

шолоховскому сказу как нельзя более подходят слова Ю.Тынянова: "Читатель входит в рассказ… Он не читает рассказ, а играет его. Сказ вводит в прозу не героя, а читателя"( 31,160). Располагая героя - рассказчика и читателя лицом к лицу М.А.Шолохов всей

силой своего таланта "помогает" одинокому загнанному в угол войной и потому принимающему неоднозначные решения человеку обратиться "напрямую" к судье – читателю. Авторская позиция присутствует в рассказах, но она не определяющая. В этом весь смысл использования сказовой формы. Идейно-художественное своеобразие шолоховского сказа определяется общечеловеческим пафосом ранних рассказов писателя.

Выводы:

1. В классическом сказе рассказчик отражает черты сформировавшей его духовной общности.
2. Главным для развития сюжета в сказах являлся мотив-зачин. А все последующие мотивы служили системой доказательств.
3. Герой-рассказчик наделялся чертами, которые особенно ярко подчеркивали народный характер, и был призван сказать о народе языком народа.
4. В шолоховском сказе повествователи являются главными героями собственных рассказов.
5. В сказах Шолохова ведущий мотив совпадает с кульминацией рассказа.
6. Авторская позиция у Шолохова присутствует, но не является определяющей.

3.Художественные функции сказовой речи.

В литературе 20-х годов, сказовая речь в произведениях авторов нового поколения рождалась  из стремления  передать патетику героического, эмоциональное напряжение, пафос действия якобы требовал особой, ритмической организованной прозы, в которой, наподобие стиха, выдерживался определенный размер. Появлялась своеобразная напевность повествования.

В сказе повествование велось не только от имени рассказчика, строго выдерживалась социальная и индивидуальная характерность речи, Превращаясь в прием, сказ мог использоваться в чисто стилизаторских целях, что нередко случалось в произведениях 20-х годов. Но он мог стать и формой  раскрытия характера «изнутри», в исторически-конкретной, индивидуально-неповторимой эмоционально-речевой стихии. В нём появилось то знание и владение красочными богатствами живого разговорного языка, которое не дается не выучкой, ни школой, а достигается лишь в прямом и непосредственном общении с народом.

        В произведениях 20-х годов со сказовой формой  бушует стихия того неповторимого языка революционной эпохи, когда все «переворотилось», когда рушились многие привычные понятия, возникали новые; в обиход через митинги, газеты входили сотни новых слов, термины и понятия политической жизни классовой борьбы; смешиваясь с просторечьем диалектизмами,  они создают необычайно пестрый языковой конгломерат. Столкновение различных речевых пластов в живой речи рождало самое неожиданное юмористическое сочетание.

В  то время в литературе остро встала проблема дистанции между речью собственно авторской и всеми другими диалектическими оттенками, которые приобретает авторское слово. При очень сложных вариациях решения этой проблемы стилевой дистанции очень часто возникало контрастное

разграничение речевых пластов. У Вс. Иванова, например, сказовое, просторечное повествование сочетается с лирически взвихренным монологом автора («Цветные ветра»); у А. Малышкина собственно авторская литературно-патетическая речь, осложненная метафоризацией и символикой, взаимодействует с бытовым разговорным языком народа: «Бескрайняя мгла зашумела, как железное море», «сквозь этот легендарный день, обвевающий его резким и живым ветром, прошлое просквозило мертвенно, как из другого мира» (19, 33-35) «Это пронзительно мчались пласты сдвинутых там воздухов; они неслись с воем…. Рвали крыши, деревья, камни с земли…буря взрытых воздуховых недр кромсала все, что попадалось ей на пути…, какая то дикая гармония атмосферы, какая-то правда разрешалась в сумасшедшей схватке» (19, 12). В противовес высоким словам автора – фразы героев: «Ступай, бачка начальник, кричи там! Пиши большой тилиграм камисару, путя не дают, пропадаим…» или «Да черт с тобой и с твоим полустанком, сто лет бы нам его не видеть, пррропади он к…». (19, 10)  У Б. Лавренева в повести «Ветер» композиционно подчеркнуты границы двух основных стилевых пластов - высокого литературного и сказового. В рамках художественного единства уживалась определенная стилевая контрастность.

На этом фоне в рассказах М.Шолохова складывается иная тенденция - снятие контраста, тяготение голосов к единой стилевой плоскости, к уменьшению дистанции между ними. Во взаимодействии стиля народной и авторской литературной речи намечается выход к единым синтетическим формам. В. Шишков верно определил самобытный характер таланта М.Шолохова, сказав, что он «от нутра народный», «напитанный соками русской земли», с «казацкой душой», с «буйным размахом народной силы и воображения» (34, 82). «От нутра народный» талант М.Шолохова обусловил специфику его речи, органическую близость его к бытовой разговорной стихии народа, к казацко-донскому диалекту.  Поэтому писатель так легко переходит к повествовательной манере, которая роднит его раннюю прозу с народным говором.

Проникновение в повествовательный стиль М.Шолохова начинается с обозначения реалий изображаемой жизни; здесь, прежде всего создается необходимость контакта речи автора и народного слова. Более того, характер реалий требует народного словоупотребления, привычного и для сознания автора и для его речи вообще: «Семь лет не видал атаман родных куреней; «С подворья вошла Нюркина мать»; «телок мычит требовательно и басовито», «собака забрехала», «сбочь дороги», «сады заневестились», «за осень долгую, сумную», «шитво неба».

Шолохов великолепно создаёт различные интонации разговорной речи. Такой речевой артистизм способствует коммуникации. Читатель начинает не только читать, но и «играть» сказ, увлекается им, тем самым сближаясь с героем. Так для создания комического сказа писатель использует такие интонационно богатые  фразы как: «Только какие же это домачние средства, ежели это была крапива? Притом дикая, черту на семена росла в аршин высоты…После этого неделю не мог по-людски сесть, животом приходилось сидеть…», «…мы не улищные амнистии, а мужнины жены» (2, 179) («О Колчаке, крапиве и прочем») «И сначала его ультиматой», «как зачну узоры рисовать, аж смеются все от моей искусственности», «в октябрьском перевороте я Кремль от юнкерей отбирал», «у верблюда промеж кочек сижу, тепло и не качает» (2, 125-133) («О Донпродкоме и злоключениях заместителя Донпродкомиссара товарища Птицына»), « Товарищи, подсобим Советской нашей власти и вступим с бандой в сражение…потому что она есть гидра и в корне, подлюка. Подгрызает всеобчую социализму!» (2, 102) («Председатель Реввоенсовета Республики») Комизм создается при сочетаемости несочетаемого. С другой стороны, для создания трагического сказа используются глубокие, проникающие в самое сердце фразы, часто полные грубого натурализма: «Батя, все одно в штабе меня убьют. На смерть ты меня гонишь. Неужто совесть твоя досель спит?», «Он глаза под лоб закатил, и на губах  пузырями кровь…» (2, 99-100) («Семейный человек»). «Казаки смеются. Вяжут ее к Семену недоуздком… на земле лежащих их и побили…» (2, 199) («Лазоревая степь»)., «Я его и ширнул концом палаша в глотку… Как в чучело ширнул, а вышло – живого человека снял с земли…», «Давайте войну, братцы, кончать…А штыки надо по сурепку тем вогнать, кто нас стравил» (2, 218) («Один язык»). «Ты примолвил ее, Шибалок, ты должен ее и прикончить со всем с новорожденным отродьем…» (2.300) («Шибалково семя»)

Выводы:

1.Сказовый язык у Шолохова призван отразить реалии казачьего мира.

2.С большим мастерством писатель использует речевые интонации.

3.Для шолоховского сказа характерен трагикомизм, часто в пределах одной фразы встречаются элементы юмора и трагические ноты.

4.В отборе слова писатель продемонстрировал удивительную точность и незаурядный вкус.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Демократические преобразования в обществе, происходившие в 20-е годы, подтолкнули художников во всех видах искусства к поиску новых форм, новой эстетики. Эти поиски в литературе велись, в том числе и в области сказовой формы. В результате проведённого анализа в данной работе мы выяснили, что для шолоховского творчества понимание сказовой формы должно определяться взглядами М.М.Бахтина, что в ранних произведениях Шолохова 8 произведений со сказовой формой, что шолоховский сказ своеобразен и выделяется на фоне сказовых произведений 20-х годов. Своеобразие сказа в индивидуализации героя-рассказчика, в глубоком психологизме, а также в изменении Шолоховым традиционной композиции произведения со сказовой формой.

Сказ становится приметой "выбора народной ориентации в новой прозе, обратившейся к лесковскому, ремизовскому стилевому наследию, к фольклорным, песенно-былинным традициям, складу народных побасенок, привитых к курьёзно осваиваемому идейному новоязу. В выплеске народных голосов 1920-х годов низовой люд, как никогда, свободно рот раскрыл, возговорил со вкусом и охотой ... "(28,214) Многие писатели увлеклись "сказом или близкой к нем манерой"(Эйхенбаум). П.Бажов отражает в своих произведениях язык и мировосприятие работного люда Урала, Б.Шергин - народов Поморья, А.Неверов - крестьян средней полосы России, М.Зощенко - быстро растущего населения городов. М.Шолохов открывает миру яркий, бойкий, живой, образный и выразительный язык донского казачества. В его ранних произведениях возникает фигура рассказчика, речь которого строится таким образом, что каждый нюанс ритмической, фонетической, интонационной игры, каждый словесный жест отражает некую особенность духовного мира донского казака. С одной стороны, образ рассказчика создаётся в традициях классического сказа 19 века. Особенно ярко это проявляется в речевом артистизме повествования, в тесной связи героя со "стоящим за ним" социально-духовным единством. С другой, герой социально конкретизируется, в большей степени наделяется индивидуально- психологическими чертами. В результате он становится центральным действующим лицом в сказовом повествовании. У М.Шолохова он выступает не только как носитель речи и психологических черт социума, но и как отдельная личность, иногда находящаяся в конфликте с родственным ему социумом. Сказовое повествование приобретает новую мотивацию.

Автору важно не только отразить в произведении речь и черты духовного мира казаков, но и дать возможность человеку, прошедшему тяжелейшие испытания, объяснить свои поступки. В творчестве М.Шолохова функции сказа расширяются, что соответствует реалиям нового времени и гуманистическим устремлениям писателя. Меняется и композиция сказа. Развитие сюжета становится более динамичным, рассказ героя при обретает особый драматизм. Это связано отчасти с образом рассказчика, отчасти с общими особенностями ранних произведений М.Шолохова. В шолоховском сказе 1925-27 годов возникает два типа рассказчика, повествование одного отличается доходящим до высокой трагедии драматизмом, речь другого в своей основе комична. Вместе с тем драматическое и комическое в повествовании могут органично сочетаться. Возникает неповторимое звучание, отражающее сложность, противоречивость переломной эпохи. Образы сказовых повествователей в дальнейшем перейдут в шолоховские романы, в другие произведения. Многое из того, что было найдено в ранних рассказах, окажется настолько продуктивным и органичным для писателя, что в значительной степени определит форму и содержание и "Тихого Дона", и "Поднятой целины", и "Судьбы человека", и незаконченного романа "Они сражались за Родину". В сказах рассказчик отражает черты сформированной духовной общности. Главным для развития сюжета в сказах являлся мотив-зачин. А все последующие мотивы служили системой доказательств. Герой-рассказчик наделялся чертами, которые особенно ярко подчеркивали народный характер, и был призван сказать о народе языком народа. В шолоховском сказе повествователи являются главными героями собственных рассказов. В сказах Шолохова ведущий мотив совпадает с кульминацией рассказа. Авторская позиция у Шолохова присутствует, но не является определяющей.

В 20-е годы писатель обретает свой голос. В огромной степени сказ определяет то, что в произведениях ещё очень молодого писателя возникает "густо настоянная, живородная, органически цельная народная речь - и по своему выразительно - достоверно переданному синтаксису и ритму, и по лексике, явленной во всём своём самобытном, диалектном богатстве."(28,275) Эта речь отражает не только знание писателем своего родного края и его людей, но и его способность глубоко проникнуть в психологию человека, понять его в самых сложных переплетениях судьбы.

Список использованной литературы.

1. Шолохов М.А. Собр. соч. в 8-ми Т., т. 7, М., Художественная литература, 198б.

2. Шолохов М.А. Донские рассказы. Ростов-на-Дону., Ростовское книжное издательство, 1986.

3. Шолохов М.А. Сочинения: Романы. Рассказы. Военная публицистика. Из переписки со Сталиным.- М., Изд-во «Книжная палата», 2000.

4. Шолохов М.А. Письма. М., ИМЛИ РАН, под общей редакцией А.А.Козловского, Ф.Ф.Кузнецова, А.М. Ушакова, А.М. Шолохова, 2003.

5. Бабель и. Избранное. М., 19бб.

6. Бажов П.П. Малахитовая шкатулка. М., Художественная литература, 1978

7. Бахтин М.М. Проблемы поэтики Достоевского. М., Художественная литература, 1972.

8. Великая Н. Стилевое своеобразие «Донских рассказов».- В кн.: Михаил Шолохов. Статьи и исследования. М., Художественная литература, 1980.

9. Виноградов В.В. Поэтика русской литературы. М., Наука, 1976.

10. Гебель В. Н.С. Лесков. М., Советский писатель, 1945.

11.  Гоголь Н.В. Бриллиантовая коллекция. М., Мир книги, 2006

12. Ермолаев Г.С. Михаил Шолохов и его творчество. Спб., Академический проект, 2000.

13. Зощенко Мих. Избранное. М., Советская Россия, 1989

14. Кожевникова Н.А. Отражение функциональных стилей в советской прозе.- В кн.: Вопросы языка современной русской литературы. М., 1971.

15. Корман Б.О. Изучение текста художественного произведения. М., 1972. 16. Крошкин А.А. Особенности сказовой формы повествования в ранних рассказах. М.А.Шолохова.-В сб.: Проблемы изучения и преподавания русской и зарубежной литературы. Издательство Таганрогского государственного педагогического института, 2005.

16. Лежнёв И. Михаил Шолохов. М., Советский писатель, 1948.

17. Лесков Н.С. Бриллиантовая коллекция. М., Мир книги, 2006.

18. Малышкин Александр. Избранные произведения в 2-х т., т.2, М., Художественная литература, 1978

19. Метченко А. Мудрость художника. М., 1976

20. Мущенко Е.Г., Скобелев В.П., Кройчик Л.Е. Поэтика сказа. Издательство Воронежского университета, 1972.

21. Неверов А. Собр. соч. в 4-х Т., т. 2. Куйбышев. 1958.

22. Полозова Т.Д.Жизненная позиция и эстетика М.А.Шолохова в его ранних рассказах. Слово. 2003 . .N2 1.

23. Прийма К.И.Доклад на конференции, посвящённой 70-летию М.А.Шолохова в МГУ. Вестник МГУ, 1975,.N2 б.

24. Проскурина Ю.М. Функция личностного рассказа и типа повествования в прозе натуральной школы \\ Проблемы реализма в русской литературе. Свердловск, 1963

25. Ревякин А.С. Рецензия на «Донские рассказы». Октябрь, 192б,.N2 5.

26. Рыбаков Н.И. Масштабы жанра.-В кн.: Некоторые вопросы русской литературы 20 века. Сб. трудов МГПИ. М., 1973.

27. Семёнова С. «Донские рассказы». От поэтики к миропониманию.-В кн.: Новое о Михаиле Шолохове. ИМЛИ РАН, 2003.

28. Сойфер М. Мастерство Шолохова. Государственное издательство художественной литературы УзССР, Ташкент, 19б1.

29. ТроицкиЙ Ю.В. Стилизация.-В кн.: Слово и образ. Сборник статей. М., 19б4.

30.Тынянов Ю.Н. Поэтика. История литературы. Кино. М., 1977.

31. Фаресов А.И. Против течений. СПб.. 1904

32. Федь Н.М. Парадокс гения. Жизнь и сочинения Шолохова. М., Современный писатель, 1998.

33.Шишков В.Я. Антология русского советского рассказа, 1986

34.Эйхенбаум Б.М. О прозе. П., Художественная литература, 1969.

З5. Якименко Л.Г. Творчество М.А.Шолохова. М., Советский писатель, 1970.