Петр Кузьмич Козлов и его удивительное открытие мертвого города Хара-Хото

Петр  Кузьмич Козлов  и его удивительное

открытие мертвого города Хара-Хото

(по материалам музея-квартиры П. К. Козлова)

г. Санкт-Петербург

2014

Оглавление

1. Введение……………………………….................................................3
2. Биография П.К. Козлова……………………………………………...4
3. Открытия и экспедиции………………………………………………5-8
4. Открытие мертвого города Хара- Хото……………………………...9-12
5. Заключение…………………………………………………………….13
6. Список литературы……………………………………………………14
7. Приложения……………………………………………………………15-16

Введение

        Выдающийся путешественник Пётр Кузьмич Козлов (1863–1935) принадлежит к блестящей плеяде энтузиастов-исследователей Центральной Азии второй половины XIX – начала XX века. Ученик и последователь Николая Михайловича Пржевальского, он целиком посвятил свою жизнь научному освоению обширных территорий Центральной Азии, малоизученных или совсем неизвестных географической науке того времени. В ходе своих экспедиций П. К. Козлов тщательным образом оформлял географическое описание местности, вёл метеорологические наблюдения, этнографические заметки, описание археологических раскопок. Открытия  его экспедиций заинтересовали меня, и я захотел узнать больше об этом путешественнике – знаменитом жителе Петербурга.

Опросив своих друзей, я с удивлением узнал, что никто из них ничего не знает о П. К. Козлове. Поэтому я решил узнать о нём как можно больше и рассказать своим одноклассникам.

Цель работы:  изучение открытия мертвого города Хара-Хото экспедицией русского путешественника П. К. Козлова  в Центральной Азии во второй половине XIX – начале XX века.

Задачи работы:

1. Изучить  о биографию П. К. Козлова.
2. Изучить  научный материал об открытии П. К. Козловым мертвого города Хара-Хото.
3. Посетить музей-квартиру П. К. Козлова.
4. Подготовить фотоматериалы по экспозициям музея-квартиры П. К. Козлова.
5. Описать вклад  П.К. Козлова в освоение территории Центральной Азии.

«Хара-Хото — мое открытие, мое фактическое завоевание для науки»

П.К. Козлов

Биография П.К. Козлова

П.К. Козлов родился в бедной малограмотной семье в г. Духовщина на Смоленщине. Окончив городское шестиклассное училище, он собирался поступить в Виленский учительский институт, однако педагоги  не смогли выхлопотать ему казённую стипендию. Петру Козлову пришлось устроиться работать в контору местного винокуренного завода в посёлке Слобода (ныне г. Пржевальск, Смоленской обл.). Случайная встреча с Н.М. Пржевальским в 1882 г. в Слободе, где находилось имение прославленного путешественника круто изменила жизнь деревенского юноши.

Н.М. Пржевальский увидел в юном Петре Козлове родственную душу и предложил участвовать в своей 4-ой Центрально-азиатской (2-ой Тибетской) экспедиции. Для этого Козлову пришлось сдать экзамен за курс Смоленского реального училища и поступить вольноопределяющимся в армию, поскольку Н.М. Пржевальский комплектовал свои экспедиции исключительно из военнослужащих. «Пржевальский явился моим великим отцом: он воспитывал, учил и руководил общей и частной подготовкой к путешествию», – вспоминал позднее Козлов. Под непосредственным руководством Н.М. Пржевальского юноша приобрёл необходимые для дальних странствий знания и практические навыки, в частности обучился искусству препаратора. В дальнейшем, работая рядом с Н.М. Пржевальским, П.К. Козлов сформировался как профессиональный путешественник-исследователь, овладел его экстенсивно-описательным методом «маршрутной рекогносцировки» и успешно использовал в своей исследовательской деятельности.

«Из этого двухлетнего, первого для меня путешествия, я возвратился иным человеком – Центральная Азия стала для меня целью жизни», – писал Козлов в кратком биографическом очерке. «Такое убеждение не поколебалось, наоборот ещё более укрепилось после тяжёлых нравственных страданий, связанных с неожиданной смертью моего незабвенного учителя <...>». Светлый образ Н.М. Пржевальского – Пшевы – вдохновлял Козлова всю его жизнь.

Другим столь же высокочтимым учителем и покровителем Козлова долгие годы был знаменитый географ-путешественник, вице-председатель ИРГО П.П. Семёнов-Тян-Шанский, немало содействовавший его экспедиционной деятельности после смерти Н.М. Пржевальского.

П.К. Козлов провёл в путешествиях в общей сложности почти 17 лет. Необычайно суровые климатические условия азиатских высокогорий и пустынь не могли не отразиться на его здоровье. Физические силы были на исходе, но неутомимый исследователь продолжал вести активный образ жизни – часто выступал с лекциями, писал статьи, участвовал в работе РГО и Академии наук. В 1928 г. АН Украинской ССР избрала его своим действительным членом.

В начале 1930-х Козлов поселился в деревне Стречно, в 60 км от Старой Руссы, в глуши новгородских лесов. Здесь, вдали от суетной городской жизни, он мог спокойно работать в тесном общении с природой. Часто ходил в лес, на охоту. В середине 1934 г., однако, его состояние заметно ухудшилось в связи с серьёзным сердечным недугом. П.К. Козлов умер в ночь с 26 на 27 сентября 1935 г., находясь в санатории в Старом Петергофе. Похоронили его в Ленинграде на Смоленском лютеранском кладбище.

Открытия и экспедиции

С 1883 по 1926 гг. П.К. Козлов совершил шесть больших экспедиций в Монголию, Западный и Северный Китай и Восточный Тибет, три из которых возглавил лично(1). Особенно ярко его талант, как путешественника-натуралиста, проявился во время первой самостоятельной Монголо-Камской экспедиции 1899–1901 гг. Её научные результаты превзошли все ожидания – Козлов привёз в Санкт-Петербург огромную и необычайно разнообразную естественно-историческую коллекцию, интересные этнографические сведения о кочевых племенах Тибета, ценнейшие данные по зоогеографии совершенно неизученных областей Центральной Азии. В результате этой экспедиции, прошедшей со съемкою более 10 000 км., были нанесены на карту крупнейшие хребты в Восточном и Центральном Тибете (хребет Русского Географического Общества, хребет Водораздел (бассейнов Хуан-хэ и Янцзы), хребет Рокхилла и др.). Исследования Козлова получили высокую оценку мирового научного сообщества. Снарядившее экспедицию ИРГО наградило путешественника за выдающийся вклад в изучение Центральной Азии своей высшей наградой – Константиновской золотой медалью.

Следующая экспедиция Козлова – Монголо-Сычуанская (1907–1909) – прославила его уникальными археологическими находками, сделанными при раскопках «мёртвого» города Хара-хото на р. Эдзин-гол, в песках южной Гоби. В одной из культовых построек – субургане-реликварии, получившем название «знаменитый», П.К. Козлову посчастливилось найти богатейшую коллекцию, содержащую тысячи книг и рукописей на тангутском, китайском, тибетском и уйгурском языках, сотни скульптур и икон, святыни из буддийских храмов и т. п. Материалы из «знаменитого» субургана позволили учёным восстановить историю забытого тангутского государства Си-Ся, просуществовавшего около 250 лет (982–1227 гг.) на территории современного северного Китая.

Открытие и сенсационные раскопки Хара-хото получили большой резонанс в научном мире, что принесло Козлову высшие награды Итальянского и Лондонского географических обществ, премию им. П.А. Чихачева Французской Академии наук, а ИРГО и Венгерское географическое общество избрали его почётным членом, соответственно в 1910 и 1911 гг.

Монголо-Камская и Монголо-Сычуанская экспедиции Козлова обогатили российские музеи многочисленными естественно-научными и художественными сокровищами и в то же время существенно упрочили приоритет России в изучении центральноазиатского региона.

Ещё одно важное событие в жизни Козлова этого периода – знакомство с духовным и светским правителем Тибета Далай-ламой ХIII. Их первая встреча произошла в 1905 г., в столице Внешней Монголии Урге, куда Далай-лама был вынужден бежать из-за вторжения в Тибет англичан. Капитан Козлов[2] приветствовал тибетского первосвященника и поднёс ему подарки от имени ИРГО за гостеприимство, оказанное Монголо-Камской экспедиции в 1899–1901 гг., а также, по поручению МИД и Главного штаба, обсуждал возможность предоставления Россией помощи Тибету. Встреча Козлова с Далай-ламой, состоявшаяся в столь драматический для Тибета момент, положила начало их тёплым дружеским отношениям, продолжавшимся долгие годы.

В 1909 г. путешественник нанёс новый визит правителю Тибета – на этот раз в буддийском монастыре Гумбум (в провинции Амдо, в Восточном Тибете). Завязывание близких отношений с Далай-ламой и его приближёнными имело не только важное политическое значение, с точки зрения укрепления русско-тибетских связей, но было весьма полезным и в личном плане, поскольку открывало перед пытливым исследователем двери в запретную для европейцев Лхасу.

Этим обстоятельством Козлов попытался воспользоваться в 1914 г., начав подготовку к новому большому путешествию. Экспедиция проектировалась как Монголо-Тибетская. Её целью должно было стать дополнительное исследование развалин Хара-хото и изучение Тибетского нагорья, главным образом бассейнов верхнего течения трёх великих рек Азии – Янцзы, Меконга и Салуэна. В то же время Козлов втайне надеялся, что ему наконец-то удастся осуществить свою и своего учителя заветную мечту – побывать в Лхасе. Но в его планы неожиданно вмешалась мировая война. В результате полковник Генштаба П.К. Козлов отправился на Юго-Западный фронт, где некоторое время исполнял должность коменданта городов Тарнов и Яссы. А затем в 1915 г. его командировали в Монголию во главе особой правительственной экспедиции («Монголэкс»), занимавшейся закупками скота для нужд действующей армии.

Октябрьскую революцию Козлов воспринял неоднозначно, но от сотрудничества с большевиками не отказался. Не последнюю роль в этом сыграла его востребованность новой властью. Уже в ноябре 1917 г., Российская академия наук назначает Козлова комиссаром в знаменитый крымский акклиматизационный зоопарк-заповедник Аскания-Нова. Такое назначение не было случайным: хорошо знакомый с самим зоопарком и его основателем Ф.Э. Фальц-Фейном, Козлов ещё до войны энергично выступал за скорейшую национализацию этого уникального уголка природы. И в новых политических условиях он продолжил борьбу за сохранение зоопарка от разграбления и уничтожения, итогом которой стал декрет правительства советской Украины о «сбережении» Аскании-Нова в апреле 1919 г.

С окончанием гражданской войны появилась надежда на возобновление исследовательской деятельности, на новое путешествие в любимую Центральную Азию. 22 августа 1922 г. Козлов выступил с докладом в Совете РГО, в котором поднял вопрос о возрождении несостоявшейся Монголо-Тибетской экспедиции, на тех же основаниях и с той же программой научных исследований, какая была предложена Обществу в 1914 г. Руководство РГО горячо поддержало планы Козлова, рассчитывая с помощью новой большой экспедиции поднять престиж Общества и возродить его былую славу главного организатора экспедиционных исследований внутри и за пределами России. Сразу же после своего заседания Совет РГО направил в Совнарком РСФСР ходатайство о разрешении провести 2–3-х годичную экспедицию в Монголию и Тибет. В письме руководителей Общества эта экспедиция была представлена как нечто совершенно исключительное, «единственное в своем роде предприятие», «важнейший географический подвиг». При этом подчёркивалось, что от неё ожидают не только «блестящих результатов в научном отношении» – экспедиция Козлова может, кроме того, иметь и «немаловажные практические результаты, завязав новые, более тесные сношения с народностями Центральной Азии».

Такое разрешение было получено без особого труда. 26 января 1923 г. проект экспедиции был рассмотрен Временным Комитетом науки при Госплане, который постановил «отпустить 50 тыс. рублей в серебряных ланах и 50 тыс. в золотом исчислении советскими знаками на оборудование экспедиции Козлова в Тибет».

Политическая обстановка того времени – обострение англо-советских отношений – не позволили, однако, П.К. Козлову совершить путешествие в Тибет, который в то время находился в сфере английского влияния. Научная программа уже утверждённой экспедиции была радикально пересмотрена – П.К. Козлов отказался от поездки в далёкий Тибет, сосредоточив свои усилия на исследовании сопредельной с СССР Монголии. И здесь ему вновь сопутствовала удача. В 1924–1925 гг. экспедиция произвела раскопки древних могильных курганов к северу от Урги (совр. Улан-Батор) в горах Ноин-ула. Раскопки эти принесли сенсацию – в курганах было найдено большое количество прекрасно сохранившихся предметов: ткани, войлочные ковры с изображениями мифических животных, женские косы, сёдла, изделия из бронзы, монеты, керамика и многое другое. Впоследствии учёные установили, что погребения принадлежат гуннам Ханьской эпохи 3–1 веков до н. э.

Летом 1925 г., по завершении раскопок, экспедиция разделилась на две партии – одна, под руководством С.А. Глаголева, направилась в Монгольский Алтай и оттуда в Хара-хото для дополнительных раскопок и снятия плана городища; другая, которой руководил сам Козлов, выступила в направлении Южного Хангая. Вырвавшись наконец-то на «светлый научный простор Азии», Козлов ведёт интенсивную археологическую разведку, занимается маршрутной съёмкой, пополняет ботаническую и зоологическую коллекции. Около пяти месяцев его отряд находился в предгорьях Хангая, на юге Монголии. Здесь учёный затеял новые раскопки в урочище Олун-сумэ на месте развалин древнего монастыря, принесшие немало новых ценных находок. Заключительный этап экспедиции (весна-лето 1926 г.) – это палеонтологические раскопки вблизи реки Холт, орнитологические наблюдения на озере Орок-нор, которыми руководила жена путешественника Е.В. Козлова, посещение Хара-Хото на Эдзин-голе.

Подводя итоги трёхлетней деятельности Монголо-Тибетской экспедиции, следует сказать, что своим научным достижениям она обязана не только П.К. Козлову, её организатору и руководителю, но и его молодым, энергичным и, безусловно, талантливым спутникам. Особенно большой вклад в работу экспедиции внесли Е.В. Козлова, Н.В. Павлов и С.А. Кондратьев. Первая исключительно плодотворно занималась орнитологическими исследованиями, которые были продолжены в последующие годы и завершились публикацией сводного труда: Птицы Юго-западного Забайкалья, Северной Монголии и Гоби (Л., 1930). Заслуживают упоминания и работы Н.В. Павлова, связанные с изучением флоры высокогорного Хангая. Наконец С.А. Кондратьев, руководивший раскопками первого ноин-улинского кургана, принесшего наиболее ценные находки, и в то же время с большим успехом занимавшийся собиранием и изучением музыкального монгольского фольклора. Эти оба направления в его исследовательской деятельности также оставили след в науке.

Экспедиция П.К. Козлова в Монголию в 1923–1926 гг. оказалась его последним центральноазиатским путешествием. Несмотря на громкий успех ноин-улинских раскопок, исследователь всё же испытывал немалое разочарование, оттого что не сумел выполнить своей основной задачи, завещанной ему великим Н.М. Пржевальским – побывать в наиболее недоступных частях центрального Тибета, прежде всего в Лхасе.

[1] П.К.Козлов участвовал в 4-й Центральноазиатской экспедиции Н.М. Пржевальского 1883–1885 гг., Тибетской экспедиции М.В. Певцова 1889–1890 гг., Тибетской экспедиции В.И. Роборовского 1893–1895 гг.; возглавлял: Монголо-Камскую экспедицию 1899–1901 гг., Монголо-Сычуанскую экспедицию 1907–1909 гг. и Монголо-Тибетскую экспедицию 1923–1926 гг.

[2] Военная карьера П.К. Козлова была столь же удачной, как и исследовательская. Окончив Санкт-Петербургское пехотное училище в 1888 г. он прошёл путь от подпоручика до генерал-майора (последнее звание было присвоено в конце 1916 г.).

По материалам статьи А.И. Андреева и  Т.И. Юсупова, сайт: http://kozlov-museum.ru

Открытие мертвого города Хара- Хото

Легенды о таинственном Хара-Хото, затерянном в песках южной части пустыни Гоби, всегда волновали воображение русских путешественников. Заинтересовался ими и Петр Кузьмич Козлов. Он мечтал разгадать тайны этого мертвого города. В ноябре 1907 года во главе Монголо-Сычуаньской экспедиции он выехал в Монголию. Китайская и монгольская администрации тщательно скрывали от русских местонахождение древних развалин. Однако Козлову удалось заручиться поддержкой местного князя племени торгоут-бэйле, и с помощью проводника по имени Бата 19 марта 1908 года экспедиция наконец подошла к мертвому городу, расположенному в излучине реки Эцзин-Гол.
Перед путешественниками предстала высокая крепостная стена, образующая по периметру квадрат. С западной стороны возвышались два субургана (мавзолея), один из которых был разрушен почти полностью. Стены, кроме западной, до самого верха занесло песком.

Археологи начали раскопки. Уже в первые дни экспедиция обнаружила уникальные вещи: книги, письмена, металлические и бумажные деньги, женские украшения, предметы домашней утвари… Все это с величайшими предосторожностями переправили в Петербург, в Русское  Географическое общество.

К какой исторической эпохе можно отнести мертвый город? Кто были его обитатели? Эти вопросы не давали покоя всей экспедиции. Вскоре пришел ответ из Петербурга. Коллеги поздравляли Козлова с важным научным открытием. Оказалось, что Хара-Хото был когда-то столицей государства тангутов — народа «Си-Ся», исповедовавшего буддийскую веру. Козлову разрешили продолжить раскопки, и в мае 1909 года экспедиция возвратилась в Хара-Хото и возобновила работу.

Особое внимание исследователи уделяли субургану, расположенному вне территории крепости. Он находился в четверти версты от крепостной стены. Этот субурган, получивший впоследствии имя «Знаменитый», подарил экспедиции целую библиотеку книг (до 2000 томов), множество свитков, рукописей, образцы буддийской иконописи, исполненной в красках на толстом холсте, на тонких шелковых материях и на бумаге, попадались очень интересные металлические и деревянные статуэтки, клише. Все находки хорошо сохранились в сухом пустынном климате.

Впоследствии Петр Козлов вспоминал: «Когда мы раскрыли образа, перед нами предстали дивные изображения сидящих фигур, утопающих в нежно-голубом и нежно-розовом сиянии. От буддийских святых веяло чем-то живым, выразительным, цельным. Мы долго не могли оторваться от созерцания их — так непередаваемо хороши они были… Но стоило только поднять одну из сторон того или другого полотна, как большая часть краски тотчас отделялась, а вместе с нею, как легкий призрак, исчезало все обаяние и от прежней красоты оставалось лишь слабое воспоминание…»

На пьедестале «Знаменитого», прямо в центре, был укреплен вертикальный шест, вокруг которого лицом к центру стояло до двух десятков больших, в рост человека, глиняных статуй. Перед ними лежали огромные рукописные листы письма «си-ся», сотнями наложенные один на другой.

Очень интересное тангутское письмо могло остаться одной из тайн, если бы не счастливое стечение обстоятельств: среди множества книг был найден словарь языка «си-ся». Таким образом, книги удалось расшифровать.

В субургане, вероятно, было похоронено духовное лицо, его скелет находился в сидячем положении. Череп, который довольно неплохо сохранился, принадлежал, по всей вероятности, женщине в возрасте пятидесяти лет. Как вспоминал впоследствии Н.К. Рерих, он четко запомнил некоторые вещи из находок Козлова в Хара-Хото в Монголии: «Вспоминается чудесное изображение женской головы. Если такие люди жили в городах пустынь, то, как далеки были эти места от дикости».

Коллекция монгольских документов, найденных в Хара-Хото, разнообразна по содержанию — среди них: книга гаданий, предназначенная для определения счастливых и несчастливых дней. Она составлена по китайским образцам, в конце ее приведены рецепты для приготовления лекарств от болезней, которыми страдают лошади. Для монгола-скотовода, знающего китайский язык, эти рецепты представляют особый интерес, и поэтому они были записаны в гадальную книжку, находившуюся в постоянном употреблении, о чем свидетельствовала ее сильная изношенность.

Один фрагмент в 14 строк оказался отрывком из поучений Чингисхана. А при раскопках домов внутри города были найдены образцы денег династии Юань, на которых сохранилась надпись: «Подделывателям будут отрублены головы».

В 1923–1926 годах Козлов снова в течение двух месяцев работал в Хара-Хото. Освобождая от песка части построек, его сотрудники обнаружили прекрасные фрески, которыми были украшены все стены. В красках преобладали зеленовато-голубые тона, а рисунок по большей части изображал фантастических птиц, например двухголового попугая. В одной из ниш северной стены исследователям посчастливилось найти целую серию глиняных головок с разными выражениями лиц. Это, по-видимому, в большинстве случаев были обломки статуэток учеников Будды.

Народное предание, которое записал Козлов, повествует о последних днях Хара-Хото следующим образом:

«Последний владетель города Хара-Хото — батырь Хара-цзянь-цзюнь, опираясь на непобедимое войско, намеревался отнять китайский престол у императора, вследствие чего китайское правительство вынуждено было выслать против него значительный отряд. Проиграв ряд сражений, батырь укрылся в последнем его убежище городе Хара-Хото, который и обложили кругом.

Не имея возможности взять город приступом, императорские войска решили лишить осажденных воды, для чего реку Энцин-Гол отвели от города, запрудив прежнее русло мешками с песком. Осажденные начали рыть колодец, но даже на 300 метрах воды не оказалось. Тогда батырь решил дать противнику последнее генеральное сражение, но на случай неудачи заранее использовал выкопанный колодец, скрыв в нем все свои богатства, которых, по преданию, было не менее 80 арб и телег, по 20–30 пудов в каждой — это одного серебра, не считая других ценностей, а потом умертвил двух своих дочерей, а потом сына и дочь, дабы неприятель не надругался над ними. Сделав все это, батырь приказал пробить брешь в северной стене вблизи того места, где скрыл свои богатства. Во главе с войсками он устремился на неприятеля. В этой решительной схватке погибли и Хара-цзянь-цзюнь, и его до того времени считавшееся непобедимым войско. Взятый город императорские войска по обыкновению разорили дотла, но скрытых богатств не нашли. Говорят, что сокровища лежат там до сих пор, несмотря на то что китайцы соседних городов и местные монголы не раз пытались овладеть ими. Неудачи свои в этом предприятии они всецело приписывают заговору, устроенному самим Хара-цзянь-цзюнем. В действительность сильного заговора туземцы верят в особенности после того, как в последний раз искатели клада вместо богатств открыли двух больших змей, ярко блестящих красной и зеленой чешуями.

Правда, говорили торгоуты, среди нас бывали смельчаки, которые собирались компанией, рыли землю в Хара-Хото и кое-что находили… Попадались бронзово-золотистые статуэтки, слитки серебра. Но вот однажды, порядочно лет тому назад, одна смелая и счастливая старуха нашла там три нитки крупных жемчугов. Вместе с сыновьями старуха искала пропавших лошадей. Их застала буря, спасаясь от которой торгоуты неожиданно для себя натолкнулись на стены Хара-Хото и под их защитой провели холодную ночь. Наутро непогода стихла, но прежде чем отправиться восвояси, на Эцзин-Гол, торгоуты захотели побродить по вымершему городу. И тут старуха увидела открыто лежащие и ярко блестевшие серебристые бусы. В это время к торгоутам прибыл обычный китайский караван с массою разных товаров… И китайцы заплатили старухе за жемчуга содержимым всего своего каравана».

О памятниках монгольской письменности из Хара-Хото историк В.Л. Котвич сказал следующее: «После разгрома, учиненного Чингисханом в 1226–1227 гг., тангуты, или “Си-Ся”, вошли в состав образованной монголами державы. Несмотря на этот разгром, национальная и культурная жизнь страны не угасла, о чем свидетельствует обширная тангутская литература с ее своеобразной письменностью. Документы, найденные в Хара-Хото, не имеют точных дат, но палеографические их особенности и тот факт, что они были найдены с ассигнациями, выпускавшимися монголами в Китае, дают основание отнести указанные памятники ко времени мирового господства монголов, то есть до 1368 года».

 Так исполнилось желание русского путешественника. Он вырвал у Гобийской пустыни тайну мертвого города и подарил мировой науке бесценные сокровища. (3).
^[1]