В основу работы легли воспоминания жительницы с.Дмитриевка Лискинского района Воронежской области Басмановой Марии Терентьевны. Она рассказала о времени становления колхозных хозяйсв на территории сёл Дмитриевка и Ермоловка, тяжёлых военных временах в тылу врага.
Вложение | Размер |
---|---|
a_vsego_inogo_pushche.doc | 41.5 КБ |
НОУ Ермоловской СОШ «Поиск»
Тема: « История жизни одного человека – часть истории целой страны»
Выполнил: ученик 11 класса Солодин Сергей Александрович
Руководитель: учитель истории Солодина Ирина
Николаевна
А всего иного пуще
Не прожить наверняка –
Без чего? Без правды сущей,
Правды, прямо в душу бьющей,
Да была б она по - гуще,
Как бы ни была горька…
Александр Твардовский.
Двадцатое столетие от Рождества Христова завершило своё неостановимое движение. Во времени и пространстве движение это было далеко не ровным, а в иные лета – бурным и непредсказуемо грозным. Особенно тяжелые испытания выпали на долю русского народа и его государства. Крутые перемены буквально захлестывали Россию – и в трижды пережитых ею революциях, и в трижды повторяющемся голоде, и в трижды проходивших на её территории кровопролитных больших войнах. И все это – за одно столетие! В водоворот событий попадали миллионы человеческих судеб, высоких и трагичных, из которых складывалась судьба всей страны.
Историю интересней всего изучать через призму воспоминаний непосредственных участников тех или иных событий. В своей работе я хотел обратить внимание на повседневную жизнь миллионов людей в трудное лихолетье коллективизации, а затем в годы войны. Жизнь в тылу - это тоже подвиг, каждодневный. Трудность моей работы состояла в том , что уже в живых осталось очень мало людей, кто пережил это время. Вот о них мой рассказ, а точнее о женщине - Басмановой Марии Терентьевне, моей односельчанке. Вот её рассказ.
«Моя малая Родина - село Дмитриевка. Я родилась в доброе время 23 мая 1926 года. Пять лет как закончилась гражданская война, в прошлом остался голод 21-го года. В семье нас было семеро детей, мать, отец. Рядом жили дедушка и бабушка, родители отца. Мы жили в избе с тремя окнами на центральную улицу села. По своему достатку хозяйство отца считалось середняцким. Была лошадь, корова, несколько овец, гусей 20 голов, куры. Впервые слова «колхоз» и «кулачат» я услышала в 6 лет. У нескольких семей на нашей улице отобрали всё имущество, кое-кого даже из изб потом выгнали. Колхозы в наших селах стали создаваться в период с 1930 по 1935 год. Но мы в колхоз вступили не сразу. Отец справил лошади сбрую новую и телегу, и поэтому жалко было все в колхоз отдавать. Дед тоже наотрез отказался записываться в колхоз. Всё хозяйство деда и отца подверглось обложению «Твёрдым заданием», т.е. довольно большим налогом. Отобрали всех гусей, овец, выгребли под метелку зерно из амбара. Но лошадь оставили в хозяйстве. Потом «твердое задание» признали ошибочным, но имущество не вернули. В 1934 году нашу семью постигло большое горе. В возрасте 44-х лет умирает отец. Вот после смерти отца мы и вступили в колхоз. Лошадь пришлось отдать, а корова осталась в нашем хозяйстве. На территории села Дмитриевка образовался колхоз «Новая жизнь», в Ермоловке – «Новый мир» и колхоз имени Розы Люксембург, поэтому сейчас все знают улицу Солнечная как хутор Роза, хутор Луговой – колхоз «Возрождение».До войны училась в Дмитриевской начальной школе, а потом в Почепской семилетней школе.
Войну встретила15-ти летней девчонкой. Лето… До утра пела гармошка по селу, а потом слышу скозь сон тревожный голос матери: «Война! Война началась!» Мне показалось , что при слове «война» у меня сердце остановилось. К осени 1941 года в колхозе остались только женщины, дети, да мужчины – инвалиды. Лошадей всех забрали на нужды армии. Коров, овец угнали в эвакуацию, а может под нож пустили , этого никто не знает. Поголовье крупного рогатого скота восстанавливали из молодняка. В 1941 году пшеницу, рожь косили косами и ходила 1 косилка. Подсолнечник убирали всю зиму. Подсолнечные былки шли на топку, зерно сдавали. Все военные годы сеяли только яровые культуры. Зимой 41-го года, председатель сельского совета Гуньков собрал нас девчонок и сказал, что надо учится работать на оставшейся техники. В Митяевке, в обыкновенной избе, Ферапонтов Анисим Степанович обучал нас работе на тракторе. Изучали детали, как заводить, где сцепка и другие премудрости техники. Навыки вождения отрабатывали сразу на поле весной. Девчонки… Что мы могли? Сцепление и скорости двумя руками выжимали. Все детали трактора железные, так за день напрыгаешься, что к вечеру живот ноет и тошнота к горлу подкатывает. В поле был организован тракторный отряд, так что домой мы не приходили. Землянка, в которой мы жили, летом протекала, а поздней осенью насквозь промерзала . Бригада насчитывала 12 человек. Сказать, что нам было тяжело, значит ничего не сказать. Физически нам это было не по силам, зимой на ремонте руки к железу примерзали, кожу до крови сдирали, но мы знали, что работать все ровно кроме нас некому, а значит надо пахать, сеять, убирать. Нам в помощники давали мальчишек 10-12 лет, они сцепщиками были. Работали на тракторах У-2 их еще «узиками» величали, и ХТЗ. ХТЗ были мощнее «узиков», но он был один, а «узиков» целых- 2. Работали от Хворостанского МТС. Техники явно не хватало,а поэтому основной тягловой силой бала корова. Коров в поле работать выводили по-очереди. Семена носили с давыдовского зернохранилища, так называемого «бокалуса». Туда же свозили и зерно после обмолота.
Зимой 1942-43 года была объявлена эвакуация. Но трактористам уезжать не разрешили. Честно сказать, мало кто уехал. Все за дома боялись. Какое-никакое , а хозяйство, запасы на зиму. В наших селах в Ермоловке и в Дмитриевке стояли русские солдаты. Военные оставляли нам в хозяйство хромых лошадей, но даже таким лошадям мы были очень рады.
Сильных бомбовых обстрелов у нас не было. Вот помню, как бомбили госпиталь в Ермоловке. Их там было 2. Один располагался в здании начальной школы( теперь этого здания уже нет), а второй- полевой, на улице Зеленая, в садах. Разведывательные самолеты «фанера» летали часто, видно приметили госпиталь, а вечером прилетели бомбить зажигательными бомбами. Много людей в этот налет погорело.
Вот сейчас говорят, что жить трудно. Да разве же это трудно?! В моей памяти навсегда осталось чувство непроходящего голода. Есть было нечего. Корова была, но досыта никто молока не ел. В военное время к основному сельхозхозяйственному налогу добавился военный. Он составлял около 300 рублей. Шкуры свиней, овечью шерсть, всё нужно было сдавать по военному налогу. В годы войны свиней и мелкую живность не держали, кормить было нечем. Значит , за недосдачу шкуры отдавали деньгами. Мама молоко и масло продавала, а деньги шли на налог. Продукцию собирали заготовительные конторы все по твердым ценам, значительно ниже , чем на рынке, а значит почти за копейки. Но поездка в Лиски на рынок бала непозволительной роскошью. Железнодорожный путь представлял из себя всего лишь однопутку, да и то загруженную военными эшелонами. Питались в основном картошкой, тыквой, свёклой, кукурузной мукой. За работу в колхозе ничего не получали. Все пережили , все испытали. Мне порой кажется, что в 45-м мне не 20 лет было, а все 30. Такая чувствовалась усталость от жизни.
Вспоминая все свои прожитые 80 лет, я хочу сказать, что никогда мы не жили легко: ни до войны, ни в войну, ни после войны. Легкая жизнь не для нас, не для русских.
Очень трудно не согласиться с выводами моей собеседницы Марии Терентьевны. Вот у кого нашему современному поколению нужно учится стойкости, выдержке, беззаветному героизму. Вот где действительно сила духа. Слова русского классика Н.В. Гоголя, написанные ещё в XIX веке по праву можно адресовать всем людям, пережившим тяжелые лихолетия XX века. « Да разве найдутся на свете такие огни, муки, и такая сила, которая бы пересилила русскую силу!»
Литература.
Городецкая роспись
Андрей Усачев. Пятно (из книги "Умная собачка Соня")
Попробуем на вкус солёность моря?
Философские стихи Кристины Россетти
Извержение вулкана