Символика кочевого пространства в поэзии Баира Дугарова

Оглавление

1. Введение…………………………………………………………3
2. Основная часть…………………………………………………..4

Глава 1. Символика кочевого пространства в стихотворении «Звезда кочевника»……………………………………………………….4

Глава 2 Символика кочевого пространства в стихотворении «Солнце и луне»……………………………………………………………..9

3. Заключение……………………………………………………...11
4. Литература………………………………………………………13

Введение

Поэзия Баира Дугарова, как тонкий запах травы на ладонях. Символ рождается для выражениянеизреченного. В поэзии Дугарова слово, как преходящий запах травы, но остающийся надолго в душе памятью о чем-то вечном и незыблемом, намекает на множество смыслов, дает нам возможность угадывать идеи и неясные настроения.

Баир Дугаров-поэт Центральной Азии.  В его лирике основные символы кочевого пространства являются особым видим обобщения, важнейшим средством философизации.  Мир символов-тот промежуточный мир, который постигает только обладающий особым поэтическим даром. Нас интересует символический уровень как эмоциональное пространство поэтического восприятия. Интуитивное, эмоционально-чувственное восприятие мира, недоговоренность символов в поэзии  Б.Дугарова расширяет сферу художественного познания.

По мнению А.Ф.Лосева, «в основе каждой культуры лежит свой специфический пра-символ, из которого вырастает реальная история этой культуры» Думается, что для монголоязычного мира основным носителем «пра-символа» служит кочевник, вместе с тем, сам являющийся ключевым символом кочевого пространства на фоне мировой истории. Концепт «кочевник» в поэтическом словаре Баира Дугарова - понятие ограниченное, родовое, глубинное. Символическая многозначность слова зависит от интеллектуального уровня поэта, его кровных интересов, связанных с историей Степи от скифов и гуннов до сегодняшнего дня. Настойчивое возвращение поэта к прошлому тесно связано с идеей мудрости и гармоничности всего древнего. Для восточной культуры характерно желание постичь Истину через познание своих корней.

Актуальность темы: Как сказал Чингиз Айтматов: «Чем дальше человечество уходит в «технократические»  дали, тем больше оно оглядывается назад» Назад - это значит, на свою историю, культуру. Поэтому я обращаюсь к теме поэзии Б.Дугарова, где красной нитью проходит тема малой Родины, обычаев и традиций.

Цель и задачи: Выявить в поэзии Б.Дугарова символику кочевой цивилизации. Для достижения данной цели ставлю следующие задачи:

1. Раскрыть символ «кочевника» и «пути» в поэзии Б.Дугарова;
2. Раскрыть символ коня в стихотворениях поэта;
3. Выявить цветовую символику в поэзии Б.Дугарова;
4. Показать основные символы жизни - Солнце и Луну;

Глава 1.

Символика кочевого пространства в стихотворении «Звезда кочевника»

Когда один из лирических сборников он назвал «Звезда кочевника», сомнений не было, что автор вкладывает в это стихотворение не только свои сокровенные мысли, но и запечатлел основные символы кочевого пространства. Заглавным, эмблематическим образом, вобравшим в себя национально значимое содержание текста, становится образ кочевника.

Мужчине - путь, а женщине - очаг.

И чтобы род мой древний не зачах,

роди -молю и заклинаю –сына.

Стрела летит, покуда жив мужчина.

Мужчине - дым, а женщине - огонь.

И чтоб в бою мой не споткнулся конь,

Я должен знать, что юрту греет пламя,

Как предками завещанное знамя.

В мужчине - дух, а женщине - душа.

Травинка держит небо трепеща.

Без очага, без сына, без любимой,

как одинокий смерч развеюсь над равниной.

Каждый образ в данном стихотворении обладает символической глубиной, художественный текс расшифровывается как потенциальный код, открывающийся тем, кто сумеет постичь его потаенные духовные возможности.

Стихотворение организовано цельно и четко, написано высоким торжественным стилем, подобно наказу. Стих лаконичен, отсутствуют красочные эпитеты, каждая строфа прочитывается как афоризм. Чеканный ритм строфы, возможно, приближает текс к шаманским заклинаниям. Строка совпадает с синтаксической единицей языка. Повторяющийся ритмический рисунок, фонетический и лексический повторы, синтаксический параллелизм, строфическая форма, рифма-все эти средства создают тот эмоционально музыкальный фон, который повышает выразительность стиха, его динамичность.

Размер стиха определяется сообразно с темой: философская медлительность сочетается с подвижностью ритма жизни кочевника, этот текст поражает напором, здесь чувствуется внутренняя мощная сила кочевника, в непрерывном действии продлевающего свою жизнь и свой род. А если быть точнее здесь характерное восточному менталитету сочетание безудержности  с внутренней безмятежностью. Убедительность движения от одного утверждения к другому при последовательной их подаче под определенным углом зрения, четкое единство мысли, отобранность ситуаций, скупость в использовании деталей – и вырастает образ неординарной личности.

«Звезда кочевника» привлекает емкостью образов, философской глубиной, устремленностью в будущее, связью с прошлым. В этом тексте сконцентрированы основные мотивы всего творчества Дугарова -  смысл жизни, ментальная особенность кочевника, существующего в той культуре все Едино и одухотворенно. Изначальная высота человеческого духа в его поэзии предполагает гармонию мира естественной и вечной. «Травинка держит небо, трепеща» - глобальное зависит от самого малого - один из магистральных образов его поэзии. Горы, люди, звери в круговороте смены времен года и жизненных циклов взаимосвязаны  и взаимообусловлены. Понятие (тэгшэ) «равноправие, равномерность» - цель существования человека-равновесие со всеми вселенскими и природными силами. И это принцип, по сути, остается основой мышления и для современных бурятских поэтов, и для Баира Дугарова.

Такая идея вычитывается явно, подспудно, «травинка», ассоциативно притягивая знаменитый тютчевский образ «мыслящего тростника», является олицетворением человека. Человек-посредник между Небом и Землей - один из важных мотивных узлов, мотив равновесия, восходящий к архетипической триаде «небо-земля-человек», развивается во всем его творчестве (Но жив человек - сгусток бездны мгновений, / струна золотая в безмолвье вселенной»). Непременным законом поэтического мышления для бурятских шаманов, улигершинов, певцов были принципы единства человека, земли и неба, образующих основу мироздания, о чем поэт повторяет во многих своих произведениях.

В «Звезде кочевника» подразумевается определенная эмоционально-философская парадигма жизни: «мужчине - путь, а женщине - очаг», «в мужчине – дух, а в женщине – огонь». Амбивалентность смысла каждого утверждения открывает второй сакральный смысл. Ряд медитаций «путь», «очаг», «дух», «душа», «дым», «огонь», восходя к архетипическим корням, продолжая мотив связи с небесами, разрабатывает мотив промежуточного положения между сегодня и вечностью. Самое личное связано с бескрайностью мироздания. Герой кажется не определенным во времени- он продолжает декларировать жизненно важные во все времена принципы жизни кочевых племен.

 В стихотворении обозначены наиболее востребованные центрально-азиатские символы. Огонь как символ чистоты, защитник семьи, как «существо женского пола» семантически притянут к образу женщины, хранительницы очага. У большинства  народов Сибири почитание домашнего огня составляло функцию женщин.

Для нас важно проследить, как в образной ткани стихотворения соотносятся основные мотивы с другими компонентами. Единый семантический ряд «огонь – очаг – дым - пламя», представляющий также тему продолжения рода, в следующей строке словом «знамя» расширят свое значение: «я должен знать, что юрту греет пламя, / как предками завещанное знание». Одна из великих эмблем монгольского государства - знамя, имеющее сакральное значение как символическое воплощение души племени или рода, духа всего народа, должно предаваться из поколения в поколение как неугасимое пламя.

В качестве символа исторической ретроспекции выступает «стрела», как один из востребованных мифопоэтических образов. Образ «стрелы» в традиционной культуре олицетворяет мужское начало  - продолжение рода, силу, богатство, мощь мужчины. Символ лука со стрелой восходит к древним охотничьим ритуальным имволам, когда мужчина овладевает луком и стрелой, может стать полноправным членом общества и продолжить свой род, заведя семью. Он обладает магической силой рассеивать все злое, нечистое и привлекать, сосредотачивать вокруг себя хорошее.

Интуитивно чувствовалось, что текст близок по ритму и мощи к шаманским заклинаниям, заговорам и видим, дополняется также и смысловой близостью.

Как и бывает у художников в момент высшего озарения, сердце его постигает подлинность вещи. У Дугарова дар находить то единственное слово или выражение, которое совпадает с выражением коллективной памяти. Но особенно ярко мотив продолжения рода звучит в заключительном апофеозе: Без очага, без сына, без любимой,/ как одинокий смерч, развеюсь над равниной». Очаг, сын и любимая выступают как символы – хранители рода. Мифологема Пути, один из сквозных мотивов лирики Дугарова, здесь трансформируется  в путь продолжения рода. Не прервется род его древний, и имя не уйдет, останется в этой цепочке, уйдет вести свой путь по жизни, «покуда летит стрела».

«Звезда кочевника» - эпиграф ушедшего тысячелетия, золотого века кочевой цивилизации. В названии стихотворения мифологема «звезда» имеет двойственное значение. «Звезда» обозначает путь кочевника в веках как восхождение к высшей цели, стремление к заветным пределам. Символический образ звезды пронизывает стихотворение Дугарова, высвечивая идею: путь кочевника в историческом пространстве как бы ограничен, но в этическом ракурсе остается актуальным во все времена.

         Круг кочевого пространства в поэзии Дугарова вбирает в себя определенный ряд концептов, куда в первую очередь входят образы степи, коня, морин-хура, юрты. Образ кочевника тесно связан с образом коня, и на их двуединстве основан концепт всадника. Семантика образа коня в монгольском мире имеет свои особенности. Конь – самый близкий друг, конь – сакральное существо, конь – спаситель.

Для кочевника нет дороже коня, потому особо значимые поэтические символы в лирике Дугарова обозначены данной мифологемой: «Мой конь заповедный – планета, /  а песни – мои стремена». Конь гиперболически разрастается до символа планеты, но думается, что здесь на архитепическом уровне срабатывает древний миф, где видится образ вселенной в виде скачущего жеребца.

Семантика и символика цвета коней выражают ключевые образы традиционной культуры, связанные с религией, с мифом. В лирике Дугарова обозначены в основном кони светлой масти – гнедой и белой. «Я не раз горизонтам седым улыбаясь, на гнедом проносился вдоль гулких лесов». Белый цвет  - универсальный символ грудного молока и семени, во всех культурах маркирует позитивные силы. Цвет как неотъемлемая категория человеческой культуры в мифе, фольклоре, используясь в качестве фактора эмоционального и эстетического воздействия, переносит в литературу свой символический код.

В одном из ранних стихотворений «Три лошади» автор цветовую символику использует сугубо субъективно, создает индивидуальные, рожденные авторским воображением образы. Три лошади – красная, белая, черная – маркированы универсальными макроцветами. В  их семантике закодированы произвольные коннотации цветов:

Красная лошадь-

не символ ли радости изначальной?

Черная лошадь-

не горя ли символ печальный?

Красный цвет- цвет солнца, во всем культурном континууме кодирует жизненное теплое начало, значит, естественно, радость. Черный цвет  в основном несет символику негативных явлений, потому и олицетворяет горе. В этих четко указанных цветах нет никакой загадки, поскольку эти символы общеприняты. По традиционным представлениям монголов  белый конь – это благородный конь, а черный конь – это воинственный конь, символического обозначения красного коня в монгольской культуре не наблюдается, под ним в народном представлении кодируется символика белого коня. Черная лошадь не сходится с традиционными силами, а белая лошадь – самая таинственная, почти мистическая.

В итоге выстраивается четкая картина: кони, лошади в поэзии символизируют время или период жизни. По жизни мы скачем то на белой, то на красной лошади, а в мир иной уйдем на белой лошади, именно к тем «пронзительным горам, как необычно их обозначил автор.

Мирин-хур в монгольском мире имеет сакральное значение. Считается, что от звука морин-хура успокаиваются хозяева вод и гор, услаждают свой слух небесные небожители, потому, возможно, на первый взгляд, слезы правителя связаны с умиротворением, примирением. Говорят, душа монгола вмещается в две струны морин-хура. Совокупный эффект наложения обрядов поклонения музыке, коню и конскому волосу создает подспудный аккомпонимент, звуки морин-хура соединяют мир реальный / сакральный  и, естественно, олицетворяет родину: «Струна, струна волосяная, / чем в сердце родину заменишь?» Образ родины в поэзии вырастает из востребованных сердцем символов.

Глава 2.  Стихотворение «Солнце и Луна»

Национально обозначенные концепты коня, всадника, степи вплотную связаны с родным языком. Язык символизирует собой некое историческое единство, предполагающее сохранение истории, культуры, человеческого общения и т.д. Возрождение национальных ценностей немыслимо без языка, потому вопрос о ментальном восприятии и воспроизведении на ином языке в поэзии Дугарова один из самых тревожных. Для него, естественно, духовно близко восточное восприятие, а западное – скорее условное, и потому мучительны его переживания и сомнения из-за этого несоответствия:

Язык отцов, прости за немоту,

прости, и к горлу подступает ком.

Утраченного дара красоту

 на языке восполню ли другом?

Переживания лирического героя здесь намного глубже, личная трагедия перерастает в трагедию целого поколения, потерявшего свой язык, а с этим и многие корневые связи, невосполнимые эстетические ценности. Никогда адекватным на другом языке не бывает пересказ того, что чувствуешь на уровне интуиции, особое состояние души выразить словом на своем языке трудно, а на чужом почти нереально.

В стихотворении «Солнце и Луна» автор развивает данную тему в закодированном варианте, требующем особой интерпретации.

- Почему, о эжи, твоя песня забылась

и в душе у меня и темно, и светло?

-Это, сын мой, светило в руках заблудилось

и на западе ныне взошло.

-Почему, о эжи, мне в ночи приоткрылась

 тайна, вечного света полна?

-Это, сын мой, луна в облаках притаилась,

но взгляни: на востоке она.

Само название стихотворения «Солнце и Лун» имеет символическое значение. Во всем творчестве Дугарова лейтмотивом проходят образы луны  и солнца, поэтому четко определим их символическое значение в центральноазиатской культуре. Солнце и луна в монгольской мифологии олицетворяют уг гарбал – отцовское и  материнское начало.

В концепте всего творчества Дугарова «лунный свет» имеет полисемантический характер, как в мифологии. Парадигма Луны и Солнца меняется в шаманской мифологии. В поздних шаманских призывах Луна соотносится с числом восемь, а Солнце  – девять. В числовой символике монголоязычных народов четное слово «восемь» заключает женское начало, а нечетное «девять» - мужское начало.

Важную формообразующую роль в образной структуре стихотворения имеет диалогическое построение текста. Само обращение лирического героя к матери предполагает сокровенный разговор, касающийся глубинных переживаний:

- Почему, о эжи, твоя песня забылась

и в душе у меня и темно, и светло?

        Обращение эжи «мама» на бурятском языке без перевода, этнически окрашивая текст, предполагает обсуждение национально значимой проблемы.

Стихотворение построено как бинарная оппозиция «восток/запад». Основные символы жизни Солнце и Луна в стихотворении, меняя свой извечно принятый ход, обозначают нарушение гармонии жизни. Оксюморон «светило, взошедшее на западе» символизирует западную ориентацию лирического персонажа, но здесь смысловой доминантной является глагол «заблудилось»:

-Это, сын мой, светило в руках заблудилось

и на западе ныне взошло.

Солнце также символ родового начала, глагол «заблудилось» предполагает, что это явление не постоянное, потому в дальнейшем, на интуитивном уровне герой возвращается к своим исконным ценностям:

-Почему, о эжи, мне в ночи приоткрылась

 тайна, вечного света полна?

В восточном стиле, утонченно завуалированном ответе предчувствуются и предугадываются поэтические образы прошлого:

-Это, сын мой, луна в облаках притаилась,

но взгляни: на востоке она.

Посыл первой строфы уравновешивается выводом второй строфы. В мировой культуре луна – основополагающий символический образ, воплощающий «вечную женственность». Если в поэзии серебряного века символика серебряного цвета луны воплощает чаще небытие, холодный  несозидательный образ, то в восточной поэтике свет сочувствия. Он в ближайшей родственной связи с человеком. В поэтике Б.Дугарова ассоциативной комплекс в этом стихотворении, связанный с луной, восходит к мифологической праматери и расшифровывается как связь с древними корнями, мнемонический код. В этом ассоциативном ракурсе «луна, притаившаяся на востоке», прочитывается как возвращение в лоно матери, к восточным корням. Луна здесь выступает в своей женской ипостаси.

Заключение.

        Поэзия Баира Дугарова представляется сложным эстетическим единством, вобравшим влияние восточной и западной культуры. Синтез древних и современных традиций, имеющих единое этногенетическое происхождение, с одной стороны, и европейская образованность – с другой, определили своеобразие его поэзии. Его творчество естественно отражает внутренний процесс бурятской литературы, в которой обозначено художественное пространство Евразии, совмещающее Запад и восток в их сакральном  профанном измерении.

        Баир Дугаров – выдающийся современный бурятский поэт. Думается, что сила его творчества в таком подборе направляющих художественную ассоциацию образов, которые, индивидуально переосмысленные, являются «коллективной памятью нации». Использование мифологического и этнографического материала в качестве реминисценций выступает главной формой художественного обращения к прошлому. Многие значимые национальные символы в его творчестве. Его индивидуальность как бурятского художника проявилась в актуализации архаических образов символического характера. Символическое пространство поэзии Б.Дугарова вбирает в себя сложный комплекс народных представлений, которые существуют на подсознательном уровне, восстанавливая традиционный мир.

         На просторах своей «родословной тоски и любви» он несет свое весомое Слово, выявляя наиболее значимые феномены национального духа…

        В лирике Дугарова символизированное пространство наполнено традиционными восточными представлениями. Мифы и сказаниямонгольских народов, шаманские гимны и буддийские сутры, тишина Гоби и рокот байкала, голос степей и «молчание гор» питают душу лирического героя. Душа, наполненная тайнами и открытиями старины, получает дар провидения, дар нравственного очищения. Многомерность, смысловую объемность и подлинную художественную ценность поэзия Дугарова обретает в контексте мифологических архетипов и знаковых символов.

        Многозначные концепты поэтического языка Дугарова, имея глубокую эмоциональную ауру, оставляют возможности для сотворчества. Слушая строки «Храпя летели кони в сторону заката, / Огню и Слову поклонялись поколенья», ощущаещь великую и необузданную мощь кочевого народа, гордишься и чувствуешь себя причастным к тайнам ушедших веков. Прикоснувшись к стихам Дугарова, с щемящим чувством нежности как бы вновь видишь, как прекрасны «степь, былинка на тихом ветру и небесная высь»; окутывают тебя, как память детства, запахи полыни, аргала и ковыля. Зыбкий аромат востока в его пятистишиях успокаивает душу, и ты приемлешь этот мир с благодарностью, тихо шепча себе: Лежать на зеленой траве./ Глядеть в небеса…»

Настоящая поэзия – это всегда обретение себя в пространстве и во времени:

Проходи через сердце нить,

Связующая прошлое с грядущим,

Листву с корнями.

Нить. Струна…

Творчество поэта продолжает обретать философски глубокую, мудрую бесконечность видения мира.

Литература:

1. Аваринцев С.С. Символ в искусстве // Литературно-энциклопедический словарь. – М., 1987
2. Дампилова Л.С., Цыренова М.Ц. Современная бурятская поэзия. - Улан-Удэ , 1998
3. Дугаров Б.С. Дикая акация: Стихи. - М.: Современник, 1980.-112с.
4. Дугаров Б.С.Звезда кочевника. - Иркутск: Вост.-Сиб. кн. изд-во, 1994-256с.