Сохранить, нельзя уничтожить?

Государственное бюджетное общеобразовательное учреждение

СОШ № 514 г. Санкт-Петербург

195220 Санкт-Петербург, пр. Непокоренных д.12, корп. 2. Телефон: 534-49-19 или 534-49-18.

Всероссийский конкурс старшеклассников

«Идеи Д.С. Лихачева и современность»

«Сохранить, нельзя уничтожить?»

Конкурсное сочинение

ученицы 11 класса

ГБОУ СОШ № 514 г. Санкт-Петербурга

Якута Дарьи Владиславовны.

Родилась 1994 году

Педагог - наставник: учитель истории, обществознания, права ГБОУ СОШ № 514 г. Санкт-Петербурга Калугина Светлана Александровна

sv.kalyg@mail.ru  тел. 8-921-551-74-64

Санкт-Петербург

2012

Содержание

Вступительное слово……………………………………………….3 - 5

Москва и Петербург. Тихие погромы современности…………...6 - 9  

 О войне. И о памяти……………………………………………….9 - 11

Чтобы помнили……………………………………………………13 - 14

Из воспоминаний……………………………………….………….14 - 17

Заключение………..………………………………………… …….17

Список использованной в работе литературы………………..….18

«Ощущать себя наследником

прошлого значит осознавать свою

ответственность перед будущим»

Лихачев Д. С. Раздумья о России.

 – СПб., 1999. – С.452.

Введение

Однажды, прогуливаясь  по Невскому проспекту, я любовалась его мистической красотой, наблюдала за беспорядочной суетой главной улицы города и ощущала свою причастность к этому прекрасному архитектурному ансамблю. В голове крутились строки из «Невского проспекта» Н.В.Гоголя. «Нет ничего лучше Невского проспекта, по крайней мере, в Петербурге; для него он составляет все. Чем не блестит эта улица — красавица нашей столицы! Едва только взойдешь на Невский проспект, как уже пахнет одним гуляньем. Хотя бы имел какое-нибудь нужное, необходимое дело, но, взошедши на него, верно, позабудешь о всяком деле. Здесь единственное место, где показываются люди не по необходимости, куда не загнала их надобность и меркантильный интерес, объемлющий весь Петербург. Всемогущий Невский проспект! Единственное развлечение бедного на гулянье Петербурга! Как чисто подметены его тротуары, и, Боже, сколько ног оставило на нем следы свои!..  Какая быстрая совершается на нем фантасмагория в течение одного только дня! Сколько вытерпит он перемен в течение одних суток. Создатель! Какие странные характеры встречаются на Невском проспекте! А какие встретите вы дамские рукава на Невском проспекте! Ах, какая прелесть!».

Трудно не согласиться с великим писателем. Невский уже не просто проспект, это маленький «город в городе», он живет своей, отдельной жизнью. Тут постоянно «кипит» жизнь, здесь гулянья и празднества, бурная культурная жизнь, здесь люди вечно спешат по своим делам. Являясь одним из главных достояний города, Невский все же не подчиняется основным правилам Петербурга. Невский – всегда яркий и праздничный, Невский всегда шумный, Невский - всегда стремительный и быстрый.

Однако, не только характерами, гуляниями и дамскими рукавами прекрасен Невский проспект. Основное его достоинство- архитектура. Ровные линии домов, убегающий вдаль горизонт, дворцы, театры. Этим завораживающим  зрелищем невозможно насладиться.Неожиданно мой внутренний монолог оборвался, а взгляд остановился на непонятной стеклянной коробке, пристроенной к одному из домов, где располагается новый торговый центр. Сперва, мне показалось, что эта временная пристройка, нечто иное как  летняя терраса на крыше, однако при близком рассмотрении, оказалось, что это «стеклянная коробка» явление вовсе не временное.

«Неужели и Невский проспект потихоньку теряет свой исторический облик?»- первая мысль, которая промелькнула в моей голове. Нет, безусловно, облик, Невского проспекта с его многочисленными пристройками, надстройками, балконами, мансардами и магазинами и так лишь отдаленно напоминает проспект, которым восхищался Н.В Гоголь. И, тем не менее, увиденный мною «стеклянный монстр», превзошел все дозволенные рамки вмешательства в исторический облик центрального проспекта Северной столицы.

Именно в этот момент я впервые задумалась о том, в каком состоянии сегодня прибывают  исторические объекты культурного наследия, до какой степени современное общество сохраняет их и как к ним относится.

Мне кажется, это серьезная проблема. Ведь  если сегодня мы разрушили один особняк 18 века или пристроили к дому в исторической части города «стеклянною коробку», то завтра мы можем остаться и вовсе без  своего исторического прошлого. А это, по мнению  Д.С. Лихачева, и я с ним полностью солидарна, означает остаться без будущего. А остаться без будущего - значит потерять страну.

Полагаю, что на мою точку зрения могут найтись и противники ( в процессе подготовки работы я с ними сталкивалась), а конкретно те, кто считают, что проблема сохранения культурного наследия, исторической, военной памяти страны – это, что называется, забота тех, где эти самые исторические места имеются:  непосредственно исторически значимых городов, мест боевых сражений, во всех же остальных регионах старинные постройки можно рушить, не боясь при этом потерять будущее страны. Что ж, конечно, такая точка зрения имеет место быть, но, на  мой взгляд, это сильное заблуждение, которое в масштабах страны может привести к довольно печальным последствиям.

На мой взгляд, вопрос сохранения исторического наследия и вообще исторической памяти нации - очень «тонкая» проблема нашего общества. Но это проблема,  с которой можно бороться, элементарно говоря о ней. Потому что вполне в наших силах, уж если не жертвовать деньги на восстановление того или иного памятника архитектуры, хотя я уверена и такая возможность есть у многих в нашей стране, то хотя бы бороться за то, что еще можно сохранить. Я, конечно, не призываю к народным бунтам, но обращать внимание властей пусть и более гуманными способами на подобного рода проблемы все же стоит. Ведь отстояли же строительство «Охта-центра», хоть за этим и стояли  длительные, пусть и затяжные споры, дискуссии.

Это лишь на первый взгляд, эта проблема где-то далеко, хотя и с этим отчасти можно согласиться. Ведь есть проблемы терроризма, экономики, здравоохранения, а тут…какая-то проблема исторической памяти. Но ведь «без прошлого нет  будущего», не так ли? И об этом не стоит забывать, тем более, если мне не изменяет память, нашим государством взять курс на модернизацию, повсеместное применение новых технологий. И они ведь уже делают свое черное дело: вытесняют то последнее живое, душевное, что еще осталось в людях. А значит только история, только память, забота о памятниках культуры, память о славных подвигах наших дедов и прадедов может помочь современному обществу сохранить человеческий облик в мире интернета.

Ведь каждый раз, гуляя по Невскому проспекту или Красной площади, мы чувствуем гордость за свою Родину. И поверьте, не только жителям двух столиц доступно право такой гордости за свой город. В каждом, даже самом отдаленном районном центре, селе или деревне обязательно есть свой  обелиск, свой музей, то место, которое считается  «центром», которым гордятся местные жители.

Так раз мы объединены общим явлением исторической памяти, может быть и надо сделать сохранение культурного наследия, уж если не лозунгом, то приоритетом в духовном развитии страны. А то,  как бы в погоне за нано технологиями и компьютеризацией не потерять, то, что действительно завоевано, выстрадано и создано нашими предками, то, что по праву прославляет страну, то за что уважают и то, за что боятся Россию другие государства.

Вот, что писал по этому поводу Д.С.Лихачев. «Память — одно из важнейших свойств бытия, любого бытия: материального, духовного, человеческого...Лист бумаги. Сожмите его и расправьте. На нем останутся складки, и если вы сожмете его вторично — часть складок ляжет по прежним складкам: бумага «обладает памятью».

Сложнейшими формами родовой памяти обладают птицы, позволяющие новым поколениям птиц совершать перелеты в нужном направлении к нужному месту. А что и говорить о «генетической памяти» — памяти, заложенной в веках, памяти, переходящей от одного поколения живых существ к следующим. Память противостоит уничтожающей силе времени.

Принято примитивно делить время на прошедшее, настоящее и будущее. Но благодаря памяти прошедшее входит в настоящее, а будущее как бы предугадывается настоящим, соединенным с прошедшим. Память — преодоление времени, преодоление смерти… «Беспамятный» — это, прежде всего, человек неблагодарный, безответственный, а следовательно, и неспособный на добрые, бескорыстные поступки».

Национальная память, любовь к родине и сохранение исторических памятников неразрывно связаны между собой. Для того чтобы сохранять культурное наследие нужно ведь еще и помнить. Помнить о том, что от того как мы сохраним свое культурное наследие, каким мы передадим его своим потомкам будет зависеть то, каким наше поколение останемся в памяти своих детей и внуков.

Москва и Петербург. «Тихие погромы» современности

Для начала хотелось бы сказать о том, в каком состоянии сейчас находятся культурные объекты в двух столицах. Только в Москве из более 3,5 тысячи зданий и строений, являющихся объектами культурного наследия, четверть нуждается в ремонте. Из них 19% строениям требуется реставрация и ремонт, еще 6% находятся в аварийном состоянии. Состояние остальных 75% таких объектов - удовлетворительное. Всего на территории города насчитывается более 6,3 тысяч объектов культурного наследия. В этот список также входят 332 сооружения, 366 монументов и более 2,1 тысячи различных территорий.

А вот, неполная часть списка, снесенных в Москве только за последнее памятников архитектуры и культуры:  Столешников переулок Памятник архитектуры XVIII-XIX вв., канцелярия обер-полицмейстера Москвы, Ул. Станкевича. Памятник архитектуры XVIII в, Большая Ордынка Памятник архитектуры XVIII в., проект приписывается Василию Баженову, Угол Никитского бульвара и Арбата. Усадьба Раевских, Кадашевская набережная, дома 12, 16, 18. Историческая застройка XVIII-XIX вв, Пречистенка Флигель усадьбы Истоминых. Памятник архитектуры XIX в, Дом И. Сеченова, квартира С. Есенина, квартира А. Прокофьева, квартира и музыкальные классы А. Рубинштейна.

Д.С. Лихачев также отмечал в своих работах медленное уничтожение исторической Москвы.  «Сравнительно недавно в Москве снесли дом, в котором жил В.Г.Белинский. Сначала исчезла с этого дома в Рахмановском переулке мемориальная доска, а затем не стало и самого дома. Парадоксально, но произошло это накануне 175-летия со дня рождения великого критика, революционного демократа. И это вместо того, чтобы открыть в этом доме после реставрации музей Белинского».

Разрушены места, связаны с именами великих исторических деятелей России. К великому сожалению, в столице нашей родины осталось уже очень мало действительно сохранивших свой исторический облик мест. Каждый раз приезжая в Москву, видишь ее в каком-то новом облике, облике, меняющимся далеко не в положительную сторону. А ведь это наша история… Д.С. Лихачев писал «Кто же эти люди, убивающие живое прошлое, прошлое, которое является и нашим настоящим, ибо культура не умирает. Это чиновники, призванные заниматься культурными проблемами, но никакого отношения к культуре не имеющие, некомпетентные и невежественные. Иногда это сами архитекторы — из тех, которым очень хочется поставить "свое творение" на выигрышном месте. Иногда это реставраторы, заботящиеся о том, чтобы выбрать себе наиболее "выгодные" объекты, о том, чтобы восстановленное произведение искусства принесло им славу, и восстанавливающие старину по своим собственным, иногда очень примитивным представлениям о красоте и исторической подлинности».

И если еще совсем недавно было принято считать, что разрушение памятников архитектуры - проблема исключительно московская, то сегодня это беда коснулась и северную столицу. Уплотнительная застройка, архитектурные сооружения, не прошедшие общественной экспертизы разрушения зданий -вандальные разрушения облика Петербурга. Д.С.Лихачев пишет: «Вандалы — это не только хулиганы, совершающие варварские поступки, но и некомпетентные, невежественные чиновники, принимающие решения; и амбициозные архи текторы, в угоду собственной славе готовые на снос памятников истории; и реставраторы, создающие «новодел» без соответствующих исторических образцов; и режиссеры, искажающие замысел классического произведения; и ученые, угодливо переписывающие историю; и политики, изобретающие идеологические мифы, далекие от реальности.

В свое время известный русский художник и общественный деятель Н. К. Рерих, разработавший «Пакт о защите культурных ценностей», назвал разрушение памятников культуры в мирное время «тихими  погромами». К сожалению, варварское обращение с исторической памятью не ушло в прошлое, и в последние годы эта проблема стала особенно актуальной для Санкт-Петербурга. Так называемая «уплотнительная» застройка, установка малохудожественных памятников, искажающих исторический облик города, — все это свидетельства утраты уважения к исторической памяти». «В 1967 году я был в Шотландии. Там исторические места, красивые пейзажи на особых условиях принадлежат "Национальному тресту". Ни одна новая постройка не может быть построена без "Национального треста". Трест ведет все восстановительные и ремонтные работы, превращает, не нарушая наружного вида, сельские домики XVIII и других веков в удобные жилища внутри, убирает телеграфные столбы, заменяя наружную проводку незаметной подземной, заботясь о сохранении животного мира, растительного покрова и пр.: все комплексно. Не помешал бы подобный «Национальный трест» и Санкт-Петербургу. Только представьте себе, если  хотя бы половину из этих варварских списков не уничтожили  и реконструировали. Подчеркну хотя бы половину. Можно было сохранить не просто память, а целое культурное наследие, без которого, разрушая подобными темпами исторические памятники на своем пути, Россия рискует остаться совсем бездуховной нацией».

В вышеизложенной цитате Д.С. Лихачева прозвучало имя Н.К. Рерих и его «Пакта о защите культурных ценностей», который стал одним из основных документов о защите памятников культуры. Впрочем, и самой культуре Н.К. Рерих придавал основополагающее значение в развитии человечества. Он писал: Культура есть. Культура есть двигатель. Культура есть сердце».  «Там, где культура, там и мир, там и подвиг, там и правильное решение социальных проблем. Культура есть накопление высочайшей Благодати, высочайшей Красоты, высочайшего Знания». Культура, по мнению Рериха, это спасение, а главное культура-это накопление,   накопление которое нужно беречь и сохранять из века в век, из года в год, из десятилетия в десятилетие.

Согласитесь, приведенные списки «варварских разрушений ужасают. А теперь, давайте представим, что почти в каждом из разрушенных памятников культурного значения происходили исторически значимые события. В качестве примера хотелось бы рассказать о судьбе Аничкова Дворца, дома творчества, которое занимает особое место в сердце почти каждого школьника. «Но ведь Аничков дворец, же не разрушен?»- скажете вы. И будете правы. Он, действительно, не разрушен, но ведь в десятках домах творчества, дворцах культуры, которые уже уничтожены, происходили памятные истории события подобные тем, какие помнят стены Аничкова Дворца.

«Многие ребята были ослаблены. Юного баяниста Колю Львова принесли во Дворец на носилках. Первое время каждое движение отнимало у детей слишком много сил. Пройдет еще время, прежде чем  самые ослабевшие дети тронут клавиши фортепьяно, возьмут в руки смычки. Из окон дворца польются тонкие и чистые звуки…..» Сама мысль о том, что мы снова вместе, снова будем заниматься любимым делом, была для нас невыразимым счастьем» - говорит одна из воспитанниц дворца. Какая сила, какая потребность приводили школьников к израненному осколками зданию дворца? Рассказать об этом- значит понять тот великий труд души, который совершался наперекор опасностям близких боев. В той  искренней  тяге к искусству был вызов к блокаде. Это понимали даже самые маленькие ленинградцы. В этой потребности творчества было огромное чувство человеческого достоинства перед лицом голода и самой смерти. Секретарю Куйбышевского райкома партии вместе с суточными сводками о выпуске патронов и гранат поступила докладная записка: «Сообщаем, что работу с детьми Дворец возобновил в мае 1942 года. В  настоящее время работают кружки танцевальные, вокальные, фортепьянные, рукоделия, рисования».        Впереди еще почти два года блокады»… Эти слова очень задели мою душу, в голове пронеслись образы тех, несчастных, голодных детей, у которых, несмотря ни на что горели глаза, которые до последнего верили, в то, что искусство поможет обрести надежду на спасение.

«Опасность подстерегала детей в репетиционных залах, комнате сказок, зимнем саду Дворца. Такой она была – блокада». Часто гитлеровские налеты были ночью - рассказывает В.Г. Бородулина.- Мы 12-летние, бежали в палаты сирот—малышей. Держа их на руках, в темноте быстро спускались в бомбоубежище. Бежали и одевали маленьких. Утром собирали на лестнице чулочки, носочки» И дети, и взрослые были сильны потребностью заботиться друг о друге. Когда слушаешь рассказы ленинградских пионеров того времени поражает атмосфера возвышенного служения искусству, которая окружала ребят во дворце. Под грохот взрывов они стремились овладеть тонким вкусом  исполнительском мастерстве, передать оттенки сложных классических произведений, усвоить благородное артистическое изящество.  Они не делали скидок на обстановку. Интерес, подчеркну, интерес к искусству был подлинный. «Занятие в студии художественного слова   начинали с чтения Гомера. Рассказы педагогов сопровождались грохотом зениток. Каждый шаг в художественном развитии был победой над блокадой. Казалось музы искусства собирались вместе, чтобы помочь блокадным детям.».

В июне 1943 года «Комсомольская правда» писала: «С какой-то особой любовью ленинградские дети приходят в свой любимый Дворец. Они никогда не забудут радости, которую он им дал в годы Великой Отечественной Войны».

О войне. И о памяти.

Продолжая тему национальной военной памяти, хотелось привести воспоминания Д.С. Лихачева. «Довелось мне как-то побывать на Бородинском поле вместе с замечательным человеком — реставратором Николаем Ивановичем Ивановым. Он уже и позабыл, когда уходил в отпуск: не может ни дня прожить без Бородинского поля!.. Мы с Николаем Ивановичем обнажили головы перед памятниками, что были воздвигнуты на Бородинском поле благодарными потомками. И это здесь, на поле нашей славы, в 1932 году произошло невиданное поругание народной святыни: был взорван чугунный памятник на могиле Багратиона. Сделавшие это совершили преступление против самого благородного из чувств — признательности герою, защитнику национальной свободы России,  признательности русских брату-грузину. А как расценить тех, кто примерно тогда же намалевал гигантскую надпись на стене монастыря, построенного на месте гибели другого героя — Тучкова: «Довольно хранить остатки рабского прошлого!»

Действительно сложно описать всю чудовищность, кощунственность этих «поступков». Ведь славные подвиги наших предков дали нам жизнь на этой земле. Без любой из военных побед, без бесконечных подвигов, совершаемых нашими дедами, прадедами и прапрадедами не было бы ни нас, ни нашей страны. О чем думают, чем руководствуются те, кто совершает подобные вандальные действия по отношению к местам военной и боевой славы, по отношению к истории? О чем думаем все мы, когда  ветераны великой отечественной войны, жители блокадного Ленинграда живут в коммунальных квартирах, в совершенно нечеловеческих условиях, когда их продуктовая корзина состоит из молока и хлеба, купленных на мизерную пенсию? А ведь это тоже память, это тоже история, только речь не о памятники архитектуры, а о живых людях, которые рисковали жизнью, ради нашего сегодняшнего благополучия.

По мнению Д.С Лихачева «Многие, живущие в Ленинграде сейчас, не знают, кто жил в их квартире, кто умер здесь, не интересуются историей блокады. Если и интересуются историей Петер бурга, то Петровского времени, ХVIII или ХIХ веков, но блокадой, этим поразительным феноменом культуры и умственной жизни, не интересуются. Ведь они даже не знают, что было во  время блокады создано. Ведь это же надо было «Золотую книгу блокады» написать. Не только об ужасах блокады, а о том, что люди сделали во время блокады, какие были поразительные учителя, которые учили детей, как себя вести в эти блокадные дни, обходили своих учеников. Ведь учитель чувствовал себя ответственным за учеников, ходил по квартирам к своим ученикам и смотрел, кто жив, кто нет, живых ободрял. Кто сейчас вспоминает этих учителей? Их забыли». И ведь, правда, забыли. Вот, например, «Лычковская бомбежка». Сегодня мало кто из взрослых помнит, а из школьников вообще знает о страшной трагедии, произошедшей с целым поездом, который вез ленинградских детей в эвакуацию.«На пути следования состава из населённых пунктов, располагающихся вблизи железной дороги, ряды эвакуантов пополнялись все новыми и новыми детьми. Многие родители просили сопровождающих поезд: «Спасите и моего ребёнка!», и они забирали детей просто так. Состав постепенно увеличивался, и к моменту прибытия на станцию Старая Русса он насчитывал уже 12 вагонов, в которых находилось около 2000 детей и сопровождающих их педагогов и медицинских работников.

Вечером 17 июля 1941 года состав прибыл на первый путь станции Лычково, ожидая подхода очередной группы детей из Демянска. После полудня 18 июля вновь прибывших детей из Демянска начали размещать в вагонах состава. На второй путь прибыл санитарный поезд, из которого стали выходить легкораненые красноармейцы и санитарки, чтобы пополнить запасы продовольствия на привокзальном рынке. Мальчишки угомонились, только заняв места за столами. А мы отправились к своему вагону. Одни залезли на нары отдыхать, другие рылись в своих вещах. Мы, восемь девочек стояли в дверях. — Самолет летит, — сказала Аня, — наш или немецкий?— Скажешь тоже — «немецкий»… Его утром сбили.— Наверное, наш, — добавила Аня и вдруг закричала: — Ой, смотрите, из него что-то сыплется…  От самолёта отделяются и косой цепочкой скользят вниз небольшие чёрные зерна. А дальше — всё тонет в шипении, и грохоте, и дыме. Нас отшвыривает от дверей на тюки к задней стенке вагона. Сам вагон трясётся и качается. С нар валятся одежда, одеяла, сумки… тела, и со всех сторон со свистом что-то летит через головы и вонзается в стены и в пол. Пахнет палёным, как от пригоревшего на плите молока. Евгения Фролова, Лычково, 1941 год»журнал «Нева» 2007, № 8

Точное число детей, погибших в этой трагедии, неизвестно, удалось спасти очень немногих. Детей похоронили в братской могиле в селе Лычково, в одной могиле с ними были погребены и сопровождавшие их педагоги и медицинские сестры, погибшие под бомбёжкой.

В селе Лычково могилка одна.

И женщина рядом сидит.

Слезу вытирая, с любовью тихонько

Кому-то она говорит:

«Ну, здравствуйте, милые дети мои.

К вам снова сегодня пришла.

Цветочки, игрушки, конфетки опять,

Кровинушки, вам принесла.

Мне довелось побывать в Лычково и возложить цветы к памятнику, поставленному на деньги,  собранные буквально  всем миром и просто отдать дань памяти. Надо сказать, что это поездка очень изменила меня. Это чувство, когда ты понимаешь, что еще совсем недавно здесь погибли десятки невинных детей, детей, которым никогда не суждено повзрослеть, не передать никакими  словами

Однако спроси  сейчас любого человека на улице, «Что вы знаете о Лычковской трагедии?». Уверена – в ответ прозвучит молчание. Так и есть. Я спрашивала мало-мальски знакомых мне людей, задавала им этот вопрос, и никто ничего не ответил. Это уже действительно страшно. Мало того, что мы не знаем своей истории, мы не хотим ее знать, не хотим о ней говорить. Ведь поколение ветеранов совсем скоро уйдет от нас…и.что потом? С чем мы останемся? У нас не будет ни будущего, ни прошлого.

Этому мужчине 87 лет, а зовут его Николай Фролов. Он последний из ветеранов Великой Отечественной Войны в селе Ратницкое  Гаврило-Посадского района Ивановской области. В тяжелые военные годы он самоотверженно служил родине, был минометчиком и снайпером. Ко Дню Победы Николай Александрович получил подарок от администрации района - два полотенца.

Глядя на такие судьбы, не без преувеличения, самых достойных  и уважаемых людей России, становится стыдно и горько. Стыдно даже не за тех, у кого хватило совести подарить Николаю Александровичу два полотенца, а за нас всех. Ведь два полотенца или коробку конфет получили фронтовики по всей России, а значит это мы, современное поколение не смогли отстоять, не смогли обеспечить достойную жизнь тех, кто отстоял наше право ходит по этой земле.

Так считает и моя бабушка, которую в 1943 чуть не расстрелял немец, она  считает, что не заслужила такой старости, за которую сражалось ее поколение.

А вот как относятся  к ветеранам Великой Отечественной войны в некогда вражеской Германии. «Через три недели после переезда в Германию  Давиду Савранскому предложили двухкомнатную квартиру в центральной части города, дали деньги на приобретение мебели, кухонного оборудования, стиральной машины, гардин. Савранский и его семья стали получать так называемую социальную помощь, составлявшую тогда примерно 750 немецких марок (эквивалент 360 евро). При этом оплачивалась квартира, два раза в год, выделялись деньги на одежду, и если надо было, по специальному запросу он мог получить деньги на непредвиденные расходы. Медицинское обслуживание, включая пребывание в санаториях, было бесплатным, как и лекарства, столь необходимые пожилым людям. Будучи инвалидом, Давид Григорьевич имеет право на бесплатный проезд в городском транспорте, а также большую скидку на проезд по стране и даже в Австрии. Положенное ему обязательное сопровождающее лицо ездит с ним бесплатно».

Это не только показатель отношение к людям, освободивших мир от фашизма, это и ответ на вопрос «почему молодежь сегодня стремится уехать из России».

Чтобы помнили.

Церковь Успения Пресвятой Богородицы находится в парке на Малой Охте. Раньше на этом месте была церковь равноапостольной Марии Магдалины, а рядом с храмом располагалось кладбище. Во время блокады Ленинграда на этом кладбище хоронили умерших жителей района.

Сейчас уже невозможно узнать имена людей, которые здесь покоятся. Однако в конце прошлого века было принято решение построить храм в память о погибших. Ранее в Санкт-Петербурге не было храмов, посвященных блокаде. Церковь Успения Пресвятой Богородицы строилась исключительно на пожертвования. Стены церкви выполнены из кирпичей, на которых написаны имена людей, которые вкладывали деньги в их покупку. Строительство началось с 28 августа 1996 года под руководством архитекторов Ю. П. Груздева и А. И. Романовского.

Рядом со строительной площадкой построили временную деревянную часовню, где читались молитвы и собирались средства. 28 августа 1999 года на куполе церкви установили крест, и строительство было окончено.Церковь была освящена 8 сентября 2001 года, в день 60-летия начала блокады. Поэтому церковь часто называют «Блокадным храмом». Это самая крупная церковь, построенная в Петербурге в конце 20 века. 22 июня 2003 года в церковном саду открыли памятник – Ангел с крестом на камне – который был посвящен воинам, погибшим на Кавказе. На мой взгляд, то, что была построена эта церковь в память погибших в военных действиях, а построена она следует отметить, только на пожертвования показывает нам то, что в России еще есть люди, которые сопереживают, которые помнят и хотят, чтобы помнили их дети. Говорить, о том, что это хороший поступок, наверное, не стоит, уж слишком, очевидно, побольше таких общественных инициатив и попристальнее бы внимание чиновников. Безусловно, лучшие источники это сами блокадники, те героические защитники родины, которые не смотря ни на что отстояли свою страну и сохранили ее. Вот отрывки из воспоминаний блокадников.

«Теперь, спустя столько лет, я с удивлением вспоминаю этот странный праздник. Все, чем одарили тогда меня, десятилетнего, и тысячи моих сверстников, везли по ладожскому льду. «Новогодние подарки ленинградским детям!» — такие транспаранты привешивали к бортам полуторок. И называли эти подарки грузом особого назначения. И берегли, как снаряды и другие боеприпасы. Но об этом вычитал в книгах позже. А тогда, как-то вечером раздался настойчивый стук в дверь и послышался такой знакомый голос, от которого я отвык за блокадные месяцы: после нескольких уроков в родной школе в самом начале сентября занятия там прекратились, переместившись на месяц-полтора в бомбоубежище. Но с наступлением морозов и голода никто уже на занятия в бомбоубежище не ходил. Это была моя учительница Любовь Яковлевна с первого по третий класс. Она шумно поздравила нас с прибавкой хлебной нормы. Именно с этого дня иждивенцам и служащим, к кому относились мама, я и младшие брат с сестрой, норму увеличили со 125 до 200 граммов. Было 25 декабря сорок первого. И о прибавке мама узнала еще утром в булочной. Конечно, Любовь Яковлевна обходила своих учеников не только для того, чтобы поздравить с прибавкой. Она принесла пригласительный билет на праздник новогодней елки. Это праздник устраивался в тридцатой школе — на углу проспекта Маклина и нашей улицы Печатников. Там будут давать подарки. И еще ребят ждет новогодний сюрприз.  И вот наступил этот день. Поверх свитера и рейтуз я надел свое выходное — матроску. Эта синяя блузочка с отложным воротником в белых кантиках была связана в моей памяти с довоенными праздниками: днями рождений и воскресными прогулками с родителями — в зоопарк или в соседний садик. Мама молча завязала на мне, уже одетого в пальто и шапку, толстый платок, чтобы не замерз. И наказала помнить о младших — сестре и братике: не раскрывать подарок и принести его домой нетронутым. Навсегда запомнил этот новогодний утренник. Елка стояла в углу спортзала, увешанная стеклянными и бумажными игрушками. Только ни свечек, ни лампочек на ней не было: электричество давно отключили, а вместо свечек везде освещалось коптилками. Но помнится, что платки, пальтишки и шубки все дети оставили в раздевалке: значит, в зале было тепло. То ли протопили, то ли каким-то образом нагрели обширный спортзал — не знаю. Незнакомая учительница по музыке играла на рояле, а Любовь Яковлевна и другие преподаватели пытались сбить нас в хоровод. Но это им никак не удавалось. Не было ни сил, ни охоты двигаться. И елка не вызывала у нас, детей, никакого интереса. К тому же наше внимание было приковано к столам, составленным в ряд вдоль одной из стен зала. А на столах — глубокие тарелки и возле каждой — ложка и вилка. Я сразу догадался, что будут кормить. И понял, о каком сюрпризе говорила Любовь Яковлевна. И уже ждал этого. Плохо помню, чем нас еще занимали учителя. Кажется, читались стихи, пелись в разнобой песенки и загадывались загадки. Время тянулось и тянулось, а за столы не приглашали. И вот, наконец, долгожданная команда — садиться. Распахнулись двери — и две тетеньки в белых халатах и колпаках на голове вкатили тележку. А на тележке — алюминиевые чаны, над которыми поднималось облако с таким дурманящим запахом живой кухни.

Тот блокадный обед из трех блюд на празднике новогодней елки врезался в память навсегда. На первое — суп с вермишелью с удивительно вкусной клейкой гущей. На второе — котлета и пюре из сушеной картошки, в котором попадались полутвердые, не разваренные кусочки. На третье — компот из сухофруктов с кругляшками яблок на донышке стакана. И еще ломтик черного хлеба. О, это был замечательный праздник! Любовь Яковлевна со слезами на глазах обходила своих бывших третьеклассников и уговаривала не глотать непрожеванное. Спешить, мол, некуда. Обстрела нет. А после обеда можно еще поиграть и повеселиться. Не поручусь, что мы и вправду веселились после обеда. Помню только, как вручили каждому красочный кулек с подарком. А в кульке — пачечка печенья, длинненькая шоколадка и несколько конфет. По дороге домой не удержался и все-таки съел одну или две конфеты, а маме соврал, что ничего из подарка не трогал. Этот подарок мама разделила потом на всех и растянула на несколько дней. И все сокрушалась, что младшеньким ничего не полагалось: одаривали только школьников… После нового года мы прожили в Ленинграде еще восемь месяцев: нас вывезли по Ладоге в сентябре сорок второго.– Когда началась война, мне было восемь лет, – рассказывает Александр Сергеевич. – Отец и мать работали на оружейном заводе «Арсенал». С первых дней войны завод перевели на казарменное положение. Правда, мать раз в две недели отпускали на несколько часов домой, а мужчины не имели права покидать территорию завода. Так что остались мы с бабушкой вдвоем. Помню, как мы с бабушкой возвращались из Народного дома. Добирались с Петроградской стороны почти сутки до своего Кондратьевского проспекта. Наш трамвай постоянно останавливался из-за воздушных налетов, а мы бежали в бомбоубежище. Я насчитал за дорогу 23 налета.

Спали мы с бабушкой вместе, чтобы теплее было. А 23 февраля, как раз в День Красной Армии, она умерла. Глянул я на нее, мертвую, а по ее лицу вши полчищами ползают. Я прямо с простыней стащил ее с кровати и отволок к окну. Просыпаюсь ночью, коптилка горит, слышу писк, посмотрел в сторону окна, а там в свете коптилки тени мечутся – крысы едят ее тело. Жутко стало. Забился я в угол под одеяло и до утра уснуть не мог. Поутру решил ее хоронить. Жили мы на пятом этаже, но спустить труп вниз не составляло особого труда, так как все ступени обледенели (люди воду носили и проливали). Внизу положил ее на саночки и повез на Богословское кладбище, что рядом с Пискаревским. Когда мать на побывку пришла, бабушки уже не было. Как мы потом посчитали, из 72 наших родственников и друзей семьи в живых после блокады осталось лишь девять человек».

«С наступлением весны жить стало легче. Солнышко пригрело, начала прорастать зелень. Рвали лебеду, крапиву – суп из них варили. И еще за землей ходили. На Бадаевских складах она после пожара сладковатая была от сахара. А в районе Сосновки, где на станции из-за диверсии был взорван состав с крахмалом, земля была крахмалом пропитана. Кисель варили из этой земли.

Школьники в Ленинграде целый год не учились, занятия возобновились в 1942 году. Из-за постоянных бомбежек уроки проходили в подвалах-бомбоубежищах. А в 1943 году у завода имени Сталина пришвартовался минный заградитель – военный корабль. Матросы высыпали на пирс и под баян плясали «яблочко». Вымерший город, дым пожаров, а они танцуют, да так отрешенно... Из ада вырвались, с Балтики мало кто возвращался.

В 1944 году на первомайские праздники был салют. А мы с пацанами решили свой салют устроить. Натаскали на крышу штук 400 ракет и в девять часов вечера рванули. Но участковый с дворником нас всех четверых поймали, мою мать с работы вызвали, и она мне такую «ижицу» прописала, что неделю потом сидеть не мог.

Когда я хожу по городу, нет-нет да и всплывают в памяти те времена: пожарища, холод, голод, бомбы (я за блокаду 12 фугасок скинул с крыш). Вспоминаю, что вот у этого дома долгими ночами стоял за пайкой хлеба, а теми улицами ходил к Неве за водой примерно за три километра, где-то в этих дворах собирал дрова – куски заборов, обломки мебели. Встают перед глазами трупы умерших от мороза и голода людей, зачастую с вырезанными мягкими частями тела. Тогда еще я не понимал зловещего смысла обезображенных трупов, лишь после услышал от взрослых, что в городе было немало охотников за человеческим мясом.

А когда бываю у кинотеатра «Гигант» (ныне это казино «Гигант-холл»), что на площади Калинина, перед глазами встает картина казни (сразу после победы) семерых немцев. Народу – море. Прямо у памятника Калинину виселицы стоят. Детская память цепкая, я даже фамилии двоих из фашистов запомнил. Крайний справа был рядовой Янике, он плакал, а генерал-полковник Ромлингер как рявкнет на него, и тот замолчал. Машины, на площадках которых они стояли, дернулись, и приговоренные повисли на веревках. Страшные это воспоминания, не дай бог кому пережить такое».

Вместо заключения

Своей работой, выполненной в жанре аналитической журналисткой статьи, я хотела лишь сказать, что наша историческая память, а, следовательно, и судьба страны в наших руках.  Лишь от нас зависит: будут ли следующие поколения уважать свою родину, будет  ли сегодня поколение ветеранов жить достойно и сделаем ли мы все, чтобы сохранить эту память как можно дольше. Мне просто хотелось собрать воедино все то, что знаю о военной истории своей страны я, и показать, что наверняка у каждого из нас в семейных закромах маленький кусочек истории, который в масштабах страны мы  могли собрать в единую картину национальной исторической памяти.

Использованная литература:

Д.С. Лихачев «Письма о добром».

Н.В. Гоголь «Невский проспект»

Газета «Правда» от 1986 г.

журнал «Нева» 2007, № 8

Материалы сайта: www.spbtravel.ru, воспоминания и рассказы ветеранов-блокадников.