Символика троемирия в рассказе А.И. Солженицына «Матренин двор»

Министерство образования и науки РБ

Городской отдел образования

МАОУ «СОШ № 49»

Д О К Л А Д

Символика троемирия в рассказе А.И. Солженицына «Матренин двор»

                                       Подготовила: Колмогорова Юлия,

                                                            ученица 11 «в» класса.

                                     Научный руководитель: О.Л. Алагуева

Улан-Удэ,

2011

Оглавление:

I. Введение.

II. Символика инфернального мира.

III. Образ дома (двора) как предметно-материального мира.

IV. Идеальный мир- это внутреннее течение жизни главной героини.

V. Сосуществование миров в рассказе А. Солженицына. 

I. Введение.

Александр Исаевич Солженицын демонстрирует исключительное мастерство в изображении человеческих характеров, в наблюдении за судьбами людей и понимании их. Особенно ярко это раскрывается в рассказе «Матренин двор». С первых строк читатель узнает о неприметной и обычной послевоенной жизни русской деревни. Солженицын сумел одним из первых определить в русской литературе II половины XX века круг тем и проблем, до этого не поднимаемых или замалчиваемых. И в этом смысле рассказ «Матренин двор» занимает совершенно особое место.

Актуальность исследования связана с тем, что фактически работ, посвященных исследованию рассказа в контексте троемирия, нет. 

Рассказ «Матренин двор», который именовался сначала «Не стоит село без праведника», повествует о судьбе Матрены Васильевны Григорьевой. Судьба героини показана через призму видения интеллигента Игнатича, в котором легко узнается сам Александр Исаевич, в 1956 году после казахстанской ссылки приехавший в далекое село на Рязанщину учительствовать.

Предмет исследования: рассказ Солженицына “Матренин Двор”.

Произведение А.И. Солженицына “Матренин Двор” дает яркое представление о выдающемся художественном таланте писателя, его умении увидеть скрытое. Так в центре рассказа оказывается мир, представленный в трех уровнях: дьявольский (инфернальный), реальный, божественный (идеальный).

Объект исследования- символика троемирия в рассказе А.И. Солженицына «Матренин двор».

Цель исследования: Выявить символы троемирия в рассказе А.И. Солженицына « Матренин двор».

Задачи:

1. Рассмотреть символы дьявольского антимира.

2. Определить образ дома как предметно- материального мира.

3. Исследовать создания идеального мира.

Методы исследования:

В работе использовались следующие научные методы: историко-типологический с использованием психологического подхода и элементов сравнительно-сопоставительного анализа.

II. Символика инфернального мира.

Время, о котором пишет Солженицын в рассказе «Матренин двор»,- «один из самых страшных провалов в русской истории, время торжества антихриста, это период, когда святое начало в русской душе было ослаблено, гуманистическое – ещё не привито, звериное же не только не укрощено, но, напротив, получило полную свободу».[]                  Дьявольский антимир стремится уничтожить, поглотить мир христианской Руси, но это не социализм, потому что, не следует упрощать взгляды Солженицына и по любому поводу говорить о его антикоммунизме.

Авторское представление царства антихриста, царства тьмы есть феномен не только политический и социальный, сколько философский и религиозный. Для Солженицына дьявольский антимир – это царство эгоизма и примитивного рационализма, власть грубой силы и зоологических инстинктов, торжество корысти и отрицание абсолютных ценностей; в нем господствует культ земного благополучия, а человек не провозглашается мерой всех вещей. Такую оценку писатель обычно дает не только русскому коммунизму, но и тому типу цивилизации, который сложился в Западной Европе, в США. Подобные мысли Солженицын высказывал неоднократно. Например, выступая в Международной Академии Философии (1933): «От этого всего судорожного темпа технократического прогресса… душа человека не растет, а только мельчает, духовная жизнь снижается… Всё борьба за материальные вещи, а чувство глухо подсказывает нам, что потеряно нечто чистое, высокое» [].

С дьявольским антимиром читатель рассказа «Матренин двор» сталкивается в самом начале повествования. В «облоно» Игнатич – рассказчик, вернувшийся в центральную Россию из азиатской глуши после десяти лет лагерей и ссылки, просит, чтобы его «навсегда» определили куда-нибудь «подальше от железной дороги», то есть подальше от той «цивилизации», о которой говорилось выше. Его душа стремится к чему-то иному. В «нутряную» Россию, в «серединную» деревенскую Русь Игнатича ведет потребность в «идеальном», может быть, даже не вполне осознаваемая им самим ностальгия по утраченному раю, интуитивное влечение к вечному истоку, не огрязненному ни техническим «прогрессом», ни бесчеловечной идеологией. В «нутряной» России Игнатич ищет самого себя, пытается обрести внутреннюю устойчивость, духовно-нравственную опору. Вместе с тем герой – на распутье: он ищет идеальное, но ещё не в состоянии преодолеть инерцию реального.

Герой оказывается в поселке Торфпродукт. Название говорит само за себя: такое «имя» вряд ли может принадлежать тому, что несет на себя печать высокой одухотворенности. Принадлежность Торфпродукта к дьявольскому не вызывает сомнения. Во-первых, торф добывается из чрева земли, как бы из мрачного подземелья обиталища духов тьмы. Во-вторых, торф образовывается на месте болот, населенных, по славянским мифологическим представлениям и по народным поверьям, чертями и другой нечестью. В-третьих, расположен Торфпродукт в низине, а древние иконописцы, в нижней части иконы изображали царство антихриста.

Приведем несколько коротких фрагментов из авторского описания поселка и выделим слова, обозначающее «дьявольскую» принадлежность этого поистине жуткого места: «Меж торфяными низинами беспорядочно разбросался поселок – однообразные худо отштукатуренные бараки… Над поселком дымила фабричная труба… Паровозики, тоже густо дымящие, пронзительно свистя, таскали… поезда с бурым торфом… Рычали кругом экскаваторы на болотах…» []

В этой «преисподней» отсутствует гармония. Даже цветовая гамма соответствующая – преобладают серые, мрачные тона. Звуки напоминают  адские визги и вопли. Недаром Игнатич с горьким сожалением вспомнил далекий казахский аул, где отбывал ссылку; вспомнил потому, что даже в той азиатской глуши хотя бы «ночами звездный свод распахивался над головой» - то есть, он все-таки соприкасался с вечным.

Антимир, появившийся из чёрного провала и постепенно захвативший весь мир земледельческой России, окружил со всех сторон дом Матрёны Васильевны. Мы не случайно называем его «анти-мир»; в нём всё – подмена, обман, противоположность Божьему миру: вместо многоцветья – серые и чёрные краски, вместо музыки – дьявольская какофония. Вместо праведницы Матрёны  - «подставная Матрёна,  которую взял когда-то Фаддей по одному имячку», вместо шестерых умерших в младенчестве детей «настоящей» Матрёны– шестеро детей, рождённых «подставной» Матрёной, смерть праведницы Матрены таилась в одной из дочерей «подставной» Матрёны - Кире.

Образ «черного» старика Фаддея представляет собой одно из главных символов инфернального мира. Внутреннюю демоническую суть старика Фаддея «выдаёт» избыток чёрного цвета в его облике: «Высокий чёрный старик… сидел на стуле. Всё лицо его облегали густые чёрные волосы… с чёрной окладистой бородой сливались усы густые, чёрные … и непрерывные бакены чёрные… поднимались к чёрным космам, и широкие чёрные брови мостами были брошены друг к другу навстречу» [1, 128].

«Подменным» он вернулся из плена после трёхлетнего отсутствия. Случайно или нет, но вернулся в 1917 году; именно, к «Миколе зимнему», то есть к 19 (6) декабря, через месяц после потрясших Россию октябрьских событий, на пороге Матрениного дома появляется «чёрный человек» и произносит страшные слова, оказавшиеся пророческими: «Если б то не брат мой родной – я бы вас порубал обоих!» [1, 131].

Рассказчик дважды возвращается к этому эпизоду (что подчёркивает его особую символическую роль), причём в обоих случаях использует сложные словесные конструкции для создания аллегорического образа чёрного пришельца с занесённым для удара топором: «Я живо представил, как он стоит там, чёрный, в тёмных дверях и топором замахнулся»; «И вдруг в притёмке у входной двери, на пороге, я вообразил себе чёрного молодого Фаддея с занесённым топором» [1,].

Авторскую аллегорию, видимо, следует расшифровать и в том смысле, что и прежде гармоничный мир патриархальной русской деревни, в светлое пространство Матрёниного двора чёрная угроза приходит извне. Помимо Фаддея, к числу «пришельцев» из дьявольского антимира следует отнести появившихся в осиротевшем доме бессердечных людей «в шинелях»; жену председателя – в коротком сером полупальто и с грозным взглядом; присланного из города председателя, который «первым делом обрезал» Матрёне и другим инвалидам огороды.  

Слуги антимира стремятся свести к минимуму жизненное пространство земледельческой России; обратить в сатанинскую веру носителей светлого начала, заразить их злобой, жадностью, ленью, злобой, завистью и другими пороками. Не поддающихся «порче», сопротивляющихся – поглотить, уничтожить физически. Матрёна Васильевна подвергается жесточайшему натиску по всем трём направлениям, но изменить её духовную суть не удаётся никому и ничему: «У неё было верное средство вернуть себе доброе расположение духа – работа. …В избу возвращалась Матрёна уже просветлённая, всем довольная, со своей доброй улыбкой» [1,]. Перед нами люди «бесовские», совершающие чёрное дело. Матрёну работа просветляла, этих же, напротив, ожесточает. Уже один этот  признак свидетельствует о принадлежности разрушителей к царству антимира.

После смерти героини рассказа инфернальная тьма удерживает её изуродованное тело. Лишь «на рассвете женщины привезли с переезда на санках под накинутым грязным мешком все, что осталось от Матрёны. Скинули мешок, чтоб обмывать. Всё было месиво – ни ног, ни половины туловища, ни левой руки» [1,].

Символы инфернального мира:

Символов шесть, как число Дьявола, они особо выделены Солженицыным. Писатель пытается донести до читателя, что инфернальный (дьявольский) мир силен тем, что все его признаки обыденны, и трудно распознаются.

III. Образ дома (двора) как предметно-материального мира.

Ключевой образ рассказа, имеющий не только конкретное социально-историческое, но и символическое значение, - «Матрёнин двор», ставший воплощением в конкретно-исторических реалиях предметно-материального мира, сокровенной сути бытия. Дом Матрены, двор изображены как основа мироздания.

Название рассказа «Матренин двор» можно истолковать по-разному. В первом случае, например, слово «двор» может означать просто уклад жизни Матрёны, её хозяйство, её чисто бытовые заботы и трудности. Во втором случае можно сказать, что слово «двор» акцентирует внимание читателя на судьбе самого дома Матрёны, самого Матрёниного хозяйственного двора. В третьем случае - «двор» символизирует тот круг людей, которые были так или иначе заинтересованы в Матрене. Все три значения слова «двор» складываются, и каждое из этих значений отражает ту или иную трагическую картину: бездушность, мертвенность «живого двора», который окружал Матрену при жизни и в дальнейшем делил ее хозяйство; судьба самой Матрениной избы после смерти Матрены и при жизни Матрены; нелепая гибель Матрены.

Двор Матрёны Васильевны Григорьевой разрастается до масштабов Вселенной, так как события, происходящие в нём и вокруг него, имеют не частный, а общенациональный и даже общечеловеческий характер. Внешне ограниченное пространство двора аккумулирует в себе не только судьбу патриархальной России, но и судьбу современного человечества, выдерживающего натиск рационально-технической «цивилизации».

Дом Матрёны Васильевны – не убогое крестьянское жилище, а основа национального мироздания, патриархальная вселенная, космос. Дом («двор») Матрёны Васильевны является главным оплотом (точнее – островком) христианской России в рассказе Солженицына.

Мирская, земная жизнь у Матрёны складывалась трудно. На первой мировой войне пропал без вести жених – Фаддей, вернувшийся из плена через три года, когда она уже вышла замуж за его брата Ефима. Умерли все шесть детей,  не вернулся со второй мировой муж. Тяжёлая неоплачиваемая работа в колхозе, голод, одиночество, болезни, беспросветная бедность… И всё же списывать неустроенность быта хозяйки двора, её бедность и «запущь» исключительно на советский строй, на  разрушительные последствия коллективизации, как это сейчас делают многие интерпретаторы произведения Солженицына, неправомерно. Вряд ли иначе жила бы Матрёна и при другой власти.

Героиню Солженицына мало кто ценил из односельчан. После того как умерли один за другим шестеро детей Матрёны, вся деревня решила, что в ней – порча. И «порча» эта проявляется во всём, и в то, что она не гналась за обзаводом, и в том, что была «небрежная» и глупая, помогала чужим людям бесплатно, «и даже о сердечности и простоте» Матрёны в деревне говорили «с презрительным сожалением». Здесь, в царстве «антимира», корысть, грубый материализм сознательно возводится в принцип. Всякое отступление от этого правила воспринимается как аномалия, как порча. На самом же деле «порча» завелась не в Матрёне, а в её односельчанах. То, что происходит в Тальново (и за его пределами) – есть результат массового духовного заболевания, переживаемого Россией.

Несмотря на жизнь, полную страданий и несправедливости, несмотря на бесчисленные удары судьбы, Матрена осталась человеком с душой и сердцем, бескорыстным и отзывчивым, не озлобилась и не отчаялась. В её доме не властвуют звериные законы «антимира», здесь живут по морали, завещанной Христом. «Не сказать, однако, чтобы Матрёна верила как-то истово. Даже скорей была она язычница, брали в ней верх суеверия… никогда не видел её молящейся, ни чтоб она хоть раз перекрестилась. А дело всякое начинала «с Богом!» и мне всякий раз «с Богом!» говорила… Может быть, она и молилась, но стесняясь меня или боясь меня притеснить. Был святой угол в чистой избе, и иконка Николая Угодника в кухоньке. В будни стояли они тёмные, а во время всенощной и с утра по праздникам зажигала Матрёна лампадку. Только грехов у неё было меньше, чем у её колченогой кошки. Та – мышей душила…»[1,].        

Символы реального мира:

В реальном мире символы располагаются по восприятию главной героини в виде оппозиции: верх- низ. Но если внимательно присмотреться к образу жизни Матрены, то можно заметить, что Матрена рабыня, а не хозяйка. Но реальный мир Матрены уравновешен, гармоничен, потому что вся неустроенность жизни ею воспринимается как должное, от всего ее спасает труд, который  составляет счастье, цель, ради которой она живет. 

IV. Идеальный мир- это внутреннее течение жизни главной героини.

Героиня Солженицына схожа со многими русскими святыми, Любое из качеств применимо к героине рассказа.  Умиротворённость, душевный покой, любовное отношение к жизни и спокойное принятие страданий и смерти –качества не только христианские, но и национальные.

Солженицын почти не описывает внешность Матрёны, не даёт её телесного облика. «Простодушный взгляд блекло-голубых глаз», обезоруживающая «лучезарная улыбка» - вот и весь портрет. Да и лучезарная улыбка эта почти неуловима; с большим трудом Игнатьичу  удалось запечатлеть её на фотоплёнке один раз. Всякий, кто желает разгадать тайну этой улыбки, загадку необъяснимой «бестелесности»  Матрёны Васильевны, должен обратиться к древнерусской литературе, в которой символически запечатлен архетип русской души. Не стремились передавать красоту человеческого тела и иконописцы. Красота ликов – красота внутренняя, духовная. Солженицын в рассказе «Матрёнин двор» идёт по тому же пути.

Матрёна себя не «ограничивает», не приспосабливается. Её аскетизм естественен и не связан с «насилием» над собственными желаниями. Духовная красота Матрёны Васильевны не является «вещью в себе» - скрытым от проявлений внутренним потенциалом; она находит непосредственное выражение в образе жизни героини, её поступках, чувствах, в словах.

Матрёна не имеет почти ничего, но и не жаждет иметь; она пребывает в единении с миром и потому «распахивает» свою душу навстречу любому «сигналу» вселенской гармонии. Проявляется это во фрагменте слушания Матрёной музыки (в народных песнях, исполняемых Шаляпиным, Матрёна Васильевна интуитивно уловила искусственность, стилизацию, а её душа потянулась к идеальному, к мировой гармонии, воплощённой в музыке  Глинки)

Постепенно Игнатич узнаёт, что и в семейной жизни не нашла Матрёна счастья. «Меня сам ни разику не бил…», -  только и вспомнила она, что было хорошо у них с мужем; но тут же поправила себя: «То есть была-таки раз я с золовкой поссорилась, он ложку мне об лоб расшибил. Вскочила я от стола: «захлебнуться бы вам, подавиться, трутни!» и в лес  ушла. Больше не трогал» [1,]. При всей своей мягкости и терпеливости, героиня Солженицына обладает внутренней твёрдостью, готовностью совершить решительный поступок, отстаивая правду и чувство собственного достоинства.

Её золовка рассказала Игнатичу: «Ефим её не любил. Говорил, люблю одеваться культурно, а она кое-как всё по-деревенски». Невнимание Матрёны к одежде объясняется не только её бедностью или неряшливостью, но и тем, что «не гналась за нарядами, за одеждой, приукрашивающей уродов и злодеев» [1,].

После смерти героини «одна женщина перекрестилась и сказала: - Ручку-то правую оставил ей Господь. Там будет Богу молиться…»[1,]. С помощью этой внешней детали, Солженицын «приподнимает» описываемое конкретное событие до уровня существенных проблем бытия, до уровня глобального космического противостояния сил добра и зла, знаменуя неминуемость победы света над тьмой, космоса над хаосом, веры над безверием.

Чёрный антимир не смог победить праведницу Матрёну, и страшная смерть не исказила её светлый облик: «А в гробу лежала Матрёна… и голова охвачена белым платком, - а лицо осталось целёхонькое, спокойное, больше живое, чем мёртвое» [1,]. В Евангелии белый цвет - проявление духовного преображения и воскресения.

На похоронах родственники ведут соперничество за наследство. Похоронный плач «подменный». Но когда «подменная» Матрёна слишком уж начала рыдать у гроба, случилось неожиданное – появляется загадочная старуха, «намного старше здесь всех старух и как будто даже Матрёне чужая вовсе»: «Вышла тогда из угла старуха древняя и… сказала строго: - Две загадки в мире есть: как родился – не помню, как умру не знаю» [1,]. Эти слова производят поразительный эффект: «И смолкла Матрёна тотчас, и все смолкли до полной тишины». Загадочная старуха появляется и во время поминок, «она сверху смотрела немо,  осуждающе…»[1,].

Тем не менее, всё вышесказанное не противоречит главному выводу: жизнь Матрёны Васильевны является по своей внутренней глубинной основе не вполне осознанным самой героиней следованием примеру Христа, слиянием с его крестной ношей, интуитивной потребностью терпением и муками искупить грехи других. 

Символы идеального мира:

V. Сосуществование миров в рассказе А. Солженицына. 

При составлении итоговой таблицы, возникают разные оппозиции: возле- извне, истинная- подмена, черные краски- белый цвет,  Глинка- какофония и т.д.

Солженицын назвал героиню праведницей, потому как позиции реального и идеального мира по многим позициям совпадают. Матрёна Васильевна – человек, живущий по заповедям Христа, сумевший сохранить чистоту, святость души в самых драматических обстоятельствах русской истории ХХ века. Об этой категории людей Солженицын позднее писал в статье «Раскаяние и самоограничение как категории национальной жизни»(1973): «Мы… всю нашу жизнь и брели, и хлюпали зловонным болотом общества, основанного на насилии и лжи… Есть такие прирождённые ангелы – они невесомы, они скользят поверх этой жижи, нисколько в ней не утопая, даже касаясь стопами её поверхности? Каждый из нас встречал таких, это праведники, мы их видели, удивлялись, пользовались их добром, в хорошие минуты отвечали им тем же, они располагают, - и тут же погружались на нашу обречённую глубину…»[].

О важной духовной миссии праведников Солженицын пишет в финале рассказа: «Все мы жили рядом с ней и не поняли, что она и есть тот самый праведник, без которого, по пословице, не стоит село. Ни город. Ни вся наша земля». Речь идёт именно о духовной миссии. В начале 60-х годов писателя упрекнули за попытку представить Матрёну «символом, одним и столпов, на которых держится этот мир». Солженицын ответил, внес ясность в важный вопрос: «… я нигде не писал, будто наша земля держится на них, а лишь, что – не стоит без них. Таким образом, не в несущей конструкции участвуют они, а сберегают для нас же нечто, чем мы ещё воспользуемся» [].  Следовательно, с позиции автора рассказа, главная заслуга «праведников» заключается в том, что они сберегают духовность, которая оказалась в России ХХ столетия ненужной, но будет востребована в будущем.

Несмотря на трагическую гибель праведницы Матрёны, Русь православная, одолеваемая антихристом, находит силы выстоять. Смерть Матрёны Васильевны в каком-то смысле преображает и рассказчика, и стоящего за ним автора. Рассказ А. Солженицына стал и своеобразным актом покаяния человека, хотя бы на миг проявившего душевную черствость. После долгих лет лагерной неволи, оставивших на его сердце рубцы обид и ожесточения, пережитое во владимирской деревне Мильцево смягчило сердце писателя и укрепило его веру. Свидетельство тому – пронизанный светлым христианским мироощущением «Матрёнин двор».

Нельзя не согласиться с В. Чалмаевым, писавшим, что после публикации в январском номере журнала «Новый мир» за 1963 год рассказа Солженицына «литература стала не просто крестьянской, а христианской».