Эссе (по стихотворению А.С.Пушкина «В еврейской хижине»)

Творческая работа

Эссе (по стихотворению А.С.Пушкина

«В еврейской хижине»)

     До глубины души потрясла меня картина, представленная в стихотворении А.С.Пушкина «В еврейской хижине». Какая безграничная печаль, какое горе: умер ребенок, единственный сын еврейки молодой и ее мужа и любимый внук старика и старухи. Маленький лучик счастья, который освещал дом, наполнял смыслом жизнь всех, кто его окружал, о нем заботился, погас. И предметы, принадлежавшие ему, тоже ощущают себя потерянными. Это рубашонки, которые  еще пахнут им, родным, это колыбель, где он спал, играл, смеялся и протягивал ручки, когда видел родное лицо.  «Сыночек мой, кровинушка моя», - шепчет мать, склонившись над колыбелью, и бесконечные слезы матери падают на пустую постельку. Мать не может понять, почему ее ребенок, еще не успевший в этой жизни ничего, покинул ее? Зачем так несправедлив мир?!

     Да, нельзя измерить горе матери, потерявшей ребенка. И ничьи слова не могут утешить, успокоить ее кровоточащее сердце. Поэтому в хижине каждый по-своему справляется с этим горем. Отец сидит в углу, он погружен глубоко в думу. Старик читает Библию. Его боль, его страдания облегчает вера. Старуха пытается забыться, выполняя повседневные дела. Но ужин, так и не тронутый, остается на столе. До еды ли им! Да и старуха, наверно, готовила по привычке, а не из необходимости. Одна боль на душе, одна тяжесть на сердце, и ничто не поможет, никто не утешит.

     Меня поразило, как горе хозяев передалось и предметам, окружающим их. Я вижу бледную лампаду. «Бледная», значит болезненная, умирающая. «Седые власы старика»  сегодня кажутся особенно белыми. Какая боль в выражении «колыбель пустая»! Если в доме есть колыбель, она не должна быть пустой! В «печальной хижине» царит «безмолвие». Совсем недавно он был полон разных звуков: и смеха, и детского плача, и колыбельной песни, и всех добрых, хороших слов, сказанных ребенку. А ныне…  «Поздняя трапеза» - что-то чужое для этого дома. В это время семья обычно мирно спала, радуясь тому, что завтра будет новый счастливый день. А сейчас время остановилось.  И даже часы, что «текут в безмолвии», не в силах напомнить о том, что жизнь продолжается. Даже сон не смилостивится над ними. В объятиях Морфея на мгновенье забылось бы горе. Нет…

     Уж полночь… И будто эхо колокольного звона постучалось в дверь,  заставив всех вздрогнуть и вернуться в мир. В хижину вошел незнакомый странник с дорожным посохом в руке. Когда читала эти строки, я не могла понять, откуда взялся странник здесь посреди ночи? Кто ему указал путь в эту хижину? С чем он пришел? Это уже остается гадать нам, читателям.

     Мне кажется, странник случайно оказался в этих краях. Судьба ведет этих людей по разным дорогам, разным селеньям. И каждый день новый путь приносит новые встречи, а дорожный посох, верный спутник своего хозяина, ведет его все дальше и дальше. Странник добрался до этого города темной ночью.  Боязнь напугать кого-то неожиданным возникновением остановила его. Долго стоял путник, вглядываясь в живую темноту. И тут он разглядел крохотный свет, который исходил от хижины, стоящей чуть на отшибе. Свет поманил его к себе, это был свет жизни, свет тепла, хлеба, свет крова. Странник зашагал быстрее, боясь потерять в этой непроглядной ночи свет надежды. Но судьба никогда просто так не посылает встречи. И когда его рука поднялась вверх, чтобы постучаться в дверь, послышался колокольный звон. Странник остановился и перекрестился, подождал, затем три раза постучался в дверь.

     Я думаю для странника, так много повидавшего в жизни, хватило одного взгляда, чтобы понять, что в хижине несчастье. Молодой еврей молча пропустил его и поспешно отошел в сторону. Лишь старуха оказала внимание ночному гостю, пригласила в дом, указала место, где он мог расположиться. Гость молчал, молчали и хозяева, лишь беспечные часы текли, не зная ни боли, ни усталости. И тут совершенно неожиданно странник произнес:

- А я видел ее глаза.

   Все от неожиданности вздрогнули и посмотрели в его сторону, ожидая продолжения слов. Казалось, гость подбирает слова и ему трудно говорить.

- Чьи? - не вытерпела старуха.

- Ее глаза… Марии… Богоматери, - послышалось в ответ. – Я видел глаза Марии на иконе… Знать… что сын будет распят за людские грехи… жить с этим… Только великое сердце матери может это вынести…

    Когда странник замолчал, в хижине стало тихо. Но это была не та гнетущая тишина, которая сдавливала сердце. Все молчали, но теперь в сознании каждого появилось иное видение их горя, еще только зарождающееся, но оно уже было…