Осмысление прошлого

Для литературно – критической статьи мне понадобилась книга о революциях 1917 года. Ею оказалось книга В.В. Шульгина «Дни».
Раскрыв книгу, я не обошел вниманием Стих А. Блока взятый в эпиграф:
Рожденные в года глухие.
Пути не помнят своего.
Мы – дети страшных лет России –
Забыть не в силах ничего.
Из авторского предисловия я извлёк ценный совет: «В жизни каждого человека есть дни, которые следовало бы записать. Это такие «дни», которые могут представлять интерес не для него одного, а и для других». Проникнувшись доверием к автору, я погрузился в чтение.
Надо сказать, эта книга привлекла меня не только свидетельством о революционных событиях 1917 года, но и пробудила во мне интерес к прошлому, к людям того времени.
Не смотря на то, что это произведение составлено по воспоминаниям, оно дышит свежестью.
Автор, являясь непосредственным участником и свидетелем драматических событий, достоверно, реалистично и талантливо запечатлел себя и Россию.
Будучи убежденным монархистом, ему пришлось во имя спасения России, вместе с Гучковым принимать отречение Николая 2 от престола.
« У нас уважение к престолу переплелось с протестом против того пути, которым шёл государь, ибо мы знали, что это путь к пропасти…»
Состояние умирающего господствующего класса убедительно выражено в словах: « У меня было ощущение что мы падаем в пропасть. Бессознательно я приготовился к смерти. И мне, очевидно, хотелось сказать нам всем эпитафию, что мы умираем такими, как жили».
А вот как он выражает своё отношение к происходящему: « Пулеметов – вот чего мне хотелось. Ибо я чувствовал, что только язык пулеметов доступен уличной толпе и что только он, свинец может загнать обратно в его берлогу вырвавшегося на свободу страшного зверя… Увы – этот зверь был… его величество русский народ… То чего, мы так боялись, чего во чтобы то ни стало хотели избежать, уже было фактом. Революция началась».
Обратим внимание на художественные приёмы:
«Я читал им отречение… Слова падали… И сами по себе были – как это сказать? – вековым волнением волнующие… И я чувствовал что слова падают во что-то горячее что могло быть человеческим сердцем… Я поднял глаза от бумаги. И увидел, как дрогнули штыки, как будто ветер дохнул по колосьям».
О роли Распутина: « Так этот посланец смерти стал между троном и Россией… Он убивает, потому что он двуликий из-за двуличия его обе стороны не могут понять друг друга… Царь и Россия с каждым часом нарастающей обиды в сердце ведут друг друга за руку в пропасть…»
А вот его штрихи к портретам:
«Полуовальный кружок затих, и в зал вошёл офицер средних лет, в котором нельзя было не узнать государя, и дама высокого роста – вся в белом, в большой белой шляпе, которая держала за руку прелестного мальчика. Государыню было узнать труднее. Она не похожа была на свои портреты».
«Керенский еще что-то говорил… Он стоял готовый к отъезду, решительный, бросающий резкие слова, чуть презрительный… Он рос… Рос на начавшемся революционном болоте, по которому он привык бегать и прыгать, в то время как мы не умели даже ходить».
По отношению к новой власти впоследствии Василий Витальевич Шульгин высказался так:
«Мы, монархисты, мечтали о сильной России, коммунисты её создали - слава коммунистам!»
В исторической параллели 1917 и 2017 есть что-то общее. Потому осмысление прошлого сегодня, как никогда, очень необходимо и полезно.