"Выдающиеся российские юристы XIX века"

Курсовая работа

по дисциплине: история отечественного государства и права

Выдающиеся российские юристы XIX века

\выполнила Тищенко Т.М.,

учитель истории и обществознания

План

Введение

I.   Судебная реформа 1864 года

II.  Анатолий Федорович Кони – выдающийся судебно - прокурорский деятель:

         2.1.  Идеолог «справедливого права»

         2.2.  Друзья и единомышленники А.Ф.Кони

         2.3 . Образовательная и просветительская деятельность

                  А.Ф.Кони на склоне лет.

III.   Федор Никифорович Плевако - гений судебной защиты:

           3.1. «Сквозь тернии к звездам» (профессиональное мастерство Плевако)

           3.2. Особенности ораторского искусства Ф.Н.Плевако.

Заключение

Литература

Введение

В данной работе мы сделали попытку  дать обобщающие представления о выдающихся юристах XIX века, о том времени, в котором они жили и как пытались, применяя изданные царем новые указы, утвержденные Судебной реформой 1864 года, изменить отношение общества к людям и людей к Фемиде.

 Наше исследование касалось как профессиональной, так и личной жизни юристов А.Ф.Кони и Ф.Н.Плевако. В исследовании творческого наследия А.Ф.Кони мы в большей части касались такой стороны его   профессиональной  деятельности, как обвинителя, прокурора, а Ф.Н.Плевако – как защитника, адвоката. По сути дела это и есть две стороны одной медали, имя которой юриспруденция.

  В процессе написания работы мы испытали немало затруднений: в библиотечном фонде оказалось слишком мало материалов, связанных с именем Ф. Плевако, тогда как о А.Ф. Кони можно было прочесть как в книгах, так и в периодических журналах.

Мы изучили статьи, посвященные российским юристам, в периодических журналах «Российская юстиция», «Советская юстиция»,  «Государство и право» за 1993 – 1994 годы,  написанные кандидатом юридических наук Ю.Ивановым 4,5,6., историком А.Соколовой16,  преподавателями МГУ А. Клименко и А. Савельевым14,15, доктором юридических наук, профессором В.И. Смолярчук18,19, доктором юридических наук, профессором Е.А.Скрипелевым20. В собрании сочинений А.Ф. Кони мы ознакомились с материалами судебных процессов, которые вели юристы XIX века, с воспоминаниями автора о работе в качестве обвинителя на судебных процессах, с его мнением о работе других юристов того времени.

   Книги о юристах, в основном, рассматривают профессиональную деятельность данных лиц, лишь вскользь касаясь их личностных качеств. Поэтому при написании работы пришлось несколько раз возвращаться к чтению некоторых глав книг, чтобы вычленить какое-то «зерно», позволяющее судить о них не только как о профессиональных юристах, но и как об обычных людях, которым свойственны   радость побед и печаль разочарований.

 Хорошим дополнением к картине профессиональной деятельности юристов послужила книга «А.Ф.Кони и его окружение»18, позволившая создать дополнительные образы и картины жизнедеятельности людей, преумноживших славу России. Мысленно погрузив себя в атмосферу усадьбы Л.Н.Толстого, где часто проводил свободные время выдающийся юрист А.Ф.Кони, мы не раз «гуляли» вместе с ними по аллеям парка, «слушали» их задушевные беседы о жизни, о судебной практике, и не уставали удивляться той чистоте помыслов и гармонии чувств, которые были свойственны этим гигантам пера и слова.3     

Имена русских юристов составляют национальную гордость России, они стоят в одном ряду с великими русскими писателями, поэтами, учеными, государственными деятелями, ибо они удивительным образом соединили в себе и литературный дар, и научные познания, и государственность.

Почти забытые сегодня, они представляли и представляют собой выдающихся личностей в области духовного и гражданского развития общества.

А.Ф.Кони, видный представитель русской либеральной интеллигенции XIX века, выдающийся юрист, общественный деятель, член Государственного совета, почетный академик Санкт- Петербургской академии наук (1900г), профессор Петроградского университета стал  одним из самых активных практиков и теоретиков новой системы судопроизводства в России, введенной в результате судебной реформы 1864 года.1

К.К.Арсеньев – один из виднейших организаторов  русской адвокатуры. Его талант и самобытность как адвоката- практика проявились в его защитительных речах в ряду крупных процессов. Ему не были свойственны эффектные тирады, красивые фразы и пламенное красноречие. Его роль отличалась умеренностью красок и художественных образов.

 Он старался убедить суд скупыми, но четкими суждениями, точными характеристиками и доводами, построенными на анализе даже самых мелких актов и обстоятельств. Он, по его образному выражению, старался «низвести дело с такой высоты, на которую возносит его предшественник».

 К.К. Арсеньев, выступая в процессах, выше всего ставил свое убеждение, ничто не могло на него повлиять. Это придавало его речам темперамент, большую силу. Стиль его речей, так же как и печатных произведений, ровный, деловой, спокойный, лишенный нервных порывов и резкостей.

С.А.Андреевский принадлежал к более младшему поколению судебных ораторов. Для осуществления защиты оян умело пользовался красивыми сравнениями. Для осуществления защиты использовал и острые сопоставления, как для опровержения доводов обвинения, так и для обоснования своих выводов. В борьбе с уликовым материалом он всегда стоял на высоте, допуская иногда «защиту ради защиты». Широко проповедовал идеи гуманности и человеколюбия. Его без преувеличения можно назвать мастером психологической защиты.

Федор Никифорович Плевако - российский юрист, адвокат - универсал. С равным успехом вел он защиты по разным категориям: убийствам и растратам, оскорблениям и подлогам, клевете и кражам, ограблениям и злоупотреблениям по службе, халатности и массовым  беспорядкам2.

К сожалению, о русских  юристах осталось крайне мало материала. Наша задача: собрать по крупицам из источников прошлого, воспоминаний современников сведения об их жизни и творчестве. Все эти фигуры настолько велики, а их деятельность настолько значима, что потребуется немалое время, чтобы изучить, проанализировать, и, в конечном счете, следовать этому неисчерпаемому наследию выдающихся личностей в области духовного и гражданского развития общества.

Судебная реформа 1864 года

Судебные уставы 20 ноября 1864 года вводили бессословный, гласный суд с участием  присяжных  заседателей, адвокатурой и  состязательностью  сторон.

Судебные уставы 60-х годов  и новые приемы уголовного процесса, направленные к созданию решения, основанного на внутреннем убеждении совести, А.Кони называл «чудной книгой нового и необычного закона», а всю судебную реформу – «великой». Организация отправления правосудия, писал он, ставит на место «отживших расправы и волокиты настоящий суд, достойный такого названия».

При обсуждении и составлении основных положений преобразования судебной власти раздавались голоса, предрекавшие новому суду полную неудачу. Аргументы были таковы: российский народ до того нравственно прост, что часто не разумеет преступности большинства преступлений, он до того политически прост, что считает суд страшилищем, а осужденных несчастными.

Так можно ли там, где уважение закона подменяется страхом перед законом, вести речь о суде присяжных, решающих дела по внутреннему убеждению, которое складывается независимо от того, что они видят и слышат на суде?  Можно ли допускать, чтобы присяжные заседатели принимали решение, никак его не мотивируя? Не слишком ли рискованно?

Возникали и другие вопросы, касающиеся присяжных заседателей. А.Ф.Кони писал: «Тревожные предсказания и сомнения не поколебали составителей Уставов. Их не устрашило сострадательное отношение простого русского человека к осужденному, «к несчастному», и они смело положились на здравый смысл и нравственную чуткость народа»12.  

Главным устоем нового суда был суд присяжных, всякий приговор которого должен был удовлетворять нравственному чувству людей, в том числе и подсудимому. А.Ф.Кони любил повторять, что суд присяжных- это драгоценное здание, воздвигнутое в лучшие годы и лучшими людьми царствования Александра II, и судьи в этом здании- судебные деятели, а не судебные чиновники.

 В суде присяжных А.Ф. Кони видел одну очень важную особенность: возможность примирить строгие требования закона с голосом сострадания к его нарушителю. «Вам, господа присяжные заседатели, принадлежит широкое, ничем не стесняемое право давать снисхождение, и слово снисхождения, сказанное вами, обязательно для суда»4.

Подчеркивая важное общественное значение суда присяжных, А.Кони отмечал его благотворное влияние даже на законы. Влияние не приговорами, им поставленными, а фактами, им раскрытыми. В этом он видел великое значение гласности суда. Присяжные  заседатели, участвующие в судебном процессе, устанавливали лишь  виновность или невиновность  подсудимого, меру же наказания определяли сами судьи. Решения, принятые судом  с  участием  присяжных  заседателей считались окончательными, в противном случае могли быть обжалованы в судебной  палате.

Решения  окружных  судов, в  которых  принимали участие присяжные  заседатели  могли  быть  обжалованы лишь в том случае, если было совершено нарушение законного порядка судопроизводства. Апелляции на эти решения рассматривал Сенат.

             Для разбора мелких проступков и гражданских дел с  иском  до 500 рублей  в  уездах и городах вводился мировой суд с упрощенным судопроизводством. Состав мировых судей избирался на уездных земских собраниях. Мировой судья сразу приобрел популярность, и через месяц после введения реформы сокращенное название «мировой» стало звучать как нечто давно знакомое, привычное, вошедшее в кровь обычной жизни и в то же время внушающее почтение.

Судебные уставы 1864 года вводили  адвокатуру, а  также  судебных следователей.    Председатели и члены окружных судов и судебных палат, присяжные поверенные, их помощники и судебные следователи должны были иметь  высшее юридическое образование.

          Председатели и члены окружных судов и судебных палат  утверждались  императором, а мировые судьи - Сенатом. После этого они не могли быть уволены или устранены от  должности на  какое-то  время, а  лишь в случае совершения какого-либо уголовного преступления, но и тогда решение об   отстранении  от должности выносил  суд. Таким  образом, закон  вводил важный принцип несменяемости судей.

        В связи с близостью открытия нового суда и страстным желанием приобщиться поскорее к его деятельности, А.Ф.Кони, не колеблясь ни минуты, оставил хорошо оплачиваемую, спокойную и перспективную должность при главном   министерстве и перешел на место секретаря Петербургской судебной палаты (по уголовному департаменту).

«Я вспоминаю о времени, проведенном  мною в суде, с теплым чувством… Это была пора, когда судьи шли на свою работу не как на службу по ведомству, а как на занятие, возвышающее цену и значение посвящаемой ему жизни. Общий нравственный строй суда был прекрасным. Живое дело кипело вокруг, и я сам служил ему всеми силами своей души», - писал А.Кони11.

 Много лет спустя он вспоминал, что когда работал председателем Петербургского окружного суда, то нередко, утомленный разными крупными и мелкими неприятностями вне суда, с любовью входил  в свой официальный кабинет и смотрел на длинный зеленый стол общих собраний, чувствуя, что тут, в этой коллегии, живет и бескорыстный труд, и самостоятельное исполнение своего долга, и возвышенное понимание звания судьи.

Звание это обязывало ко многому.  «Кто был судьею, кто осуждал и наказывал сам, кто отправлял правосудие, тот обязан особенно строго относиться к себе, хотя бы он оставил свое звание. Он должен высоко ставить и охранять его достоинство и беречь память о нем»,- говорил А.Кони на процессе по делу о подлоге завещания капитана гвардии Седкова9.

Как видим, в проведении судебной реформы не все шло так хорошо и гладко, как хотелось бы тем, чьи имена были тесно связаны с трудным и благородным делом судебного обвинения России. Так, например, Кони очень недоумевал по поводу того, что некоторые юристы продолжали отстаивать свою позицию о том, что защита не может просить об оправдании сознавшегося подсудимого.

Но не эти казусы определяли сущность нового суда. Главное было в том, что для присяжных заседателей теперь не было важных и не важных, рядовых и показных судебных дел. Всякое дело, разбираемое в суде, является важным для судьбы подсудимого и для интересов правосудия.

А.Ф.Кони твердо верил в справедливость присяжных, которых он называл «людьми практической жизни». Он не сомневался в их беспристрастности и считал, что чем опаснее и неуловимее преступник, тем более бдительно общество должно стоять против него на страже.

 Но были и такие, кто не верил, что здравый смысл присяжных всегда подскажет им справедливое решение, и потому требовали урезать суд присяжных, внушив им «правила веры и образ кротости»4. Другие открыто выражали свое недовольство «вредным и неугодным учреждением», всячески порочили  присяжных, твердо убежденные в том, что «правосудие отправляют сапожники»4.

Ратуя за независимый суд и неприкосновенность присяжных заседателей, А.Ф.Кони в тоже время страстно боролся с «ленью ума», проявляемой некоторыми прокурорами и адвокатами. Те отказывались проникать в глубь вещей и пробивать себе дорогу среди кажущихся видимостей и поверхностных противоречий.

А.Ф. Кони вынужден был разъяснять, что в суде присяжных эта лень совершенно нетерпима, поскольку в нем достоверность вырабатывается из правдоподобности. «Благодетельный и разумный обычай, почти обратившийся в неписаный закон, предписывает всякое сомнение толковать в пользу подсудимого.

Но какое это сомнение? Конечно, не мимолетное, непроверенное и соблазнительное решение, а остающееся после долгой, всесторонней и внимательной оценки каждого доказательства в отдельности и всех в совокупности.

Введенной спокойно и без всякой внутренней борьбы судебной реформе пришлось в дальнейшем пережить много испытаний. Реакция против Судебных уставов проявилась не сразу. Началась партизанская война- не менее, если не более утомительная, чем бой в открытом поле.

«У Судебных уставов,- писал А.Ф. Кони,- не «объявлялось» никогда безусловных и прямых противников. Никто не желал возвращения к старым судебным порядкам. Но применение основных начал реформы, приложение их к окружающему быту, придача им плоти и крови в практической жизни вызывали резкие и горячие нападки. Все стороны судебных учреждений испытали эти нападки по очереди. Мировой институт, судебные следователи, прокуратура, адвокатура, присяжные заседатели были подвергаемы беспощадной, крайне односторонней критике»12.

 На все общество производило глубокое впечатление многое, если не все в новом суде. Это и торжественная обстановка заседания, и публичное изложение экспертами своих мнений, и споры между ними, и, наконец, то необыкновенное, неустанное внимание, которое проявляли к происходящему в течение всего судебного следствия, длившегося иногда много дней, присяжные заседатели.  Это служило ручательством того, что они прочно усвоили и хорошо запоминали все, порой очень сложные обстоятельства дела.

Судебная реформа 1864 года, пробудив горячие чувства радостного свершения, сменила беспросветное отношение к старому суду - неправому и небрежному, мздоимному и пристрастному – на ощущение доверия к своим силам. Из всех реформ того времени судебная реформа была самой последовательной и одной из  самых  значительных.

А.Ф.Кони – выдающийся судебно –прокурорский деятель

А.Ф.Кони – идеолог «справедливого права»

Виднейший судебный деятель России, гуманист в лучшем смысле этого слова, один из самых лучших судебных ораторов, человек большого оригинального ума и разносторонних дарований, почетный академик по разряду изящной словесности, автор прекрасных воспоминаний о прошлом России, почетный член Военно - медицинской академии и многих научных обществ, доктор уголовного права Анатолий Федорович Кони внес большой вклад в исследование политических и моральных проблем, а также оставил богатое литературное наследие. Но прежде всего он вошел в русскую историю  как выдающийся судебно- прокурорский деятель, а потом уже как литератор, философ и историк.

 В своих воспоминаниях А.Ф. Кони писал, что в 1865 году он окончил юридический факультет МГУ. С 1866 года он начал службу в судебных органах с должности помощника секретаря судебной палаты в Петербурге. Огромен послужной список этого человека. Долгий путь шел он по жизни в качестве юриста и  никогда не сворачивал с этой дороги.

А.Ф.Кони был истинным стражем закона, старался входить в житейскую обстановку каждого дела. За это его называли идеологом «справедливого права».

«Истинная справедливость, - считал А.Ф.Кони, - всегда выше формального закона». Предостерегая от применения к подсудимым до крайности жестких мер, он писал, что «речь идет о противоречии правды житейской человеческой – и правды формальной и отвлеченной. «В то время, когда последняя с бесстрастной правильностью совершила свое дело, - первая громко, как мне казалось и слышалось, взывала к участию и милосердию»5.

Подсудимые уважали А.Ф.Кони, видели в нем «человека с сердцем». Так, например, в письме к А. Кони игуменья  Владычне- Покровского монастыря Митрофания, находящаяся под следствием за подлог векселей, выражала ему признательность за «утешение в горьком положении», поведала о том, что будучи на богомолье, поставила свечку за раба божьего Анатолия. Занимал в то время А.Ф.Кони должность прокурора Петербургского окружного суда

Человеколюбие Анатолия Федоровича не раз понуждало его выходить из формальных рамок служебной деятельности с тем, чтобы дать время и тем самым  возможность человеку подумать о своих поступках. Так, пришел к нему офицер, который хотел привлечь  своего отца к уголовной ответственности за растрату денег, который тот, как опекун истратил. Делу дали бы ход и отец направился бы в места не столь отдаленные. Но Кони заявил, что дознание начнется только через неделю, в течение которой офицер имеет возможность подумать о том, что он предпринимает.

«Ведь обязательно потом, когда поправить сделанное будет уже невозможно,- сказал Кони,- вам придет мысль: «Мой- то старик где- нибудь в Якутской губернии, среди постоянных вьюг и безлюдья, одинокий, немощный, больной, и его туда отослал я- его сын»6.    

Через неделю офицер пришел и просил оставить его жалобу без последствий. «Мне стыдно»,- сказал он, густо  покраснев. А затем добавил: «Господин прокурор, я вам должен сказать… я вам очень благодарен: вы помогли мне остаться порядочным человеком»6.

Л.Н.Толстой, Достоевский, Чехов, Некрасов, Тургенев, Короленко, будучи его друзьями,  высоко ценили его душевные качества, эрудицию, острый ум, сердечность, а также подчеркивали постоянное заступничество за всяких «униженных и оскорбленных».

Для А.Ф.Кони  это было важно, конечно, но не менее важным было стремление к выполнению этических норм и принципы в работе суда. Он сам ревностно выполнял их и того же требовал с других. Анатолий Федорович был убежден в следующем:

-   власть не может требовать уважения к закону, когда сама его не уважает;    

- судебный оратор должен делать свое слово лишь слугою глубокого убеждения, не поддаваясь соблазну красивой формы или видимой логичности своих настроений и не заботясь о способах увлечь  кого- либо своей речью;

-  обвинитель должен уметь «проявлять много спокойствия, избирая приемы обвинения», уметь скромно излагать все положения по делу, без личного озлобления против обвиняемого;

-  прокурор обязан сгруппировать и поверить изобличающее подсудимого…, с обязательным учетом всего говорящего в пользу обвиняемого, причем сделать это надо в опрятных приемах, в связном и последовательном изложении, со спокойным достоинством исполняемого долга, без пафоса, без «увлечений для архитектурных украшений в постройке обвинительного акта», без негодования и преследования какой- нибудь  другой цели кроме правосудия;

-  прокурор- это говорящий публично судья.

          Выступая обвинителем на крупнейших уголовных процессах, А.Ф.Кони самое большое внимание уделял исчерпывающему анализу доказательств. Он считал совершенно недопустимым, когда прокурор стремится обвинить во что бы то ни стало, когда он пытается добиться сурового приговора безотносительно к мере и форме виновности подсудимого. Высказываемое в суде убеждение должно соответствовать истине, в противном случае прокурор обязан отказаться от обвинения.    

Верный своему принципу «строгой, чистой и неустрашимой правды» А.Ф.Кони никак не мог разделить позиции некоторых излишне суровых и до фанатизма подозрительных прокуроров, поспешно вносящих в актив обвинения все то, что только могло быть истолковано во вред подсудимому – его молчание или его болтливость, его смущение или его спокойствие, его слезы или улыбки др.

Поведение подсудимого на суде не должно быть предметом оценки и обсуждения – было твердым убеждением Кони. Душевное состояние обвиняемого- это скользкая почва, на которой возможны весьма ошибочные выводы. Лучше не вступать на эту почву, на ней нет ничего бесспорного. Законов для выражения горя не существует.

 Горе и радость, больше, чем все другие душевные настроения, не подходят ни под какие психологические правила. Все зависит от личных качеств, от темперамента, от нервности, от впечатлительности. «Одних горе поражает сразу и отпускает потихоньку, другие его принимают бодро и холодно, но хранят его в душе, как вино, которое тем сильнее, чем старше».

Обязанность прокурора по доказыванию вины подсудимого не должна иметь ничего общего с заранее  декламируемой «очевидностью» дела. Поэтому А.Ф.Кони требовал полного, всестороннего и объективного анализа доказательств, относящихся к подробностям преступного деяния, в своей совокупности делают предельно убедительным вывод о виновности или невиновности подсудимого. Причем, признание подсудимым своей вины Кони считает недостаточным для вынесения обвинительного приговора.

Большое внимание А.Ф.Кони уделял защите на следствии и в суде. И обвинение и защита для Кони были во всех отношениях равноправными сторонами, в противном случае он бы не подчеркивал необходимость самого серьезного подхода к смягчающим вину обстоятельствам, разумеется, если для этого были  какие - нибудь  веские основания.

Юрист К.К.Арсеньев писал: «Более рыцарского противника, чем Кони, нельзя было встретить. Он всегда соглашался на все предложения защиты, направленные к разъяснению дела, всегда был готов признать правильность ее фактических указаний. Состязаться с Кони значило иметь возможность сосредоточиться на главных пунктах дела, отбросив в сторону все мелкое и неважное»13.

А.Ф.Кони был принципиальным и объективным, высококультурным и корректным стражем закона и тогда, когда был в роли обвинителя, и когда был председательствующим в суде с присяжными заседателями. Он высоко расценивал суд улицы (суд присяжных) и убежденно отстаивал принципы состязательности, гласности, устности и непосредственности судебного процесса.

В уголовном деле А.Ф. Кони всегда стремился понять внутреннее содержание преступника, изучал его характер, темперамент, конкретные условия жизни подсудимого.  Судом, по А.Ф.Кони, судится не отдельный поступок, а его личность и как она проявляется в данном противозаконном поступке. Ознакомление с личностью подсудимого в значительной степени спасает от судебной ошибки. Ознакомление с личностью подсудимого в значительной степени спасает от судебной ошибки.

А.Ф.Кони считал безнравственным практику осуждения подсудимого не за конкретный поступок в определенный момент, а за «всю его жизнь». Обнажая душу преступника, А.Ф.Кони не уставал повторять, что настоящая справедливость и правосудие не исключают, а предполагают человечность.

Поборник строгих этических правил, он утверждал, что у судебно- прокурорского деятеля существует не только служебный, но и нравственный долг, обязывающий никогда не забывать, «что объектом его действий является прежде всего человек, имеющий неотьемлемое право на уважение к своему человеческому достоинству»9     

А.Ф.Кони, выступая в качестве обвинителя, не допускал резкостей, негодования, насмешек в адрес подсудимого. Речь его была ровной и спокойной, тон ее свидетельствовал об уверенности оратора и правоте его утверждений. При этом он оставался неподкупным и верным идеалам справедливости и гуманизма.

 За время своей судебной деятельности А.Ф. Кони приобрел репутацию «стража чистой и неустрашимой правды». Кони был известен как выдающийся судебный оратор, создавший целую школу русского судебного красноречия. Он также активно занимался публицистической  деятельностью и оставил после себя многочисленные мемуары.

Прекрасный судебный оратор, А.Ф.Кони никогда не злоупотреблял «ненужными подробностями изложения». А ведь этим грешили тогда многие. Был случай, когда Кони добился отмены Сенатом решения присяжных на том основании, что председатель характеризовал подлежащее их решению дело пословицей: «На то и щука в море, чтобы карась не дремал», а также неоднократно называл подсудимого «щукой».

Сенат также признал непозволительным поведение  председателя по делу о ложном доносе, при слушании которого были допущены непристойные высказывания в адрес потерпевшего. Более того, председатель был предан суду за бездействие власти по отношению к потерпевшему.

Дело земского начальника Харьковского уезда В. Протопопова.

Земский начальник  Протопопов наносил побои крестьянам, проводил незаконные аресты, угрожал городовым. Он приказал не сметь подавать ему прошений и жалоб. Подсудимый Протопопов объяснял свое поведение лишь желанием покончить с беспорядками.

А.Ф.Кони, будучи обер- прокурором уголовного кассационного департамента, участвовал в в суде по апелляционной жалобе Протопопова. В его поступках он увидел нечто другое - насилие и злоупотребление властью. А.Ф. Кони решительно выступил   за ограничение прав земских начальников и за изъятие у них судебных функций.

Благодаря ясной и бескомпромиссной речи дело приобрело широкую известность, особенно в той части, где А.Ф. Кони излагал свои представления о власти: «Власть дает обличенному ею сознание своей силы… она создает ему положение, с которым надо считаться.

Для самолюбия заманчива возможность приказывать, решать, приводить в исполнение свою волю, карать и миловать… Люди, относящиеся серьезно к власти, обращаются с нею осторожно…

 Но бывают и другие люди. Обольщенные созерцанием себя во всеоружии… власти, они только о ней думают и заботятся - и возбуждаются от сознания своей относительной силы. Для них власть превращается в сладкий напиток, который быстро причиняет вредное для службы опьянение»11.

В заключение речи Кони добавил: «Вино бросилось в голову и Протопопову». Протопопова исключили из службы за превышение власти.

«Темное дело»

Семейство крупного чиновника, имеющее родителей, 2 дочерей, замечательных красавиц и брата – пьяницы познакомилось с богатым банкиром. Тот слыл среди петербургским развратником и особенно ценил  молодых девственниц, за которых готов был платить большие деньги.

 Родители  попытались подставить ему в качестве девственницы старшую дочь, которая уже была замужем, но в настоящее время с мужем не жила. «Купец» узнал об этом задуманном обмане и устроил бы грандиозный скандал, если бы семья не пообещала ему отдать вместо старшей младшую дочь. Узнав об этом юная девушка пыталась покончить жизнь самоубийством.

Семья всячески пыталась скрыть это от полиции. Но допрос девушки в больнице не удалось провести, она скончалась. Дело было прекращено, несмотря на большие усилия  А.Ф.Кони. По этому  поводу он в письме Л.Н.Толстому 5 апреля 1900 года  написал так: «Ничего нельзя было сделать. Чаще и чаще приходится мне терпеть поражение по такого рода делам. Иногда приходишь домой из заседания совсем с измученным сердцем, - и редки случаи радости по поводу спасения какого-нибудь несчастливца»11.  

Дело Веры Засулич

Делу Веры Засулич предшествовали следующие события:    6 декабря 1876 г. состоялась демонстрация молодежи на  площади у Казанского собора в Петербурге. В процессе демонстрации  был арестован и затем приговорен к каторжным работам  студент  А.  С.Боголюбов.

    13 июля 1877 г. в дом предварительного заключения в Петербурге, где в очень тяжелых  условиях  содержались  подозреваемые  по «Делу 133-х», приехал градоначальник Трепов. Здесь находились люди, многие из которых уже отсидели за решеткой по три-четыре  года и были больны.

«Дело 133-х» рассматривалось в 1877-1878 гг. особым  присутствием Правительствующего сената. Оно началось в  конце  1873  г. как дело о пропаганде и вскоре разрослось в ряд искусственно связанных между собой дел, возникших в 37 губерниях и в войске  Донском. Это был самый крупный политический процесс в царской России. Число арестованных по «Делу 133-х» превышало 4 тысячи.

    Как только Трепов вошел во двор, ему на глаза  попались  трое заключенных, в том числе и Боголюбов.  Поравнявшись  с  Треповым, они сняли шапки и поклонились. Обогнув здание, Боголюбов с  товарищами вновь встретился с Треповым, но второй раз  решил  уже  не здороваться. Однако Трепов закричал: "В карцер! Шапку долой!"-  и сделал движение, намереваясь сбить  с  головы  Боголюбова  шапку.

Студент отшатнулся, и от резкого движения шапка свалилась  с  его головы. Большинство видевших это решили, что Трепов ударил  Боголюбова. Раздались крики, стук в окна. Тогда  Боголюбовуа прилюдно было приказано сечь. Реакция заключенных была мгновенной.  Начался тюремный бунт. Из зарешеченных окон в  Трепова  стали  бросать все, что можно было бросить.

    Весть о случившемся быстро облетела весь Петербург.  Поползли слухи, что Боголюбову дали не 25 розг, а секли до потери сознания. Уже в разных местах разными людьми готовилось покушение на Трепова.    Слухи об этом происшествии дошли и до Веры Засулич, родившейся в дворянской семье, но, несмотря на  это, являвшейся  активным деятелем революционного движения. На нее это произвело жуткое  впечатление. Она ждала, не отзовется ли общество хоть  чем-нибудь,  но все молчало, и в печати не появилось больше ни  слова.

  Ничто  не мешало Трепову или кому-нибудь другому опять и опять  производить такие же расправы. Тогда, не видя никаких других средств к  этому делу, она решилась, хоть и  ценой  своей  гибели,  доказать,  что нельзя быть уверенным в безнаказанности. Страшно поднять руку на  человека,  но  Засулич решилась это сделать. На приеме у градоначальника она  стреляла в него, но лишь ранила. Медики дали заключение: выстрел  был произведен в упор, рана принадлежит к разряду тяжких.

 Событие 24 января взбудоражило всю Россию.  Разные  слои  общества относились к Засулич и Трепову по-разному, но  в  большинстве своем народ не любил Трепова. Особенно  сильное  впечатление от этого первого террористического акта было  в  либеральной  его части.

    Следствие по делу Засулич велось быстро и к концу февраля было окончено. Председатель Петербургского окружного суда  Анатолий Федорович Кони получил от министра юстиции распоряжение назначить дело к рассмотрению на 31 марта с участием присяжных заседателей

 Министр юстиции граф Пален уже  прорицал о том, что присяжные в этом деле себя «покажут». Проявляя тревогу о результатах дела, он потребовал от председателя суда Кони ручательства за обвинительный приговор.

На его просьбу Кони ответил следующее:  «Если бы я сам был судьей по существу, то и тогда, не выслушав следствия, не зная всех обстоятельств дела, я не решился бы вперед высказывать свое мнение, которое притом в коллегии  не одно решает вопрос. Здесь же судят присяжные, приговор которых основывается на многих неуловимых заранее соображениях. Как же я могу ручаться за их приговор? Я предполагаю, однако, что здравый смысл присяжных подскажет им решение справедливое и чуждое увлечений».

Услышав такое, граф Пален «просто  вышел из себя» и с неопределенностью и бесцельною угрозой пообещал доложить государю, что председатель отказывается давать какие- либо гарантии признания судом виновности подсудимой В ответ на это А.Ф.Кони сказал: «Я люблю суд присяжных и дорожу им; всякое выражение недоверия к нему мне очень больно, но если от него требуется непременно обвинительный приговор, то я предпочел бы, чтобы дело у него было взято; оно, очевидно, представляет  для этого суда большей опасности, чем чести»10.

Через некоторое время Пален вновь завел разговор о предстоящем процессе, но вел его уже в несколько ином тоне:  «Ну, Анатолий Федорович, теперь все зависит от вас, от вашего уменья и красноречия».

«Граф,- ответил Кони,- уменье председателя состоит в беспристрастном  соблюдении закона, а красноречивым он быть не должен, ибо существенные признаки резюме- беспристрастие и спокойствие».

Граф продолжил:  «Беспристрастие! Есть дела, где нужно  смотреть политически… И я говорю, что если Анатолий Федорович захочет, то он так им (то есть присяжным) скажет, что они сделают все, что он пожелает».

Кони был неумолим: «Влиять на присяжных должны стороны, это их законная роль; председатель же, который будет гнуть весь процесс к исключительному обвинению, сразу потеряет всякий авторитет у присяжных и окажет медвежью услугу обвиняемому»10.

..  Было предложено даже изъять дело у присяжных и передать его  в  Особое Присутствие. Но Кони не шел ни на  какие  уступки  властям.  Дело пошло в суд.

Ровно в 11 часов утра 31 марта 1878  г.  открылось  заседание Петербургского окружного суда. Деяние Засулич было квалифицировано по статьям 9 и 1454 Уложения о наказаниях, что  предусматривало лишение всех прав состояния и ссылку  в  каторжные  работы  на срок от 15 до 20 лет. В обвинительном акте не было даже намека на политический характер дела, и тем  не  менее  кара  за  содеянное предложена была весьма жестокая.

    А. Ф. Кони напутствовал присяжных и, по  существу,  подсказал им оправдательный приговор. Он отчетливо представлял себе все  те невзгоды, которые могли быть связаны с оправданием Засулич,- ведь царь и министр юстиции требовали от него любыми  путями  добиться обвинительного приговора,- но это его не страшило.

 Суд под председательством Кони вынес оправдательный приговор по делу В.И.Засулич,    Оглашая опросный лист, старшина успел только сказать "Не  виновата". Крики восторга, рыдания, аплодисменты,  топот  ног-  все слилось в один вопль. Наконец зал стих и Кони объявил Засулич, что она оправдана и что приказ об ее освобождении будет подписан  немедленно.

    Вскоре Засулич вышла из дома  предварительного  заключения  и попала прямо в объятия толпы. В толпу кинулась полиция,  началась перестрелка. Засулич успела скрыться на конспиративной квартире и вскоре, чтобы избежать повторного  ареста,  была  переправлена  к своим друзьям в Швецию.

    Император в тот же день повелел дочь отставного капитана девицу Веру Ивановну Засулич взять под стражу и содержать ее  в  доме предварительного заключения впредь до особого распоряжения. Но, к счастью, исполнить это повеление уже не удалось.

 Оправдание Засулич вызвало у реакционеров и консерваторов «крайнее неудовольствие», многие лицемерно сочувствовали Кони и советовали уйти в отставку, заявляя при этом свой протест.

 Даже государь Александр II не преминул заявить о «тягостном впечатлении от действий председательствующего  по этому делу» и отвергал  нелепые обвинения в том, что «председатель суда разжевал и положил в рот присяжным оправдание Засулич».

 Отпор был самым решительным: «Я был председателем суда, а не управы благочиния или вотчинной расправы». Возмездие не заставило себя ждать: официальный мир раболепно и враждебно отвернулся от А.Ф.Кони.

«Мне не привыкать,- писал Кони,- ко всякого рода клеветам и вымыслам относительно моих побуждений и действий. Но для меня важно лишь собственное внутреннее убеждение и то, чтобы были раскрыты все подробности дела»10.

   Для Анатолия Федоровича Кони  начался  долгий  период  опалы. Гнев императора был настолько велик, что он не пощадил  и  министра юстиции - граф Пален вскоре был уволен  со  своего  поста  "за небрежное ведение дела В. Засулич".

    Весть об оправдании Засулич была с большим интересом встречена не только в России, но и за рубежом. Газеты многих стран  мира дали подробную информацию о процессе. Присяжные отказались  обвинить ту, которая решилась противопоставить насилию  насилие,  они отказались подписаться под политикой  душения  всякого  самостоятельного проявления общественной мысли и жизни.

Дело Е. Гиммер

В начале 80-х годов дворянин Николай вступил в брак. Семейная жизнь его не удалась, и он незаметно для себя спился. Жена Екатерина оставила его, но брак не расторгла. Позднее она нашла нового спутника жизни и, найдя мужа, уговорила его за вознаграждение дать ей развод. В конце 1895 года она подала прошение в Московскую консисторию о расторжении брака, однако ей было в этом отказано.

 Далее события развивались по следующему сценарию. В декабре на берегу  реки Москвы  были найдены поношенные вещи, среди которых было свидетельство об освобождении от воинских обязанностей на имя Николая Гиммера и его предсмертная записка. Вскоре из реки был выловлен труп, в котором Екатерина якобы признала своего мужа.

 На самом деле он был жив и на деньги жены проживал теперь в Петербурге. При прописке  его в городе спустя 3 месяца история с лжеубийством раскрылась, и появилось судебное дело о двоебрачии. Московская судебная палата приговорила обоих супругов к лишению всех прав и ссылке в Енисейскую губернию.  

Кассационные жалобы супругов, принесенные в уголовно- кассационный департамент Сената, были оставлены без удовлетворения. В заседании кассационного департамента принимал участие А.Кони, который указал, «что формальное применение закона к обоим подсудимым, и в особенности к Екатерине Гиммер, представляется до крайности жестоким и тяжело поражающим существование последней, и без того глубоко несчастной»8

Это был яркий случай  противоречия между правдой житейской и правдой формальной. Всемерно стараясь оказать помощь Е. Гиммер и облегчить ее участь, А.Ф. Кони привлек для этого известных в то время юристов Л.Е.Владимирова и В.К.Случевского. Кони просил последнего ходатайствовать перед министром юстиции о представлении помилования супругам Гиммер или о смягчении им наказания. Получив  согласие Случевского, А.Кони составил необходимые документы по ходатайству о замене ссылки с лишением прав тюремным заключением на 1 год с отбыванием наказания при тюремной больнице с исполнением обязанностей фельдшерицы.

По поводу этого случая А.Ф.Кони писал: «На палитре жизни есть краски, в жизненной ткани есть узоры, которые под час могут казаться крайним проявлением усиленного вымысла, если бы их не оправдывали неопровержимые и несомненные факты»8.

Друзья и  единомышленники А.Кони

.В феврале  2004 года исполняется 160 лет со дня рождения великого русского юриста, ученого, литератора Анатолия Федоровича Кони. В данной работе мы рассмотрим разные направления деятельности А.Ф.Кони, расскажем о его жизненном пути.

Великие русские писатели высоко ценили духовные качества, эрудицию, острый ум, сердечность А. Кони, всегда подчеркивали, «что он великий заступник за всех униженных и оскорбленных». Н.А.Некрасов, Л.Н.Толстой, А.П.Чехов, И.А.Гончаров, Ф.М.Достоевский, И.С.Тургенев очень дорожили его дружбой или же просто были знакомы.

Очень внимательно А. Кони следил за творчеством Н.А.Некрасова, поддерживал народную направленность его поэзии, резко критиковал при этом  его отступления от демократических идеалов.

И.А.Гончаров всегда просил А.Кони первым прочитать свои произведения, особенно если в них рассматривались вопросы права. Так, например, в письме к редактору журнала «Вестник Европы» М.Стасюлевичу он просит, чтобы А.Кони прочитал его статью «Нарушение воли» и ответил на вопросы: возможна ли вообще такая статья и с таким заголовком. А. Кони прочитал статью, дал  положительную рецензию и статья вышла в номер в январе 1889 года.

Особенно внимательно А.Кони следил за творчеством Ф.М.Достоевского, считал, что в его произведениях, таких как «Преступление и наказание», «Записки из мертвого дома», подлинно и точно изложены факты, имеющие место быть в обществе. В этом союзе ярко проявились присущие Кони чутье криминалиста и психолога, навыки яркого литератора.

Анатолий Федорович был человеком высокого интеллекта, культуры. Замечательным чутьем ко всему новаторскому. С уважением и пониманием он относился к творчеству А.П.Чехова. После провала премьеры спектакля «Чайка» в Петербурге Кони писал в ноябре 1896 года: «Позвольте же одному из публики,- быть может,  профану в литературе и драматическом искусстве  но знакомому в жизни по своей служебной практике, сказать Вам, что он благодарит Вас за глубокое наслаждение, данное ему вашей пьесою.

«Чайка» - произведение, выходящее из ряда по своему замыслу, по новизне мыслей, по вдумчивой наблюдательности над житейскими  положениями. Это сама жизнь на сцене с ее трагическими союзами, красноречивым бездумьем и глубокими страданиями. Жизнь обыденная, всем доступная и почти никем не понимаемая в ее внутренней жестокой иронии»3.

 Это письмо поддержало драматурга в те трудные опальные дни, и он сразу же ответил Кони большим письмом, в котором писал: «Я Вас знаю уже давно, глубоко уважаю Вас и верю вам больше, чем всем критикам, взятым вместе, - Вы это чувствовали, когда писали ваше письмо, и от того оно так прекрасно и убедительно. Я теперь покоен и вспоминаю о пьесе и спектакле уже без отвращения».

Из воспоминаний Михаила (брата А.П.Чехова) мы знаем, что Кони с глубоким чувством уважения относился к творчеству писателя и драматурга ,А.П.Чехова: «Ах какой он талант! – восклицал Кони  при разговоре . – Какой значительный прекрасный талант!»

Л.Н. Толстой  был другом Кони. Эта дружба оставила значительный след  в биографии великого писателя. Вот как Кони описывает впечатления от встречи с Толстым в Ясной Поляне: «Две вещи бросились мне прежде всего в глаза: проницательный и как бы колющий взгляд строгих серых глаз, в которых светилось больше пытливой справедливости, чем ласкающей доброты, - одновременный взгляд судьи и мыслителя- необыкновенная опрятность и чистота его скромного и даже бедного наряда, начиная с какой- коричневой «шапоньки» и кончая самодельными башмаками, облегавшими белые носки.

 Толстой чрезвычайно просто приветствовал меня и, наливая себе кипяток из самовара, тотчас же заговорил об одном из дел, по которому я в конце семидесятых годов председательствовал и которое вызвало в свое время много горячих споров и ожесточенных толков.

 Его манера держать себя, лишенная всякой аффектации, и содержательность всего, что он говорил, в связи с искренностью тона, как- то сразу сняли между нами все условия и невольные преграды, почти всегда сопровождающие первое знакомство. Мне почувствовалось, как будто мы давно знакомы  и лишь встретились после продолжительной разлуки»3.

По настоянию Льва Николаевича А.Кони поселился в  рабочем кабинете Толстого. В этой комнате вечерами они подолгу вели задушевные беседы, читали неопубликованные еще произведения Толстого, обсуждали их.  После обеда они спускались в сад и там подолгу спорили, обменивались мнениями.

В одной из таких бесед Кони рассказал случай из судебной практики: Розалия Онни, соблазненная, забеременевшая и брошенная возлюбленным, была выгнана из дома своих  попечителей, опустилась на «дно жизни», попалась с поличным в воровстве 100 рублей и была осуждена.

 Ее возлюбленный,  волею случая оказавшийся в суде, устыдился пагубности своего поступка и решил жениться на ней, но не успел, так как девушка скончалась в тюрьме. Этот случай из судебной практики глубоко тронул Толстого. Этот сюжет, которому было суждено сыграть выдающуюся роль в истории мировой культуры, послужил фабулой в написании романа Л.Н.Толстого «Воскресенье».

Сам Толстой этот роман в своих письмах и дневниках называл «коневской повестью». Этим Л.Н.Толстой связал написание романа с именем А.Кони. Основой такого драматического произведения, как  «Живой труп», послужило также конкретное судебное дело Екатерины Гиммер, которая ради того, чтобы выйти замуж во второй раз, была вынуждена «состряпать» картину лжеубийства  первого мужа.      

Позднее, когда приходилось приезжать в Москву, Кони всегда останавливался в усадьбе Л.Н.Толстого, проводил время в его семье. Из воспоминаний Кони о тех встречах  можно сделать вывод о том, как сам Кони дорожил ими: «…неотложные занятия, частое нездоровье и нередкие тревоги личной жизни лишали меня, несмотря на горячее желание, возможности посещать Толстого так часто, как бы я хотел».

Отношения между друзьями поддерживались перепиской. Кони не раз посылал Толстому свои работы, в частности работу «Общие основания судебной этики», которой придавал большое теоретическое и практическое значение. Характерным для взаимоотношений Л.Толстого и А.Кони было не только обсуждение острых житейских проблем, политических событий, моральных и религиозных проблем. Кони давал советы Л.Толстому  по сложным правовым вопросам. Подтверждением тому служат частые обращения Л.Толстого к А.Кони с просьбами оказания тому или иному лицу юридической помощи.

По свидетельству Кони, господствующей в переписке между друзьями темой являлось постоянное и горячее заступничество за всяких «униженных и оскорбленных». Толстой был уверен, что в лице Кони он встретит искреннее, участливое отношение к своим, нередко очень сложным просьбам. Анатолий Федорович Кони оказал огромную помощь Льву Николаевичу Толстому в освещении деятельности судебных органов и сановитого чиновничества дореволюционной России.

А.Кони и В.Г.Короленко были соратниками в борьбе за идеалы правосудия, справедливости и гуманизма. Кони оказал значительную помощь Короленко в так называемом «мултанском деле». Следами былой дружбы для потомков осталась их переписка.

В одном из своих писем Кони писал Короленко: «Есть много сторон вашей работы на почве русского правосудия, вызывающих уважение и благодарность… Когда сумерки нашей печальной современности все гуще заволакивали поверхность судебной России, - последние лучи великой реформы еще горели на вершинах, где стояла группа ее первых прозелистов и последних защитников. Вы были одним из ее виднейших представителей… Желаю Вам увидеть новое возрождение российского права, в котором Россия нуждается более чем когда бы то ни было»3. После кончины писателя Кони опубликовал прекрасную статью  «В.Г.Короленко и суд».

             Образовательная и просветительская деятельность

Большую часть своей жизни (74 года) А.Ф.Кони прожил в дореволюционное время и лишь 10 лет – в советское время.  В новую жизнь при новом строе он пришел уважаемым человеком, увенчанным всевозможными лаврам: почетный академик по разряду изящной  словесности, почетный член Военно - медицинской академии и многих научных обществ, доктор уголовного права.

С ним вынуждены были считаться новые власти, хотя и в политической жизни он активного участия не принимал. Наверное, поэтому вскоре после Октябрьской революции его посетил нарком просвещения А.В.Луначарский, стремившийся завязать  с Кони деловые отношения.

В своих воспоминаниях о Кони Луначарский писал: « Это был кабинет ученого, с большим количеством книг, с удобными рабочими креслами вокруг стола». В комнате, куда вошел  Луначарский,  было холодно и темно. В конце беседы Кони согласился читать лекции сразу в 3 университетах: в Первом и во Втором Петроградском и в Железнодорожном.

Современников Кони удивляла и поражала работоспособность 80-летнего ученого. Он был полон энергии, читал лекции по «этике общежития» (судебной, врачебной, литературной, художественной, этике личного поведения),  участвовал в семинарах, заведовал кафедрой уголовного права в университете, выступал с мемуарами.

 В институте живого слова он выступал по вопросам ораторского искусства. В институте  кооперативов, в Доме литераторов, в Доме искусств, в Медицинской академии, в Политехническом институте, на женских медицинских курсах А.Кони читал лекции на самые различные темы, но все же предпочтительными оставались вопросы этики - иными словами, занимался серьезной научной работой наравне с молодым поколением.  

Современники видели его на трибуне в Театральном музее, в школах и общественных библиотеках и даже на стройке читал лекции рабочим и служащим. И все это безвозмездно, при тяжелой инвалидности, вызванной тем, что после травмы  двадцатилетней давности  у него не срастались кости бедра. На лекции он приходил на костылях. На автомобилях ездили служащие высшего и среднего ранга, и достать машину для престарелого ученого было весьма сложно.

В своих воспоминаниях об интересах Кони и его лекциях в криминологическом кабинете рассказывает тогдашний секретарь редакции журнала «Рабочий суд», известный в последствие журналист Э. Фини: «Когда мы вместе со старшим следователем Ленбургсуда И.Любарским посетили А.Ф.Кони, ему было больше 80 лет, и, откровенно говоря, нас даже удивила его горячая готовность читать лекции в криминологическом кабинете по тематике «Психология свидетельских показаний»14.

Выступление- лекция Кони состоялась в  один из весенних дней 1925 года. Свою лекцию Анатолий Федорович иллюстрировал многочисленными примерами из собственной более  полувековой судебной практики. Основное внимание в лекции было уделено изложению «общих, особенных и исключительных свойств  свидетеля». Для большинства членов кружка лекция Кони была откровением. Ведь кадры следователей и судей в то время состояли зачастую из людей, учившихся в церковно  - приходском или ином «укороченном» до 3-4 классов учебном заведении, а также пришедших в советскую  юстицию с фронтов гражданской войны, с заводов и фабрик.

На лекции А.Кони говорил о том, что среди общих качеств  свидетеля видное место занимает его темперамент, который различается как темперамент чувств и как темперамент деятельности. К темпераменту чувств относят сангвинический и меланхолический характеры людей. Человек с сангвиническим характером бодр и весел, а с меланхолическим – чаще угнетен.

К темпераменту деятельности относят холерический и флегматический характер человека. Человек с холерическим темпераментом имеет легковозбудимый характер, а с флегматическим – чаще вялый, равнодушный к окружающему. «Эти различные темпераменты и вызываемое ими настроение,- продолжал Кони, - дает возможность представить себе и отношение свидетеля»16.  Эта лекция маститого ученого в криминологическом кружке имела огромный успех. Слушатели долго не расходились, задавали самые различные вопросы.

Кроме чтения лекций А.Кони занимался литературной деятельностью. Он писал литературно- исторические эссе, статьи, посвященные громким  процессам, и воспоминания. Он старался не давать политических оценок окружающей его действительности, хотя в некоторых  произведениях чувствуется, что он  приемлет далеко не все.

Несмотря на всю кипучесть его натуры, старость брала свое, она сковывала не только ноги, но и руки. Последнее его письмо в адрес писательницы В.Комаровой было написано чужой рукой. Свое письмо    Анатолий Кони закончил такими словами: «Если на пороге не станет смерть… и не скажет «вход воспрещен», я Вам напишу…»

 Увы! Выполнить свое обещание ему не удалось. Весной 1927 года на одной из лекций в каком-то обществе или в университете Кони простудился и, проболев всего несколько месяцев, 17 сентября 1927 года скончался. Его похоронили на Литературных мостках Волкова кладбища.

По учебным заведениям Ленинграда, в губернском суде  прошли заседания, посвященные памяти А.Ф.Кони. Выступавшие в Криминалогическом кабинете высоко оценили жизненный вклад Кони в развитие судебной практики: «На многих процессах Кони  отразил свое отрицательное отношение к мерзостям царского самодержавия. Служение прогрессивной общественности всегда являлось его задачей в работе, в особенности в судебном ведомстве»16.

                     III. Ф.Н.Плевако – гений судебной защиты

«Сквозь тернии к звездам» (профессиональное мастерство Ф.Н.Плевако)

Россия всегда была богата талантами, своими знаменитостями, приносившими ей славу и моровую известность. Одним из таких сыновей матушки- России был выдающийся судебный оратор, адвокат, «Всероссийский златоуст» Плевако.  

Федор Никифорович Плевако (1842-1908) окончил юридический факультет МГУ. Жил он тогда в маленькой дешевой квартире, подрабатывал переводами с немецкого на русский язык да занимался репетиторством со студентами. «Так как  финансы мои были очень плохи,- вспоминал позже Плевако,- то я решил добиться местечка во вновь открытом Московском окружном суде»19.

Председатель суда, внимательно выслушав молодого юриста, предложил работу на общественных началах в канцелярии.  Тот согласился. Плевако было поручено переписать черновик документа для суда, но он этим не ограничился. Молодой секретарь не просто его переписал, но и переработал литературно -  стилистически.

 Некоторое время спустя у него произошел разговор с Е.Е. Люминарским, председателем суда, который сетовал на то, что молодой юрист губит свое дарование в канцелярии, тогда как  ему прямая дорога в адвокаты: «Я советую Вам уйти от нас в адвокатуру. По складу Ваших способностей Вы можете скорее загубить их, сидя в канцелярии за черновой работой, а там Вы скорее найдете применение своим силам и дарованию.  Если Вы не умеете отыскивать людей, которые бы доверяли Вам свои дела, если у Вас нет практической сноровки завязывать нужные деловые знакомства, то у Вас есть знание и дарование. Одно – два первых дела создадут Вам клиентуру сами собой».

Совет и дружеская поддержка окрыли Плевако. В 1866 году при Московской судебной палате создается группа из 15 присяжных поверенных и нескольких кандидатов помощники присяжных поверенных. Среди них был и Ф.Плевако. Спустя 3  года его перевели из помощников в присяжные поверенные.

Более 40 лет звучал его голос в защиту Правды, в защиту «униженных и оскорбленных». Плевако как адвокат был создан и выдвинут на передний план судебной реформой 1864 года. Для него Судебные уставы были, по словам А.Ф.Кони, «священными вратами, через которые в общественную жизнь входила пробужденная русская мысль и народное правосознание. Для Плевако суд присяжных являлся не только чем- то, напоминающим старину, но и исходом для народного духа, призванного  проявлять себя в вопросах совести и  в защите народного мировоззрения на коренные начала общественного уклада»8.

Признание пришло к нему довольно быстро. Каждое выступление в суде возвеличивало его авторитет. Его имя не сходило со станиц газет и журналов после каждого судебного процесса. Клиентов было очень много. Слава его складывалась из трех составных: любознательная публика, переполняющая залы суда, желающая хоть раз услышать речь «самого Плевако», публикации в газетах, народная молва о русском Златоусте. Если клиент не мог найти себе хорошего защитника, то он говорил «Найду другого Плеваку», имея в виду хорошего адвоката, на которого можно было бы положиться.

Признание не вскружило ему голову. В процессах, где выступало несколько его коллег, он просил их разрешить ему выступить последним.

Незаурядные умственные способности, цепкая память, прирожденное трудолюбие позволили ему быстро стать знаменитым. К Плевако потянулся народ,  который ему поверил и доверил свои судьбы.

Профессиональное мастерство Плевако отличалось своеобразием и оригинальностью. Остроумие, находчивость, способность мгновенно отреагировать на реплику противника, ошеломить аудиторию каскадом неожиданных образов и сравнений, к месту проявленный сарказм – все эти качества действительно с избытком и блеском демонстрировал Плевако. Безусловно, они способствовали росту славы адвоката – на Руси всегда ценилось красное словцо и сметливость.

 Плевако, думается, не работал только « на публику», он служил не лицам, а делу. А.Ф.Кони писал: «Он отдавал нередко оружие своего сильного слова на защиту «униженных и оскорбленных», на представительство за бедных, слабых и темных людей, нарушивших закон по заблуждению или потому, что с ними поступили хотя и легально, но «не по Божью»11.

В Плевако чувствовался прежде всего трибун- это видно почти во всех его речах. Современники отмечали, что в голосе Плевако звучали ноты такой силы и страсти, что он захватывал слушателей и покорял его. Он вторгался в дело, как на арену борьбы, расточая удары направо и налево, волнуясь, увлекаясь и вкладывая в него чаяния мятежной души.

Характеризуя особенности Плевако как адвоката, известный русский писатель В.В.Вересаев писал: «Главная его сила заключалась в интонациях, прямо колдовской заразительности чувства, которым он умел зажечь слушателя. Поэтому речи его на бумаге и в отдаленной мере не передавали их потрясающей силы»20.

Особенности ораторского искусства

Особенно глубокий и характерный след Ф.Н.Плевако оставил в истории развития судебного красноречия, важнейшую особенность которого составляло у него неподдельное вдохновение.                      

   Это были речи юриста высочайшего класса, который отлично знал психологию, а потому с легкостью  мог проникнуть в сокровенные тайники человеческой души. Искусство речи на суде, заключающее в себе умение мыслить и говорить образно, он довел до такого идеала, что оно, это искусство не могло не внушать к себе уважение не только в суде, но и вне суда.

 В созданном Плевако образе судебного оратора преобладали изобразительно- выразительные, риторические формы, создающие эмоциональную атмосферу сочувствия вокруг подсудимого. Все те, у кого Плевако сохранил по себе яркую память, говорили, что это был русский человек   до мозга костей,– неуравновешенный и размашистый по натуре, много думавший, глубоко религиозный.

И тем не менее Плевако не избежал не заслуженных и оскорбительных упреков в том, что он порой приносил интересы обвиняемого в жертву эгоистичному желанию возбудить шумное внимание к своему имени. Надуманными являются и утверждения о том, что у Плевако можно встретить красивые фразы, рассчитанные на легкий успех у аудитории.

Искусственное украшательство приносилось якобы в угоду досужим аристократам, которые в крупных уголовных процессах находили для себя развлечение, судебную залу во время рассмотрения громких дел почитали за театр, а ораторов рассматривали как главных действующих лиц, от  желания и умения которых зависел успех или неуспех «представления». Кстати, выступая в суде, адвокаты не могли не считаться с этим, если они желали закрепить за собой славу и известность.

Невиновность подсудимого Плевако доказывает  по - разному. В одних случаях он доказывает невиновность подсудимого путем психологического и нравственного анализа, в другом случае – защита строится на тщательном  анализе законов

Плевако – адвокат- универсал. С равным успехом ведет он защиты  разных категорий: убийствам и растратам, оскорблениям и подлогам, клевете и кражам, ограблениям и злоупотреблениям  по службе, халатности и массовым беспорядкам. В одних делах  на первом плане спор о фактах, опровержение представленных противной стороной доказательств; в других делах – оспаривание правовой оценки деяния; в третьих – анализ обстоятельств, влияющих на степень вины и меру ответственности подсудимого.

Отстаивая невинность подсудимого, Плевако не оставляет неразобранным ни один довод процессуального противника, тщательному анализу подвергается каждое обвинительное доказательство. По делам о преступлениях против личности это, главным образом, свидетельские показания.

По делам об экономических преступлениях на вооружении у обвинения показания специалистов, сведущих лиц, заключения экспертов. Плевако противопоставляет им свои глубокие познания в области банковского дела, финансового права, проникновение в существо той сферы экономических отношений, с которой связано обвинение.

Плевако резко выступал против рутины и догматизма в суде, против тяжести, неразумности и устарелости законов. Он оставил по себе яркую и живую память в истории русской адвокатуры. И он показал, какие способности и силы может заключать в себе природа русского человека, когда для них открыт подходящий путь.

Плевако отличает чувство величайшей ответственности перед человеком, вверившим ему свою судьбу. Он познал себя, сознает свой буйный темперамент и вполне отдает себе отчет  в том, что в пылу судебного состязания способен не сдержаться, сказать неосторожное, обидное слово, оказаться несправедливым к прокурору или свидетелю обвинения и тем самым вызвать негативную реакцию у присяжных.

Не за себя переживает адвокат – за подзащитного. Такая тревога звучит в его реплике государственному обвинителю по делу С.И.Мамонтова: «Между положением прокурора и защитника – громадная разница. За прокурором стоит молчаливый, холодный, незыблемый закон, а за спиной защитника – живые люди».

Почти всю 40-летнюю адвокатскую деятельность Плевако был вне политики. Он не состоял ни в какой партии, лишь в конце своей жизни он стал депутатом IIIГосударственной думы от партии октябристов (1907г.).  

. Защита П.П.Качки

Для первого случая характерно дело П.П.Качки, 18-ти летней женщины, убившей своего возлюбленного на глазах у публики. Ко второму варианту защиты можно отнести его речь на процессе по делу о стачке на фабрике Саввы Морозова.

Март 1880 года. Это был период времени, когда имя Плевако гремело по всей Москве. В Московском окружном суде слушается дело П.П.Качки. Обвинителем по делу П.П.Качки выступал  прокурор окружного суда П.Н. Обнинский, а защитником - адвокат Ф.Н.Плевако. Суд длился 2 дня и все это время зал заседаний суда был заполнен до отказа публикой.

 Следствием было установлено, что девушка 18 лет, будучи курсисткой университета, познакомилась с молодым человеком Б. Байрашевским, и у них завязались близкие отношения. Но вскоре она заметила, что он стремится  избегать встреч с ней, а все больше времени проводит с ее подругой. Качки стала подавленной, раздражительной и странной.

 На одной из молодежных вечеринок после спетой по просьбе друзей песни, девушка достает из кармана револьвер и стреляет прямо в висок Байрашевскому. Он падает замертво. Суд, допросив свидетелей, просит для девушки самого серьезного наказания за преднамеренное убийство студента Байрашевского.

Защитник перевернул всю четко выстроенную картину обвинения. Он начал с описания жизни ее матери: « Ее носила мать, постоянно волнуемая сценами бытового буйства и страхом за своего грубого и разгульного мужа. Вместо колыбельной до младенческого уха долетали крики ужаса и брани да следы кутежа и попоек.

 В 6 лет она потеряла и этого отца, но жизнь ее от этого не стала легче. Мать попыталась вновь устроить свою семейную жизнь, стала жить с молодым человеком, который начал оказывать девушке знаки внимания. Не знала тогда 16-летняя девушка, что ласки, которые она принимала за отцовские, были ласками мужчины. Дом стал для нее чужим. И тут она встретила Байрашевского, полюбила его, поверила в него, доверилась ему…

Я знаю, что преступление должно быть наказано, и зло должно быть уничтожено силою карающего суда. Но присмотритесь к этой 18-летней женщине и скажите мне, что она зараза, которую нужно уничтожить, или зараженная, которую надо пощадить?..

 Сегодня для нее великий день. Бездомная скиталица, безродная, ибо разве родная мать ее, не подумавшая, живя целые годы где-то, спросит: а что- то поделывает моя бедная девочка? Безродная скиталица впервые нашла свою мать и родину- Русь, сияющую перед ней в образе представителей общественной власти.

 Раскройте ваши объятия, я отдаю ее вам. Делайте, что совесть вам укажет. Если ваше отеческое чувство возмущено грехом детища, сожмите гневно объятия, пусть с криком отчаяния сокрушится это слабое сознание и исчезнет.

 Но если ваше сердце подскажет вам, что в ней, изломанной другими, искалеченной без собственной вины, нет места злу, оружием которого она была; если ваше сердце поверит ей, что она,  веруя в бога и совесть, мучениями и слезами смыла грехи бессилия и помраченной болезнью воли, - воскресите  ее, пусть ваш приговор будет новым рождением на лучшую, страданиями умудренную жизнь!»19.

 Плевако закончил свою речь, посмотрел на обвиняемую, на присяжных и незаметно сел. В зале воцарилась мертвая тишина. Суд удалился в совещательную комнату. Он определил отдать П.П.Качку для лечения в больницу.

 После суда Ф.Н. Плевако в беседе с группой своих помощников сказал о том, что рассчитывал на такое решение суда, что доволен исполненным долгом - он спас еще одну жизнь. Несколько лет спустя писатель В.Г.Короленко видел девушку на пристани в Нижнем Новгороде в компании приличных людей, и она была жизнерадостной.

Защита  рабочих Коншинской Мануфактуры

Не с меньшим подъемом и пафосом  прозвучала речь Плевако по делу о беспорядках на фабрике Коншина, в которой он призывал присяжных быть снисходительными к тем, кто участвовал в этих беспорядках - П. Мосеенка и В. Волкова уже полностью была построена на тщательном анализе законов, их истолковании в защитительных целях. И если в предыдущей речи Ф.Н.Плевако невиновность подсудимой доказывал путем психологического и нравственного анализа, то защита организаторов стачки на фабрике Саввы Морозова

Раскрываемые Плевако и представляемые им суду  яркие картины сути той или иной бытовой драмы или социального явления производили не только сильное, но иногда неотразимое впечатление. Вот  предъявленная им в защитительной речи по делу рабочих Коншинской Мануфактуры в городе Серпухове, обвинявшихся в устройстве беспорядков, «фотография» фабричного быта.

 «Выйдем из фабрики. Кое-где виднеется церковь, одна- две школы, а ближе и дальше - десятки  кабаков и притонов разгула. Это ли здоровое условие нравственного роста?  Есть кое- где шкаф с книгами, а фабрика окружена десятками подвалов с хмельным, все заботы утоляющим вином. Это ли классический путь к душевному оздоровлению рабочего, надорванного всеми внутренностями от бесконечно однообразного служения машине»19.

.

Отрывок из защитительной речи

 по делу  Ю.Лукашевича

Примером образности может служить защитительная речь Ф.Н.Плевако по делу Ю. Лукашевича, обвинявшегося в убийстве мачехи. Чего стоят одни только эти слова: «Меч ему принес отец, точило – его друзья, которые каждую минуту приносили все необходимое, чтобы меч не затупился в его руках. Сама жертва играла с этим мечом: она не оберегалась, а когда меч был уже поднят, она сама пришла, хотя тот вовсе и не думал… Это редкий случай, когда жертва искала возможности, чтобы из человека сделать зверя».

Образно и сильно прозвучали в этом деле  и последние слова Ф.Н. Плевако: «Вероятно, многие из вас в часы досуга бывали в театре и видели на сцене перед собой  пьесу, в которой ревнивый любовник, в диком возбуждении своих страстей, пронзает кинжалом своего врага. Вы тогда приходили в экстаз, вы аплодировали, вам это казалось таким естественным чувством: вы аплодировали не тому, кто так верно изображал эту сцену, но тому, кто действовал в этой сцене.

И вот перед вами теперь стоит и смотрит на вас человек, который не роль играет, а со страхом ожидает вашего приговора на всю жизнь. Перед вами стоит человек, который не искал преступления, но которого преследовало преступление. Неужели для этого человека уже ничего более не осталось, кроме сурового, кроме холодного обвинительного приговора? Суровый приговор окончательно отравит его на всю жизнь»17.

Защита на процессе по делу Митрофании

Во многих речах Ф.Н.Плевако использует столь глубокие по духу и содержанию, столь блестящие по форме приемы, что они сразу же становились и продолжают оставаться образцами ораторского искусства. Так, он выступал в качестве поверенного гражданского истца на процессе Митрофании, игуменьи Владычне- Покровского монастыря в г. Серпухове, обвинявшейся в  подделке векселей на крупную сумму. Говоря о различных темных личностях, принимавших участие в вексельных операциях, оратор сравнивал их с червями: «эти люди напоминают мне червей: их не видать на свежем, только что созрелом плоде. Но они кишат на всем разлагающемся и гнилом. Как по чутью бегут они на нечистое дело, но их нет там, где идет честная и открытая сделка, – а такой сделки не могло выйти из кельи игуменьи Митрофании»19.

 Плевако, подвергая критике темные стороны монашеского смирения, возгласил: «Выше, выше стройте стены вверенных вам общин, чтобы миру не было видно дел, которые вы творите под покровом рясы и обителя». Решением суда игуменья была приговорена к лишению всех прав.

Защита крестьян села Люторич

Речи Ф. Плевако – прекрасные образцы образности, а метафоры и сравнения часто бывали убедительными доказательствами. Так, он воочию и веско показал, что вопреки расхожему положению, сравнение часто бывает превосходным доказательством.

В речи по делу крестьян села Люторич оратор говорил по поводу взрыва накипевших страданий  и озлобления со стороны нескольких десятков мужиков: «Вы не допускаете такой необыкновенной солидарности, такого удивительного единодушия без предварительного  сговора?

Войдите в детскую, где нянька в обычное время забыла накормить детей: вы услышите одновременные крики и плач из нескольких люлек. Был ли здесь предварительный сговор?

 Войдите в зверинец за несколько минут до кормления зверей: вы увидите движение в каждой клетке, вы с разных концов услышите дикий рев. Кто вызвал это соглашение? Голод создал его, и голод вызвал и единовременное  неповиновение полиции со стороны люторических крестьян»17.

Эти два сравнения сделали для доказательства мысли защитника больше, чем могла бы сделать целая вереница неоспоримых логических рассуждений.

Речь в защиту Ф.Н. Новохацких

Речь в защиту Новохацких Ф.Н.Плевако  построил на признании в собственных опасениях того, что на исход дела будет иметь влияние давно заведенная сплетня и общественное мнение, сложившееся на основании неправильных слухов и разговоров. Обращаясь к присяжным заседателям с просьбой ограничиться лишь тем, что проверено и приобретено на суде, он сказал: «Бросьте сплетни, неведомо где рождающиеся, заражающие воздух,- бросьте их: они создаются праздношатающимся людом, которому необходимо сочинять и распространять клевету, чтобы занять свой ум и совесть подходящею работой. Немало на Руси подобных людей, этих завсегдатаев провинциальных клубов, которые способны, вслед за гнусной клеветой на вас, подойти и пожать вашу руку, предложить пить за ваше здоровье»19.

Заключение

 Русская земля всегда была богата талантами, своими знаменитостями, приносящими ей славу и мировую известность. Во второй половине XIX века выдающиеся русские юристы  А.Ф. Кони, К.К. Арсеньев, Ф.Н. Плевако, П. Александров, С.А.Андреевский, В.Д. Спасович, А.И. Урусов, Н.П. Карабчевский   создали русскую национальную школу судебного красноречия, успешно конкурировавшую со странами Запада и принесшую славу России.

Блестяще владея ораторским искусством, эти юристы смело критиковали пороки самодержавного строя и его администрации. Их речи в судах были проникнуты освободительными идеями, в них прослеживалась глубокая связь с теми потребностями, к которым стремились прогрессивные слои русского общества.

А.Ф.Кони сказал: «Во времена такой печальной переоценки ценностей, когда техническому прогрессу сопутствует нравственный регресс, судебным деятелям надлежит держать вверенное им знамя крепко и непоколебимо, памятуя, что правильно организованный и действующий  со спокойным достоинством суд обязан укоренять и поддерживать в обществе представления о правде и справедливости как о реальном,  а не отвлеченном понятии»11.

Об А.Ф. Кони без всяких натяжек и оговорок можно говорить как об отлично образованном, неподкупном, честном юристе. Факты многолетней судебно- прокурорской деятельности, исполненной исключительно добросовестно и с большим достоинством, олицетворяют собой трудолюбие, гуманизм и корректность А.Ф.Кони.

 «Я, - заявил он однажды крупному царскому сановнику,- судья, а не агент власти, действующий по усмотрению. Моя цель в каждом деле - истина, а не осуществление начала «шито- крыто»9.

А.Ф.Кони был известнейшим и популярнейшим судебным деятелем. Он мог бы спокойно и безбедно прожить, если бы участвовал только в таких процессах, которые «сами собой выигрывались». Это давало бы ему рекламу, но одновременно делало бы из него актерского пустозвона. Пойти на это А.Ф.Кони не мог, его неотразимое «стальное кольцо закона» было всегда нацелено на самые большие и сложные дела. А это требовало большого ума, мужества и самостоятельности, недоступности внешнему давлению и сострадательности к слабым.

Множество  блестящих защитительных речей произнес Ф.Плевако в защиту рабочих, требовавших улучшения условий труда, в защиту крестьян, в защиту правды и справедливости. Его современники и коллеги по службе в воспоминаниях сходились на мнении, что Плевако был превосходным юристом, а оратором просто несравненным. О нем слагались легенды, и сам он сделался их героем. Разгадка славы Ф.Н.Плевако проста: он был обыкновенный гений. Гений судебного красноречия, гений судебной защиты.

Литература

1.  Большая советская энциклопедия. М., Т. 13, 1973.        

2.  Большая советская энциклопедия. М.,  Т. 20, 1975.

3.  Гриль И. Друзья и единомышленники.// Российская юстиция. 1994, № 2.

4.  Иванов Ю. «Я люблю суд присяжных и дорожу им». //  Российская юстиция.  1994г., № 1.

5.  Иванов Ю. «Чувствовал всю возмутительность неправды». // Советская  юстиция. 1993г., № 19.

6.  Иванов Ю. «Муж добрый, опытный в слове» // Российская юстиция. 1994, №6.    

7.  Кони А.Ф. Судебные речи. М., 1897.

8.  Кони А.Ф. Избранные труды и речи. М., 2000.                                                                                                                     9.  Кони А.Ф. Из записок судебного следователя./Собр.соч.в 8 т., Т.1, М., 1966.  

10. Кони А.Ф. Воспоминания о деле Веры Засулич./Собр.соч. в 8 т.,Т.2, М.1966.

11. Кони А.Ф. Судебные речи. / Собр. соч. в 8 т., Т.3, М., 1966.                              12. Кони А.Ф. Избранное. М., 1989.

13. Кони А.Ф. Присяжные заседатели. // Советская юстиция. 1993 г., № 13 .

14. Клименко А., Савельев А. «Человек старинного покроя.» // Российская юстиция. 1994 г., № 5.

15. Клименко А., Савельев А. «Умом прям, а душой прост.» // Российская юстиция. 1994, № 3.

16. Клименко А., Савельев А. «Угодник одним законам». // Российская  юстиция. 1994г., № 7.

17. Соколова А. Последние годы жизни. // Российская юстиция, 1994, № 2.

18. Сборник речей Ф.Плевако. Юридическая литература. 1993.

19. Сморярчук В.И. А.Ф.Кони и его окружение. М., 1990

20. Сморярчук В.И. Федор Никифорович Плевако. // Государство и право.1992, № 12.

21.Скрипилев Е.А. А.Ф. Кони - выдающийся русский правовед, государственный и общественный деятель. // Государство и право. 1994, № 2