ТРАНСФОРМАЦИЯ ПОЛИТИЧЕСКОЙ СИСТЕМЫ В РОССИИ В НАЧАЛЕ XXI ВЕКА

Пятый Всероссийский конгресс политологов

Москва, 20-22 ноября 2009 г.

ТРАНСФОРМАЦИЯ ПОЛИТИЧЕСКОЙ СИСТЕМЫ В РОССИИ В НАЧАЛЕ XXI ВЕКА

Александр Юрьевич ЧЕРНЫШЕВ

Старший преподаватель,

кафедра истории и социологии,

ФГОУ ВПО «Государственная сельскохозяйственная академия»,

Пермь

Доклад представлен на Пятый Всероссийский конгресс политологов.

21 ноября 2009 г.

В  России в результате масштабной приватизации в 1990-х гг. утвердилась частнокапиталистическая экономика. В обществе произошли радикальные изменения  в отношениях собственности и в социальной структуре. Новая социальная структура российского общества практически сложилась, приобрела относительную устойчивость.

  Подавляющее большинство российского общества составляет класс наемных работников, которому противостоит немногочисленный класс частных собственников. В России воспроизведены отношения между трудом и капиталом. Резко выросли количественно разнородные по своему социально-экономическому положению «средние слои», занимающие промежуточное положение между двумя основными классами капиталистического общества, систематически пополняющие их.

В России появилось много людей, живущих и трудом и доходами от капитала, полученного в процессе приватизации государственного имущества.  Поэтому, пока в новом обществе не оформились четко классовые различия и отношения (между трудом и капиталом), именно позицией «средних слоев» определяется развитие складывающихся общественных институтов и отношений.

Реставрация капитализма происходила в условиях системного кризиса, разрыва экономических связей, падения производства. Это не могло не отразиться на положении основных классов общества. Определяющей тенденцией развития рабочего класса в постсоветской России стало его не исчезновение, а деклассирование: рабочий класс, сокращаясь количественно в связи с падением производства, утрачивал классовые черты, характерные для условий советского строя, но в условиях перехода к «рынку», скорее деградировал как класс, нежели превращался в класс капиталистического общества. Со временем превращение бывших трудящихся в «чисто» наемных работников, то есть,  в пролетариев, не имеющих никакого отношения к собственности предприятия, на  которых они работают, и не имеющих иных источников существования, кроме продажи своей рабочей силы, будет сталкивать их  уже открыто с  собственниками.

 Рабочим сегодня, как и в XIX веке, важно обрести свой подлинный статус наемных работников, эффективных собственников своей рабочей силы. Для бизнеса же становится важным, чтобы возникающие на этой почве социальные конфликты  не становились классовой борьбой пролетариата против буржуазии, а разрешались в рамках идеологии социального партнерства с буржуазией в целях укрепления капиталистических отношений в стране.

Для буржуазии эта проблема исторически  являлась основной, но в 90-х гг. ХХ века российской буржуазией при активном участии политической власти решалась иная задача: первоначального накопления капитала, то есть отрыва непосредственных производителей материальных и духовных благ от  средств производства, выживания в острейшей конкурентной борьбе, в которой рождалось осознание своего нового статуса в обществе.

С крушением прежнего строя в России были воспроизведены все уклады, вплоть до рабства. Россия 90-х – это общество, в котором преобладают неформальные практики и отношения, вплоть до примитивных, свойственные скорее традиционному, чем современному обществу. В ситуации «узаконенного беззакония», жесткой конкурентной борьбы за контроль над ресурсами, отсутствия твердой и единой государственной политики по отношению к бизнесу и в социальной сфере, массовая коррупция стала своеобразным амортизатором в конфликтных взаимоотношениях общества и государства, своеобразным суррогатом социальной политики, с одной стороны, а с другой – в условиях отсутствия устойчивых, зафиксированных, обязательных для всех «правил игры» способом контроля государства над бизнесом и бизнеса над государством.

Коррупцию можно рассматривать как элемент различных адаптационных механизмов, возникающих в переходные периоды и сдерживающих процессы распада и разложения. Коррупция, исторически характерная для позднего, разлагавшегося под влиянием развития товарно-денежных отношений феодализма -  закономерное проявление  всех ранних этапов развития капитализма, когда классовая структура, соответствующая ему, еще не сложилась.

Если для бизнеса коррупция стала средством становления на ноги, первичной самоорганизации, то для остального населения - механизмом адаптации к новым экономическим реалиям, усвоения ценности товарно-денежных отношений, отторгавшихся прежней общественной системой. Можно считать коррупцию первичной, примитивной формой сращивания бизнеса и государства, которое должно было привести рано или поздно к постановке общеклассовых вопросов и превращению государства в инструмент классового господства буржуазии.

Поскольку российская буржуазия в значительной мере вышла из недр старой партийно-советской  номенклатуры, инициировавшей и проводившей приватизацию, капитализм в России складывался  без равных возможностей для всех участников процесса, с многочисленными привилегиями для «своих», с туманной законодательной базой, с терпимостью к нарушениям закона. У формирующихся бизнес-групп было две альтернативы: для защиты своих интересов использовать государственные структуры или (и) взаимодействовать с криминальными группировками.

Фактически произошла приватизация отдельных государственных функций. Государство постепенно превращалось в «совместную собственность» чиновников и капитала. Первоначальный процесс политизации бизнеса ясно демонстрировал его корыстное, расчетливое стремление к использованию политических институтов для защиты конкретных экономических интересов, обеспечения благоприятных политических условий для деловой активности.  При этом глубокая деградация госаппарата не только делала возможным принятие коррупционных решений, но в условиях жесточайшей конкуренции между различными группами буржуазии  не давала гарантий их неизменности.

Чтобы совершившийся в России раздел общественной собственности стал необратимым, нужно было создать класс, кровно заинтересованный в капитализме, в легитимизации сложившегося распределения собственности, убежденный в незыблемости и вечности порядка, основанного на частнособственнических отношениях. Так происходит формирование собственника, не замыкающегося только на своем бизнесе, но соотносящего каждый свой бизнес-проект с общей ситуацией в стране, перспективами ее развития, отношением к нему общества.

Важно добиться такого положения, при котором организующая, безличная сила капитала поддерживала бы существующий строй, независимо от того, кто конкретно стоит у власти, насколько профессиональны  или коррумпированы управленческие кадры. Капитал, потому и оказался живучим в ХХ веке, что оказался способен создать такие институты, благодаря которым удалось канализировать непримиримые социальные противоречия, а экономически господствующий класс в рамках отдельных высокоразвитых стран сумел стать «классом для всех». Если бы  не это, буржуазный строй разнесла бы анархия частных эгоистических интересов, которую сам же капитал  и порождает.

Это обстоятельство  объективно подталкивало и будет далее подталкивать российский бизнес к самоорганизации. Огромное число разнообразных бизнес-организаций и ассоциаций, появившихся в течение 90-х гг. можно рассматривать как ростки зарождающегося гражданского общества, основу которого составляет класс собственников. Но общественно активная часть предпринимательского сообщества крайне незначительна до сих пор. В условиях предельной неоднородности бизнес-класса России его консолидация представляется проблематичной. Эгоистические соображения конкурентной борьбы часто перевешивают все доводы в пользу «социальной ответственности» бизнеса.

Функцию консолидации экономически господствующего класса могут взять на себя буржуазное государство и буржуазные политические партии. Однако в 1990-х годах центром тяжести в политике стала не партийная система, а сфера преимущественно олигархических и корпоративно оформленных групп интересов, личные неформальные, а то и просто родственные,  связи в высших органах власти, то есть все та же коррупция.

В условиях переходного периода, когда социальная стратификация, общества, соответствующая новым производственным отношениям, окончательно еще не сложилась, а потому не  обозначилось структурирование интересов различных общественных слоев, политические партии не могли стать их реальными представителями в политической системе. Незавершенность процессов классообразования, неразвитость обоих классов капиталистического общества: буржуазии и пролетариата, размытость классового антагонизма между трудом и капиталом, отсутствие массового организованного рабочего движения объективно толкают все сколько бы значимые политические силы к тем слоям общества, классовая физиономия которых отсутствует или еще не сформировалась.

В этих условиях партии подчиняются тем  или иным, прежде всего коммерческим, группам влияния, иногда даже прямо скупаются этими группами. Корпорациям приходилось брать на себя помимо лоббистских и отдельные партийные функции. Все это говорит об определенном уровне развития класса буржуазии, не достигшем еще положения «класса для себя», и раздираемого внутриклассовыми противоречиями. Выбор между разными партиями подобен вложению денег в «разные корзины», чтобы оберечь эти вложения от всяких неожиданных напастей. А партии, вместо того, чтобы выступать с четких общеклассовых позиций, становятся проводниками корпоративных, а то индивидуальных интересов отдельных собственников. Цель борьбы «за власть» у этих «партий» зачастую сводилась к захвату выгодного, доходного места в парламенте и в других государственных органах.

Однако именно неформальный доступ к власти исключительно верхушки экономической элиты породил среди основной части российского бизнеса политическое отчуждение от нее. А без этого бизнес как класс  рискует  так и остаться «классом в себе».   Буржуазия как класс весьма неоднородна, и наличие в ней крупных и противоречивых интересов различных ее групп, сталкивающихся в острейшей конкурентной борьбе, может привести к подавлению одной группой буржуазии других, захвату господства над ними.  

В таких условиях власть рискует противопоставить себя даже  тем группам, в чьих интересах взялась проводить «рыночные реформы». При такой системе отношений растут всеобщая неуверенность в гарантированности своего существования, страх оказаться жертвой слепой  («свободной») игры конкурентных сил. Предприниматели уже не уверены в стабильности своего положения, основанного на сугубо «теневых» формах деятельности. А на фоне все усугубляющейся  низкой легитимности бизнес-элиты в глазах общества возникает перманентная угроза  социального взрыва. 

К началу 2000-х гг. становится очевидным, что  для российского бизнеса  остается характерным низкий уровень внутренней  консолидации. Ему приходится развиваться в достаточно враждебной среде. Страх в одночасье утратить завоеванное в острейшей конкурентной борьбе 90-х положение формирует запрос на «социальную ответственность бизнеса»», некие «стандарты корпоративного управления» и социальную политику государства.  Под ней в буржуазном обществе понимается исключительно выращивание «среднего класса»,  по сути своей  многочисленных мелкобуржуазных  слоев, постоянно рождающих капитализм.

Исторический опыт капитализма неоднократно доказывал его гибкость, маневренность, способность решать социальные проблемы, но только после того, как обострялись до предела противоречия между трудом и капиталом и в той мере, в какой трудящиеся оказывались способны противостоять наступлению капитала на свои социальные гарантии, а капитал демонстрировал готовность временно поступиться своими прибылями во имя сохранения возможности присваивать прибавочный продукт впредь.

Сегодня в стране вырос крупнейший капитал, способный конкурировать с «цивилизованным» западным капиталом, а потому объективно заинтересованный закрыть раз и навсегда вопрос о происхождении российских капиталистов и их капиталов. По мере преодоления остаточно – советских элементов, укрепления частного капитала потребность в гарантиях прав собственности порождает у бизнеса требования «предсказуемости» и «управляемости», «законности и порядка».  Развитие отечественной экономики начинает определяться совокупной стоимостью бизнеса. Рост капитализаций частных компаний становится и одновременно условием поддержки бизнесом экономической политики государства,  а их искусственное (под воздействием государственного вмешательства) падение рассматривается как покушение на частную собственность.

На этом новом этапе  развития бизнеса кардинально  меняются его отношения с государством, которое по мере утверждения и стабилизации капиталистических производственных отношений приобретает отчетливо классово-буржуазную сущность.   Так получилось, что это осознание по времени совпало с приходом новой президентской команды В.Путина. Осознание бизнесом потребности «укоренения» в обществе, его интерес сделать раздел общественной собственности необратимым,  убеждение  в незыблемости и вечности порядка, основанного на частнособственнических отношениях и стали причинами этого поворота в отношениях между бизнесом и государством в начале 2000-х гг. Государство уже нужно не только для того, чтобы помогать «спилить актив», а обеспечивать долгосрочное закрепление прав собственности, установление общих для всех правил конкуренции, желательное бескризисное развитие. На государство возлагаются задачи по поддержанию новой социальной структуры,  легитимации сложившегося распределения собственности, обеспечению воспроизводства возникших общественных отношений.

Это объективно требует нового более высокого уровня корпоративной организованности российского бизнеса. Фрагментация интересов постепенно сменяется консолидированными системами представительства. Этому служит и дальнейший процесс институционализации политической системы, призванной создать хорошо отлаженный механизм взаимодействия бизнеса и власти. Активизация при президенте В.Путине нормативной регламентации политического процесса отражала остро ощущаемую необходимость поставить во главу угла потребности прежде всего буржуазного государства как совокупного капиталиста и общеклассовых интересов буржуазии над интересами отдельных, пускай даже крупных, ее представителей.

История капитализма доказала, что локомотивом его развития может  стать не просто капитал, а крупный капитал, организационно и технологически связанный с государством. Можно говорить, что в постсоветской России продолжилось  движение к «копоративизации», т.е. включению союзов предпринимателей во взаимоотношения между государством и бизнесом.  Объективным изменением роли крупной  буржуазии в обществе объясняется увеличение представительства бизнеса во властных структурах, произошедшее в последние годы. Россия воспроизвела ситуацию, при которой социальная композиция органов власти довольно слабо соотносится с социальной структурой общества. 

По сути дела в России выстраивается неокорпоративная система, которая уже показала свою действенность в условиях государственно-монополистического капитализма XX века. Ее признаками считаются определяющая роль крупного корпоративного капитала в экономике, возрастание государственного регулирования экономики и вмешательства государства в общественную жизнь, низкий уровень конфликтности государства и бизнеса, высокий уровень корпоративной организованности бизнес-сообщества и профсоюзных организаций, существование развитой системы взаимных обязательств и ответственности за сохранение капиталистической системы.

Речь идет о своеобразном «разделении властей»: на политическую (государство на законодательном уровне обеспечивает приоритетное развитие отечественного бизнеса и его социальную направленность, не допуская переплетения бизнес-интересов отдельных коммерческих структур и чиновничества) и экономическую (бизнес сосредотачивается на своих корпоративных задачах, выполняя четко оговоренный минимум «социальных» обязанностей, не допуская «приватизации» отдельных государственных функций или всего государства).

Основу этой системы составляет совокупный крупнейший частный и государственный капитал.  Далее - организуемый и  финансируемый им  (как правило, через налоги) аппарат политической власти.  Создаваемая  политическая система должна обеспечивать приоритет консолидированных интересов бизнеса и одновременно стабилизацию общественных процессов, то есть согласие общества с господствующим положением крупного капитала. Важно превратить государство из обычной частной лавочки в политический институт, являющийся  коллективным выразителем общеклассовых интересов буржуазии, «исполнительным комитетом» правящего класса.

2000-е гг. обозначили поворот российских элит от установки, что крупный бизнес фактически управляет страной, к пониманию того, что он обращает в собственную прибыль все, к чему прикоснется. Включая, государственные функции. А это подрывает  сам общественный строй в глазах далекого от  бизнеса большинства общества. В этом и заключаются причины политики «равноудаления» олигархов, начатой президентом Путиным в начале 2000-х гг. Ее суть – создать политическую систему, основанную на разделении труда бизнесменов и политической элиты. Буржуазные политические партии в такой системе должны заниматься  не коммерцией, а участвовать в борьбе за власть с целью сохранения и развития буржуазной системы.  

Политическая практика 90-х гг. в России  показала неэффективность ведущего принципа капитализма – стихийной координации взаимодействия различных социально-экономических и политических институтов, решения возникающих проблем преимущественно путем частной инициативы. Поэтому главной целью преобразований в партийной системе России в 2000-е гг. стало стремление вернуть политическим партиям их истинное предназначение: быть единственными выразителями в политике классовых интересов, идеологии основных социальных групп общества.

Поворот к партийности можно рассматривать как начало важного этапа в росте политического самосознания и политической организации класса буржуазии. Возвращение к партийности есть осознание того, что только политические партии способны обеспечить выработку и проведение в реальной политике классовых принципов. Появление в России правящей партии имеет то значение, что крупный капитал может уже вкладываться в «свою» партию. Крупному бизнесу, уверенному в прочности своего положения, не нужно уже  будет вникать во все политические дела, статус профессионального партийного политика заменит статус политика-бизнесмена, в котором пока второй зачастую побеждает первого. Бизнес получает возможность продвигать свои интересы, работая более плотно с фракцией парламентского большинства.

Именно заботами о защите общеклассовых интересов буржуазии и проникнуты действия российской власти, которая переносит решение этой проблемы из сферы взаимоотношений между частными (физическими и юридическими) лицами и политическими институтами (партиями) в сферу взаимоотношений между классовыми партиями и государством.  Легальные (то есть включенные в политическую систему) партии должны стать однозначно партиями буржуазными, то есть помогать государству подчинять развитие общества интересам класса буржуазии, согласовывая противоречивые интересы различных социальных групп, затушевывая классовые различия, отрицая «классовую борьбу», а признавая только внутриклассовую (конкурентную).

Функционирование такой системы основано на разделении функций между всеми официальными относительно крупными партиями. Каждой такой партии доверяется свой участок работы по укреплению системы. Поскольку развитие капитализма небескризисно, затрагивает противоречивые и конфликтные интересы разных классов и слоев, буржуазное государство нуждается в институтах, сигнализирующих власти о возникающих социальных проблемах. В этом качестве капитал может терпеть и коммунистическую партию, но до тех пор, пока та не провозгласит цель - свержение существующего строя.

Таким образом, в сфере властных отношениях происходит консолидация системных сил, интеграция в  политическую систему «конструктивной» оппозиции, укрепляющей буржуазные отношения. По сути дела власть выстраивает политическую систему, отвечающую особенностям современной классовой структуры общества. Таким образом  государство обретает единую классовую основу - корпоративную в лице профессиональных объединений предпринимателей, а бизнес -  политическую в лице правящей партии и одной – двух системно («конструктивно») оппозиционных.

При этом          не утрачивает свое значение и  такой  способ представительства индивидуальных и групповых интересов бизнеса, как лоббизм. Однако пока бизнес не демонстрирует готовность к государственной регламентации лоббизма, а это означает, что проблема коррупции, согласования частных, групповых (корпоративных), общественных  и государственных интересов остается неразрешимой. По всей видимости, буржуазия может подняться до постановки общеклассовых вопросов,  осознать себя классом, организоваться  как класс не в конкурентной борьбе или в противостоянии с государством, а под влиянием борьбы противоположного класса, то есть под воздействием массового рабочего движения, которое в России только-только зарождается. Оставаясь между собой конкурентами, олигархи готовы поступиться одним-двумя миллиардерами, если самой системе, их производящей, ничего не угрожает от перемены лиц в рейтингах богатства.

 Именно отношением к частной собственности будет проверяться лояльность граждан к существующему общественному и политическому строю. При этом, какие бы противоречия не возникали между отдельными представителями бизнеса и отдельными государственными структурами, бизнес приемлет любую власть, кроме той, которая примет на вооружение идеи уничтожения частной собственности как таковой. Каковы бы не были противоречия внутри господствующего класса, как бы круто порой не менялись судьбы отдельных его представителей, важно, чтобы не менялся сам вектор развития, позволяющий в целом буржуазному классу богатеть.