сочинение, посвящённое Великой Отечественной войне "История моей семьи в истории войны"

Сарынин Дмитрий

Сочинение

История моей семьи в истории войны

Скоро настанет великий праздник – День Победы. Это время для отдыха и для воспоминаний. Сейчас осталось мало ветеранов войны, с каждым годом они уходят от нас, но мы всегда будем помнить их подвиг ради нашей свободы. Нет в нашей стране ни одной семьи, которую не затронула бы война. Вот и у меня в Великой Отечественной войне участвовала прапрабабушка Тоня.

С самого рождения она водилась со мной, а когда мне было четыре года, она мне и моей маме рассказывала о своей жизни. Я слушал, а мама записывала каждое её слово.        

Родилась моя прапрабабушка Антонина Михайловна Гуляева (девичья фамилия Гаранина) 12 октября 1907 года в селе Владимирском, что на правом берегу Волги, чуть ниже Козьмодемьянска. Её родители были из сирот. Семья жила трудно. Отца, Михаила Гаранина, от троих детей забрали в армию на 7 лет в Ташкент. Мать на зиму уезжала к нему, а с весны крестьянствовала. В её отсутствие детей воспитывала бабушка.

Однажды в селе случился страшный пожар. Дома тогда крыли в основном соломой, и от чьей-то загоревшейся бани огонь уничтожил всё село. Жить было негде. Всё село скучилось в церкви.

Вскоре отец Антонины заболел страшной в то время болезнью,  воспалением лёгких, и позже умер. Антонину взяла к себе женщина, промышлявшая чтением молитв для зажиточных горожан. Она смогла её выучить в школе. На праздники Тоня ездила домой к матери во Владимирское. Там и встретила она свою судьбу, своего Михаила, моего прапрадедушку Михаила Васильевича Гуляева. Он тоже приехал в село к своим родителям. Михаил был бойкий, красивый, партийный, в армии служил командиром, носил часы, подаренные Фрунзе, самого Ленина в Москве видел!                 

        Свадьбы не было никакой. Приехал на лошади больной отец Антонины, отвёз их в Кулаково. Расписались в сельсовете и сразу поехали в свадебное путешествие в Казань.

Поселились молодые в Козьмодемьянске. Мой прапрадедушка работал в райкоме и преподавал в сельхозтехникуме. Вскоре у них родилась дочка, моя прабабушка Тамара, а потом сын Владимир. Всё было хорошо. Михаил Васильевич прекрасно знал марийский язык, разговаривал, как настоящий мариец, лекции по деревням читал. Любил работать с людьми,                         его все уважали.

В то время многих по ночам забирали. Словно предчувствуя беду, перевёз Михаил семью во Владимирское, где освободилось место директора школы. Немного прожили на родине. Но на Михаила Васильевича уже была тоже заготовлена анонимка. В 1937 году арестовали моего прапрадедушку и осудили как предателя Родины. Таких, невинно осуждённых по ложному доносу, было миллионы. Арест производился по неписаному закону НКВД – ночью. В доме всё перевернули вверх дном. Искали бумаги, разоблачающие хозяина как английского шпиона. Антонина заметила незадолго до визита страшных гостей исчезновение части домашней библиотеки. Догадалась, что муж спрятал книги и бумаги.

Моя прапрабабушка Антонина осталась одна с двумя детьми на руках, без работы. Из школьной квартиры её выставили на улицу. Жить стало не на что. И тут ещё умирает от скарлатины её маленький сын Владимир. Все родственники прапрадедушки Михаила отвернулись от него и от неё. «Раз посажен Мишка как враг – значит, виновен», - считали они.

А Антонина от своего мужа не отреклась. Не раз ездила она в Йошкар-Олу, чтобы выяснить его судьбу. Отвезла в НКВД бумаги, которые могли бы помочь моему прапрадедушке, в том числе мандаты, подписанные Лениным. Добилась свидания с ним. Последняя их встреча была короткой и тяжёлой. Михаил выглядел плохо. Он наказал: «Не приезжай больше сюда, всё равно ничем не поможешь. Документы, которые ты привезла, они со смехом порвали и в лицо мне бросили, мол, нас не проведёшь. Береги дочку». Больше она его не видела.

Моя прапрабабушка Антонина не послушалась моего прапрадедушку Михаила. Не добившись ничего в Йошкар-Оле, переждав зимние месяцы, в марте 1938 года отправилась в Москву искать правды. Она считала, что в столице люди умные, разберутся и помогут.

Оставив дочку Тамару на попечение бабушки, Антонина напекла лепёшек, сварила ведро картошки и пошла пешком в одних лаптях в Москву. Валенки она надеть побоялась, впереди была сырая весна. Скоро домашняя еда кончилась, и ей пришлось собирать милостыню.

В Москве жил и работал двоюродный племянник Михаила. Антонина дождалась его, но он и слышать не захотел о Гуляеве, прогнал женщину. И её, плачущую от обиды и от отчаяния, остановил совершенно незнакомый седой старичок: «Чего, девонька, слезами заливаешься?» Антонина ему всё как на духу и рассказала. Он её пригласил к себе, напоил чаем и объяснил, как быть дальше. «Иди к Калинину, – посоветовал он. – Михаил Иванович тебя поймёт. У него у самого жену посадили». Ещё с ночи заняла Антонина очередь на приём к всесоюзному старосте. В кабинет она попала третьей. Рассказала всё. Михаил Иванович Калинин выслушал, но только посочувствовал: «У меня такое же горе. Помочь тебе ничем не смогу. Иди к Вышинскому». И объяснил, как это сделать. Она довольно быстро попала на приём к главному прокурору страны. Но Вышинский не стал с ней и разговаривать, сославшись на то, что такие вопросы решает только Берия.

И она пошла на приём к Лаврентию Павловичу. «Народу там было, очереди конца-края не видать», – рассказывала моя прапрабабушка Тоня. Женщины кругом все разодетые, в шляпах, в мехах. А у меня лапти, зипунишко заношенный, шалешка под узелок. Одна я там такая была, из-за этого, видимо, и обратили на меня внимание:

- Ты колхозница?

- Да, – говорю, – в колхозе работаю.

- Откуда? По какому делу?

Военный какой-то посадил меня на стул и сказал: «Ждите».

Берия принял её хорошо. Нарком показался Антонине молодым, симпатичным и добрым. Страха перед ним она не испытывала. Берия добродушно улыбался, слушая мою прапрабабушку: то ли настроение в тот день у него было хорошее, то ли необычный внешний вид так расположил его. Велел секретарю выписать ей документ, чтобы не препятствовали в устройстве на работу, и дал денег на дорогу. Потом взял со стола папку, вытащил из неё какую-то бумагу: «Ваш муж осуждён на 10 лет без права переписки, выслан в дальние лагеря. Не беспокойтесь, отбудет срок и вернётся домой».

Берия солгал ей. Уж кто-кто, а он-то знал, что означал этот приговор. Но для моей бабушки эта ложь была надеждой. Всю жизнь она ждала своего мужа, но мой прапрадедушка Михаил Васильевич Гуляев не вернулся ни через 10 лет, ни через 20, ни через полвека.

Сжалился Л. Берия над женщиной и приказал выписать билет на поезд, деньги на проезд до места проживания и записку с настоятельной просьбой устроить жену «врага народа» на работу.

Прочитав записку, местные городские «твари» испугались и с испугу назначили Антонину Михайловну на должность заведующей продовольственным складом сплавной конторы. Долго эти чиновники чесали затылки: как же ее уволить с «прибыльного» места? Начальник НКВД по Горномарийскому району вместе с местным председателем колхоза и директором сплавной конторы приезжали на склад и брали то, что было необходимо их семьям: зерно пшеницы, окорока, муку, масло растительное и сливочное. На слезы зав. склада Антонины: «Как же я буду все это списывать, пьяно смеялись: скажи спасибо, что еще работаешь здесь, вражина».

Началась Великая Отечественная война. Стало трудно с продовольствием. Но только не тем, кто стоял у «руля». Когда Антонина дала отпор очередному «наезду» и отказалась выдать со склада продукты, ей сказали, что  об этом она пожалеет. И отправили мою бабушку Тоню на фронт.

Попала она на торпедный катер Волжской флотилии. Направили на Сталинградский фронт возить продовольствие для наших защитников. Однажды после бомбардировки немецкой авиации один торпедный катер был потоплен, другой взят в плен со всей командой. Капитан катера был убит. Антонина была единственной женщиной на катере. Её немцы взяли как прислугу в одну из избушек, где располагались офицеры. Довольные немцы праздновали победу. И тут Антонина вспомнила, что на катере осталась трёхлитровая банка спирта, и предложила её принести. Немецкий капитан выделил для сопровождения солдата. Она щедро наливала всем, кто желал выпить.

Ночью бабушка сумела пробраться к сараю, где находились наши пленные, открыла его, и все побежали к катеру. Командир катера лежал мёртвый, на палубе. Завели двигатель и тихонечко отчалили. Утром немцы очухались, вызвали свою авиацию. Догнали торпедный катер и с самолётов его расстреляли. Много наших погибло, но до берега дотянули. Старшина, схватив бабушку за шкирку (она ранена в ногу была), оттащил в кусты, завалил валежником. « Пойду наших найду», - сказал он.

«Как ушёл, так я его больше и не видела, - рассказала бабушка. - Может, убили его. А все документы остались у него, у старшины.

Очнулась. Немцы рядом прошли. Перевязала ногу и пошла сама. Наша канонада была слышна недалеко. Потом сознания от потери крови лишилась. Наши и вытащили.

В госпитале, где лечилась после ранения, я была, как бы дурой, потому что таких, как я мать с несовершеннолетним ребёнком, не берут на фронт. Вышло так, что взяли.

Самое главное, что жива осталась. Нога, правда, в плохую погоду побаливает. А так вроде ничего. Я ведь не молодая уже, с 1907 года. Вот и выходит, что я побывала на фронте. Правда, немного, всего три месяца. А тех сволочей, что отправили меня на фронт, когда вернулась домой, уже не было. Их тоже забрали, но не на фронт, а в лагеря»

Не любила бабушка рассказывать об этом периоде своей жизни. Видимо, тяжело ей вспоминать об этом. Да и опасно было рассказывать подобное в советское время.

Ночью бабушка сумела пробраться к сараю, где находились наши пленные, открыла его, и все побежали к катеру. Завели двигатель и тихонечко отчалили. Но немцы догнали на самолётах торпедный катер и расстреляли его. Много наших погибло, но до берега дотянули. Моя прапрабабушка была ранена в ногу. Она перевязала рану и пошла сама, но от потери крови потеряла сознание. Нашли её советские солдаты.

В 1953 году, когда прапрабабушке Тоне было 46 лет, в неё и её дочку Тамару, мою прабабушку, ударила молния. Тамару быстро откачали в больнице. А за жизнь бабы Тони врачи долго боролись. Она лежала в коме, а когда очнулась, то рассказала о странном видении. Будто кто-то успокаивал её: «Не бойся, ты не умрёшь. Выздоровеешь и будешь жить очень долго!». Так оно и случилось.

Умерла моя прапрабабушка Тоня, когда ей было 99 лет, 8 октября 2007 года, 4 дня не дожила до 100 лет. Она до последних дней читала и писала без очков, сама ходила, только слышала плохо.

Когда умерла моя прапрабабушка Тоня, мне было всего 5 лет, но я запомнил её на всю жизнь всегда неунывающей, верящей только в добро!