Три главные ошибки воспитания

Отчего так происходит: одни дети становятся вундеркиндами, а другие нет?

Мы считаем, что на старте — при рождении — все имеют одинаковые шансы. Разумеется, за исключением тех, кто получил в наследство ущербный генотип. (Его причин может быть много: наследственные болезни, сифилис, алкоголизм, наркомания родителей и так далее.) Дальше тоже все во многом зависит от родителей. Если их главными инструментами является доброта и мудрость, через несколько лет выясняется, что их ребенок — вундеркинд. (Повторяем: если есть кому это разглядеть.) Что же гасит в остальных детях их потенциально яркие способности?

Три главные ошибки родителей.

Первая: ограничение двигательного режима.

И новорожденный, и подросший малыш, и дошкольник, и младший школьник двигаются потому, что этого требует их природа. Движение развивает их. Развивает не только мышцы тела, как это кажется на первый взгляд, но и нервную систему, и органы чувств, и мышление. Ребенок, который много движется, обгоняет в умственном развитии увальня, тихоню и лежебоку.

А что делают родители?

Новорожденного туго и надолго пеленают; малыша, ставшего на ножки и радостно прыгающего, — утихомиривают; освоившего бег — удерживают от него: не упади, не толкни, не разбей. А уж в школе заставляют сидеть истуканом со сложенными руками, хотя любой психолог скажет, что чем больше движется ребенок (не обязательно всем телом — хотя бы руками), тем он меньше физически и психически устает и лучше усваивает материал. Перемена — отдушина, но и тогда не дают побегать! Два урока физкультуры в неделю — почти ничто. Вот и получается, что для школьников младших классов единственный двигатель их естественного развития — это те недолгие минуты свободы, которые им выпадают в промежутке между тисками школы и дома.

Вторая ошибка: дефицит общения.

Почему дети задают бесконечные вопросы? Они открывают мир. Они открывают неизведанную планету. На каждом шагу сталкиваются с неизвестным. Знаний у них нет, опыт ничтожен, зато силы огромны — их достаточно, чтобы освоить, сделать своим этот мир. Самый кратчайший путь — сделать это с помощью родителей. И они задают вопросы — что? где? когда? почему? как? — собственно говоря, их волнуют (и они решают для себя) те же проблемы, которыми заняты самые мудрые философы.

А что отвечают родители? «Ты видишь — я занята». «Не мешай мне работать». «Не твоего ума дело». «Подрастешь — узнаешь». «Много будешь знать — скоро состаришься…».

Что при этом происходит? Пропадает интерес, пропадает любопытство, пропадает естественная жажда познания. Пропадает любовь к открытию и потребность к открытиям. Остается равнодушие, интеллектуальная слепота и глухота. Не приученный к работе мозг спит.

Значит, на каждый вопрос надо отвечать. Это трудно, для этого требуется терпение, но это все равно нужно делать — подробно и серьезно. Неважно, если ребенок поймет не все; куда важнее, что он почувствует и убедится: его интересы и интересы родителей (и учителей — любых взрослых) составляют единое целое.

Кстати, здесь есть одна западня, в которую легко попадают и родители, и учителя. Привычка задавать вопросы естественна и безобидна только до поры до времени — пока у ребенка доминирует память над мышлением. Когда же мышление выходит вперед, воспитателям следует перестроиться. Если придерживаться прежней линии поведения и отвечать на каждый вопрос, ребенок будет лениться думать, привыкнет к умственному паразитированию. Значит, при каждом  удобном случае нужно задавать встречный вопрос: «А что ты сам по этому поводу думаешь?» — а только потом, получив ответ, или поправить, или объяснить, или поощрить («Вот видишь, оказывается, ты сам можешь все сообразить»). При этом совместном умственном действии зарождается духовное единство. Нетрудно сообразить, что чем раньше мы начинаем приобщать ребенка к такому размышлению, тем раньше — а значит, и с большей перспективой — развивается его мышление.

Общение тренирует мысль, приучает его искать истину. Дефицит общения замыкает мысль на себя; интеллект попадает в беличье колесо: оно вертится, а продукта нет.

Третья ошибка: дефицит совместного действия.

Маленькая девочка пытается помочь маме накрыть на стол. «Отойди, — говорит мать, — ты уже разбила мне две чашки…» Отец что-то мастерит по дому. Стараясь ему помочь, маленький мальчик хватает молоток и пытается забить гвоздь; или пробует справиться с пилой; или берет на кухне нож, чтобы строгать как отец. У него немедленно забирают все из рук. «Нельзя», — это полбеды; куда хуже, что малыша запугивают: порежешься, покалечишься. Вместо активного действия ему предлагают пассивное - принеси, подай, вытри, убери, - по сути, роль прислуги. Она скучна, в ней нет открытия, поэтому быстро начинает вызывать у ребенка отрицательные эмоции. Пассивное действие среди активных — незаметно; возведенное в правило, оно рождает протест.

Совместным действием:

1) из рук в руки передается опыт,

2) на всю жизнь формируется чувство коллективизма (если же нет совместного действия — получите эгоиста),

3) видя в совместно созданном продукте свой вклад, ребенок узнает цену вещам, цену труду и еще больше сближается со взрослыми.

Знание невидимо; себя в нем невозможно разглядеть. Себя можно увидеть только в том, что ты сделал, — в продукте труда.

Благодаря совместному действию малыш обретает навык к труду. Только благодаря совместному действию он познает радость труда. Труд – единственное средство самовыражения — становится для него потребностью.

Авторы: И.А.Акимов, В.В.Клименко. Отрывок из статьи "Феномен края".