Рассказ Мы и они...Отрывки из дневника

        8 Декабря 2008

Сегодня впервые асфальт покрылся молочной пудрой. Где-то вдалеке виднеются голубые горы, а надо мной безграничная серая гладь. Люди улыбаются первому снегу, поезда увозят самых близких… А кто-то у кого-то берёт взаймы  самое бесценное - любовь.

В 12 мне позвонила мама и сказала, что нужно забрать из ателье ее пальто.

Я стояла на остановке и смотрела, как люди выдыхают белый пар, беспечно глотая слова своих собеседников. Неужели им так весело смотреть в глаза и сомневаться? Неужели что-то может быть важнее людского и щедрого тепла в этот холодный, промозглый день?

За моей спиной стояли парни кавказской национальности, они окликали прохожих, подтрунивая над каждым, но какое мне дело, что у них в голове?

        21 Декабря 2008

        Каким беспечным нужно быть человеком!

        Почему никто не думает о том, что твои просьбы так же важны, как кислород умирающему?

        Разве так сложно сказать: «Прости, я забыл, я не решился, мне всё равно»?

Все вокруг заставляют меня думать, что нравственность и мораль утонули в грязи, летящей из-под колёс проезжающих машин.

        На остановке опять стояли те парни, вновь хохот, гортанная речь, тревожащая и раздражающая.

        14 Января  2009

        Месяц назад заказала диск  группы Beatles. И кто бы мог подумать, что и в доставке те же парни (или они все на одно лицо?)

        Я улыбнулась и закрыла дверь.

        Снова холодно. Пожалуй, хуже, чем месяц назад.

        27 Января  2009

        Послезавтра уезжаю из этого мрачного города, надеюсь, что навсегда..

        Наконец-то я увижу  брата!

        17 Февраля 2009

        Ха! Кто бы мог подумать!

        Я согревала ладони около старой, голубоватой батареи. Бабушка сделала бутерброды, чай с  малиновым вареньем и оставила меня наедине с мыслями, ознобом и попыткой отогреть пальцы, а может, душу?

        Было настолько холодно, что масло из бутылки превратилось в долгольющуюся каплю, а горшки с гиацинтами подернулись слабым инеем. Он похож на  бархат королевского синего платья.

        Я  подумала, как было бы здорово уметь раздвигать хмурые морщины неба. Осколки туч сыпались бы в прозрачные пакеты, а кто-то своим дыханием согревал бы дороги, ведущие в лес.

        В дверь постучались.

        Так робко и тихо, будто стучались в чужое сердце.

        Я обрадовалась и потянулась к замку. На пальцах остались крошки краски с батарей.

- Привет! Вот и я!

        И кто тебя обнимет так же крепко, как брат? Чьи руки вытащат из болота сереньких дней? Кто расскажет забавную историю, когда тебе грустно? Кто подарит коробочку конфет Milka на день рождение и  сочинит песню в стиле кантри? Кто отведет тебя на крышу дома под зонт, усыпанный звёздами, и расскажет  о галактиках и о мистере Санти, который разносит подарки и живет на Марсе?

        - Глеб!

        Я закрыла и открыла глаза, боясь, что  это только моя фантазия. Я даже подумала, что просто застыла, как тот голубой гиацинт. Рядом с Глебом расплылось в улыбке лицо незнакомки… чёрные глаза, нос с горбинкой, не щёки, а нежный персик. С завистью подумала: «Хорошенькая!»

        - Познакомься, моя невеста, моя грузинская княжна -  Лали.

              Лали? Кто такая Лали, кто она такая, чтобы на неё так нежно смотрел Глеб?  

        12 Апреля  2009

        Мама крепко обняла меня на перроне. Так крепко. Я расплакалась.

        4 Мая  2009

        Сижу в маршрутке и читаю письмо от брата.

        «Я, как бегущий за ветром, ищу то, чего нельзя найти, и вдыхаю то, чего нельзя выдохнуть, не испытав боли…».

        Что с ним могло произойти?

        В наушниках играла песня, которую в детстве нам пела мама. Она рассказывала о теплоте и парном молоке, о травах и сочных лимонах, о голубях и пурпурных закатах, о том, от чего внутри колыхается воздушный шар, готовый вот-вот поднять тебя в небо…

        9% зарядки. Черт, придется отложить письмо. Многое теряет смысл, когда не может существовать отдельно от чего-то. У нас такой закон: что бы мы ни делали, всё, что напоминает нам друг о друге, должно быть с музыкой. Иначе, как почувствовать, что ты в мире не одинока?

        Я сложила проводки и наушники в сумку и огляделась.

        Рядом со мной сидела девушка в платке,  с водителем резвились малолетки, в конце маршрутки хмурились бабушки, прикидывая в уме, наверное, свои траты на рынке, а напротив расположились женщины… и всё тот же говор, гортанный, но, к моему удивлению, уже не раздражающий.

         Я уже  привыкла к Лали, к словам на незнакомом мне языке. Может быть, поэтому теперь оживлённый разговор сидящих напротив женщин не вызывает во мне раздражения, гнева: они  такие же, как я, и как я  этого не видела раньше?

        Они говорили о чем-то на своем родном языке, перебивали друг друга, смеялись.

        Тихо.

        По крайней мере, мне так казалось, когда я была в наушниках.

        Но стоило мне закрыть сумку… да что же, люди в клубах разговаривают куда тише! Поддаюсь настроению пассажиров…

        Ну почему же они не могут говорить нормально, как мы?

        Почему у людей нет кнопки «тише – громче», как в телефоне. Если ты не можешь расслышать, то включаешь «громче», но если чужой голос мешает тебе и вызывает раздражение, то, пожалуйста, «тише» к вашим услугам.

        Может, это просто невоспитанность так раздражает меня? Но почему она не раздражает, когда звучит моя родная речь?

         8 Ноября   2009

        Лали подарила мне билет на творческий вечер грузинского поэта  N*.

        Цитирую:

                        Мы приглашаем Вас в Дом культуры!

                17 января 2010 года  состоится творческий вечер…

Я дальше и читать не стала…

        Грузинский поэт в заводском Доме Культуры?

        Смешно и нелепо!

        Закинула билет в ящик стола.

        4 Декабря  2009

        Утро. Открываю глаза и слышу чей-то голос.

        В кровати так тепло, а за окном кружит, метёт снег…

        Вновь засыпаю и уже сквозь дрёму слышу голос диктора, вещающего на языке уже моей официальной родственницы? Что? Опять переключает каналы, сетует на несправедливость и притеснение её народа… Какого чёрта, народ её притесняют. А она здесь?

            25  Декабря  2009

        Разве могут люди уходить так?  Просто так в никуда, не желая этого, да и кто и когда спрашивает нас об этом, готовя смертельный заряд?

        Вчера умерла самая замечательная девушка в мире. И что её заставило поехать домой на праздники… И именно ту машину, в которой ехала Лали, прошила очередь из маленьких таких пулек, маленьких и безобидных (когда они лежат в руке брата) Почему? За что? Ошиблись, умереть должны быть другие, а другие… ведь тоже чьи-то любимые.

        Ненавижу этот мир!

        28 Декабря  2009

        Мы даже не смогли попрощаться с ней, только Глебу разрешили… Страшно представить, что он там один, один, среди чужих. Почему чужих? Горе объединяет, заставляет на многое смотреть иначе. Но почему обязательно необходимо горе, чтобы стоять рядом, смотреть на такое красивое, единственное и почему-то уже чужое  лицо?

        Я плачу: мне жалко Лали, Глеба. Мне почему-то жалко и себя.

 Начало  2010

    Любимый  праздник уже и не праздник. Рассматриваю фотографии родного городка Лали, её родственников – строгих мужчин и застывших женщин, как будто они замёрзли, да-да  замёрзли. Дети, подвижные в своей непосредственности, испуганные, заплаканные. Глеб всё рассказывал и рассказывал, а я пыталась его успокоить, понимая, что, в сложившейся ситуации, наверное он никогда не сможет уже побывать там, где осталась его грузинская княжна.

17 Января  2010

      Да где же этот пригласительный билет? Пришлось перебрать все ящики письменного стола. Вот он!

    Людей мало. С интересом рассматриваю тех, кто пришёл. Неужели они читали книги этого малоизвестного автора? А для меня так, вообще неизвестного.

        - Я читала Ваше произведение… Сидела и слушала, пыталась вникнуть в беседу, которая, к моему удивлению, шла оживлённо.

           - Я помню, когда мне было 7 лет. Тогда я впервые взял в руки книгу и стал буквально слушать ее. Слушать все, что говорили мне эти чуть стертые строчки.

          Да. Чтобы понять книгу, нужно в нее влюбиться. И в каждую нужно влюбляться и, прикасаясь, ощущать  тепло, которое не всегда подарит шарф.

        И тут вдруг я набралась смелости.

         - Что дает Вам надежду жить, писать? Вы верите, что ваши книги нужны сегодня? Нужны, кому?

         Зря спросила. Покраснела. Готова была расплакаться.  А он мило улыбнулся так, как улыбаются деды своим внучкам, когда вытирают капельку ванильного мороженого, испачкавшую носик.  

        - Книги. Нет запаха более пьянящего, чем запах страниц новой книги, которая только что привезена из издательства. Книга дает мне надежду, милая, и я желаю, чтобы такую надежду в них видел каждый.

          Тут он подмигивает. А его все спрашивают и спрашивают.

        - Вы хорошо говорите по-русски.  Скажите, что для Вас русский язык?

Мне кажется, он почувствовал мою иронию.

        - Грузины не всегда говорят идеально на русском языке, это Вы верно подметили. Но я безумно люблю этот язык, за то…

Он внимательно смотрел на меня. Глаза добрые, усталые, но я почувствовала, как укололась в них обо что-то.   Он толкует мне (мне! русскому человеку!) о  красоте русского языка. Эй, старик, да я люблю его не меньше тебя, это верно. И подмигиваю сама себе. Дурочка, каких поискать.

        - … а еще французские книги, Шекспир и Омар Хайям со своим чудотворным «Любовным напитком», а еще книги Гюго и работы Гегеля в русском переводе.  Почему? А вы видели «Ромео и Джульетту» на грузинском языке? Я забыл, что еще безумно влюблен в Достоевского, Толстого… Продолжать можно до бесконечности, до той грани, где кончается великий русский язык. Но ведь её нет, этой грани, верно?

        Смутилась.

        А когда подошла к нему, чтобы поблагодарить за эту встречу, он меня обнял.

        И я поняла удивительную вещь: объединяет нас любовь, но не та, которой дышит пара в метро, а та, которая заставляет поющих на разных языках, петь о России, сохраняя  традиции, обычаи своего  народа.

       Я поняла, нужно любить всех и каждого, ведь, сколько бы мы не пели на разных языках, души наши одинаково жаждут жизни.