Шалости Пушкина в Лицее

                      Я,  Сидоренко Игорь, ученик 10 класса МБОУ СОШ № 1 представляю исследовательскую работу на тему: “Шалости Пушкина в лицее”.

Тема жизни и творчества А.С.Пушкина увлекает многих школьников. Меня заинтересовала тема лицейских лет, а именно шалил ли Пушкин во время обучения в Лицее?

Объект и предмет исследования

Объектом исследовательской работы является лицейский период в жизни А.С.Пушкина.

Предметом исследования являются монографии, посвящённые А.С.Пушкину, воспоминания И. И.Пущина «Записки о Пушкине», Ю.Тынянова «Пушкин».    

Хронологические рамки

Исследовательская работа охватывает период пребывания А.С.Пушкина в Царскосельском лицее (1811-1817гг)

Метод исследования

Анализ литературы, обобщение и систематизация полученной информации

Задачи исследовательской работы

-дать представление о формировании личности поэта в лицее

- выявить факты, подтверждающие шалости поэта

-способствовать укреплению интереса к личности великого русского поэта

Структура работы

Исследовательская работа состоит

1.Введение

2.Вольные шалости поэта

А)История «гогель-могеля»

Б)Нелепый поцелуй

В)Эпиграммы на друзей

3.Заключение

  В Царскосельском Лицее должны были бесплатно жить и учиться дети родовитых дворян: предполагалось, что по окончании Лицея они займут важные государственные должности по дипломатической и военной части. Царь хотел лично наблюдать за воспитанием лицеистов и потому приказал открыть Лицей в Царском Селе, в четырёхэтажном флигеле, примыкавшем к большому царскому дворцу. Как во всех закрытых учебных заведениях, жизнь в Лицее шла по строго установленному порядку. У каждого лицеиста была своя комната. В комнате железная кровать, комод для белья, конторка, стул, стол для умыванья. На конторке чернильница, гусиные перья, подсвечник, щипцы, чтобы снимать нагар с сальной свечи. Лицеисты вставали

  Пушкин впервые в жизни попал в такое большое общество сверстников. В Москве у него не было близких друзей, он не учился, как другие лицеисты, ни в гимназии, ни в пансионе. Потому и в Лицее он не сразу раскрыл свою душу. Он быстро подружился только со своим соседом по комнате, спокойным, добрым, умным Иваном Пущиным, а с другими товарищами сходился туго. При малейшем намёке на обиду он мгновенно вспыхивал и давал отпор.  В эти годы стал быстро развиваться поэтический дар Пушкина. Живой и пылкий, серьёзные занятия он перемежал с шалостями, иногда слишком вольными, и оттого близоруким воспитателям казался "легкомысленным" и "крайне неприлежным".

 Одна из самых известных шалостей  это  история  гогеля - могеля, которая сохранилась в летописях Лицея. Шалость приняла серьезный характер и могла иметь пагубное влияние и на Пушкина.

   Пущин, Малиновский и Пушкин, затеяли выпить гогель-могелю. Пущин достал бутылку рому, добыли яиц, натолкли сахару, и началась работа у кипящего самовара. Разумеется,  были и другие участники в этой вечерней пирушке, но они остались за кулисами по делу, а в сущности один из них, а именно Тырков, в котором чересчур подействовал ром, был причиной, по которой дежурный гувернер заметил какое-то необыкновенное оживление, шумливость, беготню. Сказал инспектору. Тот, после ужина, всмотрелся в молодую свою команду и увидел что-то взвинченное. Тут же начались опросы, розыски. Три лицеиста: Пушкин, Малиновский и Пущин явились и объявили, что это их дело и что они одни виноваты.

Исполняющий тогда должность директора профессор Гауеншильд донес министру. Разумовский приехал из Петербурга, вызвал всех троих из класса и сделал им формальный строгий выговор. Этим не кончилось, — дело поступило на решение конференции. Конференция постановила следующее:

1) Две недели стоять на коленях во время утренней и вечерней молитвы,

2) Сместить всех на последние места за столом, где они сидели по поведению,  

3) Занести фамилии, с прописанием виновности и приговора, в черную книгу, которая должна иметь влияние при выпуске.

Первый пункт приговора был выполнен буквально. Второй смягчался по усмотрению начальства: всех троих, по истечении некоторого времени, постепенно подвигали опять вверх. При этом случае Пушкин сказал:

  Блажен муж, иже

Сидит к каше ближе.

  Третий пункт, самый важный, остался без всяких последствий. Когда при рассуждениях конференции о выпуске представлена была директору Энгельгардту черная эта книга, где только были записаны Пущин, Пушкин и Малиновский, он ужаснулся и стал доказывать своим сочленам, что мудрено допустить, чтобы давнишняя шалость, за которую тогда же было взыскано, могла бы еще иметь влияние и на всю будущность после выпуска. Все сразу же согласились с его мнением, и дело было сдано в архив.

 После Пушкин написал послание Пущину:

Помнишь ли, мой брат по чаше,

Как в отрадной тишине

Мы топили горе наше

В чистом пенистом вине?

Это событие (которым, разумеется, нельзя было похвастать) наделало тогда много шуму и огорчило их родных, благодаря премудрому распоряжению начальства.

  Следующая шалость, которая вызвала недоумение у всех, заключалась в следующем.

У дворцовой гауптвахты, перед вечерней зарей, обыкновенно играла полковая музыка. Это привлекало гуляющих в саду, разумеется, и лицеистов, l'inévitable Lycée (Неминуемый, неизбежный Лицей), как называли иные их шумную, движущуюся толпу. Иногда лицеисты проходили к музыке дворцовым коридором, в который между другими помещениями был выход и из комнат, занимаемых фрейлинами императрицы Елизаветы Алексеевны. Этих фрейлин было тогда три: Плюскова, Валуева и княжна Волконская. У Волконской была премиленькая горничная Наташа.

   И вот однажды лицеисты, шли маленькими группами. Пушкин тогда был один, услышал в темноте шорох платья, вообразил, что непременно Наташа, бросился поцеловать ее самым невинным образом. Как нарочно, в эту минуту отворилась  дверь из комнаты и осветила сцену: перед ним сама княжна Волконская. Что делать ему? Бежать без оглядки; но этого мало, надобно поправить дело, а дело неладно! Он тотчас рассказал Пущину, стоявшего у оркестра, про этот нелепый случай. Пущин ему посоветовал открыться Энгельгардту и просить его защиты. Пушкин никак не соглашался довериться директору и хотел написать княжне извинительное письмо. Между тем она успела пожаловаться брату своему П. М. Волконскому, а Волконский — государю.

    На другой день государь пришёл к Энгельгардту и спросил: «Что ж это будет? Твои воспитанники не только снимают через забор мои наливные яблоки, бьют сторожей, садовника Лямина . Энгельгардт ответил императору Александру: «Вы меня предупредили, государь, я искал случая принести вашему величеству повинную за Пушкина; он, бедный, в отчаянии: приходил за моим позволением письменно просить княжну, чтоб она великодушно простила ему это неумышленное оскорбление». Тут Энгельгардт рассказал подробности дела, стараясь всячески смягчить кару Пушкина, и добавил, что сделал уже ему строгий выговор и просит разрешения насчет письма. На это ходатайство Энгельгардта государь сказал: «Пусть пишет, уж так и быть, я беру на себя адвокатство за Пушкина; но скажи ему, чтоб это было в последний раз.

  Таким образом дело кончилось необыкновенно хорошо. Друзья Пушкина были рады такой развязке, жалея Пушкина и очень хорошо понимая, что каждый из них легко мог попасть в такую беду

   Пушкин очень часто клеймил своим стихом всех  лицеистов, хотя и сам иногда попадал в эту категорию. Как-то на зимней прогулке в саду, где расчищались возле пруда дорожки, он проговорил  Есакову, с которым  часто ходил в паре Пущин:

И останешься с вопросом

На брегу замерзлых вод:

Мамзель Шредер с красным носом

Милых Вельо не ведет?

 Когда Пущин перед самым выпуском лежал в больнице, Пушкин  как-то успел написать мелом на дощечке у его кровати:

Вот здесь лежит больной студент —

Судьба его неумолима!

Несите прочь медикамент:

Болезнь любви неизлечима!

  Пущин нечаянно увидел эти стихи над своим изголовьем и узнал исковерканный его почерк. Пушкин не сознавался в этом экспромте.

  Особенно беспокоился за судьбы лицеистов директор лицея Егор Антонович Энгельгардт. Он  по-отцовски наблюдал  и пытался понять склонности, характер и призвание каждого лицеиста.

    Вот что он думал об Александре Пушкине: « Какой странный юноша! Колюч, непоседлив, эксцентричен. Любят ли его товарищи? Пущин и Кюхельбекер от него безума. Горчаков и Илличевский ищут с ним дружбы. И всё же, как он может быть зол и несправедлив в своих эпиграммах. И директор записывает: «Высшая и конечная цель Пушкина – блистать и именно поэзией: но едва ли  найдёт она у него прочное основание, потому что он боится всякого серьёзного учения, и его ум, не имея ни проницательности, ни глубины, совершенно поверхностный, французский ум….»

 Егор Антонович считал, что Пушкин не сделает хорошей карьеры ни по службе государственной, ни по военной, а рифмоплётство – да разве же это профессия!

 На этот раз проницательность изменила директору, не разглядел он чего-то главного в своём   воспитаннике...

   При работе над данной темой, я убедился в том, что Пушкин и его друзья-лицеисты шалили как и все подростки в разное время.

   При этом, несмотря на то, что поэт предстаёт передо мной  некрасивым и прекрасным, легкомысленным и мудрым, озорным и тоскующим... Вижу человеком живым, распахнуто искренним, немножко взбалмошным и лукавым, то безудержно веселым, то замкнутым, угрюмым, то добродушным, то язвительным, то ироничным. На одних он производит впечатление «доброго малого», на других — заносчивого выскочки, на третьих — надменного сноба. Один из очень близких к нему людей П. А. Плетнев так закончил свою выразительную характеристику поэта: «Пылкость его души в слиянии с ясностью ума образовали из него это необыкновенное, даже странное существо, в котором все качества приняли вид крайности».

    Пушкин весь соткан из противоречий, но вся эта пестрая ткань составляет то гармоническое целое, чем была его личность, его жизнь и, как выражение этого, его поэзия.