Рассказ "Время"

«Время»

Рассказ

Бадян Георгий

15 лет

г. Новороссийск

                                                                      Краснодарского края

ВРЕМЯ.

Посвящается моему прадеду.

Началось это еще, когда Екатерина II даровала Донским казакам за верную службу  кубанские земли. Вместе c ними на просторные южные просторы переселились Запорожские казаки, западные украинцы, которым не давали покоя поляки, цыгане и белорусы. Позже прибыли к кубанским берегам молдаване, притесненные соседней Румынией, пришли сюда в надежде найти здесь подходящую  землю для посадки винограда. С тех пор и славится кубанская земля своей многонациональностью и культурными ценностями.

А началась история эта в начале двадцатого века, все на той же земле, с неприметного народца – молдаван, которые основали село на земле кубанской, одноименное с их народом – «Молдаванка». К тому времени успела уже молдавская кровь смешаться с казачьей, и стали появляться на свет божий казаки с волосом, как смола, с бровями как лес густыми, с лицом грубым, но красивым. Удалой  жил тогда на земле народ, целый день посвящал себя труду. Мужики целыми днями пропадали в кузницах и пашнях, бабы же с дочерьми проводили все время дома, так сказать были на хозяйстве.

        День для деревенских начинается рано, вот еще не успело выйти солнце из – за гремучего леса, как поднялись крестьяне на труд честный.

        В доме у Сергея Бордеяну встали все, кроме Ивана. Вано не спал, он просто притворялся, уж велико было его желание встретиться с любимой. С Устиной или Устей, как Ваня ласково называл ее, они договорились еще вчера вечером,  пообещав друг другу, встретиться завтра поутру на сеновале за деревней. Он рассчитывал на материнскую доброту, кой обладала его мать Рамона Ионовна. И его надежды оправдались, когда все уж начали выходить из хаты отец начал будить «бэздельника» и стягивать его с кровати. В ответ Иван только дернул ногой и замычал так жалостно и безнадежно, что матери ничего не оставалось, как  умилить супруга своего не трогать Ванюшу. Серго поддался бабьему нытью, и только махнув рукой, удалился прочь.

        Полежав еще с минуту, Вано подскочил с кровати, выбежал во двор, оглянулся и, перекрестившись, окатил себя остатками студеной воды, которое  остались после умывания всей семьи. Его мать каждое утро вставала раньше всех и готовила три полных ведра с водой для умывания всего большого семейства.

Небрежно бросив старое деревянное ведро на землю, Иван загнал себе занозу под ноготь.

- Гхе - гхе!! – откашлялся Ваня – ох, надо же так угодить! А  ведь больно зараза!!

Моментально забыв  о занозе, он вспомнил собственно для чего он встал и, одев холщевую рубаху, поднял ведро,  перескочил через плетень и побежал прочь из деревни.

Влюбленный, бежал через поле. Утро стояло еще холодное и туманное. Через плотную непроглядную дымку Иван несся как  угорелый. Его босые ноги чутко ощущали  всю влажность и сырость земли. Растопырив руки, он набрал полные ладони свежей летней травы. В каждой ее капле ясно чувствовалось вся полноценная жизнь природы. Несколько заплутав, Ваня все же  добежал до сеновала.

Там его уже ждала Устина. Сквозь туман она увидела его силуэт. Побежав к нему на встречу, она жарко обняла возлюбленного. Отпустив его, она опустила глаза вниз.

- Доброе утро! – наконец произнес Иван.

- Доброе, Ванюш… - смущенно ответила Устинья.  

- Ты представляешь, я так ловко… спать… претворился…мне даже отец поверил! – задыхаясь от счастья, путал слова Ваня.

- Вань, подожди, не торопись, пойдем, присядем - тихо и чуть слышно пробормотала Устя и протянула свою ладонь к любимому.

Кивнув головой и промэкав что - то непонятное, Иван смерено, согласился и подал ей свою сухую и не до конца огрубевшую длань. Она потянула его за собой на сено. Одновременно свалившись на сухие прутики, ошалелые от любви, выдохнули все накопившееся внутри: страх и волнения. Устина еще крепко сжимала его руку, и иной раз так сильно сжимала ее, что Иван невольно вскрикнул от боли.

- Что такое, Ванюш?! – испуганно вскрикнула она.

- Ничего… - пробормотал Вано и попятил больную ладонь к себе.

- Так не выдумывай! Покажи что с рукой! – упорно стояла Устина на своём.

Трепетно протягивая ей руку, Ваня зажмурился от жжения в пальце. Увидев надоедливую занозу, она, долго не думая, вытащила ее. Пыхтев и морщась, Ваня  не хотел показывать свою слабость. Заноза оказалась довольно - таки крупной. Из пальца потекла кровь, но, не растерявшись, Устья, прижала к нему свежий лист подорожника. Чувствовав все тепло и заботу любимой он не переставал ею любоваться. Темно карие глаза Устины были наполнены заботой. Ее мягкие черты лица стали для него уже давно родными и любимыми. Пухлые алые губы были чуть приоткрыты. Маленький аккуратный носик добавлял наивности и простоты к ее молоденькому и счастливому личику. По - девичьи округлые формы ее фигуры сияли красотой и крестьянской силой. Длинная черная, как смола, коса падала на плечо и спускалась по ее талии. Серебряный крестик на шелковой ниточке прилип к ее вспотевшей  ключице. Вся она была налита счастьем и жизнью.

Самого Ивана я обделил вниманием. Что ж, сейчас это исправим.

Иван – высокий загорелый парень, с мускулистым телом, которое  окрепчало и загорело под суровым очагом на утомительной работе в кузнице. Широкие скулы придавали его лицу тяжесть и красоту. Густые, почти сросшиеся брови широко обхватывали его лицо, защищая глаза от пота. Узкие губы, обветренные на ветру, и «римский» нос делали его еще более серьезным и мужественным. От его волос пахло землей и копотью.

Со стороны было даже как то смешно смотреть, как такой бравый парень морщился от ранки на пальце.

Возня с «раненым бойцом» была окончена, и они лежали вместе ,около получаса молча. Их тишину потревожили вскрики  в деревне.

- Ох, ты батюшки, что там, что там случилось, Вань?! – подскочив, и прикрывая рот от испуга, завопила Устя.

- Не к добру это!...надо идти! – скомандовал Иван и, схватив любимую за руку, побежал назад тем же полем.

Добежав до деревушки, они заметили толпу народа у дома кулака  Марчела Павловича  Маламу. Подойдя ближе, возлюбленные услышали вопли баб и плач детей,  озабоченные лица мужиков. Иван остановился, а Устья продолжала метаться с испуганными глазами, ища причину столь бурного поведения толпы. Протиснувшись сквозь толпу, она увидела стоящего на крыльце дома  Марчела Павловича  и  офицера с конвоем. «Ох, не к добру все это!! Что же они пришли?» - пролетело в голове у Устины. Найдя в толпе мать, она обняла ее и торопливо спрашивала: « Мамочка,  что же это?! От чего вы все плачете?! Ну не молчи!...» Мама молчала, только из ее глаз капали крупные слезы.

- Война, доченька… - молвил отец, стоявший сзади.

- Война!? Как? С кем? Что же это!?  - не могла понять Устина, но продолжала задавать вопросы отцу.

Ее сбил внезапно заговоривший офицер.

- Повторяю еще раз! Вследствие войны с Германией, объявлена всеобщая мобилизация мужского населения!- грубым и четким голосом начал военный. – В ком бьется русское сердце и живет православная душа, тот, кто может держать винтовку в руках, просим записаться добровольцем! – понизив тон, он продолжил, – прошу всех встать в очередь для записи!

Вдохновленные речью юноши побежали становиться в очередь, тот кто по робе лениво доплетался и становился за предыдущими. Иван уловчился попасть на запись чуть ли не первый. Очередь шла быстро. Вспотевший адъютант записывал только имя, фамилию, отчество, дату рождения. Очередь  дошла и до Вани. Записавшись, он побежал искать родителей и Устину. К его удивлению его семья и семья  Бортэ (это была семья Усти),  стояли вместе. Когда он подошел к ним, его остановил отец и сказал: «Сын, на войну не пущу, коль не женишься на Устине! Мы уже и сосватали ее, девка она исправная, да и родители честные. Бегаешь ты за ней как сломленный! Ну что скажешь!?» Услышать такое от отца Вано не ожидал, переполнившее его счастье не давала ему сказать, так что он, просто кивнул.

- Вот и ладно! – ни как не нарадовавшись, продолжал Серго. – слышь, Марин, собирай гостей! Свадьбе – быть!!!!!!

- Ох,  Бог ты мой! Что так орать!!? Слышу!

- Слышь, мать, а ну бери Устинку и марш в хату готовиться! – скомандовал будущий тесть. – эй, люди, все слышали!? Свадьба будет! Все идите, все!!!

Народ, вдохновленный патриотическим духом и свадьбой, быстрее побежал, кто записываться, а  кто помогать празднующим.

Офицер объявил, что послезавтра здесь уже будет действующая армия и заберет всех мобилизованных. Вскоре он с конвоем удалился.

Свадьбу решили спраздновать сегодня же.

Жизнь в деревне будто закипела. Все побежали по своим делам. Иван тоже, ошалелый от счастья любви, бросился домой. Бежав уже по достаточно раскаленной дороге от жара дня, он завернул на право от дома Маламу. Но сбавил темп,  увидев в тени дома сына кулака Миро. Он был не высокого роста, но жилистый и коренастый. Лицо его напоминало утюг. Плоский нос с  маленькими глазами, тупо уставленными вниз. Большие губы и вечная щетина по всему лицу, не очень красили его внешность.  У него с ним были неладные отношения, из – за Усти. Миро любил ее, но был, отвергнут ею, и с тех пор в его сердце живет ненависть и зависть к Ивану. Он остановил счастливца и сказал ему прямо в глаза: «Она все равно будет моей! Слышишь!? Моей!» Иван в ответ только засмеялся и продолжил свой путь домой.

Все готово было уже к двум часам. Толпы гостей стягивались к дому Бордеяну. Мужики играли на гармонях и несли самогонку. Бабы ловко подхватывали песни и несли еду. Детишки же усевшись на забор, ждали, пока их позовут к столу.

Ух, и свадьба вышла веселой! Несмотря на теплую и ясную погоду, все сидели в хате. Деды, выпив, вспоминали былое  и гремели «крестами». Мужики кричали не переставая молодым : «Горько! Ох и горько!» Бабы  затягивали песни и частушки. Лишь молодые сидели вместе тихо. Тихо и сидел отец жениха Серго Виорелович. Старик с длинными седыми волосами и хмурым, морщинистым лицом переживал за своих сыновей, наследников! Петро старший из всех трех братьев. Мужик с широкими плечами и квадратным лицом сидел рядом со своей женой. Корнел – средний брат.

Худощавый и смуглый парень, но очень сообразительный малый сидел подле отца. Его жена умерла еще год назад, с ним остался только его сынишка Никитка. Мать Рамона Ионовна сидела возле сына. Старушка с мягкими морщинами и маленьким носиком, глазками и ротиком, неторопливо складывала в «гульку» свои седые волосы.

        Смеркалось. Половина поздравляющих разошлась. Стол с разнообразными кушаньями и выпивкой быстро опустел, и гости перешли к чаю со сладостями. Уже слышались тихие песни самых стойких и стрекот кузнечиков и свист сверчков. Молодые решили идти уже спать. Утомленные днем и новостями они свалились спать.

Утром их разбудил отец Ивана и сказал, что пора собираться. Ваня встал и побежал умываться, когда он выбежал из хаты, то увидел колонну военных, шедших по улице. Они остановились все у того же дома Марчела. К  Его дому начали подтягиваться призывники. Получив новую форму, они шли прощаться со своими стариками, женами, детьми. Вояки буквально отрывали от супружниц своих мужей, уже защитников и объявили построение.

- Солдаты! Братцы! – начал генерал. – Я от чистой души благодарен вам за самоотверженность и любовь к отчизне! И поэтому прошу вас дать обещание своим старикам, что вернетесь живыми и не вредимыми, так как я теперь ваш родитель и отвечаю за вас! Наша передовая армия с первыми успехами на фронте бьет врага, так и вас прошу я не опозорить и не посрамить государство Российское! С Богом и с молитвой мы врага били и будим бить! Ура!

- Ура! Ура! Ура! – закричали вдохновленные солдаты. Построившись в колону, они  двинулись по дороге в Екатеринодар. Их догоняли и  провожали дети и собаки. Бабы не выдерживали и у них срывались слезы. Старики оперевшись на палку махали им в след, благословляли и крестили…

В Екатеринодаре новобранцев распределили по частям и родам войск. Иван попал в пехотный полк под командование полковника  Алексея Игнатовича Федорова. Через двое суток он попал в его распоряжение в город Ровно, где и проходил военную подготовку. К  концу ноября  1914 года состоялось его первое боевое крещение.

Стояло холодное леденящее  душу утро. Ваня не спал, был на посту. Сидя в траншеи, он изредка высовывал голову, чтобы оглянуться. Через некоторое время  снова вставал и шел дальше по окопу. Прочитав еще раз  затрепанное письмо от родных, он закурил. Иван стоял и молча курил, смотря вдаль. Утренние туманы по - тихонько рассеивались, и солдат увидел чьи – то силуэты вдалеке. Все отчетливее и отчетливее   становился шаг этих не понятных людей. Вскоре послышались не знакомые для него команды, и тогда Иван затрубил тревогу. «Братцы, вставайте, немцы идут! Вставайте!» - закричал охрипшем голосом Иван. Вся рота подорвалась и немедленно заняла позиции. Артиллеристы побежали к своим смертоносным орудиям. Поручик всмотрелся в бинокль и сказал тихо и не принужденно: «Австрийцы, господа.» Тогда штаб-с - капитан Анисимов скомандовал: «К бою!»

- Ваше благородие, - обратился артиллерист к капитану – Орудие наведено, что прикажете – с?

- Пока молчать! Подпустим их ближе! – отдал приказ Анисимов, не отрываясь от позиций Австрияк.

Иван занял позицию у пулемета. Его назначали пулеметчиком из – за его видения пространства, спокойства  и отличной меткости. Он первый раз будет стрелять не по мщеньям, а по живым людям. Австрийцы долго молчали, но потом ответили мощным выстрелом из пушек. Первые выстрелы попали в траншеи, что показало отличную сноровку врага.

- Огонь, артиллерия! – скомандовал капитан.- Поручик, ко мне!!! – вычислить и доложить мне расположение вражеской артиллерии!

- Слушаюсь! – сказал, обожженный порохом поручик. И побежал к биноклю.  

Иван открыл огонь по ринувшимся вперед вражеским силам. Но не успев начать, заметил, что его помощник по пулеметному станку  был убит. Стиснув зубы, Иван будто вскипев, стрелял по ненавистным Австро – венграм. Разорвавшийся рядом с ним снаряд, оглушил его, и весь последующий бой проходил для него как в тумане. Ослепленный яростью он стрелял и стрелял. Его остановили только закончившиеся патроны в ленте. Повернувшись назад, он заметил множество убитых и раненых, капитан был убит, а выжившие под командованием  Унтер – офицера Рязанского примыкали на винтовки ослепительные штыки. Ивана поднял его земляк и потащил в строй. Иван ничего не слышал, он просто надел штык и стоял. Унтер – офицер что - то кричал, размахивая саблей. Из этого он понял лишь: « Не посрамим честь… Оправдаем….защитим…За веру… В бой!!!» и все поднялись из траншей и понеслись на врага.

Перед бежавшим Иваном падали его друзья и товарищи, сраженные вражескими пулями. Это его еще больше злило и давало ему сил бежать и отомстить. Увидев русские штыки и обожженные лица солдат, Австрийцы в панике бросились назад. Но разъяренные  солдаты, догоняли врагов и вонзали в них штыки насквозь. Иван превратился в машину для убийств, он не видел и не слышал, он только убивал. Через некоторое время он рухнул наземь.

Очнулся Иван в госпитале. Оказывается, он был контужен и ранен в обе ноги. Пролежал он там около двух месяцев. Получил письмо, что Устина родила девочку, и нарекли ее Татьяной. Написали еще, что отец заболел.

После выписки из госпиталя он поступил на службу в пехотный полк под командованием Майора Петровского в звании зауряд-прапорщика. Служил верно, исправно.

Сначала войны практически от всех партий Российской Империи, звучали лозунги: «Всё для фронта! Всё для победы!». Народ был вдохновлен войной и победами на фронте, как никогда патриотический дух жил в каждом. Но не стоит забывать о большевиках, которые озабоченные своей идеей Марксизма и диктатурой военного коммунизма, всячески выступали за поражение в войне и падения царизма. Отправляя своих агитаторов в ряды солдат, они рассчитывали пошатнуть их преданность стране и идеалам, и их задумки осуществились. Служивые, утомленные войной, хотели вернуться домой и кормить семью.

 Концу 1916 года началось в стране нашей России, смутное время. Многочисленные забастовки на фабриках и заводах, в армиях и на флоте – все это предпосылки революции. Огромное количество раненых и убитых, отвратительное снабжение армии провиантом и боеприпасами, ужасное содержание еще живых солдат. В окопах холодно и сыро, одежда вся износилась. Массовое дезертирство. Военополевые суды…

Иван был человек сложного характера, ему с детства внушали православную веру и любовь к Родине. Он оставался верен царю и самодержавию и не поддавался на провокацию большевиков. Февраль 1917 года он встретил в Каменец – Подольске. Мало что понимающий в политике, но преданный до боли царю, падение монархии он пережил тяжело. Не понимая, что твориться , он больше всего переживал за любимую и за дочь. Иван думал бежать домой. В конце марта он решился вернуться. Бросив винтовку, Ваня побежал в родимый дом, к любимой. К концу марта он дошел до Киева, и сев в поезд с ранеными доехал до Екатеринодара. Со столицы Кубани он пошел пешим в свою родную деревню.

Шел он три дня. Спал в поле и питался цветом  с деревьев и пил воду из рек. Дошел Иван в середине апреля. В мужике с худощавым лицом и впавшими глазами, земляки нынче не узнавали в нем крепкого и красивого Ивана. Все только и делали ,что спрашивали его от куда он и кому. Густой и частый волос  поредел и посидел. Глаза помутнели. Лицо стало равнодушным и спокойным. Превозмогая,  он дошел до дорогой хаты. Взойдя на крыльцо, он остановился, перекрестился и, отворив дверь, вошел. Пройдя в дом, он сразу же увидел  мать, чистящую остатки картошки. Как будто предчувствовав, она подняла голову и увидела сына. Выронив нож и картошку из рук, мать побежала к «блудному сыну». Со слезами она обняла его и тихо зарыдала. С минуту они стояли молча. Подняв лицо, мама встретилась с Иваном глазами, поцеловав его три раза, она закрыла ладонью рот и снова заплакала. Сын прижал ее лицо к своей груди.

- Боже ты мой! – резко оторвавшись от него, вскрикнула мать. – Устинка то на поле! Я щас ее позову! Погодь! – и, спустившись на крыльцо, Рамона Ионовна крикнула соседа Сашку и наказала ему Устину с поля позвать до хаты.

Устина, узнав, что вернулся любимый, неслась, сломив голову. Бежала она тем полем, что шел к ней Иван рано утром в день объявления войны. Добежав, она кинулась в дом. Найдя глазами Ивана, она кинулась к нему. Крепко обняв его, Устина не прекращала целовать его.

- Где отец? – спросил Иван.

- Как месяц уже схоронили, – тихо ответила мама.

Вано молчал.

- А братья? – продолжил он.

- Погибли, – опустив глаза, с грустью сказала жена.

Иван сел за стол и зарыдал. Встав, он пошел в комнату и, увидев колыбельную, подошел к ней и увидел свою дочь.

- Танечка…- проговорил ее отец.

Таня захныкала. Устя подбежала к ней, взяла  на руки и начала чукать ее. Иван сел рядом на скамью и, опустив голову на руки, вцепился себе в волосы.

Позже его накормили, помыли и положили спать.

Утром он решил остаться дома и кормит семью. Иван целыми днями, как бывало ранее, работал то на кузнице, то на поле вместе с супругой. Дни для него стали серыми и абсолютно одинаковыми.

Узнав об октябрьском перевороте и приходе к власти большевиков, у Ивана защемило сердце. Он  решил бороться с ними и сообщил об этом семье. Мать с Устиной зарыдали и умоляли остаться его, но Иван был, не умолим. С первым же белым отрядом он ушел спасать страну он разрухи.

Воевал он в течении полугода в  армии Лавра Георгиевича Корнилова.

За храбрость, проявленную в бою, был удостоен «Георгием» четвертой степени и звания унтер – офицера. После смерти главнокомандующего, Иван решил покинуть действующую армию и собрать добровольцев у себя на родине.

          Возвратившись домой, он, заметил небольшое скопище людей у дома Маламу. Подойдя поближе, Иван увидел на крыше дома красный флаг. У всех стоящих рядом людей на плечах были завязаны обрывки красной ткани. Он опознал среди толпы своих друзей и знакомых, даже совсем еще юного Сашку. Во главе бунтующих Вано признал  Миро. В белом офицере революционеры узнали Ивана, сына Серго Бордеяну. Миро приказал им схватить его. Но никто не осмелился подойти к нему. Тогда Миро повысив голос, закричал, что когда прибудут в деревню «красные» он расстреляет семью каждого, кто осмелится не выполнять приказы уполномоченного ЦК. Под угрозой слова, земляки ринулись на земляка. Схватив пистолет, Иван выстрелил в воздух. Никто не остановился. Тогда он открыл огонь по людям, которых знал всю жизнь, с которыми вырос и жил до войны. Иван старался целиться по рукам и ногам, чтобы каждому сохранить жизнь. Когда у него кончились патроны, остатки уцелевших повалили его и стали избивать его прикладами и ногами, били до тех пор, пока «беляк» не потерял сознание.

        Очнулся Вано в камере сооруженной недавно. Еще ясно чувствовался запах цемента и железа. Поднявшись с пола, он увидел стоящих за решеткой Миро и Устину. Она была беременна. Любимая сразу же подбежала к нему и стала умолять его соглашаться со всеми требованиями восставших земляков. Миро приказал увести истеричную бабу прочь.

        - Как ты смеешь поддонок!? – закричал Иван.

        - Советую прикрыть тебе курятник, браток! – усмирил его Миро.

        - Какая же ты все - таки ты скотина! Как посмел предать отечество!? Что ты сделал с мужиками!? Ты пугаешь расправой с их семьями, в своих целях! – эмоционально выговорился Иван.        

- Советую не читать мне лекции! Ишь ты, бурный знаток! Что посчитал нужным то и с делал! А с мужиками, а с мужиками я еще поговорю! – не внятно ответил уполномоченный ЦК.- Хоть ты и ранил моих ребят и грубишь мне тут, я дам шанс тебе искупить свою вину. Я предлагаю стать одним из нас. Принять власть Советов как должное и бороться с остатками буржуазных  выродков! Ну что скажешь? – торжественно закончил Миро.

В ответ Иван  сгустком слюны и крови плюнул ему в лицо.

        - Что ж! – вытирая лицо и еле сдерживая себя, сказал Миро – даю тебе время до утра! Думай! – закончил он и поспешно удалился прочь.

        Обессиленный Иван дополз до угла камеры, облокотился об холодную и сырую стену. Он не мог придать свои честь и идеалы, он не мог нарушить присягу, данную им отечеству, он не мог обмануть Господа Бога, который все это время давал ему силы бороться. Вскоре Иван уснул.

        Проснулся он сам. «Сегодня первый день мая!...» - тихо подумал про себя Ваня. Хоть и выступил последний месяц весны, утро стояло прохладное, как и тогда, в тот день перед свадьбой. Ноги были его босые. Стоял он только в одной рубахе и штанах. За ним пришли быстро. Первым в камеру зашел Миро.

        - Ну что, передумал? – он начал с конкретного вопроса.

        - Нет, – не мелочась ответил Иван.

        - Вывести его, – приказал Миро.

 Его вывели из камеры, и повели в поле. Его босые ноги чувствовали все мягкость и сырость земли. Растопырив руки, он собрал полные ладони росы. Каждая травинка и колосок провожали его последний раз. Они шли на восток.

        - Роман, Ион, ко мне! – скомандовал Миро – расстрелять!

        - Но, как, же…ээ ну нет, я не буду! – отказался Рома.

        - Я и подавно, пугай, чем хошь, Миро! – твердо сказал Ион.

        - Ах вы чертовы слабаки, клянусь не сносить вам головы! – разгневался и растерялся Миро. – Дай винтовку сюда!

        - Стойте, ироды, стойте!!! – это бежала и кричала Устинушка. В руках, он несла какой – то сверток. Добежав до самосудчиков, она кинулась к Ванечке. – Ванюшка, любимый я родила сына тебе! Что же они делать – то собрались!? Ваня не молчи!!!

        - Родная, милая моя Устя, нарекаю я сына Григорием, благословляю его! Отойди родная! Скажи маме, что люблю я ее и каюсь перед ней за все!

        - Уйди шальная баба!!! – закричал Миро. – уведите, уведите ее!!! – а ты, ты крестись, Иван и молись богу!

        - Вечных тебе мучений, Миро! – тихо сказал Иван. Перекрестившись и помолившись шепотом, он смотрел прямо в глаза палачу.

Нервно передернув затвор, Миро прицелился и выстрелил…