Научи меня молиться

— «О Пресвятая Госпоже Владычице Богородице! Со страхом, верою и любовию припадающе пред честною иконою Твоею, молям Тя: не отврати лица Твоего от прибегающих к Тебе, умоли, милосердая Мати, Сына Твоего и Бога нашего, Господа Иисуса Христа, да сохранит мирно страну нашу, да утвердит Церковь Свою святую, да незыблему соблюдет от неверия, ересей и раскола»...

В комнатах тихо и пустынно, пахнет медовым воском. В бабушкиной комнате, перед красноватой иконой Пресвятой Казанской Богородицы, очень старой, хранившейся в семье многие годы, негасимо горит свеча. И доносится до меня оттуда напевный трепетный шепот:

— «Не имамы бо иныя по-о-омощи, не имамы иныя наде-е-ежды, разве Тебе, Пречистая Де-е-ево»...

Радостное до слёз бьется в моей душе и покойно от этих слов. Светлая молитвочка! Она ласковым лучом озаряет эти грустные дни скорби.

— Бабушка, а ты кому молишься?

— Богородице. Заступнице нашей в тяжелые времена.

— А о чем твои молитвы?

— Об исцелении всякой немощи телесной, об избавлении от нашествия ворогов, о сохранении Российской державы. «Избави всех, с верою Тебе молящихся, от падений греховных, от навета злых человек, от всяких скорбей, бед, и от напрасныя смерти»...

О, незабвенный вечер, гаснущий свет за окнами, слышу шелест минутной стрелки настенных часов и вместе с ним поющий в раздумьях голос бабушки:

«Влады-ы-ычице Богородице! Ты, Коей любовь к христианам превосходит любо-о-овь всякой матери земной, всякой жены, внемли нам в молитвах наших и спаси-и-и нас! Да памятуем мы о тебе постоя-я-янно!Да молимся Тебе всегда усе-е-ердно! Да прибегаем всегда под кров Твой святый неле-е-еностно и без сомне-е-ения»...

Слова молитвы влились в мою комнату. Я лежу на стареньком бабушкином диване под теплым шерстяным платком, вслушиваюсь в потрескивание свечи, вглядываюсь в мутный отблеск патриархального самовара. На душе тихо и спокойно: уходит тревога суетного дня. И вот уже сквозь дрёму пробиваются напевные слова бабушкиной молитвы... Просит моя богомолица  отпущения людских грехов, исспрашивает помощи и покровительства. Что-то радостное трепещет в моей душе, и тревожит одна только мысль: «Где-то я уже слышала эти волшебные слова...» И вдруг яркая, резвая мысль спугнула дремоту:

К Тебе, о Матерь Пресвятая,

Дерзаю вознести свой глас,

Лице слезами омывая:

Услышь меня в сей скорбный час.

Прими мои теплейшие моленья,

Мой дух от бед и зол избавь,

Пролей мне в сердце умиленье,

На путь спасения наставь.

«Это же Гоголь!», — вспомнилось мне. Тогда, на уроке, я удивлялась, как смог он подобрать такие чистые слова, передать что-то такое личное, тайное, интимное и вместе с тем что-то общее, волнующее каждого из нас:

Ты всех прибежище несчастных,

За всех молитвенница нас;

О, защити, когда ужасный

Услышим судный Божий глас.

Когда закроет вечность время,

Глас трубный мертвых воскресит,

И книга совести все бремя

Грехов моих изобличит.

Покров Ты верным и ограда;

К Тебе молюся всей душой:

Спаси меня, моя отрада,

Умилосердись надо мной!

Трепетное словечко осталось глубоко в сердце... «Умилосердись», — звучало в нем. «Умилосердись», — доносилось из соседней комнаты.

«Умилосердись!» Вместе с этим словом затеплилось, зародилось в моей душе неведомое желание молиться Пресвятой Богородице о сохранении, счастье и процветании земли нашей Русской, просить о душевном спокойствии во встрече с тем, что принесет наступающий день нашей Великой Родине, и какие бы мы не получали известия в течение дня, просить научить принять их с покойной душою и убеждением, что на все святая воля Господа. Я искала силу перенести утомление и скорбь сего дня.  Неродившаяся святая молитвочка проливалась слезами по отчаявшемуся сердцу. Любовью к Родине исполнилась моя грусть. В это мгновение душа прикасалась к чему-то новому, тайному. Мне хотелось научиться терпеть, надеяться, прощать и любить. Мне хотелось научиться молиться.

Я тихонько, на цыпочках подошла к бабушкиной комнате. Там всё так же коленопреклоненно вторила возвышенные слова моя молитвенница:

— «Да сохранит мирно страну на-а-ашу, да утвердит Це-е-ерковь Свою святу-у-ую, да незыблему соблюдет ю от неве-е-ерия, ересей и раско-о-ола...»

Я растерянно вслушивалась...

Так молюсь за Твоей литургией

После стольких томительных дней,

Чтобы туча над темной Россией

Стала облаком в славе лучей.

Эти горячие ахматовские строки пришли мне на помощь. Сила слова глубоко верующей поэтессы велика... Она верила, что всякие слова, сказанные в молитвенном порыве обязательно сбываются. Понимала это и я, ведь не зря бабуля говорила: «Молись, как можешь, как чувствуешь, и Господь услышит!»

«Надо, надо научиться молиться», — пронеслось в моей голове. Я свято верила, что молитва — не только просьба блага для себя одной, не только интимный разговор с Богом о близких, но и беспокойство о других, горячая, жертвенная любовь к людям, к Родине.

Я сидела на краешке серенького дивана. В тишине полутемной комнаты разливалось плавное мурчание свернувшегося в клубочек кота. В окно, как бы напоминая о чем-то, тревожно постукивала тоненькой веточкой яблоня.

— Не спится, голубушка? — произнесла бабушка, мягкой поступью входя в комнату.

— Не спится, бабушка...

— Что же такое тревожит тебя, внученька?

— Не знаю... Жизнь, что ли. Суета. Страшно мне за Родину. Боязно. Время какое-то неспокойное. Тревожное.

— А ты помолись, внученька, помолись...

— Бабушка! Научи меня молиться!

— А повторяй за мною, милая:

Защити нас, Владычице Богородице, от всех наших враг видимых и невидимых и от всякого злаго обстояния. На всяком месте и на всякое время буди нам, Мати Преблагая, необоримая стена и крепкое заступление, всегда, ныне и присно, и во веки веков. Аминь.