Диалог: живой организм и среда обитания

Диалог: живой организм и среда обитания

    Раннее утро, вероятно, часов шесть утра, а то и меньше. Начало светать. Подводный мир стал более оживленным. Косяки рыб то и дело мелькают, проплывая мимо. Их чешуя отливает перламутром на солнце, лучи которого пробиваются сквозь гладь воды. Мне все ново и интересно, так как я совсем недавно выбралась из – под песка и  мне необходимо приспособиться к условиям  окружающей среды.  Спросите, с какой целью? Конечно,  для защиты. Лучшей защитой для нас, как и речных, так и морских камбал, служит  способность изменять цвет окраски и сливаться с окружающей нас средой. Так как в подавляющем большинстве случаев мы « лежим на боку»  

в иле или песке, то стараемся сливаться с песком, даже можем покрываться мелкой россыпью пятен, точно галька.  Нет, только не подумайте, что мы такие лежебоки!
Вот  в водорослях притаился морской конек. Признаться, если бы не моя наблюдательность, я бы вряд ли его и заметила. Вы только гляньте, какой сообразительный! Он, имея столь причудливую форму тела, похожую на водоросль, успешно избегает встреч с обитателями водоема, которые опасны для него.  Меня съедал заживо интерес, потому я решила  поинтересоваться у него, как только у него хватило совести выкрасть мою идею с маскировкой под окружающую среду. Моему возмущению не было предела. Подплыв, я обратилась к нему:
- Разрешите поинтересоваться, многоуважаемый морской конек, на каком основании Вы смели выкрасть у меня такую замечательную идею, как маскировка?
- Ох, право, камбала. Оглянитесь же Вы вокруг, тогда и заметите, что  здесь каждый  «украл Вашу идею». Вон поглядите: вот и скат уже зарывается в песок, прячась.  А вот чуть правее Лиственный морской дракон, и нет – нет, это далеко не водоросль, как Вам могло бы показаться.
- Тогда же, прощу прощения. Скажите мне: отчего же хищник из семейства морских собачек, аспидонт, столь яркой окраски, когда мы с Вами прячемся, маскируясь? Вы только гляньте - ка на его столь яркий синий цвет!
- Барышня,  Вы опять поспешили с выводами.   Есть такая рыба,  как    

Губан-чистильщик. Он преимущественно питается эктопаразитами рыб, среди последних немало крупных хищников.  Рыбы, страдающие от паразитов, нередко сами отыскивают Губана-чистильщика, чтобы воспользоваться его услугами, терпеливо и даже с видимым удовольствием перенося «санобработку» и не причиняя «санитару» никакого вреда даже тогда, когда он забирается к ним в рот. В отличие от Губана-чистильщика основу пищи аспидонта составляет кожа живых рыб, которую он отщипывает от плавников. Таким образом, он вводит в заблуждение свою жертву и в буквальном смысле слова успевает урвать свой кусок, прежде чем жертва опомнится и уйдет от него. И это всего лишь форма мимикрии – миметизм.
- Ох, вот же наглец, этот аспидонт!
- Поправлю Вас, сударыня, сообразительный и смекалистый наглец!
- Да уж, не лаптем щи хлебает.
К тому времени мимо проплывавшая морская черепаха подслушала наш увлекательный разговор с коньком и решила похвастаться:
- Фи, тоже мне! Я, между прочим, могу и вовсе выползать на сушу, например, когда откладываю яйца.
Сказав, неуклюже развернувшись  в воде  и прокружив над водорослями, в которых прятался морской конек, а рядом и его слушательница – камбала, черепаха уплыла восвояси.  Сдержанный рассказчик не стал комментировать такое непозволительное поведение морской черепахи, а лишь пояснил своей несмышленой оппонентке:
- И это тоже такое свойство, как приспособленность.
Такой скромный комментарий  черепахе  явно пришелся не по душе. Она немедля  решила доказать, что ее черты  приспособления к окружающей среде - самые лучшие. Она вновь стала кружить над своими оппонентами  и,  горделиво вскинув грузную голову, заговорила надменно и высокомерно.

- А вы только гляньте на мой панцирь! Поверхность гладкая, точно шелк, одновременно с тем и прочная, как кремень. А еще, у меня,  между прочим, есть и перепончатые пальцы, чтобы было быстрее и комфортнее передвигаться в воде.
Морской конек хотел было уже прервать горделивую и надменную черепаху, но не тут то было, она настойчиво продолжала:
- А вот вы знаете, что нам, черепахам, такая защита  позволила сохраниться с древнейших  геологических времен почти без изменений. Безусловно, какие – либо изменения и были, мне об этом не знать.
Выпалив, хвастливая черепаха вновь уплыла, оставив морского конька и камбалу в раздумьях.
Я посмотрела с неподдельным интересом на морского конька.
- «Эволюция»- повторил морской конек несколько раз и, пошатнувшись, перевел задумчивый взгляд  в даль, вглядываясь в колыхающиеся водоросли, как будто вспоминая что – то очень важное. И вдруг заговорил:
- Эволюционный процесс  - это,  прежде всего образование новых адаптаций,  их накопление и координация. И Завадский был определенно прав. Вы не находите, мадам?
- Безусловно, - вкрадчиво вымолвила камбала, продолжая. Хотите тем самым сказать, что животные обязаны своей приспособленностью именно эволюции? А не кажется ли Вам, любезный, что это все вздор? Никто из нас не защищен достаточно, чтобы быть полностью уверенным в своей неприкосновенности.
- В том – то и заключается философская сторона  приспособления в целом, голубушка. Выживает сильнейший, а тот, кто оказался более слабым, становится пищей для хищников.
- Да, Вы, как и всегда, правы. Как  по – моему, то, что выживает сильнейший, это уже не есть теория Дарвина, скорее это практика повседневной жизни,

( как бы мне это прискорбно не было бы осознавать).
-  Естественный отбор, конечно, звучит довольно грубо.  Но,  любезная,          в результате отбора   в популяции увеличивается число  таких особей, которые  обладают максимальной приспособленностью, о которой мы с Вами упоминали немного ранее. Не запамятовали? А то, как мне было ранее известно, память у рыбы уж не велика, всего  три секунды, - саркастично, но в тоже время  ласково,  морской конек отозвался о камбале, которая его слушала, буквально разинув рот, - Не принимайте близко к сердцу,  я не хотел Вас обидеть, Ваше сиятельство.
Я, сделав вид, точно и не слышала этот язвительный комментарий, опять углубилась в дискуссию:
- Простите, но...
Разговор был прерван , так как вместо моего эрудированного собеседника, который куда – то столь незаметно и юрко исчез, на горизонте появился краб, которые лениво, размеренно вышагивал по направлению ко мне.  Он дружественно помахал мне клешнею и обратился:
- Вечер добрый, барышня.
- И Вам не хворать, - даже язвительно выпалила я, так как краб смел спугнуть такого интересного собеседника, - Чего изволите?
- Я  имел наглость подслушать ваш разговор с морским коньком, - тут краб помедлил и, как казалось, покраснел еще больше, а затем и продолжил, лукаво поглядывая на доверчивую камбалу, - Очень увлекательный и занимательный  разговор! Я бы к вам присоединился, но, как жаль, что Ваш оппонент, камбала, уже успел ускользнуть, - говоря, краб уже приобрел скорее алый цвет, видимо, он тем фактом был несказанно разозлен и возмущен.
Я сразу заподозрила что – то недоброе. Не успела я моргнуть, как краб попытался схватить морского конька, выглядывающего из - за водорослей, в свою клешню. Но вертлявый и юркий  собеседник камбалы успешно увернулся, скрывшись в водорослях, которые послушно перед ним расступались, так как они, извилистые, служили для него укрытием уже достаточно продолжительный период времени. У меня перехватило дыхание. Замерев, я наблюдала за противостоянием двоих. Прошло несколько минут и краб, видимо, устал ждать, да и удалился прочь, раскрасневшись еще пуще прежнего от злобы, что не сумел одолеть столь маленького, хрупкого, костлявого морского конька.  Минул час, два, а собеседник камбалы все так и не появлялся.
Ждала она его долго. Ждала смиренно. Но вне зависимости от того, как бы сильно она не желала сиюминутного появления морского конька, тот не показывался на глаза, хоть был и рядом, наблюдая за гонениями неопытной рыбы, которая только что увидела вопиющую жестокость.
  Вечереет. Начало смеркаться. Уже последние лучи заходящего солнца, не такие теплые и менее яркие, пронизывали гладь воды, тускло освещая песчаное дно. Обитатели подводного мира стали  завершать свои дела: кто, закончив охоту, возвращался к своей семье,  а кто – то  только выходил из своих убежищ  и начинал  ловлю. Одни сменяются другими, как и день сменяется ночью, а зима - весной.
- Вот она и приспособленность, иными же словами адаптация, голубушка. Отныне будьте аккуратнее, - донеслось из гущи водорослей.
Камбала узнала морского конька по бархатистому баритону, который ласкал ее слух и, точно колыбельная на ночь, баюкал ее.
 Раннее утро, вероятно, часов шесть утра, а то и меньше. Начало светать. Подводный мир стал более оживленным. Но вот камбала уже иная. Она отчетливо знает, что ее оружие – приспособление.  И после встречи с  морским коньком, которого, к слову, она более и не видела, камбала стала более  аккуратна и наблюдательна.