Поэзия и жизнь

 Поэзия и жизнь.
 
 "Откуда у тебя берутся такие елейно-чистые, такие возвышенно-идеальные, такие юношественно-благоговейные стихотворения? Если ты мне это не объяснишь, то я заподозрю, что внутри тебя сидит другой, никому неведомый, и нам грешным, невидимый человечек, окруженный сиянием, с глазами из лазури и звезд, окрыленный. Ты состарился, а он молод, ты все отрицаешь, а он верит, ты презираешь жизнь, а он коленопреклоненный зарыдать готов перед одним из ее воплощений." Эти слова адресованы Афанасию Фету.
 Живя в другую эпоху, об особенностях предыдущих думать не приходится.   
   Афанасий Фет родился до того, как его родители оформили брак, поэтому Фет  большую часть жизни добивался признания себя Шеншиным. Это была фамилия отца, русского дворянина, чьи права должен был унаследовать  сын.
 Долгие годы Афанасий хотел избавиться от несправедливости, не изгоем, не безродным человеком, лишенным права на фамилию, дворянство, имущество родителей мечтал быть, а русским человеком.
  "Иностранец Фет", вынужденно подписывался он, следуя официальному требованию отнести себя к разночинцам и чужеродным...
   Дворянству предписано было строго блюсти себя во всем, и то, что рожденный мальчик был, как положено, вписан куда следует, роли не играло.
  Родился в Афанасий Фет в 1820 году, а права ему вернули в 1873 году. Фет заслужил, известный поэт. Николай I был строг, сурово защищал права истинных дворян, обязанных быть примерными семьянинами: Прошения таковые (узаконить незаконнорожденных) «никакого хода получать не будут и будут оставлены …без уважения». Александр II сделал добавление - "за особые заслуги" можно рассмотреть обращение. У отца таких заслуг не оказалось, а у известного поэта Афанасия Фета они нашлись, заслужил он своим творчеством такое право.
А собратья такой перемены не простили, насмехались над поэтом, с гордостью надевшим камергерский раззолоченный мундир, в котором он и похоронить себя завещал.
  Не зная судьбы поэта, сложно правильно оценить его стихи. На первый взгляд стихотворение "Когда читала ты мучительные строки" кажется просто романтичным, в котором последняя строка - "Там человек сгорел", кажется описанием чувства, поэтического чувства любви.
 А оно о той, которую любил, но ответственности за брак взять не мог или не захотел: бедны были и он, и она.
  Конечно, предостаточно понаписали о Фете и Марии Лазич, и история гибели девушки, чье платье вспыхнуло, это глубочайшая трагедия, о которой не судить, да рядить надо. Четыре дня молодая здоровая девушка между жизнью и смертью была.
Я верить не хочу! Когда в степи, как диво,
В полночной темноте безвременно горя,
Вдали перед тобой прозрачно и красиво
   Вставала вдруг заря.
Виноват – не виноват, а невозможно  дистанцироваться от помещика Шеншина, человека, который понимал свое предназначение, обязанности, возложенные на него обществом. Мы живем по другим нормам, не нам судить.
      Нам  произведения Фета знакомы, но редко кто берется читать его  переписку .
      В письмах оказываешься перед человеком вовсе незнакомым, никто, кроме него, ничего не трактует, не расставляет акцентов. И если читать только стихи, трудно составить верное представление о человеке, их написавшем. Не один год были дружны Лев Толстой и Фет, да потом разошлись навсегда.
  Зная, что по инициативе Льва Толстого их с Фетом переписка прекратилась, хотелось бы понять, почему?
    Вот строки из последнего в их переписке:
  "Отрицание жизни и небытие более чем близнецы. Это одно и то же. Пока не увижу противного, не поверю, чтобы Софья Андреевна не любила Вас или детей своих, потому что вижу, что она за них готова меня укусить. И никогда я не поверю, чтобы она годовым детям шила фраки с андреевской звездой, а взрослым давала соски с сахаром. А каждому, что ему приятно. Марье Петровне Митрофаньи образки, а мне журавли, и я даже не помышляю тащить ее в журавлиную веру."
  Каждому свое, каждому – что ему по душе, а, главное, думать надо, осторожно с миром другого человека обращаться. Но ведь тех же мыслей и Толстой придерживался…
     Подписывал Афанасий Афанасьевич свои письма с той поры, как было возвращено дворянство, "Ваш Шеншин". Потом, почти до своей смерти, Афанасий Шеншин писал жене Толстого, она навещала семью Шеншиных в Москве, а дружба Льва Николаевича и «Фетушки» рухнула.