КПСС: ОТ СОЦИАЛИЗМА К РЕСТАВРАЦИИ КАПИТАЛИЗМА IV

КПСС: от социализма к реставрации капитализма IV

В стране тем временем ширится рабочее движение. Проходят митинги трудящихся против «абалкинизации экономики» (так было написано на одном из транспарантов), требующие наведения порядка в кооперативном движении. В ЦК КПСС и во вновь выбранный Верховный совет СССР шли многочисленные письма-протесты трудовых коллективов. В обращении к Верховному Совету СССР, документе, принятом подавляющим большинством членов заводского коллектива Московского электрозавода им. В.В. Куйбышева 27-29 сентября 1989 года и переданном лично М.С. Горбачеву через одного из членов Верховного Совета СССР, отмечалось: «Сложившееся большинство на сессии Верховного Совета СССР хочет навязать стране не оправдавшие себя торгово-закупочные, посреднические и некоторые другие виды кооперативов вопреки недовольству большинства населения и прежде всего рабочего класса. В публикуемых в печати статьях некоторые народные депутаты СССР ставят вопрос о конвергенции капитализма в социализм в нашей стране». Далее в обращении подчеркивается: «Заверения М.С. Горбачева о том, что социализм будет сохранен, не вяжется с теми процессами обратного направления, которые происходят в нашей стране. Начатая в апреле 1985 г. перестройка, которую наш народ принял с одобрением, пошла в двух противоположных направлениях. С одной стороны, страну захлестнула антисоциалистическая, антисоветская, националистическая пропаганда с антирусским привкусом. С другой — пробуксовывается та перестройка, которая вела бы к укреплению позиций социализма в Советском Союзе, укрепляла бы ведущую роль КПСС в советском обществе».

В заключении обращения говорилось о том, что «вопрос о кооперации и собственности должен быть снят с повестки дня Верховного Совета СССР» до проведения общенародного референдума по этим вопросам, ибо «судьбу социализма, — подчеркивалось в документе, — должен решать сам советский народ».

В октябре 1989 года в наказе коммунистов электрозавода своим делегатам на московской городской конференции КПСС содержалась просьба дать партийную оценку «ряду тревожных моментов в общественно-политической жизни страны». Далее отмечалось, что «ни одно из решений партии и правительства за период перестройки не дало положительных импульсов, что потенциальная напряженность изо дня в день нарастает», что «трудящиеся оказались беззащитными перед диким ростом цен на рынке и отсутствием товаров в государственной торговле, перед ростом преступности и ростом цен на все жизненно-важные услуги населения».

Из воспоминаний бывшего руководителя московской партийной организации Ю.А. Прокофьева: «Рабочий класс относился в это время к партии отрицательно. Я состоял в то время на партийном учете на заводе — было принято решение, чтобы секретари Московского горкома стали на партийный учет на каком-нибудь предприятии. Я выбрал Электрозавод им. Куйбышева в районе, где работал, где меня хорошо знали. И все равно мне было там очень тяжело, потому что я не просто состоял на партучете завода, а в цеховой организации. Присутствовал на собраниях, где всякое приходилось мне слышать — там с должностью не считались.

В начале 90-х годов с резкой критикой выступали даже партийные активисты. Они говорили: «Как я буду агитировать за свою партию, если ввели этот идиотский антиалкогольный закон, который привел к спекуляции, самогоноварению, к унижению людей? Как объяснить, что большинство товаров можно достать либо в магазинах по талонам, либо выстояв громадную очередь? А многих необходимых товаров вообще нет. Чем объяснить, что семьдесят с лишним лет Советской власти партия у руководства, а жизнь не улучшается, только резко ухудшается?» Отвечать на такие вопросы было нечего, кроме признания фактов».

Приведем еще один отрывок из воспоминаний одного из активистов нарождавшегося рабочего движения М. Мататова: «Вопрос с псевдокооперативами был обсужден и на собрании цехов и отделов нашего Московского электрозавода имени В.В. Куйбышева. Принятая резолюция обращения в Верховный Совет СССР по согласованию с парткомом и профкомом завода нами была передана лично народному депутату СССР, члену ВС СССР Вениамину Ярину, второй экземпляр — народному депутату СССР, председателю Московского городского Совета профсоюзов В.П. Щербакову. В состав делегации, посетившей названных товарищей, входили председатель профкома А.И. Морозов и заместитель секретаря парткома С.Н. Курятников, ветеран завода М.Е. Мататов.

Наблюдая по телевидению за ходом обсуждения требований профсоюзов и трудовых коллективов, я видел, как после выступления на заседании ВС СССР в поддержку предложений по установлению единых условий работы для кооперативов и госпредприятий В. Ярин передал в Президиум лично М. Горбачеву целую пачку резолюций — обращений, в том числе, видимо, и Электрозавода. В свою очередь М. Горбачев сказал, что об этом же просили его рабочие Ижорского завода. Его встреча с рабочими этого предприятия транслировалась по телевидению. В начале беседы он всячески хвалил кооператоров, но один из рабочих прямо с места сказал в ответ, что кооператоры на 80% состоят из нечестных людей — жуликов. Тогда М. Горбачев обещал разобраться. Тем не менее под давлением депутатов — академиков и профессоров-экономистов – и двуличной позиции самого Горбачева ничего радикального Верховным Советом принято не было».

Постепенно происходит формирование первых общественных организаций и движений, создававшихся на классовой основе. Наибольшую активность в этот период проявлял Объединенный фронт трудящихся, открыто выступивший против радикальных экономических реформ по проектам Н.И. Рыжкова и Л.И. Абалкина. Так, митинг представителей трудовых коллективов предприятий Москвы, организованный МГСПС и проведенный на стадионе в Лужниках, потребовал прекращения деятельности спекулятивных торгово-перекупочных кооперативов, отмены льготных условий работы для производственных кооперативов по оплате труда, установления цен и отчислений в бюджет либо установления одинаковых условий для кооперативов и госпредприятий, в том числе по материально-техническому обеспечению. Активисты движения развернули работу на промышленных предприятиях.

М. Мататов оставил такое свидетельство разворачивавшейся социально-классовой борьбы вокруг проектов перестройки: «В сентябре 1989 г. вопрос о ситуации в стране, о противоречивом положении в КПСС, затрудняющем работу первичных парторганизаций, был рассмотрен на заседании парткома нашего Московского электрозавода. Члены партийного комитета выразили тревогу сложившимся парадоксальным положением в КПСС, когда руководство ЦК КПСС, в особенности Генеральный секретарь, говорят одно, а процессы практически идут в противоположном направлении, все более и более ухудшая обстановку в стране. При этом было замечено, что многие средства информации сосредотачивают внимание главным образом на прошлых ошибках, раздувая их, умалчивая обо всем положительном, достигнутом за предыдущие 70 лет. На парткоме не прошли мимо и такого факта, как призыв к возврату к так называемому «гражданскому обществу», да еще английского образца, содержавшийся в полемической статье Клямкина и Миграняна. Призыв к созданию «гражданского общества» мы расценили как призыв к реставрации капитализма в СССР, хотя никто из участников заседания парткома ничего не знал об авторах указанной публикации в «Литературной газете». Нас крайне удивило, что на подобные выступления не было соответствующей реакции со стороны ЦК КПСС, его руководства. Поэтому товарищи, которые разделяли взгляды ОФТ, и здоровые силы нашей первичной организации начали проводить соответствующую разъяснительную работу среди коллектива завода. Были организованы серии встреч заводчан с активом ОФТ, в том числе с одним из его лидеров профессором Ричардом Ивановичем Косолаповым, Игорем Маляровым, ныне секретарем ЦК РКСМ, Григорием Ребровым, ныне секретарем Московского областного комитета КПРФ, тогда депутатом Моссовета Виктором Анпиловым, ныне секретарем ЦК РКРП, рабочим с ученым званием Иваном Болтовским, ученым Игорем Хлебниковым и другими активистами антигорбачевского движения.

Партийный актив Электрозавода в целях объективного и оперативного информирования коллектива о происходящих событиях использовал многотиражную газету «Электрозаводец». В первой опубликованной в ней статье говорилось о целях и задачах, которые ставит перед собой Объединенный фронт трудящихся. Затем публиковались материалы, посвященные XXVIII съезду КПСС, его итогам, причем в критическом плане: насколько его решения отвечают интересам трудящихся, насколько в них учтены мнения и предложения партийных масс».

В 1989 г. страну захлестнула забастовочная волна. Если за 1987 г. в СССР было всего 4 выступления рабочих, в 1988 г. — 25, то за первых 5 месяцев 1989 г. уже прошло 54 забастовки. В отдельных регионах классовые и профессиональные организации рабочих (рабочие, стачечные комитеты), рожденные во время забастовочной борьбы, по сути образуют параллельные структуры власти, альтернативные как КПСС, так и Советам. Это были зачатки классовой рабочей власти, нуждавшейся в политической поддержке, партийном руководстве и представительстве интересов. Но движение сразу пошло по линии расхождения с официальными общественными и государственными структурами. В результате исследования, проведенного сразу после забастовки сотрудниками ВЦИОМ, абсолютное преимущество с точки зрения доверия участников забастовки получили именно рабочие (забастовочные) комитеты. В целом им было отдано свыше 80% голосов, в то время как традиционным властным структурам — около 11% и народным депутатам — чуть больше 12%.

Перед коммунистической партией, вновь, как в начале ХХ века, вставал вопрос: возглавить движение или ожидать, когда его подхватят другие политические силы, направив его в антисоветское и антикоммунистическое русло?

Несмотря на то, что партийные и советские работники на митингах подвергались жесткой критике, участниками забастовок поначалу отвергались попытки откровенно антикоммунистической оппозиции возглавить нарастающее движение трудящихся. Так, например, во время первых забастовок шахтеров Кузбасса в 1989 г. представителям Демократического Союза не давали слова, среди шахтеров широко был распространен лозунг: «Демократический Союз — в отвал!». Идеи ДС, по данным Т.И. Заславской, поддерживало всего 0,6 % опрошенных шахтеров. Негативное отношение к ДС шахтеры распространили на всех неформалов и в ходе забастовки не шли на контакт с ними.

Весьма противоречивым было отношение партийного руководства к нарастающему рабочему движению. С одной стороны, оно все более становилось в оппозицию Советской власти и компартии, но, с другой стороны, правящая партия, позиционирующая себя как партия рабочего класса, не могла прибегать к репрессиям против его активистов. Выступая на сессии Верховного Совета СССР, М.С. Горбачев назвал требования шахтеров Кузбасса «справедливыми» и заявил, что ЦК КПСС и правительство страны могут дать «твердые гарантии удовлетворения требований шахтеров Кузбасса».

Таким образом, руководство страны фактически противопоставляло один отряд рабочего класса другим отрядам. Это было неизбежно в условиях отсутствия четкой линии по отношению к рабочему классу в целом. Трудно требовать такой линии от исполнительного органа, решающего большей частью назревшие хозяйственные вопросы. Ее может задавать только правящая партия при условии, если она формирует правительство и определяет основные направления его деятельности.
Поскольку единой позиции КПСС по отношению к рабочему движению не было, а правительственные структуры все чаще действовали автономно от партийных организаций, последним, особенно в охваченных забастовками регионах, приходилось самостоятельно определять свою позицию. Например, не увенчались успехом намерения партийных организаций пойти на контакт с рабочими комитетами Кузбасса. Как пишет исследователь С.А. Величко, попытки подобных контактов были робкими, противоречивыми, поскольку партийным работникам было трудно отказаться от привычной контролирующей и руководящей роли. На встрече в обкоме членов бюро Кемеровского обкома КПСС с коммунистами – рабочих комитетов – 31 августа 1989 г. В.П. Комаров, член рабочего комитета г. Новокузнецка, высказал мысль, что работники горкома не могут переступить рубеж: «Как это так, мы вдруг возьмем и с рабочим комитетом будем работать вместе?». Неприятие партийных организаций Кемеровской области вызвало обсуждение Устава Союза рабочих Кузбасса на III конференции Рабочих комитетов Кузбасса. В одном из своих выступлений первый секретарь Кемеровского обкома КПСС А.Г. Мельников отметил, что рабочее движение стремится к созданию альтернативной партии, поскольку «речь идет о создании параллельных структур непосредственно в трудовых коллективах». Таким образом, делает вывод С.А. Величко, партийные организации Кузбасса видели в лице рабочих комитетов конкурентов в борьбе за влияние на массы, что мешало им наладить деловой контакт с рабочими организациями.

По мере того, как коммунистическая партия утрачивала свое правящее положение и численность, рабочие утрачивали свое представительство в органах власти, оказывались политически изолированными, один на один перед нарастающими экономическими трудностями. Как самостоятельная форма демократии, но не имеющая своей политической партии, рабочее движение политически недееспособно, то есть не может подняться выше сугубо экономических интересов, подпадает под влияние разных политических сил, даже в сущности антирабочих. Так, например, Союз рабочих Литвы поддержал программу «Саюдиса» — движения за независимость республики. В России агитировать в рабочей среде пыталась «Демократическая Россия» (вплоть до создания собственных ячеек на предприятиях), Демократическая партия России, Объединенный фронт трудящихся. Активизировалось внешнее вмешательство. У партийного и государственного руководства появились сведения о финансовой поддержке рабочих комитетов и новых профсоюзов со стороны зарубежных профцентров, например, американской АФТ – КПП, организовавшей учебу для рабочих активистов. На II съезде шахтеров присутствовали и выступали работники госдепартамента США.

По мере своего развития рабочее движение все более политизировалось и вступило в борьбу против монополии КПСС на власть. На митингах в бастующих шахтерских городах речи представителей Демократического Союза уже не раз прерывались аплодисментами, на них все чаще развеваются бело- сине-красные российские флаги. В созданный 6 июля 1991 г. блок «Демократический Кузбасс» вошли представители рабочих комитетов, Союз трудящихся Кузбасса, Демократический блок областного совета, РПРФ, СДПР, Союз предпринимателей, Союз ветеранов за демократию, партия «зеленых», ДС и др.

Как видим, настрой рабочих на ослабление роли государства и системы централизованного планирования приводил к смычке новых рабочих организаций и независимых профсоюзов с конкурирующими с госсектором бизнесменами, кооператорами. Так, например, в октябре 1989 года во время всеобщей забастовки в Печорском угольном бассейне шахтеры заявляли о необходимости расширить права и возможности Союза объединенных кооператоров СССР для их поддержки шахтеров в продаже на внешних рынках сверхпланового угля и закупки товаров народного потребления и т.д.

В апреле 1991 г. Межрегиональным Советом рабочих стачечных комитетов и Союзом кооперативов СССР (президент – народный депутат СССР В.А. Тихонов) было заключено соглашение. Для продолжения забастовки горняков и помощи семьям бастующих шахтеров Союз срочно перечислил на счет Независимого профсоюза горняков СССР 10 млн. руб., причем в соглашении речь шла о требуемой сумме, которая была на порядок больше.

Таким образом, заявившее о себе рабочее движение, оказавшись фактически без руководства со стороны компартии, подпадало под интересы зарождавшегося буржуазного класса и его корпоративных организаций и движений. И это притом, что во время первых своих акций многие бастующие коллективы требовали даже закрытия кооперативов. Однако за три года требования шахтерских коллективов проделали серьезную эволюцию. Происходит их радикализация в сторону неприятия существовавшей экономической и политической системы и даже федеративного устройства государства. Единство взглядов по этим вопросам отсутствовало, и позиция определялась скорее принадлежностью (проживанием на территории) к той или иной республике, чем к социальной группе.

Примечательно, как реагировало на это партийное и государственное руководство. Например, председатель КГБ СССР В. Чебриков докладывал на одном из заседаний Политбюро в самом конце лета 1989 года, что разного рода забастовки происходят в 46 областях страны, и что во многих случаях забастовочные комитеты самовольно снимают с должностей специалистов и руководителей предприятий. Эти же стачкомы ликвидируют сотни кооперативов. «Надо разрушать эту структуру», — говорил о стачкомах Председатель КГБ.

С другой стороны, в советском руководстве были люди, вольно или невольно подстегивавшие забастовочную волну. Бывший руководитель московской партийной организации Ю.А. Прокофьев вспоминает, что один из сотрудников НИИ МВД из отдела чрезвычайных ситуаций рассказывал ему, как министр внутренних дел СССР В. Бакатин, некогда возглавлявший парторганизацию Кузбасса, когда пришел к нему шахтер, Герой Социалистического Труда, и сказал: «Вадим, мы уже больше не можем бастовать», ответил: «Надо!».

В стихийно возникающих рабочих организациях был представлен широкий спектр идей: ортодоксально коммунистических — отрицание рыночной экономики и сохранение централизованного планирования при власти КПСС; анархо-синдикалистских — от передачи предприятий под рабочий контроль и рабочее управление через советы рабочих до ликвидации государственной собственности и передачи фабрик и заводов в собственность трудовых коллективов с последующим их акционированием; либерально-буржуазных, ратующих за приватизацию предприятий. Специальные опросы делегатов шахтерских съездов и выявили, что среди них за государственно-социалистические формы развития экономики выступают от 4 до 6% и более 80% стоят за развитие рыночных отношений.

Общим было и анархистское противопоставление государства и партийного аппарата «гражданскому обществу», затушевывание реальных нараставших противоречий между трудящимися и частными предпринимателями (называвшихся кооператорами). Наглядно эту идею запечатлела фраза кандидата в народные депутаты РСФСР А. Крекнина (Тюменская область): «… вчера пролетарий против буржуа, сегодня — народ против бюрократии и аппарата».

При этом руководящая роль компартии в рабочем движении и любых других партий, как правило, отрицалась. Вместо этого выражалась готовность сотрудничать со всеми, кому оказывались близки интересы рабочего класса, но на самом деле — кто просто выражал готовность сотрудничать с новыми структурами, возникающими среди трудящихся. Зачастую эти структуры отрицали политическую борьбу партий за власть в принципе, выступая против «узурпирования», «монополии» на власть, от кого бы это стремление ни исходило.

Как правило, рабочие организации по своему составу не были чисто классовыми, включали и представителей инженерно-технической интеллигенции и руководства предприятий, при этом особые классовые интересы не вычленялись из общей массы экономических требований трудовых коллективов. Неспроста многие рабочие забастовочные комитеты трансформировались в более массовые и социально неоднородные объединения (движения, фронты, союзы) трудящихся, которые зачастую создавались при поддержке партийных комитетов КПСС. В этом виделась реализация самоуправленческих форм организации трудящихся как противовес идеям «классовой борьбы». Например, в своих мемуарах М.С. Горбачев приводит свой ответ на призыв председателя Союза рабочих Литвы К. Уоки помочь бастующим организоваться. М.С. Горбачев в ответ предположил, что «может быть, настало время создавать какие-то комитеты в помощь перестройке, против саботажников перестройки?», не говоря при этом, кого именно он имеет в виду под «саботажниками».

Рабочее движение в период перестройки — это скорее движение трудовых коллективов, нежели классовое движение, боровшееся за особые условия хозяйствования, разгосударствления, приватизации и т.п., а не за классовые интересы рабочего класса в целом. «Что касается общественно-политического движения, — говорил на Круглом столе в Академии общественных наук при ЦК КПСС влиятельный в то время социолог Л. Гордон, — то здесь вряд ли имеет смысл говорить о каких-либо особых классовых интересах рабочих, отличных от интересов других слоев общества, занятых наемным трудом. Скорее всего, следует вести речь об интересах трудовых коллективов, устремления которых и составляют суть современного рабочего движения… Трудовой коллектив – это та социальная ячейка, которая способна выражать весь спектр интересов ее членов (политических, мировоззренческих, экономических, национальных и т.п.) и выполнять тем самым многие функции».

Активную роль в движении трудовых коллективов начинал играть директорат. Например, в результате забастовок в Кузбассе шахты и разрезы выходили из подчинения Минуглепрома СССР, упраздняли парткомы, получали свободу внешнеторговых операций, что отвечало бизнес-интересам их руководителей. Требования шахтеров, что стало очевидно, соответствовали программе, устремившейся к переделу власти и собственности номенклатуры. Изменить форму собственности угольных предприятий — значит сделать их частными. Разрешить продавать сверхплановый уголь за рубеж — отмена госмонополии на участие в мировом угольном рынке. Подъем цен на уголь внутри страны в тех условиях решал проблему «стартового» капитала. Неформальные владельцы шахт (директорский состав) планировали получить выгоду за счет внутренних потребителей, не имевших возможности купить сырье и топливо у других партнеров. Этому способствовали и требования относительно КПСС, профсоюзов. Наконец, установление угольными предприятиями норм выработки открывало широчайшие возможности для введения «потогонной» системы эксплуатации труда.

В партийном обществоведении развернулась дискуссия о том, что представляет собой рабочий класс, и может ли он претендовать на классовое господство и наличие собственной партии. Так, Ю. Красин в статье «Марксизм и новое политическое мышление» писал: «Идейно-политическая самобытность коммунистов на чисто рабочей основе всегда противоречила природе марксизма… Самобытность коммунистов выражается сегодня в их способности к гибкому и принципиальному взаимодействию с широкими общественными силами, которые представляют не только рабочий класс…».

Политическое заявление ленинградских коммунистов XXVIII съезду КПСС «За историческую правду, гражданский мир и социальную справедливость» называло бытующие представления о рабочем классе «архаичными», приводящими «к социально и политически опасному противопоставлению рабочих интеллигенции», и прямо призывало к обновлению представлений о социальной базе партии.

Раздавались предложения (они даже рассматривались в отделах ЦК КПСС, в правительстве и в ВЦСПС) о проведении регулярных съездов советов трудовых коллективов, наделении их конституционным статусом, правом законодательной инициативы, то есть фактически о включении их в политическую систему наряду с политическими партиями и советскими органами власти.

Действовавшее в это время законодательство о предприятиях в СССР и союзных республиках фактически ставило общественные организации, включая партии, в подчинение трудового коллектива, который самостоятельно (через СТК) определял и регулировал формы и условия их деятельности на предприятиях. Партийные комитеты на предприятиях переходили к договорным отношениям с администрацией предприятий, СТК и профсоюзными комитетами. Это не гарантировало стабильности их положения, которое теперь зависело от интересов конкретного трудового коллектива, а после приватизации — от новых собственников.

В условиях конкуренции и приватизации это обрекало партийные комитеты (там, где бы они сохранились) на участие в бесконечных спорах хозяйствующих субъектов, в конфликтах собственников из-за разделов имущества и по поводу начисления дивидендов, в защите от возможных криминальных захватов предприятий, о чем в руководстве партии, судя по всему, имели весьма смутное представление, а также обрекало быть в качестве одной из сторон в трудовых конфликтах, наряду с профсоюзами и советами трудовых коллективов. То, что так будет, в ЦК КПСС, похоже, действительно не представляли, иначе не записали бы в текст Платформы ЦК к XXVIII съезду предложение коммунистам быть «душой всех дел коллектива».

Партийные организации могли превратиться в придаток менеджмента, стать элементом в механизме разработки корпоративных программ развития с целью повышения конкурентоспособности предприятия и предотвращения банкротства, повышения квалификации работников, изучения социально-психологического климата на предприятиях, развития корпоративной культуры и т.п. По сути, это означало бы полную деградацию партии как политической организации. Но именно так определял новую роль партии в трудовых коллективах организационный отдел ЦК КПСС в мае 1991г., анализируя общее мнение секретарей первичных организаций, высказанных на зональных совещаниях.

Месяцем ранее Секретариат ЦК КПСС, рассматривая кадровую политику партии в условиях перехода к рынку, предлагал партийным организациям выступать за конкурсный порядок назначения хозяйственных руководителей. Партийные организации должны иметь право вместе с другими общественными организациями требовать их смещения за непрофессионализм и ущемление социальных и политических прав трудящихся. Но это право было бы весьма проблематично реализовать на частных предприятиях, на которых менеджмент назначается собственниками, а потому могло войти в противоречие с их интересами. Партийной организации, ее руководителям, связанных с администрацией отношениями найма, пришлось бы делать выбор между интересами работников и работодателей. Выбор в пользу одних мог вызвать противодействие у других.

Несмотря на это, Секретариат ЦК КПСС выражал готовность содействовать преодолению отчужденности между партийными комитетами и руководителями, которые еще оставались в партии. При этом высказывалось пожелание видеть побольше руководителей «нового поколения» в составе выборных партийных органов.

26-27 марта 1991 г. состоялась Всесоюзная научно-практическая конференция «Деятельность КПСС в условиях политического плюрализма». Проблема взаимоотношений политических партий и движений с рабочим классом была в центре внимания специальной секции. В отчете секции признавалась необходимость разработки долговременной стратегии КПСС в рабочем движении, подчеркивалось неоправданное затягивание процесса поиска форм и методов партийной работы непосредственно в трудовых коллективах, соответствующих новой политической реальности.

Что предлагали партии ученые-обществоведы? Во-первых, формула «КПСС выражает интересы рабочего класса» объявлялась ими «стереотипом старого мышления», воспринимаемым «как противопоставление друг другу различных компонентов социальной основы партии – рабочего класса – интеллигенции или крестьянству». Они предостерегали партию от скатывания к идеологии классовой борьбы, к поиску классовых врагов, а апелляцию к антагонистическим, непреодолимым классовым интересам в обществе ошибочной. В основу концепции рабочей политики должно лечь создание «коалиций демократических сил в рабочем движении, достижение консенсуса по наиболее конфликтным проблемам».
Партия должна осваивать практику согласительных процедур при заключении коллективных договоров и соглашений, изучать экономическую конъюнктуру, влиять на тарифную политику, выступать с законодательными инициативами и оказывать политическую поддержку соответствующим законопроектам. Партийным организациям предлагается главное внимание обращать на мотивацию трудовой деятельности, преодоление конфликтных ситуаций в трудовых коллективах, на положение на рынке труда.

В таких условиях партия как единое целое прекратила бы свое существование, поскольку стала бы представлять рабочий класс в лучшем случае по отношению только к данной группе предпринимателей, и то при условии согласия последних. Каждая первичная организация становилась свободной от центральных органов в определении своей позиции по вопросам хозяйственной политики администраций предприятий.

Становясь элементом административной системы на уровне хозяйствующего субъекта, партийные организации, будучи зависимыми от администрации через отношения найма своих членов, были бы вынуждены конкурировать между собой, поддерживая те или иные управленческие решения, включая и те, которые могли ухудшить экономическое положение других предприятий на рынке. Произошло бы замыкание первичных организаций на нуждах конкретного трудового коллектива. Партия стала бы представлять не весь рабочий класс в целом в его отношении ко всем классам общества, а превратилась бы в совокупность таких же обособленных, как предприятия на рынке, отделений, конкурирующих между собой за лучшие условия существования своих партийцев, работающих на данном конкретном предприятии. Партия стала бы инструментом раскола рабочего класса, способствовала бы углублению социального неравенства внутри него. Вряд ли бы ей самой удалось в таких условиях сохранить собственное организационное единство.

Партия скатывалась на позиции тред-юнионизма, т.е. ограничения рабочего движения интересами только экономической борьбы за выгодные условия продажи рабочей силы. Это было равнозначно отказу от руководства борьбой рабочего класса как организованной политической силы, от дела его политического воспитания, развития его политического сознания. Понятно, что ни о какой партии как «политическом авангарде» говорить бы уже не пришлось.

Но руководство партии до конца ее дней занимало двойственную позицию: с одной стороны, в партийных документах проводило идею представительства и защиты интересов «рабочего класса и всех трудящихся», с другой стороны, продолжало держаться за «консолидирующую роль» «общенародной» партии. Хотя уже многим становилось понятно, что в Советском Союзе совершенно легально существуют разные группы, каждая из которых использует перестройку в своих интересах. Если партия твердо не определится, какие интересы она собирается отстаивать, за нее это будут делать другие структуры, в том числе оппозиционные партии. А это путь к краху правящей партии. В своих мемуарах М.С. Горбачев признал, что роль оппозиции в радикализации рабочего движения была недооценена.

26 февраля 1991 г. Секретариат ЦК КПСС записал в своем постановлении: «Важно внимательно изучать процессы, происходящие в рабочем и крестьянском движении, практическими делами реагировать на критику, касающуюся слабого представительства рабочих и крестьян в Советах, выборных органах партийных и других общественных организаций, брать на себя заботы об отстаивании их политических и экономических прав, если они ущемляются. Требуется продумать методы партийного влияния на людей, занятых в кооперативах, на фермеров».

Как сообщал орготдел ЦК КПСС, на зональных совещаниях секретарей первичных партийных организаций в мае 1991 г. отмечалось, что «проблема взаимоотношений партийных организаций и трудовых коллективов все больше становится производной от взаимоотношений КПСС и рабочего движения, которое в ряде мест попало под влияние деструктивных сил». В который раз «подчеркивалась необходимость большей ориентации партии на политические и экономические проблемы рабочего класса». Но даже в плане-схеме новой Программы партии, так и не принятой в силу запрета КПСС, содержался раздел «Многообразие интересов общества – в программу действий партии», в котором составители собирались «интегрировать» «прогрессивные» интересы едва ли не всех социальных групп, имевшихся тогда в СССР.

Летом 1991 г. в ряде городов прошли съезды рабочих, на которых стоял вопрос о проведении Всесоюзного съезда рабочих. На II Инициативном съезде коммунистов России 30 июня 1991 г. была принята специальная резолюция об организации рабочего движения. А ЦК КП РСФСР принял решение провести аналогичный российский съезд рабочих и крестьян осенью 1991 г. Однако к этому времени многие рабочие движения и организации уже провели свои учредительные съезды и конференции, конституировались на всесоюзном и республиканских уровнях независимо от партии, без ее поддержки и уходя в непримиримую оппозицию к ней. Время было упущено.

В информации отдела ЦК КПСС по связям с общественно-политическими организациями от 26 июля 1991 г. «крайне непродуктивной» была названа позиция пассивного отрицания или противодействия возникновению рабочих организаций. Но при этом отдел предлагал занять двусмысленную позицию: не инициировать проведение съездов рабочих в регионах, если таких инициатив в них не возникает, но включаться в их подготовку и проведение там, где этот вопрос назрел. То есть опять не руководить процессом консолидации рабочего движения, а пытаться перехватить инициативу, если объявятся силы, которые возглавят этот процесс. «Хвостизм» — так в партии исторически называлась подобная болезнь.

Авторы называли съезды рабочих «преходящей и специфической формой рабочего движения, обусловленной особенностями нынешней ситуации в стране». То есть по недомыслию или осознанно отрицалась сама возможность консолидации рабочего класса, превращения его из класса «в себе» в класс «для себя». Они выражали уверенность, что в дальнейшем «по мере формирования эффективных систем социальной защиты, обновления и усиления деятельности КПСС и профсоюзов» потребность в таких съездах отпадет. Партийным организациям рекомендовалось действовать на основе постановления Политбюро ЦК КПСС «О позиции КПСС в рабочем движении страны».

В этом постановлении отмечалось, что рабочее движение развивается «в общем русле обновления общества». Вся противоречивость его развития сводилась к тому, что, с одной стороны, оно способствует проведению реформ, но, с другой стороны, «нередко порождает неконституционные действия, наносящие ущерб экономике». Негативно оценивалась деятельность ряда зарубежных профцентров за вмешательство во внутренние дела СССР и внесение раскола в советские профсоюзы и противопоставление рабочих организаций КПСС. Признавалась неготовность руководящих органов партии и большинства партийных организаций к новым явлениям в рабочем движении. Партийные организации призывались к осуществлению «незамедлительных, энергичных и в то же время взвешенных действий, направленных на восстановление и укрепление естественных взаимосвязей между КПСС и рабочей средой». Впервые на официальном уровне было заявлено о необходимости «емко отразить» отношение КПСС к рабочему классу в новой Программе партии и провести специальный Пленум ЦК, целиком посвященный вопросам рабочего движения.

Провозглашалась задача «освободить рабочее движение от экстремизма», «не допускать превращения рабочего движения в сферу конфронтации». Рабочее движение должно составить «основу общегражданского согласия в нашем обществе»; «в трудовых коллективах должно активно формировать настроения трудящихся в поддержку проводимых в стране прогрессивных преобразований» (т.е. в сторону рынка), при этом представлять КПСС «партией социальной защиты трудящихся». «Каждый партийный комитет должен выработать меры по смягчению социальных последствий» перехода к рынку для каждого предприятия; «сосредоточить внимание коммунистов на реализации инициатив трудящихся, направленных на повышение их роли в управлении производством, решении конкретных проблем жизни трудовых коллективов». «Также комитеты должны способствовать созданию рабочих клубов, других форм реализации политической активности рабочего класса»; «содействовать выполнению соглашений профсоюзов с правительственными и хозяйственными органами» в противовес «разрушительной и противоправной стихии забастовочного движения» (т.е. социальное партнерство). Должны организовывать экономическую и правовую учебу трудящихся, нацеленную на приобретение ими знаний, прежде всего связанных с переходом к рыночной экономике. Активно противостоять попыткам раскола профсоюзного движения; добиваться широкого представительства рабочего класса, выражения его интересов в советах народных депутатов и других выборных органах. Через депутатские группы коммунистов в Советах добиваться принятия нормативно-правовых актов, защищающих жизненные интересы рабочего класса в условиях рынка. «Приоритетны вопросы разгосударствления в пользу коллективных форм собственности».

Таким образом, только перед самым запретом партии Политбюро от имени всей партии и за всю партию, уже переживавшую в это время раскол, попыталось определить отношение к нарастающему рабочему движению. Это было сделано вынужденно, под влиянием хода событий, когда партии как единого целого уже не существовало, а потому позиция ее Политбюро уже не могла рассматриваться как позиция всей партии. Партия на то и партия, чтобы постоянно отслеживать изменения социально-классовых отношений в обществе, определять и корректировать свое отношение к разным социальным классам и группам общества, успешно руководить борьбой своего класса и реализовывать его интересы, когда она становится правящей партией. КПСС же предала забвению это важное теоретическое положение марксизма и оказалась на обочине политического процесса.

Однако еще годом ранее данные социологических опросов делегатов XXVIII съезда и проходившего накануне него российского партийного съезда свидетельствовали об абсолютном неприятии определения КПСС как политической организации рабочего класса. Делегаты обоих партийных форумов в массе своей (80% по опросам) видели КПСС «партией консолидации всех слоев общества, поддерживающих идеи социализма». Правда, эти идеи уже понимались по-разному даже внутри Политбюро. При этом более 80% делегатов поставили во главу угла государственной политики интересы некоего абстрактного человека, а интересы классов оказались вообще на последнем месте. Впрочем, за абстрактными рассуждениями о том, что интересы некоего человека выше интересов государства, читалось стремление обеспечить право частного собственника.

(Окончание следует)

Формат газеты не позволяет привести все ссылки на использованные источники. Редакция приносит извинения читателям. Автор несет ответственность за достоверность цитат и фактов.

А. Чернышев

http://compaper.info/?p=6138b