Исследовательская работа "Недаром помнит вся Россия..."

Содержание

I. Введение.

II. Постановка задачи.

III. Основная часть.

IV. Заключение.

V. Используемая литература.

VI. Приложения:

1. Фотоматериалы;
2. Бородинская битва (историческая справка)
3. А.А.Столыпин: “Я РОЖДЕН ДЛЯ СЛУЖБЫ ЦАРСКОЙ...”
4. В.С.Норов – участник Бородинского сражения.
5. Судьба декабриста В.С.Норова.

I. Введение

Кому с детства не знакомы волнующие строки лермонтовского “Бородина”? Высочайшее поэтическое мастерство сочетается в нем с исторически точным описанием  Бородинского сражения.  

В  этом   году страна отмечает  200-летие Отечественной войны 1812 года.  Война не может восхищать, потому что это кровь, ужас, смерть, но подвиг русских солдат, не щадивших жизни ради спасения Отечества будет жить вечно, и этот подвиг, по меткому выражению  М.Ю.Лермонтова,  "недаром помнит” и будет помнить "вся Россия.

Источники, из которых мог взять и, очевидно, брал поэт наиболее существенные реалии своего романтическо-реалистического стихотворения, с большою  долей достоверности были выявлены в специально посвященном этой проблеме исследовании И. Л. Андроникова: «Рассказы Афанасия Столыпина о действиях гвардейской артиллерии при Бородине». Действительно,  в числе близких поэту людей был  двоюродный дед, в прошлом блестящий артиллерийский офицер, участник Бородинского сражения, а затем саратовский помещик и предводитель дворянства, Афанасий Алексеевич Столыпин. И не исключено, что именно к нему обращены начальные слова лермонтовского стихотворения: “Скажи-ка, дядя...”, так как из-за малой разницы в возрасте (26 лет) между Михаилом Юрьевичем и Афанасием Алексеевичем сложились отношения “племянника” и “дядюшки”.  Он когда-то живо поведал юноше о ходе великой битвы; и подобная версия представляется достоверною, убедительной и не требующей никаких доказательств.

 Жизнеописание Афанасия Алексеевича Столыпина,  младшего сына А.Е.Столыпина,  появившегося на свет в 1788 году, также достаточно полно освещено в очерке М. Пенькевича и В. Тотфалушина  "Послужить на общую пользу» в сборнике «Годы и люди» Вып.7. г. Саратов.   Сведения об А.А.Столыпине как  земляке-саратовце,  участнике Отечественной войны 1812 года,  размещены также  на сайте «Летопись Саратовской губернии» в разделе «Исторические личности».

II. Постановка задачи

Предметом же данного исследования станет вопрос, который, казалось бы, звучит риторически: «А где именно на бородинском поле дрался старый солдат  из стихотворения М.Ю.Лермонтова?»  

Этот персонаж, бесспорно, заслуживает  внимания. Один-единственный герой, ветеран-«дядя»,  ставший бессмертным, хрестоматийным,  вбирает в свой суровый  монолог то,  что могло бы быть сюжетом целого романа или серьезным историческим трудом. Поэт совершает творческий акт, впоследствии многократно описанный теоретиками реализма: завершенный образ человека возникает из каких-то «капелек», «песчинок», из «осколков» отдельных лиц, сохраняя при этом нечто общее, присущее каждому из них, но в то же время выступает в качестве новооткрытой личности.

III. Основная часть.

Итак…

Ну ж был денек! Сквозь дым летучий

Французы двинулись, как тучи,

И все на наш редут…

В день Бородина у русских оставался лишь один редут – батарея Раевского. По логике стихотворения лермонтовский «дядя» - бомбардир при одной из девятнадцати пушек батареи.

Это было самое пекло битвы. Чуть ли не половина брошенных в огонь дивизий Наполеона сгорела в тот день как раз у редута Раевского. 

Высокий курган, находившийся в центре русской позиции, господствовал над окружающей местностью. На нём была установлена батарея, располагавшая к началу боя 19 орудиями. Оборона батареи возлагалась на 7-й пехотный корпус генерал-лейтенанта Раевского.

Кутузов спас Россию. Раевский спасал – и, по мнению современников, не однажды – русскую армию.

…Наполеон пересек Неман и отрезал Барклая от Багратиона. После падения Орши надежды почти не оставалось. «В сем отчаянном положении, - писал современник,-  Раевский  со слабым своим корпусом берет  на себя обязанность сразиться с Даву и остановить его движение». Помножив дерзость на отвагу, а отвагу на число ударов, с тыла атакует Раевский французского маршала. Тот уверен, что сдерживает атаки всей 2-й армии, а она меж тем переправляется через Днепр и занимает Смоленскую дорогу. Вечером Раевский отступает. Даву в своем заблуждении его и не преследует.

Наконец, армии соединены. Но – неудачный маневр: все русские войска оказываются на правом берегу Днепра; Наполеон же неожиданно переходит на левый, и только дивизия Неверского прикрывает Смоленск. Назавтра город должен быть сдан.

«Тогда-то и приказано было Раевскому… Ночью, на бегу, внушая каждому из своих подчиненных предугаданную им важность поручения, он достигает берегов Днепра. Переправа через реку, взятая на личную его ответственность, занятие  на рассвете Смоленска… против неприятеля в десять раз его сильнейшего…»

Ночью… на бегу… сорок верст… А с шести утра и до девяти вечера  ратный труд. Раевский со своими воинами выдерживает все тяготы, сражается и… побеждает.

Приблизимся теперь к Бородину вместе с Денисом Давыдовым:

«Эти поля, это село мне более, нежели другим знакомы! Там я провел и беспечные лета детства  моего, и ощутил первые порывы сердца к  любви  и славе…» Двоюродный брат генерала Ермолова, Денис Давыдов, едет мимо места, с детства ему родного, ещё не зная, что оно станет местом смерти тысячи людей.

«Дом отеческий одевался дымом биваков, ряды штыков сверкали среди жатвы… Там, на пригорке, где некогда резвился и мечтал…, там закладывали редут Раевского: красивый лесок перед пригорком обращался в засеку и кипел егерями, как некогда стаею гончих собак…»

Редут Раевского. Кутузов знал, кому поручить оборону Центральной Курганной высоты.

Николай Николаевич Раевский не спал до зари. Утром, распорядившись усилить внутреннее прикрытие, он обращается к своим генералам: «Теперь, господа, мы будем спокойны: император Наполеон видел днем простую, открытую батарею, а войска его найдут крепость».

Батарея-защитница, батарея-приманка. Когда французы пойдут в обход, с флангов ударят основные силы Раевского, укрытые в овраге. Начальник артиллерии генерал Куйтасов издает небывалый приказ: «Жертвовать орудиями! Пока враг не сядет на них, вести огонь. Последний выстрел делать в упор».

Если раньше потеря орудия приравнивалась к потере знамени, если раньше пушки будто сдувало с батареи при малейшей опасности, то 25 августа «во всех ротах подтверждается»: последний залп окупает потерю батареи.

            Обет наш: «Пасть – иль победить!..»

Так напишет дальний родственник Раевского, поэт и «первый декабрист» В.Ф.Раевский.

Пали – и победили…

Сражению предшествовал бой 24 августа у деревни Шевардино (Шевардинский редут), в котором 12-тысячный отряд генерала А.И. Горчакова целый день сдерживали атаки превосходящих сил французов (30 тыс. чел.). По свидетельству саратовца, командира взвода 2-й роты прапорщика  А.С.Норова,  А.А. Столыпин, «дядя» Лермонтова,  со своими друзьями 24 августа 1812 года был под Шевардином в стрелковой цепи. События следующего дня так описаны в воспоминаниях И.С. Жиркевича:

“26 августа, поутру с зарею, раздался первый пушечный выстрел, и этот звук уже не прерывался до захождения солнца. При самом начале рота наша хотя и не была в линии и стояла позади... но ядра долетали до нас и много нас тревожили... Часа два мы были на этом месте, потом там приказано было отойти назад, сближаясь с центром. Тут мы простояли часу до первого, вне выстрелов, и успели даже пообедать. Но едва кончили нашу закуску, как подъехал какой-то адъютант...

“Где здесь батарейная рота капитана Гогеля?” — закричал он.
Я и поручик Столыпин вскочили и подбежали к нему, закричав: “Наша!”
Адъютант объявил, что рота должна идти на левый фланг, где он покажет ей место.

Это был тот момент, когда по занятию французами Семеновских флешей боевая линия русских войск переместилась за Семеновский овраг. Ее составили гвардейские пехотные полки Измайловский и Литовский. Вместе с пехотинцами позиции стала мужественно оборонять пешая артиллерия гвардейской артиллерийской бригады, поставленная в линии батальонов гвардейской пехоты”.

Документ свидетельствует, что капитан Гогель, “командуя ротой, вошел с оного в дело пополудни в три часа, выстраивался под сильным огнем, отразил неприятельскую кавалерию”. Но вскоре ротный командир был контужен, и командование перешло к Столыпину. Еще дважды французская конница Нансути предпринимала атаки, но была отброшена; довершили дело русские кирасиры.

“Наш батарейный командир Столыпин, — пишет А.С. Норов, — увидев движение наших кирасир, взял на передки, рысью выехал несколько вперед и, переменив фронт, ожидал приближения неприятеля без выстрела. Орудия были заряжены картечью; цель Столыпина состояла в том, чтобы подпустить неприятеля на близкое расстояние, сильным огнем расстроить противника и тем подготовить верный успех нашим кирасирам”.

Но неприятельская кавалерия, развернувшись на две стороны, показала скрытую за ней легкую конную батарею. Завязалась артиллерийская дуэль. Но после меткого выстрела из орудия, заряженного гранатой, у французов взорвался зарядный ящик. В густом дыму трудно было разобрать, что произошло на батарее от этого взрыва, но ответных выстрелов уже не последовало. Вслед за этим русские кирасиры из бригады Бороздина 2-го бросились на неприятельскую кавалерию, смяли ее и отбили 2 пушки. В это же время под Столыпиным была убита его лихая горская лошадь.

К вечеру роту сменили, и она вернулась на прежнее место, потеряв в сражении убитыми 5 человек рядовых и 27 лошадей, ранеными — 2 обер-офицеров, 2 музыкантов, 18 рядовых и 8 лошадей. В своем донесении об отличии офицеров 2-й легкой роты М.И. Кутузов писал:

“Поручики Жиркевич и Столыпин действовали отлично своими орудиями по неприятельским кавалерии и батареям, коих пальбу заставили прерывать”.

За свои подвиги Афанасий Алексеевич был награжден золотой шпагой с надписью: “За храбрость”. На южной окраине деревни Семеновская, где сражался он и его товарищи, поставлены памятники гвардейской пешей артиллерии — высокая массивная колонна с ядрами на пьедестале и темно-розовый обелиск со стволами орудий по углам постамента.

Бой у деревни Шевардино, где отличились наши земляки,  имеет огромное значение:  он дал возможность Кутузову подготовить основные позиции для Бородинской битвы.

 Вернемся к батарее Раевского. Его воины и войска Богарне схватились в схватке не на жизнь, а на смерть, когда борьба на Бородино развернулась за эту русскую позицию: французы стремились занять ее центр.    

Через некоторое время на штурм пошли уже три французские дивизии. Положение на батарее стало критическим. К тому же начала ощущаться нехватка снарядов. Французы ворвались на высоту, завязался ожесточённый рукопашный бой.

        Изведал враг в тот день немало,

        Что значит русский бой удалый,

        Наш рукопашный бой!...

Да, это была «живая» батарея – ощеренная штыками людская плоть. И против неё – вся кавалерия императора.

Положение спасли подоспевшие на помощь и отбросившие французов солдаты 3-го Уфимского полка во главе с генералом А. П. Ермоловым. Во время этих двух атак французы понесли значительные потери, три генерала были ранены, один взят в плен.

Тем временем по левому флангу французов ударили казачьи полки Платова и кавалерийский корпус Уварова. Это приостановило французские атаки, и дало возможность Кутузову подтянуть резервы на левый фланг и к батарее Раевского.

Всю вторую половину дня шла мощная артиллерийская перестрелка. На батарею обрушился огонь 150 французских орудий, на штурм высоты одновременно устремились кавалерия и пехота неприятеля. Обе стороны несли огромные потери. Израненный генерал Неверовский попал в плен, французский генерал Огюст Коленкур погиб. Батарея Раевского получила от французов прозвище «могила французской кавалерии». И всё же численный перевес врага сказался: около 4 часов дня французы овладели батареей.

Однако после падения батареи дальнейшего продвижение французов в центр русской армии не последовало. С наступлением темноты сражение прекратилось. Французы отошли на исходные рубежи, оставив все занятые ими ценой огромных потерь русские позиции, в том числе и батарею Раевского. 

За героическую оборону Курганной высоты Раевский был представлен к награде орденом Александра Невского со следующей характеристикой:         «Как храбрый и достойный генерал с отличным мужеством отражал неприятеля, подавая собою пример».

В «Певце во стане русских воинов» Жуковский воспоет подвиг генерала Раевского. Впрочем, когда это ещё будет…

После боя  у генерала Раевского от картечных контузий почернела грудь. Но он, как всегда, спокоен, хладнокровен и раны свои скрывает. Его труд ещё не закончен.

Обратимся к воспоминаниям его современника, зятя Раевского, Михаила Орлова:

«В Малом Ярославце Раевский первый  поспевает на помощь 6-му корпусу и останавливает стремление французов. Едва он показался – и город опять в наших руках. Под Красным Раевский, встретившись опять с маршалом Неем, выдерживает… последнее отчаянное его нападение и берет в плен остатки сего неприятельского корпуса, которому как будто было предназначено от судьбы в течение всей кампании бороться с корпусом Раевского до совершенного своего истребления».

Раевский спокоен. Раевский невозмутим. Чего стоила эта невозмутимость, узнали лишь после того, как свалился он с нервической горячкой, которая «довела его до преддверий гроба». Так обычно и бывает с теми, кто слывет твердокаменным. Заболевает он, когда война уже переломлена, когда французы катятся по старой Смоленской дороге…

Наполеон как-то сказал про Раевского: «Из такого материала делаются маршалы». Раевский ответил Наполеону, отвечая Александру I, когда отказался от предложенного ему графского титула: «Царем быть не могу, герцогом быть пренебрегаю…»

IV. Заключение.

Денис Давыдов писал: «Раевский принесет не менее пользы после кончины, как и в течение жизни своей, ибо описание оной будет книгою классическою… И счастлив отец, когда заметит слезу восторга на глазах сына своего при его чтении!»

«Классическая книга» о генерале Раевском так и не была написана. Как не написана она про многих других - рядовых и генералов -  очевидцев той далекой от нас «грозы двенадцатого года». А ведь они  были  не только воины… Там, на боевом поле, сформируется обостренная гражданственность, даже жертвенность русского дворянства. Это о них Пушкин скажет словами из «Ариона»: «на берег выброшен грозою». (Удивительно, но и события  1812 года, и 1825 –го А.С.Пушкин определяет одним словом «гроза».)

Да, были люди в наше время…

Что мы можем сделать для этих людей? Помнить… Знать… А для начала - открыть стихи поэтов, живших в одно время с этими героями. Преклонявшихся перед ними. Или даже готовых закрыть их своей грудью. Вот свидетельство Михаила Орлова:

«В сию решительную минуту Раевский, тяжело раненный картечью в правое плечо, пошатнулся на лошади. Поэт Батюшков, служивший при нем адъютантом, заметил сие несчастие и подскакал к нему на помощь…»

В своих мемуарах Денис Давыдов поправляет Орлова: Батюшков не подскакивал к Раевскому, он был рядом с ним. И второе: поэт служил при  Раевском «по собственному желанию», а адъютантом  до того был у генерала Бахметьева, потерявшего ногу при Бородине.

Поправки очень важные. Знаменитый поэт идет в адъютанты к знаменитому генералу. Ему не надо «подскакивать», он всегда рядом, всегда готов принять на себя   сабельный удар или пулю.

В 1839 году Жуковский пишет «Бородинскую годовщину». Эти стихи как бы спрашивают у Времени: где те, кого воспел он 25 лет назад в «Певце во стане русских воинов»? Ответ очевиден: герои Отечественной войны  остались героями навсегда, прямо или косвенно имея отношение к тому, о чем Грибоедов, замечательно прозорливый политик, сказал: «Сто прапорщиков хотят перевернуть весь государственный быт России».

В феврале 1816 года наиболее радикально настроенные интеллигенты создают тайное общество “Союз Спасения”, или “Общество истинных и верных сынов отечества”. В 1818 году “Союз Спасения” был реорганизован в новое тайное общество “Союз благоденствия”, в которое Александр Муравьев принял и нашего земляка В.С.Норова, упоминаемого выше как участника Бородинской битвы. (Рассказ о судьбе Норова-декабриста дан в приложении к работе).

То, чем жили лучшие, честнейшие и образованнейшие люди Александровской эпохи, декабристы решили воплотить в жизнь и потерпели крах. Но только после них стали возможны «Капитанская дочка», «Пророк» и «Анчар», философские мысли П.Чаадаева и жаркие споры о судьбе и предназначении России между славянофилами и западниками… Своим поражением декабристы разбудили самостоятельную русскую мысль. Их путь был  ничем иным, как путем просветительства. Недаром же среди вышедших на Сенатскую площадь были первые выпускники Царскосельского  лицея.

В деле же распространения просвещения,  знаний  литература – часть наиважнейшая.

Используемая литература

1. Андроников И. Л.: «Рассказы Афанасия Столыпина о действиях гвардейской артиллерии при Бородине»

2. Пенькевич М.,  Тотфалушин В, "Послужить на общую пользу...": Жизнеописание Афанасия Столыпина. - Годы и люди. Вып.7. – Саратов: Региональное Приволжское издательство "Детская книга", 1992.  

3. «Летопись Саратовской губернии» http://elsso.ru/cont/ppl/5.html

4. Материалы о Бородинском сражении с сайта: http://www.borodinobattle.ru/

5. Иллюстрации с сайта: http://www.borodino.ru/

5. Мемуары Д.Давыдова:  militera.lib.ru/memo/russian/davydov_dv/index.htm, www.hrono.ru/biograf/davydov.html,

6. Раевский Н.Н. hrono.ru› ; voynablog.ru› ;   ru.wikipedia.org