Звезда мировой величины

Муниципальное общеобразовательное учреждение Катановская средняя общеобразовательная школа

Внеклассное чтение в 10 классе

«Звезда мировой величины»

Выполнил:  учитель русского языка и литературы  Ненашева С.В.

А. Катанов, 2013г

Внеклассное чтение в 10 классе по творчеству  Н.Ф. Катанова

Тема урока: «Звезда мировой величины».

Цель урока:

- познакомить учащихся с основными этапами биографии  и творческого пути известного первого хакасского ученого, тюрколога;

-  обратить внимание на особенности характера писателя;

 Оборудование: Наглядное пособие:  портрет из музея Н.Ф.Катанова, выставка книг, рефератов и докладов учащихся, взятых из ежегодных научно-практических конференциях, посвященных Н.Ф.Катанову.

Ход урока:

Слово учителя:

Жизнь нашего земляка, выдающегося ученого-востоковеда и тюрколога, первого из хакасов доктора наук связана с аскизской землей. Здесь он родился и проводил свои научные исследования, хакасские племена стали объектом лингвистических и этнографических интересов Николая Федоровича Катанова. Все свои экспедиции в Сибирь он начинал с родной земли, с села Аскиз.

Николай Федорович Катанов родился на аскизской земле, в степной местности Узюм - в 17 км от с. Аскиз, на левом берегу  А6акана. Родители его принадлежали к двум основным племенным подразделениям хакасов: отец - сагаец, мать - качинка. Отец Катанова - Федор Семенович Катанов (по-хакасски – Хызыл Катанов) был улусным писарем.

Начальное образование Николай Федорович Катанов получил в Аскизе. В 1869 году, когда в с. Аскиз открывалось одноклассное сельское училище, Катанов стал одним из его первых учеников и начал «учиться русской грамоте». Первым его учителем в этом училище был дядя, брат отца, Ефим Семенович. Катанов. Мальчик провел училище пять лет. Во время летних каникул он, как и прежде, пастушествовал в родной степи.

В Аскизе помещался перевалочный пункт золотопромышленника Петра Ивановича Кузнецова для грузов, следовавших отсюда - прииски водным путем. В западной части села находилась усадьба - два больших дома, конюшни, склады, амбары и пр., называвшаяся «резиденцией». Во время учения Катанова в Аскизе резидентом в  этой усадьбе был Иннокентий Каратанов, полурусский-полухакас, отец известного впоследствии красноярского художника Дмитрия Каратанова. Это был культурный человек, имевший свою библиотеку с хорошим подбором книг о Сибири. Впоследствии он сам и опубликовал статью о «татарах» Минусинского округа. «Смышленый татарчонок*, как называл мальчика Иннокентий Каратанов, был частым гостем в семье Каратанова, который давал Катанову книжки из своей библиотеки, много и интересно рассказывал ему о Сибири, об устном творчестве, обычаях, быте местных «инородцев», о древних народах, обитавших на Абакане, о курганах, повсюду разбросанных по степи. Среди литературы, которую давал Иннокентий Каратанов мальчику, были и книжки «Сибирского вестника», издававшегося в начале прошлого века Г.И.Спасским - горным инженером по образованию, путешественником и историком Сибири.

В 1874 году умирает отец Катанова, и двенадцатилетнего мальчика определяют помощником писаря в Аскизскую степную думу. В течение двух лет - до 1876 года - Катанов днем учился, а вечерами занимался письмоводством в думе, где «познакомился достаточно с русской «каллиграфией».

Уже в школьные годы Н. Ф. Катанов соприкоснулся с историей родного края, работая в архиве Аскизской степной думы.

С 1876 по 1884 год Николай Федорович обучался в Красноярской классической гимназии. Весной 1884 года его земляки взяли на себя обязательство нести за Николая Федоровича Катанова все повинности. Так, в «приговоре» Степной думы соединенных разнородных племен указывалось, что «общественные и другие повинности, могущие пасть на него, во все время обучения в Императорском Санкт-Петербурпском университете мы принимаем на себя».  Поэтому с 1884 во 1888 год Катанов получил  возможность продолжить свое образование.

  Я знаю, что сегодня вы на урок приготовили сообщения по творчеству Н.Ф.Катанова.

1.  «Я сам по происхождению из этих инородцев» - Чебодаева Айгунь;

2. «Я устроился в Казани прекрасно» -  Чадина Виктория;

3.  « Инородцами мало кто интересуется» -  Кулумаева Ксения;

4. «Положение отчаянное и безвыходное..» -  Чаптыков Василий;

5. «Его потеря ничем не вознаградима» -   Иванова Надежда;

6. « Не «бросить ком грязи»  -   Бебрыш Анастасия.

1.  «Я сам по происхождению из этих инородцев» - Чебодаева Айгунь; (тезисы сообщения)

В 1883 году появляется первая научая работа Катанова-гимназиста: «Описание шаманского бубна и костюма сагайского племени». Она была опубликована в книге Г. Н. Потанина «Очерки Северо-Западной Монголии». В это же время по совету Вербицкого Катанов сверяет хакасские тексты (образцы   народной    словесности),  изданные  В.   В.  Радловым  и

A.        А.   Кастреном.

Но самый удивительный документ, свидетельствующий о серьезнейших научных намерениях юноши, хранится в архиве Петербургского отделения РАН: письмо Катанова в Императорскую Академию Наук от 21 апреля 1883 года, когда он заканчивал 7 класс. Право, документ стоит того, чтобы привести его почти полностью: «Шестого сентября минувшего года на имя Академии Наук я послал в виде' ценной посылки на 10 рублей для рассмотрения сочинение свое под заглавием «Грамматика сагайского наречия татарского языка», просил при том по рассмотрении ее, если найдена будет возможность, разрешить печатать. ...Прошу уведомить меня, получен означенный мой труд или нет... На это уведомление! прилагаю две 7-копеечные марки. На составление поименованной грамматики сагайского наречия пришлось мне употребить немало времени, несмотря на то, что я при составлении ее имел под руками труды

B.        В. Радлова, Кастрена, изданные Академией Наук, и других филологов, работавших над изучением тюркских языков вообще и наречий   инородцев, кочующих по степям   Минусинского округа    (Енисейской губернии), в частности,    и несмотря на то, что я сам по происхождению    из этих инородцев  (сагаец),—провел среди них все первые годы моей жизни (от 1 до 20 лет)
и теперь имею сношения с ними, изучая в то же время родной язык...»'9

Отнюдь    не самонадеянностью веет от этого   послания. В нем — глубокое осознание важности   осуществленного труда и чувство    собственного достоинства человека,    принадлежащего к одной из малых тюркских народностей. Не это   ли чувство будет главной движущей силой во всей дальнейшей деятельности Н. Ф. Катанова, в его научной и общественной деятельности?

…Но Катанову и этого было мало. Казалось, не было границ его жажде знаний, стремлению отдать себя науке. Одновременно с занятиями в университете он изучает фонетику тюркских языков на дому у В. В. Радлова и получает здесь те сведения,   которых   не   мог  получить   больше   нигде.

А за стенами университетских аудиторий, за порогом квартиры В. В. Радлова его постоянно ожидала жестокая нужда. Стипендии при самой строгой экономии не хватало на оплату комнаты, одежду, питание, книги. Он «обедал один раз в неделю по воскресеньям, а в остальные дни довольствовался чаем с грошовыми булками»19. Как и в годы гимназической учебы, он вынужден был бегать по частным урокам, испытывая не однажды горечь унижений, обид, огорчений. Мать одного из его учеников, скупая генеральша, как-то небрежно приказала своей прислуге после обеда: «Отдайте, что осталось, Николаю Федоровичу или собаке». А вот строчки из некролога Вл. Гордлевского: «...Как рассказывал мне один из его слушателей (В.,Д. Пятницкий), он на церковной паперти писал за 2 копейки   бабам   поминания!»20.

В общем, инородец и сирота, он сполна испытал все тяготы нищенского существования в северной российской столице.

«Я устроился в Казани прекрасно» -  Чадина Виктория(тезисы);

«Я устроился в Казани прекрасно, — именно так  Катанов напишет в апреле 1894 года В. В. Радлову. — Благодаря  Вас и барона Розена, что выхлопотали мне здесь место. С профессорами я сошелся как нельзя лучше»46. И месяцем pаньше «Мне живется здесь прекрасно, с профессорами я в ладу;денег вдоволь, татары под руками. Чего же надо лучше этого?»47 — это из письма своему бывшему учителю К.- Г. Залеману.

Но почему же в полном противоречии с этими письма что напишет значительно позднее в своих воспоминаниях  отце А. Н. Катанова: «Казанский университет встретил Николая Федоровича неприветливо». Привилегированная прослойка профессуры была буквально шокирована появлением в их хакаса-инородца. «Некоторые из профессоров говорили. пожимая плечами: «К нам скоро будут присылать дикарей»4*. нет никакого противоречия. Молодой ученый полон сил. энергии, желания работать, и  такая возможность ему, наконец  предоставлена.

Такие же слова    признательности своему земляку я услышала  и на его родине    от    кандидата    филологических  Д. Ф. Патачаковой: «Труды Катанова для нас — это источник для изучения хакасского языка, развития хакасского языкознания, имея в виду и грамматику, и диалектологию, и лексикологию.    

А известный среди ученых хакасский этнограф К. М. Патачаков  сказал буквально так: «Катанов с нами, он учит Актуальны не только его труды по языку, но и по этнографии. Они дают возможность развивать его наследие. Мы, в частности, долго говорили с Кузьмой Михайловичем о хакасском шаманизме. Ученый глубоко убежден, что это истинно народное искусство, в котором очень органично переплелись фантазия  и действительность  имея в виду и шаманские тексты, и оде и рисунки на бубнах.

.  « Инородцами мало кто интересуется» -  Кулумаева Ксения (тезисы);

Проблема просвещения инородцев, как вы помните, волновала Катанова и в студенческие годы, и во время восточной экспедиции. А вернувшись по окончании путешествия, он даже изъявил желание стать инспектором народных училищ. Судьбе угодно было распорядиться по-иному. Однако в Казани у Катанова появилась прекрасная возможность приложить свое старание и в деле просветительста. Как авторитетнейший специалист по восточным языкам он был привлечен к работе в Казанском учебном округе в качестве редактора учебных книг и пособий для инородческих школ. В 1905 году он командируется Петербург «для занятий в совещании по образованию инородцев.        Он горько сожалел о том, что среди   его земляков не было подвижников,   которые бы посвятили свою жизнь просвещению, изучению инородцев.  В частности,    в домашнем  архиве Ф.  Катанова  есть неопубликованное свидетельство И. Баикова-Эчпелея о том, что у Николая Федоровича были очень добрые отношения  с качинцем Михаилом  Ивановичем  Райковым, который по совету Катанова поступил вольнослушателем восточный факультет Петербургского университета. Райков бросил затем университет. Правда, в 1897 году он участвовал в  экспедиции П. Е. Островских в Урянхай (Туву) и написал хороший отчет, но на этом закончил свою научную работу. Катанов с сожалением потом говорил: «Теперь он адвокат, живет в Минусинске, купил большой дом; ведет дела прежде всего богатых татар. Неправильную    дорогу избрал Михаил Иванович».

Совершенно очевидно, что приведенные горестные строки навеяны и теми революционными событиями, которые происходили стране и, в частности,    в Казани. Из протоколов   заседаний ученого совета явствует, что обстановка в университете накалена. Студенты выходят на митинги, участвуют в забастовках, к ним присоединяются прогрессивно настроенные преподаватели.

«Положение отчаянное и безвыходное..» -  Чаптыков Василий ( тезисы);

Что касается двойственности своего положения, то здесь (так я полагаю) Николай,'Федорович считал главным — принципиально определить свою позицию, и он выбрал такую позицию1 (я постараюсь это доказать): сделать максимум полезного, способствовать по возможности публикации всего лучшего, передового. И еще. В его памяти жив был пример востоковеда И. Ф. Готвальда, который будучи цензором восточных книг, принес больш'ую пользу отечественной ориенталистике, переписывая и коллекционируя ценнейшие восточные рукописи. Думается, немало в этом! же плане сделал и Катанов. Однако, эта тема требует глубокой разработки специалистов-востоковедов, тщательного изучения богатейшей катановской библиотеки, которая, к сожалению, находится сегодня в Стамбульском университете (Я еще к этому вернусь позднее.)

Цензорский «хлеб» не был легким. Он потребовал от Катанова невероятного напряжения сил. Согласно его собственному отчету104, в 1907 году ежедневно приходилось читать до 60 страниц на арабском, арабо-русском, арабо-татарском, арабо-турец-кеш, башкирском, джагатайском, киргизском, русско-киргизском, турецком языках, а в 1908 году* — около 65 страниц. Помимо этого (брошюр, книг, журналов), на него «возлагалась обязанность рассматривать и описывать довольно значительный как по трудности чтения, так и по своей обширности, рукописный и печатный материал, поступавшей и продолжающий поступать в Комитет от разных лиц и учреждений, главным образом Губернского  жандармского управления и Казанского губернато

ра»

105

как указывал в письме от 6/IX-08 г. в Главное управление по делам печати М. Н. Пинегин., А это — переводы на русский язык политических брошюр, воззваний, прокламаций, описание документов, отзывовО татарских календарях, пьесах и т. д.

В мае 1907 года Катанов пишет Пекарскому, оправдывал свое долгое молчание: «...вследствие такого обилия дел, которое не давало мне ни часу отдыха: кроме университетских занятий, я имею занятия также в Комитете по делам печати, окружном суде и съезде мировых судей; особенно одолевает Комитет, в котором я как член обязан рецензировать книги на языках арабском, персидском, турецком, татарском, киргизском' и башкирском, и суд, в котором по уголовным делам я являюсь уже 3-й год экспертом; кроме того, исполняю поручения попечителя округа и Переводческой комиссии по редактированию их изданий». В сентябре 1907 года он назначается председателем этой Переводческой комиссии, задачей которой была подготовка и издание   светских учебников на языках   народов России для  нерусских школ.

«Его потеря ничем не вознаградима» -   Иванова Надежда;

Среди близких по духу человеком был, в это время для Катанова А. В. Васильев, уже переехавший в Казань , дружили семьями. И, как вспоминает сын Васильева—Н. А. Васильев, Николай, Федорович в обыденной жизни по-прежнему оставался очень общительным и обаятельным человеком, утратившим природного юмора, который, кстати, он сохранил последних дней и в, котором, очевидно, и находил свои жизненные силы. «За вечерним чаем или за ужином Николай Федорович был непринужденным и простым собеседником и всегда  умел постепенно привлекать внимание гостей всех возрасте Говорил он тихо, спокойно и даже тогда, (когда передавал 41 либо веселое, занимательное. Вот он рассказал анекдот. Соль его, еще не сразу дошла до слушателей... Но вот все залились громким, раскатистым смехом, а он сидит, себе «ручки на животике» и не шелохнется, и' даже улыбки не различишь на е широком монголоидном лице. Подметить, понаблюдать и не заметно «подтрунить» легко и безобидно мог он в любую минуту»168.

О лингвистических особенностях Катанова-политолога написано немало.

« Можно смело сказать, что потеря его ничем не вознаградима. Люди, подобные Николаю Федоровичу, родятся веками… Это был исключительный самородок…»

« Не «бросить ком грязи»  -   Бебрыш Анастасия.

Снова и снова возвращаюсь к своим выпискам из трудов Катанова. Вот сагайская пословица, записанная им еще в гимназические годы: «Не увидевши горького, не узнаешь и сладкого». Горькое и сладкое в его жизни всегда шли рядом, и горькое частенько пересиливало. Справедливость не торопилось торжествовать и в его посмертной | судьбе. Она и до сих пор не очень милостива к ученому мировой известности. Заполняя анкетный лист в августе 1921 года192, Катанов написал, что за 36 лет трудовой деятельности он напечатал 382 научные работы в области археологии, истории, этнографии, языкознания, литературы и статистики восточных народов. Стало ли их сегодня больше? Еще в статье «Несколько слов о, казанских коллекционерах» Николай Федорович с затаенной обидой писал: «...собрал много материалов по языку и словесности турецко-татарских народов, но доныне большая часть их остается в рукописях»193: В упомянутом анкетном листе он называет конкретную цифру: «...до 15 тысяч страниц в 2-ую долю писчей бумаги (т. е. двойной тетрадный лист в сегодняшнем измерении! — И- К) имеются произведения народной словесности различных тюркских народов востока Европы, севера и юга Азиатской России: 1) мещеряков, татар, бащ'кир, и тептярей Уфимской губернии, собранные по поручению Казанского университета в* 1897—98 гг., 2) койбал и сагайцев, собранные по поручению Казанского университета в 1896, 1899, 1909 гг., 3) киргизов Семиречья и Тарбагатая и тюрков Китайского Туркестана, собранные по поручению Русского Географического общества и Академии, Наук bv 1889—92 гг.». Гак вот: почти все это лежит до сих; пор без движения,, стареет, покрывается пылью времени. Архивными катановскими материалами очень редко кто интересуется. Многие из них» даже не перелистывались! Не касалась рука исследователя и множества книг из личной библиотеки Катанова.

Вывод урока:

Итак, изучение биографии Николая Федоровича Катанова  позволяет нам с гордостью сказать о том, что формирование личности ученого проходило на Аскизской земле. Основы знаний он получил на Аскизской земле. Именно Аскизская земля открыла ему дорогу в большую науку. Он никогда не забывал своей родины.

В настоящее время в память о Николае Федоровиче Катанове в Аскизе открылся музей его имени. В нашем школьном музее собран материал о творческом наследии Н.Ф.Катанова.