Индивидуально-авторские эпитеты как средство создания образа русалки в творчестве К.Д.Бальмонта

IX  Городской научно-практический марафон «Шажок в науку»

II этап

СЕКЦИЯ ЛИТЕРАТУРОВЕДЕНИЯ

Индивидуально-авторские эпитеты как средство создания образа русалки в творчестве К.Д.Бальмонта

Исследовательская работа

                                                                          Выполнена ученицей

                                                                          6 класса МБОУ «СОШ № 226»

                                                                          г. Заречного

                                                                          Кувшиновой Серафимой

                                                                          Владимировной

                                                                          Научный руководитель –

                                                                          учитель русского языка и литературы

                                                                          I категории МБОУ «СОШ № 226»

                                                                          Дёмина Марина Вячеславовна

г. Заречный, 2015 год

Содержание

     Стр.

Введение………………………………………………………………………………………….3

Часть 1. Образ русалки и его воплощение в сборнике К.Д.Бальмонта «Будем как Солнце».……………………………………..…………………………………………………...5

Часть 2. Эпитет как средство выразительности русского языка. Роль индивидуально-авторских эпитетов в раскрытии образа русалки в сборнике К.Д.Бальмонта «Будем как Солнце»…………………………………………………………..................................................6

Заключение……………………………………………………………………………………...9

Литература и источники……….…………………………………………………………….10

Приложение 1. Словарь индивидуально-авторских эпитетов К.Д. Бальмонта……………11

Приложение 2. Тексты стихотворений К.Д.Бальмонта……………………………………..13

2

Введение

        Лирика К.Д. Бальмонта, искренняя, жизнеутверждающая, наполненная необычайной энергетикой, «совершила настоящий переворот в поэзии рубежа ХІХ-ХХ вв. и была по достоинству оценена почитателями. Яркость и самобытность таланта Бальмонта, решительно шагнувшего от «уныния и угнетенности» к «победительному Солнцу», стала для многих его современников отправной точкой в личностном и творческом самоопределении» [7, с.321]. Однако творчество поэта-символиста долгие годы оставалось малоизученным.  

                   Актуальность темы работы определяется необходимостью обратиться к лучшим поэтическим произведениям К.Д. Бальмонта в условиях, когда в современном языке наблюдаются отрицательные явления обеднения речи, а знание изобразительно-выразительных средств языка   необходимо для успешной сдачи ОГЭ.

       В этом отношении тексты оригинального и самобытного поэта, который использовал мощь русского языка, экспериментировал, создавал индивидуально-авторские эпитеты, прибегал к звукописи и цветописи, кажутся нам интересным материалом для исследования.

Объект исследования -   поэтические тексты, посвященные русалкам (сборник «Будем как Солнце»).

Предметом исследования стали индивидуально-авторские эпитеты в стихотворениях Бальмонта.

Гипотеза: К.Д. Бальмонт, отходя от классических литературных традиций и славянской мифологии, своеобразно трактует образ русалки. В этом ему помогают индивидуально-авторские эпитеты

Цель работы – выявить роль индивидуально-авторских эпитетов в раскрытии образа русалки.

Задачи исследования:

-вычленить исходные теоретические предпосылки для организации исследования;

-установить степень разработанности данной темы в литературе;

-изучить функции индивидуально-авторских эпитетов в стихотворениях о русалках;

- доказать, что образ русалки освещен Бальмонтом по-новому, нетрадиционно, и особую роль в этом играют эпитеты.

В процессе работы использовались следующие методы:

-анализ научной литературы по теме работы;

3

-вычленение, обработка и систематизация конкретных языковых единиц для   определения их индивидуально – авторских особенностей.

 В своей работе мы опирались на исследования В.В.Шапошниковой, М.В. Марьевой, критическую статью И. Анненского, Интернет-ресурсы. Следует отметить, что в научной литературе не рассматриваются индивидуально-авторские эпитеты в творчестве К.Д.Бальмонта в целом и их роль в раскрытии образа русалки в частности. Основанием для выбора темы нашего исследования явился очевидный факт неизученности языкового материала.

Научная новизна данной работы, на наш взгляд, состоит в том, что в ней анализируется поэтический язык конкретных художественных текстов как модель отражения индивидуально – авторского сознания.

Данное исследование состоит из введения, двух частей, заключения и приложений.  

В первой части рассматривается, как образ русалки раскрывается в славянской мифологии. Во второй части дается определение эпитета как средства выразительности русского языка и рассматриваются экспрессивные возможности этого тропа в текстах Бальмонта. В заключении содержатся выводы о роли индивидуально-авторских образований в стихотворениях К.Д.Бальмонта о русалках.

4

Часть 1. Образ русалки и его воплощение в сборнике К.Д.Бальмонта «Будем как Солнце»

В использовании мифологических образов славянского мира лирика К.Д.Бальмонта

отражает глубинную связь национального с мировым. Произведения поэта тесно связаны с народной и классической литературой. Они представили русскому читателю новый мир чувств, эмоций. В художественном пространстве произведений Бальмонта бездушные предметы реальной жизни предстают в волшебном поэтическом мире одухотворенными, наделенными новыми, иногда даже необычными качествами.

Сборник стихотворений «Будем как Солнце» (1903) - «несомненная попытка Бальмонта создать собственную модель мироздания» [5, c.152]. Все произведения этого сборника соотносятся с двумя основополагающими началами жизни - с Солнцем и Луной.

«Будем как Солнце», – призывает автор книги, но мифы, связанные с Луной, в символизме, пожалуй, более развёрнуты, чем мифы о Солнце, это воплощение отражённой огненной стихии Солнца, но при этом часто описываемой с привлечением Воды (и море, и океан подвластны Луне – так в науке объясняются приливы, отливы). «Переменчивая стихия воды в стихотворениях Бальмонта,- пишет В.В. Шапошникова, – это также и то, что может если не объяснить, то описать поведение женщины. Женщина, на которую направлена «солнечная» активность мужчины, проявляет мягкую пассивность и несёт обтекающее колдовство водной стихии» [8, с.54 ].  И на воду, и на «морскую деву» влияет Луна, её воздействием объясняется прихотливое, непостижимое поведение женщины. При описании её души часто используются образы воды: «в твоей душе так много прозрачных светлых вод», «к тебе прильнув, я вижу бездну вод», «с душою, полной глубины». Исследователи П.В. Куприяновский и Н.А. Молчанова пишут, что «в романтическом мировосприятии Бальмонта огонь (солнце) воплощает мужское начало, тогда как вода (луна) – женское» [4, с. 140].

Тесно связан с мотивом женственности и мифологический образ русалки (морской девы), неоднократно встречающийся в стихотворениях Бальмонта.

Представление о существе, которое наполовину женщина, наполовину рыба (или змея), – очень древнее. Русалки в славянской мифологии – существа, как правило, вредоносные, в них превращаются умершие девушки, преимущественно утопленницы, некрещёные дети.

Они представляются в виде красивых девушек с длинными распущенными зелёными волосами, реже – в виде косматых безобразных женщин (у северных русских). В русальную неделю, следующую за Троицей, девушки выходят из воды, бегают по полям, качаются на деревьях, могут защекотать встречных до смерти или увлечь на дно.

5

Образ русалки связан с миром мёртвых: по-видимому, под влиянием христианства русалок стали отождествлять лишь с девушками, умершими неестественной смертью.

Русалка относится к числу наиболее популярных образов народной мифологии, представленных в русской литературе. А.Ахматова, А.Блок, Н.Гоголь, М.Горький, Н.Гумилев, С.Есенин, В.Жуковский, М.Лермонтов, А.Пушкин, И.Тургенев, А.Чехов — таков далеко не полный список писателей и поэтов, обращавшихся в своем творчестве к этому образу. «Литературные» русалки, пожалуй, не менее разнообразны, чем подлинно фольклорные.

Русская русалка завлекает чарующим смехом или пугает диким хохотом. Она скорее страшна, чем прекрасна. Однако у Бальмонта постепенно образ русалки (как мифического существа) отходит от традиционного изображения: он трансформируется в образ возлюбленной женщины.  По словам В.В. Шапошниковой, «русалка в «Будем как Солнце» – это образ стихии воды. Через любовь, через русалочью суть женщины герой приобщается к стихии, при этом сам себя ощущая солнцем, согревающим и зажигающим» [8, с.55]. Рискнем предположить, что такое средство выразительности, как эпитет, который «усиливает выразительность и образность…речи, обогащает содержание высказывания, подчёркивает индивидуальный признак предмета или явления», помогает Бальмонту сделать собственный акцент в изображении русалки [3, с.3].

Часть 2.   Эпитет как средство выразительности русского языка. Роль индивидуально-авторских эпитетов в раскрытии образа русалки в сборнике К.Д.Бальмонта «Будем как Солнце»

Эпитет как традиционный приём стилистики издавна занял прочное место в различных исследованиях художественной речи. В науке нет единого взгляда на само понятие «эпитет». Термин этот используется в разных смыслах. Одни исследователи считают, что эпитеты-это определяющие слова, обладающие особой художественной выразительностью, показывающие чувства автора к изображаемому предмету, создающие живое представление о предмете и т.п. Значит, перед нами не просто определение, а художественное определение - яркое, выразительное, нужное только в этом случае.  

Другие учёные рассматривают термин «эпитет» в широком смысле. Так, в «Словаре-справочнике лингвистических терминов» Розенталя Д.Э. и Теленковой М.Л.  даётся следующее определение: «Эпитет (от греч. - приложение) - художественное, образное определение, вид тропа. При расширенном толковании эпитетом называют не только прилагательное, определяющее существительное (чёрная тоска), но и существительное - приложение (бродяга - ветер, старик океан), а также наречие,

6

метафорически определяющее глагол» («Гордо реет Буревестник» Горький М.) [6, с.632].

Мы будем придерживаться точки зрения известного лингвиста, составителя «Словаря эпитетов русского языка», К.С. Горбачевича, который рассматривает эпитет как образное определение, выраженное чаще прилагательным. В словаре автор классифицирует эпитеты исходя из их происхождения как общеязыковые, народно-поэтические и редкие (индивидуально-авторские). В основе последних лежат неожиданные, часто неповторимые смысловые ассоциации.

По мнению главного редактора газеты «Литературная Россия», Николая Банникова, «Бальмонт разработал многообразный, легкий и красочный эпитет. Эпитеты он иногда как бы сращивает, удваивает и утраивает: "радостно-расширенные реки", "их каждый взгляд рассчитанно-правдив", "деревья так сумрачно-странно-безмолвны" [3, с.5]. Мы предприняли попытку выявить подобные средства выразительности, проанализировав лирические тексты из сборника «Будем как Солнце». Остановимся на стихотворениях «С морского дна», «Восхваление Луны», «Русалки», «Она как русалка», «Русалочка», «Я ласкал ее долго…», «Русалка», в которых образ морской девы представлен наиболее ярко.

При отборе языкового материала мы обращались к «Словарю эпитетов русского языка» с целью поиска слов с пометой «А» (индивидуально-авторский), что подтверждало бы предположение о наличии таких эпитетов в анализируемых стихотворениях К.Д.Бальмонта. В ходе исследования было выявлено следующее: наряду с общеязыковыми эпитетами тексты Бальмонта изобилуют индивидуально-авторскими образованиями, причем последние условно можно разделить на несколько групп в зависимости от их функциональных особенностей в раскрытии образа русалки. Мы решили классифицировать эпитеты по двум признакам: 1-наличие или отсутствие их в словаре К.С.Горбачевича; 2 – роль в раскрытии образа русалки.

В проанализированных стихотворениях из сборника «Будем как Солнце» найдено 54 редких эпитета, из которых лишь 18 отмечены в словаре К.С.Горбачевича как индивидуально-авторские (приложение 1). Отсутствие остальных эпитетов свидетельствует о новизне нашей работы.

Все эпитеты мы условно разделили на три группы: 1-определения, характеризующие окружающую среду, создающие описание природы. К примеру, стихотворение «С морского дна» – это описание жизни «бледной девы» «в безлично бледной глубине», «меж бескровных трав», где господствовала «беспредельная тишина» среди «искристых камней» и «влажно-светлых рыб», где было «странно-тепло». В стихотворении «Восхваление Луны» русалки изображены на фоне «серебряного тумана», который появляется от «царственной», «непобедимой» Луны. Прекрасен подводный мир в

7

«Русалке»: «жемчужные берега» омываются «течением усталым». Картину дополняет

«чудный блеск», освещающий русалку. По мнению В.В. Шапошниковой, это «лермонтовские характеристики условий жизни русалок. Принята Бальмонтом и другая сторона лермонтовской русалочьей темы: морское дно – это аналог идеального мира» [8, с.57]. В портрете русалки в лермонтовской «Морской царевне» указано на деталь: «хвост чешуёю змеиной покрыт». Нам кажется, русалка у Бальмонта отличается тем, что ни в одном из названных нами стихотворений нет намека на традиционное схождение   в одном образе рыбы, змеи и русалки. Это могут подтвердить эпитеты 2 группы – определения, характеризующие образ русалки. В изображении Бальмонта морская дева в «изумрудном наряде» то появляется с «прозрачным» или «призрачным взором» сквозь «безжизненные веки», она «воздушна и странно бледна», то «нежен цвет очей ее зеленых», слышится «хрустально-чистый хохоток». Главная примета русалки – ее внутреннее содержание: это непостижимость и отдалённость от земного, страстность или безжизненность. Русалка и возлюбленная у Бальмонта сливаются в один притягательный и загадочный женский образ. Особенно интересны в этом отношении эпитеты 3 группы – определения, характеризующие психологическое состояние, действия морской девы. К примеру, в стихотворении «С морского дна» героиня слышит на дне лишь «безжизненный напев» «бледных дев», видит «застывшие, немые сны». Она отличается от остальных своим стремлением к Солнцу, к земной жизни. Сущность обитательницы «полноводного простора» в других стихотворениях иногда «вечно-нежданная», «пламенно-страстная», иногда она «холодно-бесстрастна». И чувства лирического героя тоже противоречивы: они колеблются от «боли безнадежной» до «радости безбрежной», от «предсмертной печали» до «сладкого стона проклятья». Недаром поэт подчеркивает опасную и вместе с тем манящую женскую сущность:

«Любя любовь, бессильны мы любить.

Мы дразним и зовем, мы вводим в заблужденье,

Чтобы напиток охлажденья

За знойной вспышкой жадно пить». («Русалки»)

Таким образом, можно сказать, что в стихотворениях Бальмонта мало традиционных примет русалки как мифологического существа. Очевидно, это связано с мировоззрением поэта, его принадлежностью к символизму, в поэтике которого идеальный мир часто изображается как отраженный в воде, зеркальный. И на воду, и на женщину влияет Луна, которая в сборнике «Будем как Солнце» символизирует женское начало. Можно предположить, что именно поэтому образы возлюбленной и русалки слито воедино, а описать их ярко и самобытно помогают индивидуально-авторские эпитеты.

8

Заключение.

Подводя итоги всему изложенному выше, стоит сделать ряд выводов.

Выбирая стихотворения К.Д. Бальмонта как материал для исследования индивидуально-авторских эпитетов, мы руководствовались в первую очередь тем, что, по словам И.Анненского, «редкий поэт так свободно и легко решает самые сложные ритмические задачи и, избегая банальности, в такой мере чужд искусственности, как именно Бальмонт. Его язык — это наш общий поэтический язык, только получивший новую гибкость и музыкальность» [1, с.5]. Следовательно, язык поэта изобилует образными определениями, отображающими индивидуальность Бальмонта.

В ходе исследования подтвердилась выдвинутая нами гипотеза о том, что образ русалки в стихотворениях К.Д. Бальмонта не связан с мифологическим пониманием этого существа. Он раскрывается нетрадиционно благодаря поэтике символизма, который обогатил русскую поэтическую культуру множеством открытий. Символиcты придали поэтическому слову неведомую прежде подвижность и многозначность, научили русскую поэзию открывать в слове дополнительные оттенки и грани смысла. Этому, несомненно, способствуют многочисленные индивидуально-авторские новообразования, используемые в роли эпитетов и создающие яркий художественный образ «морской девы».

Практическая значимость работы состоит, прежде всего, в том, что использование ее результатов на школьных занятиях по русскому языку, литературе будет, на наш взгляд, способствовать повышению культурологической и лингвистической компетенций обучающихся. Результаты исследования могут быть использованы для подготовки к ЕГЭ и ОГЭ по русскому языку, а также стать отправной точкой для организации учебного проекта или научно-исследовательской работы на тему «Особенности поэтического стиля К.Д. Бальмонта».

9

Литература и источники

1.  Анненский И.Ф. «Бальмонт-лирик», М.: «Наука», 1979.-5 с.

2. Бальмонт К. Д. Избранное. Стихотворения. Переводы. Статьи. "Художественная литература", 1980- 145 с.

3. Бальмонт К. Д. Солнечная пряжа: Стихи, очерки / Сост., предисл. и примеч. Н. В.                         Банникова,  М.: Детская литература, 1989 – 89 с.        

3. Горбачевич К.С. Словарь эпитетов русского языка, Санкт-Петербург: «Норинт», 2001-224 с.

4. Куприяновский П.В., Молчанова Н.А. «Поэт Константин Бальмонт. Биография. Творчество. Судьба». Иваново, 2001 – 472 с.

5. Марьева М.В. «Бальмонт К.Д. «Будем как Солнце». Книга символов», Иваново, 2008, 280 с.

6. Розенталь Д. Э., Теленкова М. А. Словарь-справочник лингвистических терминов. Пособие для учителей. – М.: Просвещение, 1976. – 687 с.

7. Русские писатели 20 века: биографический словарь / Сост. П. А. Николаев. – М.: Большая Российская энциклопедия, 2000-808 с. 

8. Шапошникова В.В. Русалочий мотив в книге Бальмонта «Будем как Солнце». Солнечная пряжа: Научно-популярный и литературно-художественный альманах / под общ. ред. И.Ю. Добродеевой. Иваново; Шуя: Издатель Епишева О.В., 2008. Вып. 2. – 160 с.        

10

Приложение 1. Словарь индивидуально-авторских эпитетов К.Д. Бальмонта

Таблица 1.

11

12

Приложение 2. Примеры текстов стихотворений К.Д.Бальмонта

ВОСХВАЛЕНИЕ ЛУНЫ

(Псалом).

1.Восхвалим, братья, царствие Луны,
Её лучом ниспосланные сны,
Владычество великой тишины.
Восславим, сёстры, бледную Луну,
 Лучистую полюбим глубину,
И тайну снов, её, её одну.

2.Мне страшно, страшно: как сумею
Царицу сердца восхвалить?
Как раб влюблённый, я пред нею
 Блаженно гасну, цепенею,
И мысли лучшие не смею
Соткать в серебряную нить.
Да не сочтёт за дерзновенье
Царица пышная, Луна,
 Что, веря в яркое мгновенье,
В безумном сне самозабвенья,
Поёт ей раб своё хваленье,
И да звенит его струна.
О, души бледные, внемли́те,
 Я стройный гимн пою Луне,
Со мной душой своей сплетите
Непогасающие нити,
Мечты влюблённые храните,
Любовь любите в сладком сне.

3. Наша царица вечно меняется,
Будем слагать переменные строки,
‎Славя её.
Дух мой дрожащий любит, склоняется,
В лунном сияньи — мы грёзы, намёки,
 ‎Счастье моё.
Наша царица, бледная, ясная,
‎Светит сияньем зелёных очей.
Как же люблю я тебя, о, прекрасная,
Вечно-нежданная, стройная, властная,
В самом бесстрастии пламенно-страстная,
‎Тайну познавшая лунных лучей.
Как это чувство, как называется?
Только тебя я везде замечаю,
‎Только одну.
 Это лишь чувство не забывается,
Взорами взоры твои я встречаю,
‎Славя Луну.
Наша царица, бледная, снежная,
‎Гаснет, как ты, озаряется вновь.
 Как называется боль безнадежная,
Сладкая пытка, мучительность нежная,
Трепетность зыбкая, радость безбрежная?
‎Милая! Милая! Это любовь!

13

4.Луна велит слагать ей восхваленья,
Быть нежными, когда мы влюблены,

Любить, желать, ласкать до исступленья,
Итак восхвалим царствие Луны.
Она глядит из светлой глубины,
Из ласковой прохлады отдаленья,
 Она велит любить нам зыбь волны,
И даже смерть, и даже преступленье.
Её лучи как змеи к нам скользят,
Объятием своим завладевают,
В них вкрадчивый неуловимый яд.
 От них безумным делается взгляд,
Они, блестя, все мысли убивают,
И нам о бесконечном говорят.

5.Она меняется опять,
И нам так сладко повторять
 ‎Созвучно-стройные напевы.
Она возникла над водой,
Как призрак сказки золотой,
‎Как бледный лик неверной девы.
Она опальная мечта,
Она печальна и чиста,
‎Она один намёк на нежность.
Но вот сейчас, но вот сейчас
Огнём своих зелёных глаз
‎Она разрушит безмятежность.
 Она холодный свет прольёт,
И волю чарами убьёт,
‎Она сибилла[1] и колдунья.
В душе разъялась глубина,
Душе судьба её видна,
 ‎В очарованьи новолунья.

6.О, вновь родясь, она пьянит сердца,
Внушая мысль, что жизнь — одна влюблённость,
Когда же мы достигнем до конца,
Погаснув, мы находим обновлённость.
 Ущербная, устав лучом пленять,
Она наводит ужас на поэта,
И, сглазив душу, ей даёт понять,
Что можно всё, что нет ни в чём запрета.
Когда же закругли́тся по краям,
 Она горит как чаша золотая,
В которой боги пить дают богам,
Там где любовь бессмертно-молодая.
Ещё, и вот — она как рдяный[2] щит,
Как полнота пылающего шара,
 К болотам, к топям, вниз, спешит, спешит,
Горит за лесом заревом пожара.
Волнует жаб, меняет вид живых,

14

Их делает похожими на мёртвых,
И в омутах двоится роковых,
 В затонах,[3] западнями распростёртых.
Пугает беспредельной тишиной,
Вздымает безграничность океанов, —
И вновь горит блистательной Луной,
В одежде из серебряных туманов.

7. Итак, попавши в плен земной,
Возлюбим, братья, мир иной,
Следя за царственной — Луной.
Внемли́те вкрадчивой струне,
И присягните молча мне
 В повиновении — Луне.
Восславим, сёстры, глубину,
Любовь к любви, любовь-волну,
Восхвалим ласки и — Луну.
Она одна, она одна
 Для всех влюблённых нам дана,
Непобедимая — Луна!

Русалки

Мы знаем страсть, но страсти не подвластны.

Красою наших душ и наших тел нагих

Мы только будим страсть в других,

А сами холодно-бесстрастны.

Любя любовь, бессильны мы любить.

Мы дразним и зовем, мы вводим в заблужденье,

Чтобы напиток охлажденья

За знойной вспышкой жадно пить.

Наш взгляд глубок и чист, как у ребенка.

Мы ищем Красоты и мир для нас красив,

Когда, безумца погубив,

Смеемся весело и звонко.

И как светла изменчивая даль,

Когда любовь и смерть мы заключим в объятье,

Как сладок этот стон проклятья,

Любви предсмертная печаль!

Она, как русалка 
Она, как русалка, воздушна и странно-бледна,
В глазах у нее, ускользая, играет волна,
В зеленых глазах у нее глубина – холодна.

Приди, – и она обоймет, заласкает тебя,
Себя не жалея, терзая, быть может, губя,
Но все же она поцелует тебя не любя.

И вмиг отвернется, и будет душою вдали,
И будет молчать под Луной в золотистой пыли,
Смотря равнодушно, как тонут вдали – корабли.

15

Русалка 
В лазоревой воде, в жемчужных берегах,
Плыла русалка в блеске чудном
Она глядела вдаль, скользила в тростниках,
Была в наряде изумрудном.
На берегах реки, из цельных жемчугов,
Не возникало трав на склонах.
Но нежный изумруд был весь ее покров,
И нежен цвет очей зеленых.
Над нею догорал оранжевый закат,
Уже зажглась Луна опалом.
Но устремляла вдаль она лучистый взгляд,
Плывя в течении усталом.
Пред ней звезда была меж дымных облаков,
И вот она туда глядела.
И все роскошества жемчужных берегов
За ту звезду отдать хотела.

Я ласкал ее долго…

Я ласкал ее долго, ласкал до утра,
Целовал ее губы и плечи.
И она наконец прошептала: «Пора!
Мой желанный, прощай же – до встречи».
И часы пронеслись. Я стоял у волны.
В ней качалась русалка нагая.
Но не бледная дева вчерашней Луны,
Но не та, но не та, а другая.
И, ее оттолкнув, я упал на песок,
А русалка, со смехом во взоре,
Вдруг запела: «Простор полноводный глубок
Много дев, много раковин в море.
Тот, кто слышал напев первозданной волны,
Вечно полон мечтаний безбрежных
Мы – с глубокого дна, и у той глубины
Много дев, много раковин нежных».

Русалочка 
Русалка с звонким хохотком,
Таким хрустально-чистым,
И в этом воздухе ночном,
Так лунно-серебристом,
Меня звала, и мне плела
Такие небылицы,
Моя разумность вдруг прошла,
И стал я легче птицы.
И в воду, прямо в воду к ней, —
Удержат ли обрывы!
Но, горе храбрости моей,
Русалочки смешливы.

16

Я захлебнулся, чуть дышу,
Они меня щекочут,
Как лягушонок, я пляшу,
А им-то что, хохочут.

И надавали мне шлепков,
Таких, сказать обидно.
Мелькнул их рой, и был таков.
Я — мокрый! Как мне стыдно!

С МОРСКОГО ДНА

1.На тёмном влажном дне морском,
‎Где царство бледных дев,
Неясно носится кругом
‎Безжизненный напев.
5 В нём нет дрожания страстей,
‎Ни стона прошлых лет.
Здесь нет цветов и нет людей,
‎Воспоминаний нет.
На этом тёмном влажном дне
10 ‎Нет волн и нет лучей.
И песня дев звучит во сне,
‎И тот напев ничей.
Ничей, ничей, и вместе всех,
‎Они во всём равны,

15 Один у них беззвучный смех
‎И безразличны сны.
На тихом дне, среди камней
‎И влажно-светлых рыб,
Никто, в мельканьи ровных дней,
20 ‎Из бледных не погиб.
У всех прозрачный взор красив,
‎Поют они меж трав,
Души страданьем не купив,
‎Души не потеряв.
25 Меж трав прозрачных и прямых,
‎Бескровных, как они,
Тот звук поёт о снах немых:
‎«Усни — усни — усни».
Тот звук поёт: «Прекрасно дно
30 ‎Бесстрастной глубины.
Прекрасно то, что всё равно,
‎Что здесь мы все равны».

2.Но тихо, так тихо, меж дев, задремавших вокруг,
Послышался новый, дотоле неведомый, звук.
35 И нежно, так нежно, как вздох неподводной травы,
Шепнул он: «Я с вами, но я не такая, как вы.
О, бледные сестры, простите, что я не молчу,
Но я не такая, и я не такого хочу.
Я так же воздушна, я дева морской глубины.

17

40 Но странное чувство мои затуманило сны.
Я между прекрасных прекрасна, стройна, и бледна.
Но хочется знать мне, одна ли нам правда дана.
Мы дышим во влаге, среди самоцветных камней.
Но что если в мире и любят и дышат полней,
45 Но что если, выйдя до волн, где бегут корабли,
Увижу я дали и жгучее Солнце вдали!»
И точно понявши, что понятым быть не должно,
Все девы умолкли, и стало в их сердце темно.

И вдруг побледневши, исчезли, дрожа и скользя,
50 Как будто услышав, что слышать им было нельзя.

3.А та, которая осталась,
‎Бледна и холодна?
Ей стало страшно, сердце сжалось,
‎Она была одна.
55 Она любила хороводы
‎Меж искристых камней,
Она любила эти воды
‎В мельканьи ровных дней.
Она любила этих бледных
60 ‎Исчезнувших сестёр,
Мечту их сказок заповедных,
‎И призрачный их взор.
Куда она идёт отсюда?
‎Быть может, там темно?
65 Быть может, нет прекрасней чуда,
‎Как это — это дно?
И как пробиться ей, воздушной,
‎Сквозь безразличность вод?
Но мысль её, как друг послушный,
70 ‎Уже зовёт, зовёт.

4.Ей вдруг припомнилось так ясно,
Что место есть, где зыбко дно.
Там всё так странно, страшно, красно,
И всем там быть запрещено.
75 Там есть заветная пещера,
И кто-то чудный там живёт.
Колдун? Колдунья? Зверь? Химера?
Владыка жизни? Гений вод?
Она не знала, но хотела
80 На запрещенье посягнуть.
И вот у тайного предела
Она уж молит: «Где мой путь?»

Из этой мглы, так странно-красной
В безлично бледной глубине,
85 Раздался чей-то голос властный:
«Теперь и ты пришла ко мне.
Их было много, пожелавших
Покинуть царство глубины,
И в неизвестном мире ставших —

18

90 Чем все, кто в мире, стать должны.
Сюда оттуда нет возврата,
Вернуться может только труп,
Чтоб рассказать своё «Когда-то» —
Усмешкой горькой мёртвых губ.
95 И что́ в том мире неизвестном,
Мне рассказать тебе нельзя.
Но чрез меня, путём чудесным,
Тебя ведёт твоя стезя».
И вот колдун, или колдунья,
100 Вещает деве глубины:
«Сегодня в мире новолунье,
Сегодня царствие Луны.
Есть в Море скрытые теченья,
И ты войдёшь в одно из них,
105 Твоё свершится назначенье,
Ты прочь уйдёшь от вод морских.
Ты минешь море голубое,
В моря зелёные войдёшь,
И в море алое, живое,
110 И в вольном воздухе вздохнёшь.
«Но, прежде чем в безвестность глянешь,
Ты будешь в образе другом.
Не бледной девой ты предстанешь,
А торжествующим цветком.
115 И нежно-женственной богиней,
С душою, полной глубины,

Простишься с водною пустыней,
Достигнув уровня волны.
И после таинств лунной ночи,
120 На этой вкрадчивой волне,
Ты широко раскроешь очи,
Увидев Солнце в вышине».

5.Прекрасны воздушные ночи,
‎Для тех, кто любил и погас,
125 Кто знал, что короче, короче
‎Единственный сказочный час.
Прекрасно влиянье чуть зримой,
‎Едва нарождённой Луны,
Для женских сердец ощутимой
130 ‎Сильней, чем пышнейшие сны.
Но то, что всего полновластней,
‎Во мгле торжества своего, —
Цветок нераскрытый, — прекрасней,
‎Он лучше, нежнее всего.
135 Да будет бессмертно отныне
‎Безумство души неземной,
Явившейся в водной пустыне,
‎С едва нарождённой Луной.
Она выплывала к теченью

19

140 ‎Той вкрадчивой зыбкой волны,
Незримому веря влеченью,
‎В безвестные веруя сны.
И ночи себя предавая,
‎Расцветший цветок на волне,
145 Она засветилась, живая,
‎Она возродилась вдвойне.
И утро на небо вступило,
‎Ей было так странно-тепло.
И Солнце её ослепило,
150 ‎И Солнце ей очи сожгло.

6.И целый день, бурунами носима,
‎По плоскости стекла,
Она была меж волн как призрак дыма,
‎Бездушна и бела.
155 По плоскости, изломанной волненьем,
‎Носилась без конца.
И не следил никто за измененьем
‎Страдавшего лица.
Не видел ни один, что там живая
160 ‎Как мёртвая была, —
И как она тонула, выплывая,
‎И как она плыла.
А к вечеру, когда в холодной дали
‎Сверкнули маяки,
165 Её совсем случайно подобрали,
‎Всю в пене, рыбаки.
Был мертвен свет в глазах её застывших,
‎Но сердце билось в ней.
Был долог гул приливов, отступивших
170 ‎С береговых камней.

7.Весной, в новолунье, в прозрачный тот час,
‎Что двойственно вечен и нов,
И сладко волнует и радует нас,
‎Колеблясь на грани миров,
175 Я вздрогнул от взора двух призрачных глаз,
‎В одном из больших городов.
Глаза отражали застывшие сны,
‎Под тенью безжизненных век,
В них не было чар уходящей весны,
180 ‎Огней убегающих рек,
Глаза были полны морской глубины,
‎И были слепыми навек.
У тёмного дома стояла она,
‎Виденье тяжёлых потерь,

185 И я из высокого видел окна,
‎Как замкнута чёрная дверь,
Пред бледною девой с глубокого дна,
‎Что нищею ходит теперь.
В том сумрачном доме, большой вышины,

20

190 ‎Балладу о море я пел,
О деве, которую мучили сны,
‎Что есть неподводный предел,
Что, может быть, в мире две правды даны —
‎Для душ и для жаждущих тел.
195 И с болью я медлил и ждал у окна,
‎И явственно слышал в окно
Два слова, что молвила дева со дна,
‎Мне вам передать их дано:
«Я видела Солнце», — сказала она,
200 ‎«Что́ после, — не всё ли равно!»

21

ВОСХВАЛЕНИЕ ЛУНЫ

(Псалом).

1.Восхвалим, братья, царствие Луны,
Её лучом ниспосланные сны,
Владычество великой тишины.
Восславим, сёстры, бледную Луну,
5 Лучистую полюбим глубину,
И тайну снов, её, её одну.

2.Мне страшно, страшно: как сумею
Царицу сердца восхвалить?
Как раб влюблённый, я пред нею
 Блаженно гасну, цепенею,
И мысли лучшие не смею
Соткать в серебряную нить.
Да не сочтёт за дерзновенье
Царица пышная, Луна,
 Что, веря в яркое мгновенье,
В безумном сне самозабвенья,
Поёт ей раб своё хваленье,
И да звенит его струна.
О, души бледные, внемли́те,
 Я стройный гимн пою Луне,
Со мной душой своей сплетите
Непогасающие нити,
Мечты влюблённые храните,
Любовь любите в сладком сне.

3. Наша царица вечно меняется,
Будем слагать переменные строки,
‎Славя её.
Дух мой дрожащий любит, склоняется,
В лунном сияньи — мы грёзы, намёки,
 ‎Счастье моё.

Наша царица, бледная, ясная,
‎Светит сияньем зелёных очей.
Как же люблю я тебя, о, прекрасная,
Вечно-нежданная, стройная, властная,
В самом бесстрастии пламенно-страстная,
‎Тайну познавшая лунных лучей.

Как это чувство, как называется?
Только тебя я везде замечаю,
‎Только одну.
 Это лишь чувство не забывается,
Взорами взоры твои я встречаю,
‎Славя Луну.
Наша царица, бледная, снежная,
‎Гаснет, как ты, озаряется вновь.
 Как называется боль безнадежная,
Сладкая пытка, мучительность нежная,
Трепетность зыбкая, радость безбрежная?
‎Милая! Милая! Это любовь!

4.Луна велит слагать ей восхваленья,
Быть нежными, когда мы влюблены,
Любить, желать, ласкать до исступленья,
Итак восхвалим царствие Луны.
Она глядит из светлой глубины,
Из ласковой прохлады отдаленья,
 Она велит любить нам зыбь волны,
И даже смерть, и даже преступленье.
Её лучи как змеи к нам скользят,
Объятием своим завладевают,
В них вкрадчивый неуловимый яд.
 От них безумным делается взгляд,
Они, блестя, все мысли убивают,
И нам о бесконечном говорят.

5.Она меняется опять,
И нам так сладко повторять
 ‎Созвучно-стройные напевы.
Она возникла над водой,
Как призрак сказки золотой,
‎Как бледный лик неверной девы.
Она опальная мечта,
Она печальна и чиста,
‎Она один намёк на нежность.
Но вот сейчас, но вот сейчас
Огнём своих зелёных глаз
‎Она разрушит безмятежность.
 Она холодный свет прольёт,
И волю чарами убьёт,
‎Она сибилла[1] и колдунья.
В душе разъялась глубина,
Душе судьба её видна,
 ‎В очарованьи новолунья.

6.О, вновь родясь, она пьянит сердца,
Внушая мысль, что жизнь — одна влюблённость,
Когда же мы достигнем до конца,
Погаснув, мы находим обновлённость.
 Ущербная, устав лучом пленять,
Она наводит ужас на поэта,
И, сглазив душу, ей даёт понять,
Что можно всё, что нет ни в чём запрета.
Когда же закругли́тся по краям,
 Она горит как чаша золотая,
В которой боги пить дают богам,
Там где любовь бессмертно-молодая.
Ещё, и вот — она как рдяный[2] щит,
Как полнота пылающего шара,
 К болотам, к топям, вниз, спешит, спешит,
Горит за лесом заревом пожара.
Волнует жаб, меняет вид живых,
Их делает похожими на мёртвых,
И в омутах двоится роковых,
 В затонах,[3] западнями распростёртых.
Пугает беспредельной тишиной,
Вздымает безграничность океанов, —
И вновь горит блистательной Луной,
В одежде из серебряных туманов.

7. Итак, попавши в плен земной,
Возлюбим, братья, мир иной,
Следя за царственной — Луной.
Внемли́те вкрадчивой струне,
И присягните молча мне
 В повиновении — Луне.
Восславим, сёстры, глубину,
Любовь к любви, любовь-волну,
Восхвалим ласки и — Луну.
Она одна, она одна
 Для всех влюблённых нам дана,
Непобедимая — Луна!

Практическая значимость работы состоит, прежде всего, в том, что использование ее результатов на школьных  занятиях по русскому языку, литературе  будет, на наш взгляд, способствовать повышению культурологической и лингвистической компетенций обучающихся. Результаты исследования могут быть использованы для подготовки к ЕГЭ и ОГЭ по русскому языку, а также стать  отправной точкой для организации учебного проекта «Роль парцелляции в текстах разных стилей».