Отечественная война 1812 года

«Недаром помнит вся Россия...»,

посвящённой Году российской истории»

Номинация "Исследовательские работы"

МИНИСТЕРСТВО ОБРАЗОВАНИЯ САРАТОВСКОЙ ОБЛАСТИ

Муниципальное общеобразовательное учреждение

 «Средняя общеобразовательная школа п. Нива

 Питерского района Саратовской области

Отечественная война

1812 года

Автор: Бухарина Анастасия,

учащаяся 10 класса

МОУ «СОШ п. Нива»

      Домашний адрес: 413312, Саратовская обл,

Питерский район, п. Нива,

ул. Октябрьская, д.8

                                                                                                                  Научный руководитель:

Таскаринова Алия Аскаровна,

учитель истории и обществознания

МОУ «СОШ п. Нива»

Адрес ОУ: 413312. Саратовская обл,

Питерский р-н, п. Нива, ул. Первомайская,5

тел.: 2-55-14.

2013 г.

План

I  Вступление.

Отечественная война 1812 г. глазами современников

II  Основная часть:

1. Назначение Кутузова главнокомандующим.

2. Приезд Кутузова в армию.

3. Бородино. Общая расстановка сил.

4. Начало сражения

5. Разгар сражения

6. Окончание сражения

7. Исход сражения

III  Заключение.

Сохранение памяти о войне в Саратовском крае.

Отечественная война 1812 г. по своим масштабам, числу жертв и международным последствиям была одной из самых значительных войн века. Все население России, как бы далеко та или иная губерния ни была расположена от театра военных действий, испытывало её влияние и подчинило свою деятельность потребностям борьбы с иностранными захватчиками. Массовый патриотизм, широкое участие крестьянства придали войне 1812 г. со стороны России справедливый, народный характер. С первого же дня войны регулярные части армии героически отражали натиск противника. Добровольное вступление крестьян в ополчение, размах партизанского движения, многочисленные пожертвования на нужды армии - яркое свидетельство того, что "вся Россия в поход пошла". Непосредственное участие в событиях войны приняли и саратовцы.

Война началась вторжением наполеоновских войск в районе г. Ковно в ночь с 23 на 24 июня 1812 г. К началу боевых действий Наполеон, покоривший почти всю Западную Европу, мобилизовал огромную армию численностью 1 млн. 200 тыс. человек, из них свыше 600 тыс. отправил в Россию.

Царское правительство своевременно не подготовило страну к войне. Войска на западных границах, разделенные на три армии, насчитывали примерно 230-240 тыс. человек. Естественно, что при таком соотношении сил воюющих сторон проблема резервов стала одной из центральных для России. При существовавшей системе рекрутских наборов правительство не могло обеспечить армию необходимым количеством людей, поэтому пришлось пойти на вооружение народа и создание ополчения.

5 августа Александр поручил решить вопрос о главнокомандующем специально созданному для этого Чрезвычайному комитету. В него вошли шесть человек самых близких к царю: председатель Государственного совета и Комитета министров фельдмаршал Н.И. Салтыков, всесильный фаворит А.А.Аракчеев, министр полиции генерал-адъютант А.Д. Балашов, генерал от инфантерии С.К. Лопухин и граф В.П.Кочубей. (Трое первых из них были главными и наиболее авторитетными деятелями Государственного совета.) Тем не менее состав  комитета определялся не столько должностями его членов, сколько личной близостью к Александру. От старика Салтыков, в прошлом главного воспитателя Александра  и его брата Константина, до сравнительно молодых Лопухина и Кочубея все члены комитета были друзьями царя. Они обсудили пять кандидатур – Беннигсена, Багратиона,  Тормасова  и шестидесятисемилетнего графа Палена. Пятым был назван Кутузов, и его кандидатура была призвана единственно достойной столь высокого назначения. Чрезвычайный комитет немедленно представил свою рекомендацию императору. 8 августа 1812года М.И. Кутузов был принят императором и получил рескрипт о его назначении главнокомандующим.
Позднее Александр  писал своей сестре Екатерине: «В Петербурге я увидел, что решительно все забыли на назначение главнокомандующим старика Кутузова: это было общее желание. Зная этого человека, я вначале противился его назначению, но когда Ростопчин письмом от 5 августа сообщил мне, что вся Москва делает, чтоб  Кутузов командовал армией, находя, чтоб Барклай и Багратион оба неспособны на это…мне оставалось только уступить единодушному желанию, и я назначил Кутузова. Я должен был остановить свой выбор на том, на кого указал общий голос».
К командующими армиями Тормасову, Багратиону, Барклаю и Чичагову тотчас же были направлены рескрипты одинакового содержания: «Разные важные неудобства, происшедшие после соединений двух армии, возлагают на меня необходимую обязанность назначить одного над всеми оными главного начальника. Я избрал для сего генерала от инфантерии князя Кутузова, которому и подчиняю все четыре армии. Вследстие чего предписываю вам с армиею состоять в точной его команде. Я уверен, что любовь ваша к Отечеству и усердие к службе откроют вам и при сем случае путь к новым заслугам, которые мне весьма приятно будет отличать подлежащими наградами.»
Получив назначение, Кутузов написал письмо Барклаю и от себя лично. В этом письме он уведомлял Михаила Богдановича о своем скором приезде в армию и выражал надежду на успех совместной службы.
Барклай получил письмо 15 августа и ответил Кутузову следующим образом: « В такой жестокой и необыкновенной войне, от которой зависит сама учесть нашего Отечества, все должно содействовать одной только цели и все должно получить направление свое от одного источника соединенных сил. Ныне под руководством Вашей Светлости будем мы стремиться с соединенным усердием к достижению общей цели,- и да буде спасено Отечество!»

17 августа 1812 года, в три часа дня новый главнокомандующий всеми русскими армиями генерал от инфантерии  князь Михаил Илларионович Голенищев-Кутузов прибыл в деревню Царево-Займище, где располагалась штаб-квартира Барклая де Толли. Барклай сдал командование внешне спокойно. Однако самолюбие его, конечно же, было уязвлено. Впоследствии, рассказывая о передаче Кутузову всех прерогатив, которых он лишился в связи с его приездом в армию, Барклай писал царю: «Избегая решительного сражения, я увлекал неприятеля за собой и удалял его от его источников, приближаясь к своим; я ослабил его в частных делах, в которых  я всегда имел перевес.
Когда я почти до конца довел этот план и был готов дать решительное сражение, князь Кутузов  принял командование армией». Кутузов застал войска готовящимися к сражению - вовсю шло строительство укреплений, подходили резервы, полки занимали боевые позиции. Главнокомандующий осмотрел позиции, подъехал войска, повсюду встречаемый бурным ликованием, и …отдал приказ отступать. Он не хотел рисковать и не мог допустить, чтобы его  разбили в первый же день приезда в армию. К тому же Кутузов знал, что на подходе резервы Милорадовича, а еще дальше в тылу собирается в поход многочисленное московское ополчение. Кутузов, приняв от Барклая командование, принял вместе с тем и его стратегию ведения войны. Сделай то же самое Барклай, армия, вероятно, была бы близка к вооруженному мятежу, а при Кутузове этого не случилось. Уйдя из Царева Займища, русская армия отступала с тяжелыми боями, делая 8-9 верст в сутки. Преследовавшая русский арьергард кавалерия Мюрата шла за войсками Коновницына и Платова, как кровожадная волчья стая за огрызающейся сворой окровавленных, озлобленных борзых. С 17 до 26 августа – от Царева-Займища до Бородино - шли беспрерывные бои, происходившие даже ночами. 20 августа за Гжатском дивизия Коновницына вела бой тринадцать часов, отступив на семнадцать верст и переменив восемь позиций, казаки Платова рубились десять часов, переменив, пять позиций. Генеральное сражение становилось неизбежным, тем более что до Москвы оставалось чуть более ста верст.

        Утром 22 августа русская армия подошла к большому полю, в центре которого лежало село Бородино, а в разных его концах стояло несколько деревень. С севера поле огибала Новая Смоленская дорога, а с  юга - Старая. В центре поля лежала деревня Семеновская, севернее – село Бородино и деревенька Горки, на юге – деревенька Утица, на западе – село Шевардино, оказавшееся передовым пунктом, ближе всех к наступающему противнику.
        Возле деревни Шевардино солдаты и ополченцы стали немедленно возводить редут.
        Остановившись, Кутузов тотчас же послал Александру депешу, в которой писал: «Позиция, в которой я остановился при селе Бородине, в двенадцати верстах впереди  Можайска - одна из наилучших, какую только на плоских местах найти можно. Слабое место сей позиции, которое находится с левого фланга, постараюсь я исправить посредством искусства. Желательно, чтобы неприятель атаковал нас с сей,  позиции, в таком случае имею большую надежду к победе, но ежели он, найдя мою позицию крепкою, маневрировать по дорогам, ведущим к Москве, тогда должен буду идти, и стать позади Можайска, где все сии дороги сходятся».
        На правом фланге, у Новой Смоленской дороги, по которой могли идти в ряд четыре повозки, поставил он первую армию Барклая, на левом фланге – вторую армию Багратиона.
        Около пяти часов утра, как только забрезжили первые лучи солнца, Наполеон вышел из своего шатра. Ему доложили, что русские стоят на позиции. «Наконец, они попались! Идем открывать ворота Москвы!» - радостно воскликнул Бонапарт и, сев на коня, помчался к Шевардинскому кургану, где располагалась его ставка. Раздался первый пушечный выстрел, и сражение началось. Через несколько минут уже загремели десятки орудий.
        Услышав канонаду, Кутузов вышел из избы, в которой провел ночь перед сражением, кряхтя, взобрался на низкорослую лошадку и поехал в сопровождении казака- ординарца к деревне Горки, где накануне облюбовал себе место для командного пункта.
                Вопреки ожиданиям французы нанесли первый удар не по левому флангу, а по правому, ворвавшись в Бородино. Адъютант Барклая майор В.И. Левенштерн вспоминал: «На восходе солнца поднялся сильный туман…заволакивавший в то время равнину. Генерал Барклай в полной парадной форме, при орденах и в шляпе с черным пером стоял со своим штабом на батарее позади деревни Бородино».
                Внезапно из тумана возникли французские тиральеры и кинулись вперед. Барклай бросил в штыки лейб-гвардейских егерей, остановил французов и приказал, отступая, взорвать мост через Колочу. Этот приказ выполнили матросы мичмана Лермонтова. (На месте их подвига был поставлен небольшой обелиск.) И все же через час французы взяли Бородино, потеряв первого из своих генералов- Л.О. Плозонна.
                Почти одновременно Наполеон нанес главный удар по левому флангу русских – по Багратионовым флешам. Три маршала – Даву, Мюрат и Ней – начали штурм флешей. Впереди, сменяя друг друга из-за тяжелых ранений, шли командиры дивизий: Компан, накануне взявший Шевардино, затем Дессе, а после него – генерал-адъютант Наполеона Рапп, получивший в атаке на флеши свою двадцать вторую рану.
        Увидев, что попытки сбить русских с позиций безуспешны, во главе атакующих встал «железный маршал» Даву и ворвался со своим любимым пятьдесят седьмым полком в левую флешь, но был сбит с лошади и потерял сознание.
        В 8 часов утра пять французских дивизий все же ворвались во флеши, но Багратион сам повел в штыки свою пехоту и выбил противника с занятых им позиций.
        Тогда Наполеон бросил в бой кирасир неаполитанского короля маршала Мюрата.Ф.Глинка потом писал: «Впереди всех несся всадник в живописном наряде. За ним волновалась целая река его конницы. Могучие всадники в желтых и серебряных латах, на крепких конях, слились в живые медные стены. И вся эта звонко-железная толпа неслась за Мюратом».
        Но и эта, третья, атака флешей была отбита.
        В девять часов началась четвертая атака. На ее «острие» шла образцовая дивизия генерала Фриана. В дыму и пламени она прошла сквозь русские позиции и ворвалась в деревню Семеновскую. Однако и на этот раз Багратион, собрав все, что только еще оставалось, пошел в контратаку и выбил неприятеля и из деревни, и  с флешей.
        Атака следовала за атакой до самого полудня. Уже почти до последнего человека пали дивизии Воронцова и Неверовского, а оба их командира были тяжело ранены. Уже был убит командир бригады генерал-майор А.А. Тучков – младший из пяти братьев-генералов, поднявший своих солдат в контратаку со знаменем в руках. Уже рвы перед флешами доверху были забиты телами погибших, но столь же безуспешной для французов оказалась и шестая атака флешей.
        Наполеон понимал, что если флеши не будут взяты, то рухнет весь его замысел, казавшийся таким логичным и стратегически безукоризненным. Поэтому он решил бросить в последнюю атаку все, что было можно. По приказу Наполеона против русского левого фланга было сосредоточено сорок пять тысяч солдат при четырехстах орудиях, и началась последняя атака флешей, на «острие» которой шла дивизия Фриана – спешенные кирасиры, «железные люди», одетые в тяжелые металлические кирасы- кованные нагрудники.
        Вел дивизию маршал Мишель Ней – храбрейший из храбрых двухметровый рыжеволосый богатырь, носивший прозвище Бог Марс. Он встал в первый ряд атакующих и повел дивизию вверх по склону. Наполеон поднял подзорную трубу и стал следить за рыжей головой маршала, которая была отлично видна ему. И вдруг голова исчезла.
        -Скачите, капитан,- сказал он одному из адъютантов,- узнайте, что с маршалом, я его не вижу.
        Через двадцать минут адъютант, примчавшись обратно, спешился с коня.
        - Маршал и жив, и невредим, сир!
        - Но почему же я его не вижу его?
        -Там такой густой пороховой дым, сир, что голова маршала стала совершенно черной…
        Русские стояли непоколебимо. Они не отступали, не бежали, а только чуть-чуть отходили, с тем, чтобы почти тотчас же пройти вперед. Это была колышащаяся, ощетинившаяся штыками, непробиваемая живая стена, и Наполеон впервые ничего не мог с этим поделать.
        Более того, после взятия Курганной высоты французами русские перехватили инициативу. Барклай вовремя перебросил корпус Багговута на помощь Багратиону и не дал французам обойти его позиции слева. Начальник штаба 1-й армии генерал-майор А.П. Ермолов, увидев, что французы тащат на Курганную высоту орудия, остановил отступающих, взял из резерва еще четыре полка и повел их в контратаку. Ермолов имел с собой дюжину солдатских Георгиевских крестов с лентами. Он скакал впереди наступающих и кидал ордена в толпу неприятелей, а солдаты рвались вперед, зная, что, кто первым подберет орден, тому он и будет принадлежать.
        Однако на левом фланге последняя атака французов увенчалась успехом.
        57-й полк из корпуса Даву без выстрелов, со штыками наперевес, прорвался к русским пушкам. Увидев это, Багратион воскликнул: « Браво!» - и сам повел сводную колонну кавалеристов и пехотинцев в контратаку. Но счастье изменило ему - осколок ядра попал князю в левую ногу. Теряя сознания, Багратион упал с коня и был вынесен с поля боя.
         Прибывший на смену ему генерал-лейтенант Д.С. Дохтуров остановил дрогнувшие войска и приказал: «За нами Москва! Умирать всем, но ни шагу назад!»
        Он отвел остатки 2-й армии за деревню Семеновскую и опять прочно стал на новом рубеже.
        К этому времен центр боя переменился в район Курганной высоты, на которой стояла батарея Раевского. В два часа дня французы начали ее решающий штурм, поддержанный огнем трехсот орудий. Теперь на высоту пошли три пехотные и одна кирасирская дивизия, мчавшаяся впереди. Участник боя Лабом вспоминал: «Казалось, что вся возвышенность превратилась в движущуюся  железную гору. Блеск оружия, касок и панцирей, освещенных солнечными лучами, смешивался с огнем орудий, которые, неся смерть со всех сторон, делали редут похожим на вулкан в центре армии.»  Кирасиры, врубившиеся с фланга, были поддержаны пехотинцами из дивизии Жерара, шедшим по фронту.
         Дивизия генерала П.Г. Лихачева вся, до последнего человека, пала на высоте, не сделав ни шагу назад. Старик Лихачев кричал: «Помните, ребята, деремся за Москву!». А когда остался один, то разорвал на груди мундир и пошел на французские штыки. Израненный, он был взят в плен.
        Французы взяли батарею Раевского в три часа дня. И она являла собою зрелище, превосходившее по ужасу все, что только можно было вообразить. Подходы, рвы, внутренняя часть укреплений - все это исчезло под искусственным холмом из мертвых и умиравших, средняя высота которого равнялась шести-восьми человекам, наваленным друг на друга»,- писал один из участников сражения. По выражению французского офицера Цезаря Ложье, «погибшая здесь дивизия Лихачева, казалось, и мертвая охраняла свой редут».
        Ключ Бородинской позиции был взят Наполеоном, но и это не решило дела в его пользу: русская пехота отошла за недалекий овраг и снова выстроилась в боевой порядок.
                Наполеон сделал последнюю отчаянную попытку разгромить русских и бросил на центр два кавалерийских корпуса. Примчавшиеся сюда Барклай противопоставил им два русских кавалерийских корпуса - К.А. Крейца и Ф.К. Корфа. Он не только построил эту лаву в боевой порядок, но и сам повел ее в бой, в котором рубился, как простой кавалерист. Чуть позже он написал: «Тогда началась кавалерийская битва из числа упорнейших, когда-либо случавшихся».
          В этой битве под Барклаем пали пять лошадей, были убиты и ранены его адъютанты, ему прострелили шляпу и плащ, но он, как писал Ф.Глинка, « с ледяным спокойствием втеснялся в самые опасные места».
           Один из храбрейших русских генералов М.А. Милорадович, увидев это, воскликнул: « У него не иначе как жизнь в запасе».
           Натиск французских кавалеристов был отбит, кавалерия противника отступила.            

У Наполеона оставался последний шанс выиграть сражение - бросить в бой свой последний резерв - « старую» гвардию, состоящую из девятнадцати тысячи лучших из лучших солдат и офицеров, каждый из которых отличился не менее чем в четырех кампаниях и безупречно прослужил не менее десяти лет. Но он не решился на это, сказав: «За восемьсот лье от Франции нельзя рисковать последним резервом».
            А русские между тем к концу дня успели ввести в бой все резервы, включая и гвардию.
            Кроме штурма Багратионовых флешей и батареи Раевского, и всех, связанных с этим продвижением войск, во время Бородинского сражения не было принято почти никаких иных серьезных тактических маневров, кроме обоюдных  попыток совершить фланговые обходные кавалерийские рейды.
            Сначала такую попытку предпринял Понятовский, пытаясь обойти войска Багратиона с юга, затем на противоположном, северном, конце поля битвы такой же маневр предприняли русские кавалеристы и казаки генералов Уварова и Платова.
       Кутузов после боя представил к наградам всех генералов, кроме Уварова и Платого, оценив,  таким образом их участие в битве у села Бородино.
              К вечеру бой стал затихать. Обе армии стояли одна против другой - обескровленные, измотанные, поредевшие, но все равно готовые к дальнейшей борьбе.
             Французы отошли с занятыми их высот, русские остались там, где стояли в конце сражения. Кутузов сначала намерен был «заутра бой затеять новый и до конца стоять» и даже распорядился готовиться к продолжению сражения, но когда около полуночи получил донесение о потерях (а они превышали сорок пять тысяч человек убитыми и раненными), то никакого иного решения принять не мог. Французы потеряли убитыми и раненными еще больше, чем русские,- около пятидесяти восьми с половиной тысяч солдат и сорок девять генералов. Однако у них не было выбора - они должны были идти вперёд до конца.
              «Великая армия» разбилась о несокрушимую армию России, и поэтому Наполеон вправе был сказать: «Битва на Москве-реке была одной их тех битв, где проявлены наибольшие достоинства и достигнуты наименьшие результаты». А Кутузов оценил Бородинское сражение по- иному: « Сей день пребудет вечным памятником мужества и отличной храбрости российских воинов…» И когда говорил он « российских», то видел не только русских, но и всех тех, кого уже называли «россиянами».
               «Двунадесяти языками» наполеоновского воинства, собранного со всей Европы, противостояло еще большее число российских «языцей», собравшихся со всей империи.

                На Бородинском поле плечом к плечу стояли солдаты, офицеры и генералы российской армии, сплотившей в своих рядах русских и украинцев, белорусов и грузин, татар и немцев, объединенных сознанием общего долга и любовью к своему Отечеству.
                 И поэтому поровну  крови и доблести, мужества и самоотверженности положили на весы победы офицеры и генералы: русский Денис Давыдов, грузин Петр Багратион, немец Александр Фигнер, татарин Николай Кудашев и турок Александр Кутайсов – России верные сыны.
                  И все же сколь ни ярки были  вспышки этой искрометной офицерской доблести, при всей их красивости чем-то напоминали они торжественные огни праздничного фейерверка.  В то время как лавинная, всесокрушающая солдатская доблесть была подобна могучему лесному пожару, который, ревя и неистовствуя, неудержимо шел высокой жаркой стеной, круша, испепеляя все, что стояло на его пути.
                 История сохранила нам и имена героев Бородина, солдат и унтер-офицеров – кавалеристов Военного ордена Георгия, Ефрема Митюхина; Яна Маца, Сидора Шило, Петра Милешко, Тараса Харченко, Игната Филонова и многих иных.
                 А это и был российский народ - многоликий, многоязыкий, разный, соединенный в едином государстве общей судьбой, столь же единой, как и государство.
                 Это и был подлинный патриотизм самой высокой пробы и величайшей красоты. Народ-патриот выступил на Бородинском поле подлинным творцом истории и убедительно доказал и самому себе, и всему миру, что нет на земле большей силы, чем народные массы, сплоченные народными вождями для достижения величественной, понятной и близкой по их сердцу цели. 

20 июля (2 августа по новому стилю) 1812 г. была объявлена мобилизация ополченцев по Саратовской губернии. Помещикам вменялось в обязанность поставить с 50 душ крепостных крестьян одного ратника, снабдить его продовольственными деньгами на 6 месяцев. Поскольку самостоятельного ополчения в Саратовской губернии не создавалось, мобилизованные крестьяне поступали в Казанское, Симбирское, Пензенское, Костромское, Вятское и Нижегородское ополчения, из которых формировался 3-й (Поволжский) ополченческий округ. Саратовская губерния поставила 13266 ратников, которые вместе с ополченцами Пензенской и Симбирской губернии образовали восемь полков пехоты и два - кавалерии.

          Еще до начала 1930-х годов в Саратове существовал Александро-Невский (Новый) собор, сооруженный в 1815-1836 годах по проекту известного русского архитектора В. П. Стасова в честь победы русского оружия над Наполеоном. Собор находился на месте стадиона "Динамо" и был разрушен в ходе антирелигиозной компании.

В селе Лисичкине Аткарского уезда в 1830 году отставной ротмистр Подъяпольский отстроил каменный храм во имя Рождества Христова с отдельно стоящей каменной колокольней.

В городе Вольске памятником 1812 году стал Предтеченский собор, открытый в 1844 году на Торговой площади. К сожалению он не сохранился.

Ныне единственным дошедшим до наших дней своеобразным памятником Отечественной войны 1812 года является дубовая роща, посаженная пленными французами на даче губернатора А.Д. Пачулидзева (ныне Городской парк)

Литература:

- История Саратовского края: С древнейших времен до 1917 года. Саратов: Регион. Приволж. изд-во "Детская книга", 2000.

- Очерки истории Саратовского Поволжья. Т.1: С древнейших времен до отмены крепостного права. Саратов, 1993

- Саратовской губернии черты. Саратов, 1997.

- Неофициальная история России. – Балязин В.Н., 2008

- Журнал «Православие и современность» - август 2012

«Недаром помнит вся Россия...»,

посвящённой Году российской истории»

Номинация "Исследовательские работы"

МИНИСТЕРСТВО ОБРАЗОВАНИЯ САРАТОВСКОЙ ОБЛАСТИ

Муниципальное общеобразовательное учреждение

 «Средняя общеобразовательная школа п. Нива

 Питерского района Саратовской области

Отечественная война

1812 года

Автор: Бухарина Анастасия,

учащаяся 10 класса

МОУ «СОШ п. Нива»

      Домашний адрес: 413312, Саратовская обл,

Питерский район, п. Нива,

ул. Октябрьская, д.8

                                                                                                                  Научный руководитель:

Таскаринова Алия Аскаровна,

учитель истории и обществознания

МОУ «СОШ п. Нива»

Адрес ОУ: 413312. Саратовская обл,

Питерский р-н, п. Нива, ул. Первомайская,5

тел.: 2-55-14.

2013 г.

План

I  Вступление.

Отечественная война 1812 г. глазами современников

II  Основная часть:

1. Назначение Кутузова главнокомандующим.

2. Приезд Кутузова в армию.

3. Бородино. Общая расстановка сил.

4. Начало сражения

5. Разгар сражения

6. Окончание сражения

7. Исход сражения

III  Заключение.

Сохранение памяти о войне в Саратовском крае.

Отечественная война 1812 г. по своим масштабам, числу жертв и международным последствиям была одной из самых значительных войн века. Все население России, как бы далеко та или иная губерния ни была расположена от театра военных действий, испытывало её влияние и подчинило свою деятельность потребностям борьбы с иностранными захватчиками. Массовый патриотизм, широкое участие крестьянства придали войне 1812 г. со стороны России справедливый, народный характер. С первого же дня войны регулярные части армии героически отражали натиск противника. Добровольное вступление крестьян в ополчение, размах партизанского движения, многочисленные пожертвования на нужды армии - яркое свидетельство того, что "вся Россия в поход пошла". Непосредственное участие в событиях войны приняли и саратовцы.

Война началась вторжением наполеоновских войск в районе г. Ковно в ночь с 23 на 24 июня 1812 г. К началу боевых действий Наполеон, покоривший почти всю Западную Европу, мобилизовал огромную армию численностью 1 млн. 200 тыс. человек, из них свыше 600 тыс. отправил в Россию.

Царское правительство своевременно не подготовило страну к войне. Войска на западных границах, разделенные на три армии, насчитывали примерно 230-240 тыс. человек. Естественно, что при таком соотношении сил воюющих сторон проблема резервов стала одной из центральных для России. При существовавшей системе рекрутских наборов правительство не могло обеспечить армию необходимым количеством людей, поэтому пришлось пойти на вооружение народа и создание ополчения.

5 августа Александр поручил решить вопрос о главнокомандующем специально созданному для этого Чрезвычайному комитету. В него вошли шесть человек самых близких к царю: председатель Государственного совета и Комитета министров фельдмаршал Н.И. Салтыков, всесильный фаворит А.А.Аракчеев, министр полиции генерал-адъютант А.Д. Балашов, генерал от инфантерии С.К. Лопухин и граф В.П.Кочубей. (Трое первых из них были главными и наиболее авторитетными деятелями Государственного совета.) Тем не менее состав  комитета определялся не столько должностями его членов, сколько личной близостью к Александру. От старика Салтыков, в прошлом главного воспитателя Александра  и его брата Константина, до сравнительно молодых Лопухина и Кочубея все члены комитета были друзьями царя. Они обсудили пять кандидатур – Беннигсена, Багратиона,  Тормасова  и шестидесятисемилетнего графа Палена. Пятым был назван Кутузов, и его кандидатура была призвана единственно достойной столь высокого назначения. Чрезвычайный комитет немедленно представил свою рекомендацию императору. 8 августа 1812года М.И. Кутузов был принят императором и получил рескрипт о его назначении главнокомандующим.
Позднее Александр  писал своей сестре Екатерине: «В Петербурге я увидел, что решительно все забыли на назначение главнокомандующим старика Кутузова: это было общее желание. Зная этого человека, я вначале противился его назначению, но когда Ростопчин письмом от 5 августа сообщил мне, что вся Москва делает, чтоб  Кутузов командовал армией, находя, чтоб Барклай и Багратион оба неспособны на это…мне оставалось только уступить единодушному желанию, и я назначил Кутузова. Я должен был остановить свой выбор на том, на кого указал общий голос».
К командующими армиями Тормасову, Багратиону, Барклаю и Чичагову тотчас же были направлены рескрипты одинакового содержания: «Разные важные неудобства, происшедшие после соединений двух армии, возлагают на меня необходимую обязанность назначить одного над всеми оными главного начальника. Я избрал для сего генерала от инфантерии князя Кутузова, которому и подчиняю все четыре армии. Вследстие чего предписываю вам с армиею состоять в точной его команде. Я уверен, что любовь ваша к Отечеству и усердие к службе откроют вам и при сем случае путь к новым заслугам, которые мне весьма приятно будет отличать подлежащими наградами.»
Получив назначение, Кутузов написал письмо Барклаю и от себя лично. В этом письме он уведомлял Михаила Богдановича о своем скором приезде в армию и выражал надежду на успех совместной службы.
Барклай получил письмо 15 августа и ответил Кутузову следующим образом: « В такой жестокой и необыкновенной войне, от которой зависит сама учесть нашего Отечества, все должно содействовать одной только цели и все должно получить направление свое от одного источника соединенных сил. Ныне под руководством Вашей Светлости будем мы стремиться с соединенным усердием к достижению общей цели,- и да буде спасено Отечество!»

17 августа 1812 года, в три часа дня новый главнокомандующий всеми русскими армиями генерал от инфантерии  князь Михаил Илларионович Голенищев-Кутузов прибыл в деревню Царево-Займище, где располагалась штаб-квартира Барклая де Толли. Барклай сдал командование внешне спокойно. Однако самолюбие его, конечно же, было уязвлено. Впоследствии, рассказывая о передаче Кутузову всех прерогатив, которых он лишился в связи с его приездом в армию, Барклай писал царю: «Избегая решительного сражения, я увлекал неприятеля за собой и удалял его от его источников, приближаясь к своим; я ослабил его в частных делах, в которых  я всегда имел перевес.
Когда я почти до конца довел этот план и был готов дать решительное сражение, князь Кутузов  принял командование армией». Кутузов застал войска готовящимися к сражению - вовсю шло строительство укреплений, подходили резервы, полки занимали боевые позиции. Главнокомандующий осмотрел позиции, подъехал войска, повсюду встречаемый бурным ликованием, и …отдал приказ отступать. Он не хотел рисковать и не мог допустить, чтобы его  разбили в первый же день приезда в армию. К тому же Кутузов знал, что на подходе резервы Милорадовича, а еще дальше в тылу собирается в поход многочисленное московское ополчение. Кутузов, приняв от Барклая командование, принял вместе с тем и его стратегию ведения войны. Сделай то же самое Барклай, армия, вероятно, была бы близка к вооруженному мятежу, а при Кутузове этого не случилось. Уйдя из Царева Займища, русская армия отступала с тяжелыми боями, делая 8-9 верст в сутки. Преследовавшая русский арьергард кавалерия Мюрата шла за войсками Коновницына и Платова, как кровожадная волчья стая за огрызающейся сворой окровавленных, озлобленных борзых. С 17 до 26 августа – от Царева-Займища до Бородино - шли беспрерывные бои, происходившие даже ночами. 20 августа за Гжатском дивизия Коновницына вела бой тринадцать часов, отступив на семнадцать верст и переменив восемь позиций, казаки Платова рубились десять часов, переменив, пять позиций. Генеральное сражение становилось неизбежным, тем более что до Москвы оставалось чуть более ста верст.

        Утром 22 августа русская армия подошла к большому полю, в центре которого лежало село Бородино, а в разных его концах стояло несколько деревень. С севера поле огибала Новая Смоленская дорога, а с  юга - Старая. В центре поля лежала деревня Семеновская, севернее – село Бородино и деревенька Горки, на юге – деревенька Утица, на западе – село Шевардино, оказавшееся передовым пунктом, ближе всех к наступающему противнику.
        Возле деревни Шевардино солдаты и ополченцы стали немедленно возводить редут.
        Остановившись, Кутузов тотчас же послал Александру депешу, в которой писал: «Позиция, в которой я остановился при селе Бородине, в двенадцати верстах впереди  Можайска - одна из наилучших, какую только на плоских местах найти можно. Слабое место сей позиции, которое находится с левого фланга, постараюсь я исправить посредством искусства. Желательно, чтобы неприятель атаковал нас с сей,  позиции, в таком случае имею большую надежду к победе, но ежели он, найдя мою позицию крепкою, маневрировать по дорогам, ведущим к Москве, тогда должен буду идти, и стать позади Можайска, где все сии дороги сходятся».
        На правом фланге, у Новой Смоленской дороги, по которой могли идти в ряд четыре повозки, поставил он первую армию Барклая, на левом фланге – вторую армию Багратиона.
        Около пяти часов утра, как только забрезжили первые лучи солнца, Наполеон вышел из своего шатра. Ему доложили, что русские стоят на позиции. «Наконец, они попались! Идем открывать ворота Москвы!» - радостно воскликнул Бонапарт и, сев на коня, помчался к Шевардинскому кургану, где располагалась его ставка. Раздался первый пушечный выстрел, и сражение началось. Через несколько минут уже загремели десятки орудий.
        Услышав канонаду, Кутузов вышел из избы, в которой провел ночь перед сражением, кряхтя, взобрался на низкорослую лошадку и поехал в сопровождении казака- ординарца к деревне Горки, где накануне облюбовал себе место для командного пункта.
                Вопреки ожиданиям французы нанесли первый удар не по левому флангу, а по правому, ворвавшись в Бородино. Адъютант Барклая майор В.И. Левенштерн вспоминал: «На восходе солнца поднялся сильный туман…заволакивавший в то время равнину. Генерал Барклай в полной парадной форме, при орденах и в шляпе с черным пером стоял со своим штабом на батарее позади деревни Бородино».
                Внезапно из тумана возникли французские тиральеры и кинулись вперед. Барклай бросил в штыки лейб-гвардейских егерей, остановил французов и приказал, отступая, взорвать мост через Колочу. Этот приказ выполнили матросы мичмана Лермонтова. (На месте их подвига был поставлен небольшой обелиск.) И все же через час французы взяли Бородино, потеряв первого из своих генералов- Л.О. Плозонна.
                Почти одновременно Наполеон нанес главный удар по левому флангу русских – по Багратионовым флешам. Три маршала – Даву, Мюрат и Ней – начали штурм флешей. Впереди, сменяя друг друга из-за тяжелых ранений, шли командиры дивизий: Компан, накануне взявший Шевардино, затем Дессе, а после него – генерал-адъютант Наполеона Рапп, получивший в атаке на флеши свою двадцать вторую рану.
        Увидев, что попытки сбить русских с позиций безуспешны, во главе атакующих встал «железный маршал» Даву и ворвался со своим любимым пятьдесят седьмым полком в левую флешь, но был сбит с лошади и потерял сознание.
        В 8 часов утра пять французских дивизий все же ворвались во флеши, но Багратион сам повел в штыки свою пехоту и выбил противника с занятых им позиций.
        Тогда Наполеон бросил в бой кирасир неаполитанского короля маршала Мюрата.Ф.Глинка потом писал: «Впереди всех несся всадник в живописном наряде. За ним волновалась целая река его конницы. Могучие всадники в желтых и серебряных латах, на крепких конях, слились в живые медные стены. И вся эта звонко-железная толпа неслась за Мюратом».
        Но и эта, третья, атака флешей была отбита.
        В девять часов началась четвертая атака. На ее «острие» шла образцовая дивизия генерала Фриана. В дыму и пламени она прошла сквозь русские позиции и ворвалась в деревню Семеновскую. Однако и на этот раз Багратион, собрав все, что только еще оставалось, пошел в контратаку и выбил неприятеля и из деревни, и  с флешей.
        Атака следовала за атакой до самого полудня. Уже почти до последнего человека пали дивизии Воронцова и Неверовского, а оба их командира были тяжело ранены. Уже был убит командир бригады генерал-майор А.А. Тучков – младший из пяти братьев-генералов, поднявший своих солдат в контратаку со знаменем в руках. Уже рвы перед флешами доверху были забиты телами погибших, но столь же безуспешной для французов оказалась и шестая атака флешей.
        Наполеон понимал, что если флеши не будут взяты, то рухнет весь его замысел, казавшийся таким логичным и стратегически безукоризненным. Поэтому он решил бросить в последнюю атаку все, что было можно. По приказу Наполеона против русского левого фланга было сосредоточено сорок пять тысяч солдат при четырехстах орудиях, и началась последняя атака флешей, на «острие» которой шла дивизия Фриана – спешенные кирасиры, «железные люди», одетые в тяжелые металлические кирасы- кованные нагрудники.
        Вел дивизию маршал Мишель Ней – храбрейший из храбрых двухметровый рыжеволосый богатырь, носивший прозвище Бог Марс. Он встал в первый ряд атакующих и повел дивизию вверх по склону. Наполеон поднял подзорную трубу и стал следить за рыжей головой маршала, которая была отлично видна ему. И вдруг голова исчезла.
        -Скачите, капитан,- сказал он одному из адъютантов,- узнайте, что с маршалом, я его не вижу.
        Через двадцать минут адъютант, примчавшись обратно, спешился с коня.
        - Маршал и жив, и невредим, сир!
        - Но почему же я его не вижу его?
        -Там такой густой пороховой дым, сир, что голова маршала стала совершенно черной…
        Русские стояли непоколебимо. Они не отступали, не бежали, а только чуть-чуть отходили, с тем, чтобы почти тотчас же пройти вперед. Это была колышащаяся, ощетинившаяся штыками, непробиваемая живая стена, и Наполеон впервые ничего не мог с этим поделать.
        Более того, после взятия Курганной высоты французами русские перехватили инициативу. Барклай вовремя перебросил корпус Багговута на помощь Багратиону и не дал французам обойти его позиции слева. Начальник штаба 1-й армии генерал-майор А.П. Ермолов, увидев, что французы тащат на Курганную высоту орудия, остановил отступающих, взял из резерва еще четыре полка и повел их в контратаку. Ермолов имел с собой дюжину солдатских Георгиевских крестов с лентами. Он скакал впереди наступающих и кидал ордена в толпу неприятелей, а солдаты рвались вперед, зная, что, кто первым подберет орден, тому он и будет принадлежать.
        Однако на левом фланге последняя атака французов увенчалась успехом.
        57-й полк из корпуса Даву без выстрелов, со штыками наперевес, прорвался к русским пушкам. Увидев это, Багратион воскликнул: « Браво!» - и сам повел сводную колонну кавалеристов и пехотинцев в контратаку. Но счастье изменило ему - осколок ядра попал князю в левую ногу. Теряя сознания, Багратион упал с коня и был вынесен с поля боя.
         Прибывший на смену ему генерал-лейтенант Д.С. Дохтуров остановил дрогнувшие войска и приказал: «За нами Москва! Умирать всем, но ни шагу назад!»
        Он отвел остатки 2-й армии за деревню Семеновскую и опять прочно стал на новом рубеже.
        К этому времен центр боя переменился в район Курганной высоты, на которой стояла батарея Раевского. В два часа дня французы начали ее решающий штурм, поддержанный огнем трехсот орудий. Теперь на высоту пошли три пехотные и одна кирасирская дивизия, мчавшаяся впереди. Участник боя Лабом вспоминал: «Казалось, что вся возвышенность превратилась в движущуюся  железную гору. Блеск оружия, касок и панцирей, освещенных солнечными лучами, смешивался с огнем орудий, которые, неся смерть со всех сторон, делали редут похожим на вулкан в центре армии.»  Кирасиры, врубившиеся с фланга, были поддержаны пехотинцами из дивизии Жерара, шедшим по фронту.
         Дивизия генерала П.Г. Лихачева вся, до последнего человека, пала на высоте, не сделав ни шагу назад. Старик Лихачев кричал: «Помните, ребята, деремся за Москву!». А когда остался один, то разорвал на груди мундир и пошел на французские штыки. Израненный, он был взят в плен.
        Французы взяли батарею Раевского в три часа дня. И она являла собою зрелище, превосходившее по ужасу все, что только можно было вообразить. Подходы, рвы, внутренняя часть укреплений - все это исчезло под искусственным холмом из мертвых и умиравших, средняя высота которого равнялась шести-восьми человекам, наваленным друг на друга»,- писал один из участников сражения. По выражению французского офицера Цезаря Ложье, «погибшая здесь дивизия Лихачева, казалось, и мертвая охраняла свой редут».
        Ключ Бородинской позиции был взят Наполеоном, но и это не решило дела в его пользу: русская пехота отошла за недалекий овраг и снова выстроилась в боевой порядок.
                Наполеон сделал последнюю отчаянную попытку разгромить русских и бросил на центр два кавалерийских корпуса. Примчавшиеся сюда Барклай противопоставил им два русских кавалерийских корпуса - К.А. Крейца и Ф.К. Корфа. Он не только построил эту лаву в боевой порядок, но и сам повел ее в бой, в котором рубился, как простой кавалерист. Чуть позже он написал: «Тогда началась кавалерийская битва из числа упорнейших, когда-либо случавшихся».
          В этой битве под Барклаем пали пять лошадей, были убиты и ранены его адъютанты, ему прострелили шляпу и плащ, но он, как писал Ф.Глинка, « с ледяным спокойствием втеснялся в самые опасные места».
           Один из храбрейших русских генералов М.А. Милорадович, увидев это, воскликнул: « У него не иначе как жизнь в запасе».
           Натиск французских кавалеристов был отбит, кавалерия противника отступила.            

У Наполеона оставался последний шанс выиграть сражение - бросить в бой свой последний резерв - « старую» гвардию, состоящую из девятнадцати тысячи лучших из лучших солдат и офицеров, каждый из которых отличился не менее чем в четырех кампаниях и безупречно прослужил не менее десяти лет. Но он не решился на это, сказав: «За восемьсот лье от Франции нельзя рисковать последним резервом».
            А русские между тем к концу дня успели ввести в бой все резервы, включая и гвардию.
            Кроме штурма Багратионовых флешей и батареи Раевского, и всех, связанных с этим продвижением войск, во время Бородинского сражения не было принято почти никаких иных серьезных тактических маневров, кроме обоюдных  попыток совершить фланговые обходные кавалерийские рейды.
            Сначала такую попытку предпринял Понятовский, пытаясь обойти войска Багратиона с юга, затем на противоположном, северном, конце поля битвы такой же маневр предприняли русские кавалеристы и казаки генералов Уварова и Платова.
       Кутузов после боя представил к наградам всех генералов, кроме Уварова и Платого, оценив,  таким образом их участие в битве у села Бородино.
              К вечеру бой стал затихать. Обе армии стояли одна против другой - обескровленные, измотанные, поредевшие, но все равно готовые к дальнейшей борьбе.
             Французы отошли с занятыми их высот, русские остались там, где стояли в конце сражения. Кутузов сначала намерен был «заутра бой затеять новый и до конца стоять» и даже распорядился готовиться к продолжению сражения, но когда около полуночи получил донесение о потерях (а они превышали сорок пять тысяч человек убитыми и раненными), то никакого иного решения принять не мог. Французы потеряли убитыми и раненными еще больше, чем русские,- около пятидесяти восьми с половиной тысяч солдат и сорок девять генералов. Однако у них не было выбора - они должны были идти вперёд до конца.
              «Великая армия» разбилась о несокрушимую армию России, и поэтому Наполеон вправе был сказать: «Битва на Москве-реке была одной их тех битв, где проявлены наибольшие достоинства и достигнуты наименьшие результаты». А Кутузов оценил Бородинское сражение по- иному: « Сей день пребудет вечным памятником мужества и отличной храбрости российских воинов…» И когда говорил он « российских», то видел не только русских, но и всех тех, кого уже называли «россиянами».
               «Двунадесяти языками» наполеоновского воинства, собранного со всей Европы, противостояло еще большее число российских «языцей», собравшихся со всей империи.

                На Бородинском поле плечом к плечу стояли солдаты, офицеры и генералы российской армии, сплотившей в своих рядах русских и украинцев, белорусов и грузин, татар и немцев, объединенных сознанием общего долга и любовью к своему Отечеству.
                 И поэтому поровну  крови и доблести, мужества и самоотверженности положили на весы победы офицеры и генералы: русский Денис Давыдов, грузин Петр Багратион, немец Александр Фигнер, татарин Николай Кудашев и турок Александр Кутайсов – России верные сыны.
                  И все же сколь ни ярки были  вспышки этой искрометной офицерской доблести, при всей их красивости чем-то напоминали они торжественные огни праздничного фейерверка.  В то время как лавинная, всесокрушающая солдатская доблесть была подобна могучему лесному пожару, который, ревя и неистовствуя, неудержимо шел высокой жаркой стеной, круша, испепеляя все, что стояло на его пути.
                 История сохранила нам и имена героев Бородина, солдат и унтер-офицеров – кавалеристов Военного ордена Георгия, Ефрема Митюхина; Яна Маца, Сидора Шило, Петра Милешко, Тараса Харченко, Игната Филонова и многих иных.
                 А это и был российский народ - многоликий, многоязыкий, разный, соединенный в едином государстве общей судьбой, столь же единой, как и государство.
                 Это и был подлинный патриотизм самой высокой пробы и величайшей красоты. Народ-патриот выступил на Бородинском поле подлинным творцом истории и убедительно доказал и самому себе, и всему миру, что нет на земле большей силы, чем народные массы, сплоченные народными вождями для достижения величественной, понятной и близкой по их сердцу цели. 

20 июля (2 августа по новому стилю) 1812 г. была объявлена мобилизация ополченцев по Саратовской губернии. Помещикам вменялось в обязанность поставить с 50 душ крепостных крестьян одного ратника, снабдить его продовольственными деньгами на 6 месяцев. Поскольку самостоятельного ополчения в Саратовской губернии не создавалось, мобилизованные крестьяне поступали в Казанское, Симбирское, Пензенское, Костромское, Вятское и Нижегородское ополчения, из которых формировался 3-й (Поволжский) ополченческий округ. Саратовская губерния поставила 13266 ратников, которые вместе с ополченцами Пензенской и Симбирской губернии образовали восемь полков пехоты и два - кавалерии.

          Еще до начала 1930-х годов в Саратове существовал Александро-Невский (Новый) собор, сооруженный в 1815-1836 годах по проекту известного русского архитектора В. П. Стасова в честь победы русского оружия над Наполеоном. Собор находился на месте стадиона "Динамо" и был разрушен в ходе антирелигиозной компании.

В селе Лисичкине Аткарского уезда в 1830 году отставной ротмистр Подъяпольский отстроил каменный храм во имя Рождества Христова с отдельно стоящей каменной колокольней.

В городе Вольске памятником 1812 году стал Предтеченский собор, открытый в 1844 году на Торговой площади. К сожалению он не сохранился.

Ныне единственным дошедшим до наших дней своеобразным памятником Отечественной войны 1812 года является дубовая роща, посаженная пленными французами на даче губернатора А.Д. Пачулидзева (ныне Городской парк)

Литература:

- История Саратовского края: С древнейших времен до 1917 года. Саратов: Регион. Приволж. изд-во "Детская книга", 2000.

- Очерки истории Саратовского Поволжья. Т.1: С древнейших времен до отмены крепостного права. Саратов, 1993

- Саратовской губернии черты. Саратов, 1997.

- Неофициальная история России. – Балязин В.Н., 2008

- Журнал «Православие и современность» - август 2012