И никогда не оборвется веков связующая нить

                                                          Это было давно,

                                                               Это стало былиной,

                                                                                     Это помнит наш город старинный

                                                                       И немножечко помню и я.

Про войну я узнала от милой бабули,

                                                                                Что очевидцем в войну ту была.

   Мужеством исполнены страницы истории нашей Родины. И высочайшей вершиной этого мужества была Великая Отечественная война. Эта война, самая народная и поистине самая священная из всех войн на земле, навсегда останется великим уроком человеческого мужества. Еще живут на свете люди, которые преподали этот урок всему человечеству. Еще можно взглянуть на их лица, в их глаза, услышать их простые, бесхитростные рассказы о тех временах...

     Нет, они не герои, они были просто дети, дети войны. Не доели…не доиграли… не доучили…не долюбили…

      Когда была война, меня еще не было на свете, не было и моих родителей, зато мои дедушка и бабушка знают о той войне не понаслышке. Я иду к ним с расспросами « Бабушка, дедушка, а  как было, когда была война?» Они откладывают в сторону дела, берут старый альбом с фотографиями и вспоминают. А передо мной встают картины их жизни. И так ярко и образно ведут они свой рассказ, что мне кажется, я сам был участником тех событий. Вся  жизнь их семей в те суровые годы мелькают у меня перед глазами. Да, вся жизнь: их горе и радость… И смерть. Подвиг… Да, подвиг. В чем он? Какой он?

   Бабушка рассказывает:  

Перебирая в памяти события жизни своей, я всегда прокручиваю один и тот же эпизод. Небольшое калмыцкое село Семен, окруженное озерами с густо обросшими камышом берегами. Вечер. Сквозь верхушки уже распустившегося камыша просвечивают последние лучи уходящего солнца. Наигравшись с соседскими детьми, я с братьями и сестренками бегу домой.

Вот он - наш дом, большой, рубленный. На крыльце сидят мама и бабушка, о чем-то неспешно беседуя, теребят овечью шерсть. С нашим приходом они все убирают в мешки, бабушка сметает с крыльца пыль и ковыль, упавшую с шерсти, а мама начинает накрывать на стол. С минуты на минуту должен приехать папа из районного центра – г.Каспийска (ныне г.Лагань).

      Когда началась война, отец через какое-то время ушел в партизанский отряд. Помню, что от кори в тот военный год в нашем селе умерло много детей. Больницы были переполнены. Медработники приходили к больным на дом, но пользы от этого было мало. В один день наша семья похоронила моих двух братьев, а через день-два – сестренок. Выжила я одна.

   Утро 28 декабря я хорошо помню. К нам в дом вошел солдат, сорвал с двери занавеску и велел маме собирать вещи. Я и бабушка не знали русского языка совсем, а мама немного понимала. Она села и стала плакать, солдат тем временем расстелил одеяло и стал кидать туда все, что попадало ему под руку. Он собрал нам два чемодана вещей и два баула. Тут к дому подъехала машина, и мы погрузились в нее со своими пожитками. Рядом с нами жила сестра моего отца с двумя сыновьями. Ее семью тоже погрузили с нами. Перед самым отъездом к машине подошел солдат, и тетя попросила его принести из дому бутыль с топленым маслом. Он побежал и принес ей вместо масла швейную машинку «Зингер». Как же впоследствии благодарили этого неизвестного солдата мои родные! Ведь машинка стала нашей главной кормилицей в первые - самые тяжелые годы сибирской ссылки. В вагонах нас разместили человек по 100-150. Располагались мы в два яруса. Внизу была печка-буржуйка, грелись около нее по очереди. На остановках выбегали на станцию за кипятком. Нашу семью в дороге опекали родственники. Помню, как на станциях выносили трупы умерших в пути земляков. Из каждого вагона на каждой остановке по несколько человек.

   В силу своего возраста я тогда не ощутила всего ужаса и беды, постигшей наш народ. Много позже я поняла, как несправедливо поступили с нами. В те военные годы все мужчины-калмыки, которые могли воевать, защищали нашу страну от фашистов, а дома их ждали старики, женщины и дети. Какое же предательство мы совершили, что нас могли сослать в холодные края на верную смерть?

   Прибыли мы в Омск вечером. Нас пропустили через баню и разместили в одном большом помещении. На следующий день стали подъезжать председатели колхозов из близлежащих деревень и разбирать нас. Колхоз, в который нас привезли, был населен в основном ссыльными немцами. В первое время калмыков здесь очень обижали. Даже одинаковая участь, постигшая наши народы, не объединяла нас. Но все когда-то заканчивается, и вражда тоже. Нас перестали называть людоедами, предателями, в конце концов, сибиряки поняли, что никакие мы не предатели и людоеды, а простые люди, такие же, как и все, обездоленные войной и несправедливой ссылкой.  

   Моя мама была мастерицей на все руки. Она обшивала все село. На стареньком «Зингере» умудрялась даже шить тулупы. К ней шли заказывать со всей округи. Оплату за свой труд она брала едой и остатками ткани. Кроме того, она искусно играла на домбре. Вечерами к нам тянулась калмыцкая молодежь. Наработавшись целый день на тяжелых работах, они находили силы для того, чтобы попеть и потанцевать под домбру. Помню, мама варила чугунок картошки, варила черный чай к их приходу.

   В 1946 или 1947 году нас нашел папа. С его приездом стало намного легче. Папа устроился на ферме завскладом, мама и бабушка занимались домашним хозяйством. На ферме №3 жила моя лучшая подруга, подруга детства Лида Волкова. Мы были с ней «не разлей вода». Везде и всегда вдвоем, ночевали друг и дружки по очереди, помогали по хозяйству у нас, потом у нее.

Мы поселились в бывшем купеческом доме. В одной половине была начальная школа, а в другой – жила наша семья. В послевоенные годы жизнь стала намного легче.

В Сибири я быстро научилась русскому языку, но дома мы всегда говорили на родном языке. Окончив начальные классы, в средних и старших классах училась в соседнем селе, жила в пришкольном интернате. После 9 класса, поступила в Омское медицинское училище. Но после года обучения я, по совету родственника, перешла учиться в училище бухгалтеров.

   В 1956 году мы уже знали, что вскоре будут изменения в положении калмыцкого народа. И, наконец, в 1957 году стало официально известно, что калмыкам разрешено возвращаться на родину. Мои родные сразу же стали собираться в дорогу. Папу руководство колхоза уговаривало не уезжать, остаться, но он был непреклонен, да и бабушка с мамой очень хотели вернуться на родину. Они уехали, а я осталась заканчивать учебу. Мои родители сразу же обосновались в п.Комсомольский.

   Моя прадедушка, Соста Мускеевич Басхамжаев, наверное, любил жизнь, потому что он никогда не роптал на судьбу. Все, что выпало на его долю, вынес с достоинством. А выпало на его долю немало... Мой прадедушка и его  дети, не покладая рук, работали в поле, пасли колхозный скот. Трудно было им. Ох, как трудно. Но надо было выдержать все, надо было выжить ради детей, ради тех, кто воевал, ради нашей общей Победы.

   Семью моего прадеда Состы Басхамжаева радостная весть застала в совхозе "Суминский" Чулымского района Новосибирской области. Мне не довелось пообщаться со своим прадедом, он умер задолго до моего рождения. Но одно очевидно, Соста Басхамжаев был                 замечательным, большой души человеком.

Об этом до сих пор вспоминают сибиряки. Имея многодетную семью, он приютил у себя двух дочерей своего брата, а также сына и дочь сестры. И так было не в одной их семье. Абсолютно бесправные в то время калмыки старались поддержать и приютить оставшихся сиротами детей не только своих родственников, но и совершенно чужих.

   Известие о том, что калмыкам можно вернуться домой население маленькой Суминки обсуждало бурно. Ведь за долгие тринадцать лет русские, калмыки, немцы и представители других народов, населявших это село, стали родными. Провожали их всем селом. Были слезы прощания, заверения в вечной памяти и ожидании новых встреч.

   Вернувшись в родные места, осели на Черных землях.

   Невзирая на свой возраст, мой прадед  принял активное участие в восстановлении народного хозяйства родной республики. Каждый из детей Состы Мускеевича Басхамжаева после себя оставил большие семьи.

   Дух моей семьи, как и всего калмыцкого народа, не был сломлен.

   Иногда я думаю о том, что вот каждый день мы ходим на работу, развлекаемся, что - то делаем, грустим, веселимся. Жизнь кажется нам то светлой, то мрачной. Но часто ли мы находим время для того, чтобы вспомнить? Вспомнить о тех, кто воевал и не вернулся с войны, вспомнить о тех, кто жил в оккупации, боролся за жизнь и смог выжить.

   Семейная связь времен – это тайные нити, которые связывают сегодня с  вчера, с позавчера.

   Я горжусь своими родными. И я не случайно записал историю своей семьи, потому что считаю, надо знать про своих дедов, прадедов, бабушек, прабабушек. Знать и помнить всегда, как они жили, воевали, трудились на благо нашей Родины. Ведь мы не на пустом месте выросли. И я преклоняюсь перед великой связью родственных чувств. До меня кто-то связал все наши жизни в единое целое. Это мои корни, мой род.

Одной мы связаны судьбой,

Одной семьей, единой кровью.

Потомки станут нам с тобой

Надеждой, верой и любовью.

И дух наш, продолжая жить,

Во внуков, правнуков вольется.

И никогда не оборвется

Веков связующая нить.