Исследовательский проект: «Нам жить и помнить»

     Районная эколого-краеведческая конференция

                              «Моя малая Родина».

                    Тема исследовательской работы:

  «Военно-патриотическое. Великая Отечественная война»»

                      Исследовательский проект:

                           «Нам жить и помнить»

                                             ученицы 11 класса

                                             МБОУ «Кузьмичская средняя школа»

                                             Пермяковой Анны

                                             Руководитель: учитель истории

                                             Фроленкова Марина Михайловна

                                                         2017г

ПЛАН ПРОЕКТА:

I.Введение:

1) цели и задачи проекта

2) методы работы

II. Оккупационный режим на Смоленщине.

1)Рославльскийдулаг-№130.

III. «Мертвый уголок» -  сортировочный лагерь в Ершичах, в Кардах

1. Воспоминания очевидцев тех событий.

IY. Оккупация Ершичского района.

Y. Заключение. Русский народ не победим.

YI.Приложение

Цели и задачи проекта

Цели:

      1. Собрать информацию о деятельности концентрационных лагерей на территории Ершичского района в годы  Великой Отечественной войны

2.Способствовать тому, чтобы героев знали не только по именам, но и знали их подвиги, узнавали в лицо.

Задачи:

1. Собрать информацию о концентрационных лагерях, действовавших в нашей местности.
2. Работа с архивами, хранящимися в Музее Боевой и Трудовой Славы

 села Кузьмичи ;

3. Работа с книжными, печатными источниками.
4. Запись воспоминаний людей, очевидцев тех событий.

Методы работы:

1. Сбор краеведческого материала.
2. Изучение музейных документов Музея Боевой и Трудовой Славы села Кузьмичи.
3. Анализ книжных источников, архивных документов, хранящихся в музее.
4.  Анализ воспоминаний.
5. Компьютерная обработка  полученной информации.

6. Оформить воспоминания очевидцев тех событий в виде  мультимедийной презентации.

Новизна работы:

Данное исследование дает возможность увидеть Великую Отечественную войну 1941-45гг глазами участников тех событий и показать нынешнему поколению.

Практическая значимость: исследование имеет большое воспитательное значение. Его можно использовать на уроках истории, во внеклассные работы для активного формирования чувства патриотизма и любви к Родине, для возвращения моральных ценностей молодежи.

Краеведческая работа занимает ведущее место в деятельности образова-

тельных учреждений Смоленщины, работающих с детьми; она служит средством раскрытия способностей детей, предметом их художественной, поисковой, исследовательской работы.

Среди множества социально значимых функций,  патриотическое воспитание – одно из важнейших. История семьи, школы, села или города – это тоже история Отечества, и в этой истории важна неразделимость с целым, когда на первое место выходят события всенародные, общенациональные.

Не много на Руси городов с такой суровой и завидной судьбой, какая выпала на долю Смоленска. Этот древний русский город знал и лихолетье, и горячую радость побед. Сколько раз враги уничтожали его, превращали в дымные развалины. Но снова и снова он возрождался из пепла и руин.

История Смоленска уходит своими корнями в седую старину. В VI-IX вв. он центр славянского племени кривичей – предков нынешних смолян. Воздвигнут город на днепровских холмах, на торговом пути «из варяг в греки», и, как засвидетельствовал летописец, уже в IX веке был «велик и много людьми».

Но Смоленск был не только крупным торговым и культурным центром древнерусского государства. Он стал для России верным солдатом, надёжным форпостом на её рубежах. На протяжении многих столетий у стен города гремели грозные сражения. Об этом хорошо сказал Николай Рыленков:

Город мой, про тебя
Скажет каждый, кого ни спроси:
Это летопись битв,
Это повесть о судьбах Руси…

И эта летопись навеки запечатлелась в памяти народной.

Всё дальше во времени уходит от нас Великая Отечественная война 1941-1945 гг., которая прошлась по судьбам людей своим железным, беспощадным молохом смерти. Смоленщина испила горькую чашу немецко-фашистской оккупации: сожжённые деревни, убийства и мучения мирных жителей, угон пленных на работы в Германию – всё это реальные ужасы Второй мировой войны. И всё меньше остаётся участников и очевидцев тех страшных событий. Но прошлое забывать нельзя, тем более что мирное настоящее было завоёвано ценой миллионов жизней, отданных в борьбе с захватчиками. Новыми поколениями война изучается не только по книгам, но и по рассказам дедов и прадедов.

Оккупационный режим на Смоленщине.

Немецко-фашистский оккупационный режим на Смоленщине и на других территориях СССР, временно оккупированных войсками фашистской Германии в ходе Великой Отечественной войны, отличался жестокостью по отношению к населению, массовыми репрессиями, уничтожением советских граждан, разрушением и разграблением народного хозяйства, культурных ценностей. Сущность гитлеровской оккупационной политики ("нового порядка") состояла в ликвидации советской государственности, превращении советской страны в аграрно-сырьевой придаток, источник дешевой рабочей силы, во внутреннюю колонию фашистской Германии.

Захватив Смоленщину, фашисты разделили ее на ряд округов, которые вошли в состав военной области "Митте" с центром в Смоленске. Это Смоленская, Орловская, Витебская, частично Могилевская и Минская области, то есть территория тылового района группы армий "Центр". Округа возглавлялись военно-полевыми комендатурами 1-го разряда. Районы - военно-полевыми комендатурами 2 разряда.

Оккупационный режим осуществлялся полицией, органами вермахта и службами госбезопасности (СД). Для разграбления национальных богатств и подавления народного сопротивления был образован широко разветвленный специализированный аппарат оккупационной администрации: в городах - управы, во главе которых стояли городские головы; в каждом районе, а иногда и в волостях - комендатуры, при которых имелась военная охрана и полицейское управление.

В волостях назначались старшины, бургомистры, в деревнях и селах - старосты. Это местное "самоуправление" никакой самостоятельности не имело и было послушным орудием оккупантов. Гитлеровцы создали на оккупированной территории огромный пропагандистский аппарат.

Государственную и колхозно-кооперативную собственность оккупанты объявили трофеем германской армии. Совхозы и МТС переименовывались в земские дворы и передавались в ведение германского земельного управления. Колхозы временно сохранялись под названием сельских общин. Гитлеровцы намеревались превратить их в поместья и раздать колонистам.

С первых дней вступления на советскую территорию немецко-фашистские войска стали создавать лагеря смерти и гетто, повсеместно проводили аресты и расстрелы партийных, советских и хозяйственных работников, деятелей науки и искусства, передовых рабочих и колхозников. Был введен строгий учет местного населения. Все новые лица, появляющиеся в городах или сельских населенных пунктах, должны были немедленно регистрироваться в полиции. Жителям запрещалось без особого разрешения властей отлучаться из мест их постоянного проживания. Для советских граждан в возрасте от 12 до 45 лет была введена трудовая повинность. Лиц, уклонявшихся от работы, отправляли в каторжные тюрьмы или на виселицу. Повсеместно были установлены штрафы, телесные наказания, натуральные и денежные налоги, размеры которых большей частью устанавливались оккупационными властями произвольно. Многие тысячи людей были брошены в тюрьмы и концлагеря. Сожженные деревни и села, виселицы и рвы, наполненные трупами расстрелянных мирных жителей, массовые грабежи и насилия, голод и каторжный труд, принудительная мобилизация населения для отправки в Германию - вот что представлял собой "новый порядок".

По данным Чрезвычайной государственной комиссии по установлению и расследованию злодеяний немецко-фашистских захватчиков и их сообщников за период оккупации Смоленской области ими было расстреляно и повешено, закопано живыми, отравлено в душегубках, замучено в застенках СД 151319 мирных граждан и 230137 военнопленных, 164630 юношей и девушек фашисты угнали на каторжные работы в Германию.

В годы оккупации было сожжено и разрушено 1880 школ на 260 тыс. мест, 73 больницы на 4056 коек, 115 амбулаторий и поликлиник. Уничтожены библиотеки, Дома культуры, избы-читальни, клубы, 155 зданий детсадов и яслей, театры, кинотеатры, музеи, здания вузов, техникумов, памятники старины, русского церковного зодчества.
Гитлеровцы на Смоленщине расстреляли, повесили, сожгли, закопали живыми, отравили ядом в душегубках, взорвали на минных полях 151319 чел., угнали в рабство 169630 чел. Ко времени освобождения области в ней насчитывалось менее 900 тыс. жителей, что составляет 40% довоенной численности. От рук фашистов на Смоленщине погибли 230137 военнопленных.

Концлагерь Дулаг №130. Рославль 1941г- 1943г

Оккупировав область, фашисты стали жестоко расправляться с каждым, кто оказывал им хотя бы малейшее сопротивление. Проводились массовые аресты и расстрелы гражданского населения. Создавались концентрационные лагеря.

Один из таких лагерей смерти был создан в городе Рославле (примерно в 100 километрах южнее Смоленска) в июле 1941 года. Опутав в три ряда колючей проволокой большую территорию на западной окраине города, фашисты пригнали сюда несколько тысяч военнопленных и обрекли их на мучительную голодную смерть. Ежедневно из лагеря на Вознесенское кладбище вывозили на двуколках мертвых. В огромную, несколько десятков метров длиной и до пятнадцати метров глубиной, траншею сваливали трупы погибших от голода, сыпного тифа и дизентерии. Гибли и от страшного холода, так как основная масса военнопленных находилась в дощатых бараках или на улице в тридцати-сорокаградусные морозы.

Никогда не забудется та жестокость, с какой расправлялись фашистские палачи с местными жителями, которые приходили к проволочному заграждению лагеря, чтобы передать узникам картофелину или сухарь. С вышек вокруг лагеря охранники немедленно открывали огонь из автоматов по женщинам и детям, подошедшим близко к заграждению.

8 сентября 1941 года за подписью генерала Рейнеке, начальника управления по делам военнопленных при верховном командовании рейха, была издана инструкция по обращению с советскими военнопленными во всех лагерях. Она гласила:

«Большевистский солдат... потерял право претендовать на обращение с ним как с честным противником, в соответствии с Женевской конвенцией. Следует действовать безжалостно и энергично при малейшем намеке на неповиновение, особенно в тех случаях, когда речь идет о большевистских фанатиках. Неповиновение, активное или пассивное сопротивление должны быть немедленно сломлены силой оружия (штыки, приклады и огнестрельное оружие)...

При выполнении этого приказа каждый, кто не употребит своего оружия или употребит его с недостаточной энергией, подлежит наказанию... В военнопленных, пытающихся бежать, следует стрелять без предварительного оклика. Не производить предупредительного выстрела. Использование оружия против военнопленных является, как правило, законным».

Более 130 тысяч военнопленных погибло в этом лагере за два с небольшим года.

Почти каждую ночь слышалась стрельба у оврагов и окраин, где фашисты расстреливали советских людей, находившихся в застенках гестапо. После расправ еще несколько часов шевелилась земля на могилах под Рославлем и Смоленском, Касплей и Вязьмой. В те ямы палачи бросали не только убитых, но зачастую и живых.

По железным дорогам уходили в Германию поезда с заколоченными вагонами. Томились в них увозимые в рабство юноши и девушки Смоленщины, которым не удалось скрыться от оккупантов. Так действовала фашистская машина по уничтожению   советских людей.

Когда проводились подсчеты сколько же наших людей сгинуло в проклятых застенках лагеря, то эксперты называли около 50тыс. жертв. Однако эта страшная цифра только приблизительная, поскольку тела многих были обнаружены не только на кладбище, но и просто за пределами Рославля. Это были даже не сами тела, а отдельные части тел разных людей, поэтому точную цифру назвать никто не смог и вряд ли сможет. Зверства фашистов не имели границ, за каждого убитого солдата расстреливали десяток человек.
Когда наши войска перешли в наступление, фашисты решили уничтожить лагерь, у них не было времени на переправку его в Германию. При всем желании это было невозможно, нелюдей зажимали в кольцо части наших дивизий, а все возможные дороги и мосты были взорваны партизанскими отрядами. 
Ранним утром 17 сентября фашисты расстреляли больше пятисот пленных, оставшихся заперли по камерам и баракам и подожгли. Поскольку бои шли ожесточенные и долгие, то спасти узников было невозможно. Когда наши войска выбили немцев с этой территории, спасать было уже некого. Лагерь дулаг №130 сгорел вместе с 700 пленными...

«Мертвый уголок» -  сортировочный лагерь в Ершичах, в Кардах

Воспоминанияочевидцевтехстрашныхсобытий.

Изучая документы, воспоминания, интернет-сайты мы обнаружили , что и на территории Ершичского района было два концентрационных лагеря. Первый в п.Ершичи, а второй – в д.Карды. Вот свидетельства очевидцев тех страшных событий.

В нашем районе были люди, которые не понаслышке знают о ВОВ, – живые свидетели истории.

 Иван Васильевич Гарченков. Он уроженец с. Ершичи. Пережил нелёгкое военное время, годы немецко-фашистской оккупации.

  Но перенесённые невзгоды не сломили Ивана Васильевича. Его взгляд – светлый и лучистый, голос – мягкий. Иван Васильевич – доброжелательный и вежливый человек.

  В. И. Гарченков родился в 1930 году в с. Ершичи. Когда началась война, Ивану Васильевичу было 12 лет. Его отца сразу же призвали на фронт. Мать осталась воспитывать детей: 3-х мальчиков и 2-х девочек.  Иван Васильевич и сейчас помнит тяжёлое послевоенное время, словно это было вчера. Да и как такое забудется. Вот что он рассказывает:

  - В Ершичах во время оккупации был немецкий концлагерь. До самой реки Ипуть он был огорожен колючей проволокой. У ворот ограды стояли немецкие часовые. Со всего района, из деревень привозили людей. В полдень, за территорией маслозавода, их расстреливали. Среди расстрелянных были и женщины, и дети… Уничтожали советский народ.

  Из Ершичей наша семья уехала в Замощанский лес. Была осень. Нам приходилось ночевать в лесу, под деревьями. Было холодно. Но в лесу нас нашли немцы. Они схватили нас, отобрали лошадей и коров. Потом пригнали в Замощье и заперли в сарайчике. Хотели сжечь, но не сожгли – поблизости были наши солдаты. Мать сказала: « Нас наверно сожгут. Вам надо уходить». Мы нашли лопаты и сделали подкоп. До леса было недалеко. Но всё кругом было оцеплено. Мы, ребятишки, ползком поползли через картофельное поле, по бороздам к лесу. Мы маленькие, в картофельной ботве нас не  было видно, но листья картофеля шевелились. Видимо, движение листьев увидели немецкие часовые и выпустили автоматную очередь. К нашему счастью, в картошке лежали овцы и, услышав выстрелы, они подхватились и побежали в лес. За ними побежали и мы. Я услышал, как часовые начали переговариваться между собой на украинском языке: «Были овцы, переробились в людей». Воспользовавшись их замешательством, мы убежали в лес. В лесу мы и переночевали.

  Примерно неделю наша семья прожила в лесу. Сначала наши солдаты освободили Ершичи. Назавтра в Замощье пришли советские разведчики. Они выпустили сигнальную ракету, и наши солдаты пришли в Замощье. Советских солдат вышли встречать всей деревней. Сколько было радости!

  После освобождения наша семья пришла в родное село Ершичи. Но что мы увидели! Во время отступления  немцы сожгли практически все Старые Ершичи. Осталось лишь несколько домов. А зиму-то зимовать надо. Помогли односельчане: жили по 5 семей в одной хате. После войны жить было тяжело: не было ни хлеба, ни соли. Выкапывали картошку и ели.

  Сразу после освобождения стали отстраивать сожжённые дома, работать. Нам повезло – отец вернулся с фронта. Наша семья работала в колхозе: пахали, бороновали, пасли лошадей, возили снопы. В общем, работы хватало.

  Школа, в которой мы учились, уцелела. И я пошёл в школу – доучиваться. После окончания школы  стал работать в машинно-тракторной станции ( МТС). Нужно было получить специальность шофёра, и я отучился на шофёра в Сычёвке.

  В 1951 году меня призвали в армию. Служил я в прекрасном живописном месте – курортном городе Кировабад  в Азербайджане. В нашей военной части были и гаубичные полки, и миномётные. Также в расположении были «Катюши». Прослужил я 3 года. В 1954 году демобилизовался. Женился, построил дом, вырастил двух дочерей.»

Рябов Александр Данилович

Родился 30 августа 1936 года в д.ЛенинкаМглинского района Брянской области в семье секретаря парторганизации сельсовета Рябова Даниила Евдокимовича и бригадира полеводческой бригады колхоза Рябовой Марии Макаровны.

В апреле 1942 года его семья, как семья коммуниста, попала в плен и была направлена в Мглинское гестапо, затем в Ершичский концлагерь (Брянская область), Рославльскую тюрьму и концлагерь № 130 и его филиал - Остерский концлагерь по добыче торфа, расположенный на острове Великом (Смоленская область). Освободили семью 25 сентября 1943 года. В сожженое село семья вернулась в начале ноября. Зиму прожили в погребе.

В 1946 году семья Рябовых переехала в город Кемерово.

В 1954 году Рябов Александр закончил десятилетку и поступил в Кемеровский педагогический институт на отделение физики, после окончания которого стал работать в школе № 56 г.Кемерова.

В 1959 году был принят на работу в Кемеровскую лабораторию судебных экспертиз. В 1960 году с отличием закончил Высшие Московские курсы усовершенствования юристов — криминалистов. Работал старшим научным сотрудником, старшим экспертом в Кемеровской НИЛСЭ до марта 1964 года. Взят на работу в органы государственной безопасности и прослужил до июня 1989 года. Службу проходил в городах: Кемерово, Саранск, Тольятти, Куйбышев, Владимир. С 1958 года живет во Владимире. Полковник ФСБ РФ по Владимирской области в отставке.

После образования в июне 1988 года в городе Киеве Всесоюзного Союза бывших малолетних узников фашизма был избран в Центральный Совет. Начал работу по созданию Владимирского областного отделения РСБМУФ. Целью создания Союза является укрепление мира и дружбы между народами, борьба с фашизмом, содействие лицам, находившихся в детском и подростковом возрасте в фашистской неволе, в получении архивных и иных подтверждающих статус узника документов.

На протяжении 20 лет Рябов Александр Данилович является членом Центральных Советов Международного и Российского Союзов бывших малолетних узников фашизма, шесть лет — заместителем председателя Российского Союза БМУФ, бессменным председателем Владимирского отделения РС БМУФ на общественных началах.

В 1998 году за общественную работу по защите прав интересов бывших малолетних узников фашизма награжден Орденом Дружбы, неоднократно награждался грамотами Международного и Российского Союзов БМУФ, областной и городской администраций.

 Бывшая жительница хутора БруеваСуражского района Брянской области Асташенко Елизавета Федосовна вспоминала: «Наша деревня была маленькой, затерявшейся в лесах, но жизнь здесь шла своим чередом: работала небольшая начальная школа, звенели эхом в сосновом лесу звонкие детские голоса. Вечером девушки пели песни после трудового дня. Работали много. Огненным смерчем ворвалась в жизнь хуторян война. Жителям окрестных хуторов приходилось нелегко, так как территория местных деревень контролировалась партизанами. Здесь действовал Мглинский партизанский отряд. Трудная жизнь выпала на долю местных деревень. Познали все сложности оккупации и жизни в партизанской зоне. Но несмотря на страх смерти, люди помогали партизанам, чем могли. Мой брат с 1942 года ушел в партизаны и был связным.

Ранним утром 3 мая 1943 года к нам в деревню нагрянули немцы вместе с бишлеровцами (предателями). Вместе с ними был местный староста. Первым в дома стучался староста и приказывал всем выходить. Следом за старостой шли полицаи и выгоняли людей из домов. Немцы ловили кур, стреляли свиней и грузили на подводы и грузовики. Староста объявил, что можно взять с собой пару узлов вещей, хлеб и коров. После этого объявления у людей появилась надежда, что расстреливать сейчас не будут. Часам к 11 утра всех согнали на край деревни и стали жечь дома и постройки. Людей охраняли вооруженные полицаи. Когда дома уже догорали, нас построили в колонну и погнали. Куда гонят, никто не знал. Гнали нас до Кардов трое суток. Многие вели с собой коров. Остановки были короткие, дети сильно оголодали, пить разрешали один раз в день. В Кардах всю нашу деревню поместили в школе. В этой школе мы пробыли 3 недели. Каждый день туда сгоняли все новых и новых людей. Охраняли нас полицаи Бишлера, кормили баландой 1 раз в день. Очень трудно было с чистой водой, ее практически не было. Через 3 недели последовал этап, на Ершичи. Народу стало гораздо больше, раза в четыре или пять. Люди были измотаны, никто уже не плакал, даже дети. Следующую остановку сделали в Ершичах. Всех согнали в сарай, людей уже было около 300 человек. В сарае двери забили досками и держали 7 дней. Охраняли немцы вместе с бишлеровцами. В конце мая, числа 27–29, нас пригнали в Рославль. Здесь всех поместили в лагерь смерти. Он представлял собой большой навес, крытый соломой, а вокруг изгородь из колючей проволоки в 2,5 метра. Навес был поделен на две половины.

На одной половине находились русские военнопленные, а на другой мы – гражданское население. В лагере время от времени проводили «сортировку» и крепких молодых людей отправляли в Германию. Спали на соломе. Когда пошли дожди, навес стал протекать, начали болеть дети. Наш дедушка и мама все время были за колючей проволокой вместе с маленькой Ольгой, а нас, подростков, гоняли на работу в поле – пропалывать салат и другие овощи.

Когда мы оказывались на «воле», старались съесть щавель или молодую лебеду. Полицаев боялись. Боялись разлуки сблизкими, так как знали, что осенью нас, молодых, погонят в Германию.

Жизнь наша в лагере смерти продолжалась до сентября 1943 года. Людям повезло еще, что лето стояло очень теплое, поэтому хоть и болели, но умерло мало. Один раз в две недели для людей делали «баню»: поливали из шланга холодной водой. Дедушка наш все переносил стойко, крепился, а вот у мамы серьезно заболело сердце. Так мы жили до конца сентября 1943 года».

В деревне Карды Ершицкого района Смоленской области бишлеровцы находились около года. По воспоминаниям жителей, летом 1942 или 1943 года отряд Бишлерапроходил в направлении Кардов через деревню Гавриловку Хотимского района Могилевской области.

Хололов Иван Васильевич, уроженец этой деревни, во время войны был подростком. Навсегда запомнил он встречу с карателями. Вот как очевидец рассказывал об этом:

«Главаря карателей везли в кузове полуторки, потому что в кабине он не вмещался, т.к был очень толстым. Машина остановилась в тенечке под деревом, и приближенные Бишлера стали за ним ухаживать. Я хотел было подойти к машине поближе, но охрана не позволила. В машине было несколько человек. Через некоторое время в деревню вошел обоз, в котором были десятки подвод. Многие каратели шли пешком. В Гавриловке бишлеровцы были недолго, отдохнули, а затем отправились в д. Карды Ершичского района (это километрах в 5 от нашей деревни).

Я знаю, что там они находились долго, возможно, около года. Из окрестных деревень они сгоняли женщин, подростков на различные работы. Многие из ребят, моих сверстников, убирали для бишлеровцев зерновые на территории соседнего Суражского района. Я на эти работы не попал. Молодых женщин и девушек насильно забирали в свой отряд, где те периодически жили, подчиняясь карателям.

В окрестных Брянских лесах были партизаны, которые пытались провести операцию по уничтожению Бишлера, но все было безрезультатно. Бишлеровцы забирали всех, кто имел отношение к партизанам».

О бишлеровцах помнили и старожилы Ершичского района Смоленской области. Нахаева Таисия Никоноровна (во время войны проживала в деревне Богдановка) вспоминала:«Бишлеровцы появились в Кардах во время войны, в 1942 году. Тут у них был штаб, отсюда они делали вылазки в деревни Хотимского района и другие места. Несколько раз приезжали и к нам в Богдановку, отнимали продукты питания, одежду, забирали домашнюю живность. Их очень боялись, никто не решался и слова против сказать. Из нашей Богдановки в лагере деревни Карды была семья Терещенковых, попавшая туда за связь с партизанами. Люди рассказывали, что возле болота, что рядом с деревней, расстреляли не здешних, а пригнанных откуда-то людей. Летом 1943 года перед отступлением немцев отряд Бишлера ушел в сторону Белоруссии.

В этот отряд силой забирали молодежь: и парней, и девчат. Для самих молодых людей, да и для их семей, это была настоящая трагедия».

О факте пребывания карательного отряда в д. Карды свидетельствуют также Романенковы Александр Владимирович и Анна Григорьевна:

«Во время войны мы были подростками. Многое забылось, но про отряд Бишлера помним. Появился он в Кардах в 1942 году. Здесь находился его штаб. Людей из нашей деревни они не расстреливали. Говорили, что одного человека убили в соседней деревне, Новых Кардах. На окраине нашего села, у болота, бишлеровцы расстреляли тех, кого они пригнали в Карды из других мест. Люди говорили, что среди казненных были украинцы и белорусы…

В нашем селе долгое время был лагерь, где каратели держали не угодных им женщин, стариков, детей из семей, имевших ка-кую-либо связь с партизанами. Пленных пытали, били во время допросов. Жители Кардов носили арестованным еду. Среди тех, кто находился в лагере, были и наши родственники Тищенкова Надежда (мать партизана), Тищенков Иван Макарович и его жена Тищенкова Александра Ильинична.

В лагере была и тетя, сестра отца, Тищенкова Анна Харитоновна. Ее забрали за то, что солдат, бежавший из плена, жил некоторое время у нее, а потом ушел к партизанам. После кто-то заступился за арестованных, и тех отпустили. Было это незадолго до ухода бишлеровского отряда из Кардов.»

Иван Чуханов родился 15 августа 1937 года вс. Ленинском Мглинского района Брянской области (Россия). Детство Вани украли годы войны. Его отец и старший брат были в партизанах, мать же вместе с двумя младшими детьми забрали в фашистские лагеря — рукотворный «ад наяву», оставивший в душе мальчика тяжелейший отпечаток. После войны из семьи Чухановых остались только мать Мария Пантелеевна с сыном Иваном.

Переехав в Новосибирск, Иван Чуханов получил высшее образование в институте радиоэлектроники, преподавал в местных вузах. В 1986 году судьба бросает его в еще одно огненное горнило - Чуханов среди ликвидаторов аварии на ЧАЭС. Дальнейшая его жизнь связана уже с украинским Донбассом. Работал на Макеевском Металлургическом комбинате инженером-электриком, преподавал в учебных заведениях. Тяжело больной, Иван Чухановумер 16 июля 2003 года.

«Остановок в пути не было. Лишь по большой просьбе остановились где-то у края лесного массива для естественных надобностей. Везли через уже незнакомые деревни, в которых по-хозяйски разгуливали фашистские молодчики, изредка похаживали жители. Уже было около девяти вечера, когда машина остановилась около металлических ворот. В стороне виднелись дома сельской застройки. Позже от людей мы узнали, что это Ершичи. 
Ворота со скрежетом раздвинулись, и машина въехала во двор. Когда нас высадили из кузова, мы были похожи на чертей. От дорожной пыли лица потемнели так, что сверкали одни глаза. Матери отряхивали свою детвору, оглядывались по сторонам. 
К нам подошли женщины, мужчины, старики, дети. Всех их интересовало одно: откуда мы и есть ли у нас что-нибудь съестное. От них-то мы и узнали, куда нас привезли. Это был Ершичский сортировочный лагерь на Смоленщине.

Лагерь представлял собой бывшую животноводческую ферму, теперь обнесенную двумя рядами колючей проволоки и битком набитую пленными и согнанным людом. 
- Шнель! Шнель! Цюрюк! - отгоняли подбежавших к нам людей гитлеровцы, постегивая их плетками. 
Нас погнали к небольшому свинарнику. Следом медленно поехала и машина, на которой нас привезли и в кузове которой еще сидели привязанные партизаны. У свинарника машина стала задним бортом ко входу. Рядом стали гитлеровцы с автоматами на животе, с засученными рукавами. 
- Выводи, - скомандовал мордатый немец и из свинарника стали выгонять и вталкивать в кузов полураздетых людей. Женщины, мужчины, молодые и старые. Сколько их было, не могу сказать и сегодня. Много. 
Самую дряхлую старушку толкнули обратно в свинарник, она рвалась к машине, кричала: 
- Сыночки мои! Внученьки! Пустите меня к ним! Я с ними умру! У людоеды! У, изверги! Будьте вы прокляты! 
Немцы отшвырнули ее в открытую дверь. Она стала в дверном проеме, ухватясь руками за раму, смотрела на своих детей и внуков, которых отрывали от нее навсегда. Там были и ее сын, сноха, трое внуков. Их везли на расстрел. И они кричали ей: 
- Мамочка! Бабушка! Прощай. 
Машина с ревом пронеслась мимо нас и скрылась за воротами. Уже были поздние сумерки, когда нас тоже загнали в свинарник, где сидела обезумевшая от горя, враз потерявшая всех близких бабушка. На успокаивающие речи моей матери и других женщин она не реагировала. Ей уже все было безразлично. 
А нам было страшно. Только что из этого сарайчика увезли на смерть людей. А нас поместили вместо них. Может, и нас ждет та же участь? Через день, через час? Когда? 
Уснуть в эту ночь я так и не смог. Из соседних сараев слышались людские стоны и проклятия в адрес палачей.

Утром дочь Марии Макаровны Рябовой Фрося выглянула в узкую щель в стене свинарника и ахнула: 
- Посмотрите скорее сюда! Немцы одежду какую-то с машин сбрасывают. Наверное, с убитых. 
Мы ринулись к щелям и увидели, как идет дележка одежды, снятой с убитых. Вещи сбрасывали на землю с машин, а потом сортировали на две кучи. Лучшее - в одну сторону, плохое - в другую. Окровавленную одежду сразу швыряли в костер. В стороне, хмуро поглядывая на эту оргию, стояли узники. 
Скоро нас вывели получить завтрак - по черпаку какой-то баланды и по литру кипятка. Получили, снова зашли в свою конуру и стали готовить из полученного и кое-каких своих припасов, из той же маминой муки, некую снедь, тут же окрещенную нами "мучльоном". 
Не успели поесть, как в свинарник вошли четверо гитлеровцев. У всех екнуло сердце. Неужели пришла и наша пора? Сейчас повезут вслед за вчерашними обреченными. Немцы не торопились, и этим еще больше нагнетали страх. Ведь тягостнее всего последние мгновения неопределенности. 
Один из гитлеровцев раскрыл черную папку с орлом и свастикой на обложке, порылся в бумагах и на русском языке потребовал: 
- Рябова Мария Макаровна! Кто из вас? Идем с нами. 
Макаровна поднялась на ноги. Упрятала грудь, которой кормила маленькую Надежду. Тут же рядом с ней оказались все ее дети - Фрося, Ваня, Сашенька. Но немец прикрикнул: 
- Детям остаться! Пойдете одна. На допрос. 
Немцы оттолкнули от Макаровны цепляющихся за нее детей. Грудную Надю она передала Фросе. Когда ее вывели, дети ударились в запертую за ней дверь, стали колотить в нее, исходя криком от страха за ее жизнь. 
- Мамочка! Мама! Куда вы ее увели? Мы хотим к ма-ме! 
Через полтора часа Макаровну притащили обратно. Узнать ее было трудно. Полураздетую, избитую до полусознания ее швырнули к нашим ногам. Дети испуганно шарахнулись в сторону, а женщины наоборот бросились к подруге. 
Что с ней было, какие муки она вынесла в тот день, Макаровна нам расскажет позже. А пока немцы, вбросив ее, увели с собой СамклидуСнытко. Не более чем через час вбросили в сарай и ее. Тело ее было черным. Лицо, голова, руки, грудь ее были в крови. 
Третьей увели Снытко Екатерину. Привели такой же. 
Четвертой - Пелагею Снытко. 
После трех этих соседок - Татьяну Рябову... И вот грубый голос требует: 
- Чуханова Мария! Выходи... 
Мамина очередь. Так отпустить ее, родную, самую дорогую в мире, зная, что ждет ее та же участь, что и других женщин! Женщины, уже побывавшие на допросе, лежали в забытьи, с закрытыми глазами и мне казалось, что их притащили уже неживыми. 
Немец прикладом автомата ударил по моим рукам, уцепившимся за материнскую одежду, отшвырнув меня в сторону. Я поднялся и снова просился к маме. Но немцы уже выволокли ее, и дверь перед моим лицом захлопнулась. Я бросился к щели, смотрел, как вели маму по двору и отчаянно, сокрушенно кричал, царапая доски и срывая голос. Рядом лежала и вовсю орала маленькая Зина. Но мне было не до нее. Всю жизнь передо мной эта страшная картина, когда в сарай вбросили после пыток мою полуживую мать. Притащили за косы. За ее русые, такие красивые косы. 
На полу сарая лежали все женщины, прошедшие через гитлеровский допрос. Все наши матери. Лежали там, куда их швырнули палачи. Уложить их поудобнее нам, детям, было очень трудно. Плакали, обтирали бегущую с их лиц кровь. Спасительницами стали Фрося и бабушка, чьих родных расстреляли вчера. Они подходили то к одной, то к другой стонущей женщине, пытались привести их в себя. 
С улицы через щели сарая им давали советы находящиеся во дворе узники. Фрося рвала на бинты куски ткани, перевязывала ссадины и ранки, прослушивала пульс, сердце. Кому-то даже пробовала делать массаж сердца, искусственное дыхание. И радостно сообщала детям: 
- У твоей мамы сердце бьется. Не плачь. Жива твоя мамочка. 
Радовались дети, радовалась Фрося, когда женщины приходили в себя. Охая, они говорили ей: 
- Спасительница ты наша. Сохрани тебе боже и жизнь, и здоровье. 
К вечеру все женщины пришли в себя. Кое-кто уже мог и сидеть, приподняться на ноги. Их пробовали покормить последними скудными остатками еды. Им было трудно и есть, и пить разбитыми губами. А Рябова и СамклидаСнытко вообще не могли взять в рот ничего. Только стонали и просили пить. Фрося смачивала водой им виски и губы, капала чуть-чуть в рот из ложечки. 
В полусне, полубреду прошла наступившая ночь. А утром снова загремел чудовищней голос: 
- Чуханова, партизанская дрянь, выходи! 
Теперь маму не увели туда, куда уводили всех женщин вчера. 
Отвели чуть подальше от сарая, поставили перед собой и стали орать: 
- Скажи, муж Рябовой коммунист? Если не признаешься, повесим и тебя, и ее. Коммунист он - нам из Мглинского сообщили. 
Потом мама рассказывала мне: 
- Перехватило мое дыхание. Сердце как будто остановилось. Стою, как под наркозом. Перекрестилась и говорю: "Вешайте - воля ваша. Но муж Рябовой не коммунист. Он в колхозе трудодни нам подсчитывал. И дети у него малые. А что там вам в Мглинской полиции врут, то их дело". 
Немец усмехнулся, погрозил пальцем и повел к нам в сарай. 
Я видел, как допрашивали маму, наблюдал через щель в стене. И запомнил того то ли немца, то ли русского. Это был страшный внешностью человек, коренастый, с рыжими волосами, лицо и голова круглые, глаза выпуклые, красные, словно налитые кровью. И говорил хорошо по-русски. Потому-то и не знаю, кто он был по национальности. 

«Мертвый уголок» - так назвали наши матери этот сортировочный лагерь в Ершичах. Именно таким он был в действительности. 
В двухстах метрах от выхода из лагеря, возле небольшой бани стояли виселицы и на них висели люди. 
Людей, которых пытали, гитлеровцы, как Иисуса, распинали гвоздями на стене. Допрашивающие офицеры сидели за небольшим круглым столом. А рыжий палач, уже знакомый нам, стоял у входа, держа в руках дубовую палку, и переводил все, что говорилось. Признания людей, привезенных сюда, немцы сверяли со сведениями о них, полученными в полицейских участках. Чьими-то стараниями на многих была составлена подробная характеристика: кто где работал до войны, чей сын, муж, отец - комсомолец или коммунист, чьи близкие на фронте или в партизанах. Мало было тех, кто не прошел через допросы с пристрастием в этом страшном "мертвом уголке". 

Мария Макаровна Рябова о том первом допросе рассказывала не в силах сдержать слез обиды. 
Ей скомандовали: "Раздеться до нижнего белья. Она не поняла сперва, продолжала стоять. Тогда тот рыжий ударил ее палкой по голове и сам сорвал с нее фуфайку, заставил снять остальное. Приказал: 
- Отвечать на вопросы без промедления и точно. Назови фамилию. Сколько с тобой детей? Откуда родом? 
- Рябова Мария Макаровна. Со мной четверо малолетних детей. Из Брянска. 
- Твой муж Данила коммунист? 
- Нет, он не коммунист. Это неверно. 
- Врешь, коммунистка. Под баньку, как тех, повешу. 
И начал рыжий бить ее по голове - со злостью, яростно. Она стояла, еле держась на ногах, кровь заливала лицо. А она все всматривалась в его лицо и не могла понять, где она его видела раньше. 
- Ты, Рябова, тоже коммунистка, - кричал он. - Вспомни, как у себя дома ты угощала работников Мглинского райкома щукой, что поймал в Ипути твой Данила. Большая была щука, с человека ростом. Я был тогда конюхом - коноводил у них. Запомнил тебя. Так что признавайся или висеть тебе рядом с другими. 
Мария Макаровна все поняла. В памяти вмиг возникло то давнее довоенное воскресенье. 
- Аристов! Что ж ты, сволочь! За мою доброту, за мое угощение бьешь? Неужто детей осиротить хочешь? 
- Нет, Рябова, легко не отделаешься. Мы еще из тебя жилушки, не признаешься, будем вытаскивать. 
Били, пока не потеряла сознание. Водой из ведра, что принесла охрана, заставили ее очнуться. 
Аристов рассказал все о Марии Макаровне сидящим за столом немцам. Один из них выхватил из кобуры пистолет и выстрелил ей прямо в голову. Мария Макаровна в страхе отшатнулась и пыталась защититься рукой. Пуля отрубила безымянный палец правой руки. Она упала. Тут же немец взял камень из печи русской бани и нанес ей удар по голове. Аристов с охраной притащил ее и бросил полумертвую в свинарник. 
А вот как пытали мою мать. Об этом она рассказывала: 
- Обмерла я со страха, когда увидела, как на стенах и виселицах висят люди. Те, что прибиты к стене, шевелят языками, моргают глазами, но не могут ничего сказать. Подкосились у меня ноги. Но решила: погибну, но ни единого предательства. Сжала зубы и думаю: увижу ли снова своих детей? Меня втолкнули вовнутрь. Палач уже охрип от предыдущих допросов и пыток. Была рада, что не стали раздевать. А делали они это для того, чтобы бить не по одежде, а по голому телу. Так ведь больней. Охрипший палач сказал: 
- В каких партизанских отрядах твои сыны? Сколько маскхалатов сшила партизанам из парашютов? Где муж? У меня уже рука устала бить вас этой вот дубиной, поэтому не признаешься - повешу рядом с этими вот. Видела их на стенке? 
- Ваши солдаты уже убили моего младшего сына. А где старший - не знаю. Отбился от рук. А про парашюты и слыхом не слышала. 
- Врешь, сволочь партизанская! 
От долгого битья мама потеряла сознание. Очнулась на полу, когда немцы вылили на нее воду из ведра. Ее поставили на ноги. Она снова упала. Стоять не могла, ибо сильно болела побитая нога. Ее стали допрашивать лежащую. 
- Кто муж Снытко Пелагеи? Партизан? А муж Рябовой, коммунист? 
Не услышал гитлеровец ответов от моей матери. Стали бить уже лежащую. 
Точно такие же допросы вынесли Екатерина и СамклидаСнытко. 
Не знаю, что дало бы гитлеровцам то, что женщины назовут своих мужей или сыновей коммунистами и партизанами. Ведь не в их руках были мужчины. Вольными орлами, народными мстителями жили они в отрядах, что действовали в брянских лесах. Недосягаемы были они для гитлеровцев. И все же женщины, матери и жены ни за что не хотели признаваться, что сыновья и мужья в партии, что воюют с врагом. 
На четвертый день нас выпустили из свинарника на территорию лагерного двора, где мы с облегчением вдохнули свежий воздух. Нас сразу окружили другие узники, стали подкармливать, кто чем мог. Помогли и нашим мамам. Перевязали их раны, ободряли, сочувствовали. Кто-то уверенно сообщил: 
- Слышал я, что бьет их уже Красная Армия. Так что недолго осталось терпеть нам. 
И все же... Что нас ждет? Куда мы попадем из трагического лагеря? Или ждет нас всех погибель? Ведь расстрелять могут и за час до освобождения. Много ли для этого нужно? 
Каждый день из Ершичскоголагеря переполненные крытые грузовики увозили куда-то людей. Через неделю настал и наш черед. Везли часа четыре. Потом машина резко притормозила, так, что сидящие и стоящее в кузове люди попадали вперед. Слышно было, как со скрипом открываются металлические ворота, автомашины с ревом проскакивают через них, и они закрываются. Так мы приехали в Рославльский концлагерь.

                 Оккупация Ершичского района

   Великая Отечественная война нанесла невосполнимый ущерб району. Летом 1941 года на его территории прошли скоротечные бои частей 45-го стрелкового корпуса генерала Э. Я. Магона и 21-й кавалерийской дивизии полковника Я. К. Кулеева. 8 августа гитлеровцы захватили с. Ершичи и оккупировали район.

    Население района сполна испытало на себе «новый порядок»: принудительные работы, угон в рабство, грабеж и издевательства, массовое уничтожение.

       В ответ на активные действия партизан начались карательные экспедиции против народных мстителей, мирных жителей, ни в чем не повинных стариков, женщин и детей.

    Первую массовую расправу над мирными жителями фашисты учинили в Ершичах в июле 1942 года. Были расстреляны семьи А. В. Чикина, Н. Н. Жимаева,  Фейгина. В д. Сукромля было расстреляно 79 человек, в пос. Ворга – 41, в д. Петраково – 22.

    На окраине с. Ершичи и д. Карды были концентрационные лагеря, в которые фашисты сгоняли советских людей, а затем увозили их на расстрел. Летом 1943 года массовые расстрелы были в д. Карды Руханского с \совета, где каратели расстреляли 50 человек мирных жителей, в д. Вязовье (ныне Клетнянского района Брянской области) было расстреляно 70 советских патриотов, в д. Корсики – 13. В августе 1942 года в д. Дальняя выехал немецкий отряд. За связь с партизанами немецкие солдаты сожгли 15 домов.

    7 августа 1942 года заполыхала огнем спрятанной в лесу небольшая деревушка Соколовщина, оккупированная, но не покоренная, ставшая пристанищем партизан. В этот страшный день фашисты расстреляли 9 жителей деревни. Женщин и мужчин, не успевших убежать в лес, угнали в Волконщину, часть повезли в Лоски, а потом расстреляли.

    Оккупация длилась с 16 июля 1941 года по 26 сентября 1943 года. За это время фашистские захватчики нанесли Ершичскому району огромный материальный и моральный ущерб. По переписи 1939 года в районе проживало 33 740 человек, на 20 октября 1943 года осталось 21 868.

    Осенью 1943 года в ходе Смоленской наступательной операции войска 10-й армии генерала Попова с помощью партизан освободили от фашистов территорию района

Русский народ непобедим.

Любовь к родному краю, к родной культуре  к  родному селу или    

городу, к родной речи,  начинается с малого – с любви к своей се-

мье к  своему жилищу, к своей школе. Постепенно расширяясь, эта  

любовь к родному переходит в любовь к своей стране – к ее исто-

рии, ее прошлому и настоящему, а затем ко всему человечеству, к

человеческой культуре.

                                                                                                       Д.С. Лихачев

  В истории России есть события, обращение к которым объединяет поколения. Безусловно, таким событием является Великая Отечественная война.   Годы Великой Отечественной войны уходят все дальше и дальше, но время не в силах вытеснить из памяти человека всех тех, кто сражался во имя своего народа.    

  Я склоняю голову над погибшими.

  Участников Великой Отечественной войны всегда будут помнить, они будут в сердце каждого из нас, ОНИ – настоящие Герои.

Победа в Великой Отечественной войне – это победа всего советского народа: и солдат с офицерами, и тружеников тыла, жён, матерей.

Своей исследовательской работой я дополняю историю Великой Отечественной войны подробностями из жизни Ершичского района в период оккупации.

  Проделанная работа позволила сделать следующие выводы:

• Написание исследовательского проекта позволила расширить мои знания не только о Великой Отечественной войне, но и об оккупационном режиме на территории Ершичского района.
• Я надеюсь, что каждый, кто просмотрел мой проект, еще раз убедились в том, что Россия непобедима, пока на Земле будут люди, у которых патриотизм и мужество стоят на первом месте.