Нравственные ценности - основа духовности

В век потребительства, когда не только ребенок, но даже взрослый человек «хочет все и сразу», считая, что высшим смыслом человеческой жизни является получение удовольствия, вечное блаженство, успех, богатство, радость, – гласом вопиющего в пустыне звучат слова о возрождении духовности. По-моему, мы очень лукавим, когда одинаково важными целями воспитания  молодежи мы ставим такие, как успешность и духовность.

Как зарождается духовность, как она выращивается, из чего она складывается? Сейчас общим местом стало приравнивать духовность и религиозность: без основ православной культуры не существует духовности. Но история классической русской литературы приводит нам разнообразные примеры, подтверждающие, что нравственность, духовность имеют в своей основе множество составляющих. Понимание высших ценностей человеческой жизни постигается  постепенно: смысл жизни, счастье, труд, творчество, вера, служение,  подвиг. Человек к этому идет всю свою жизнь  и очень часто бывает, что многие понятия остаются невостребованными. Человек живет животной жизнью, жизнью растения, жизнью потребителя, не испытывая желания мыслить, творить, отдавать, жертвовать, пасуя перед малейшими трудностями.

Никто не поспорит, что азы человечности, духовности закладываются в самом раннем детстве. И нам думается, что начало вочеловечивания, постижения духовности  кроется в таком понятии как гуманизм. Именно  через любовь к родителям, своим близким, сверстникам, окружающим,  маленький человек, как только начинает отличать  себя от множества других людей, делает первые шаги к духовности. И здесь очень важно, какие первые жизненные впечатления  получит ребенок в семье, какая среда будет воздействовать на формирование духовной или бездуховной личности.

Русский философ И.А. Ильин, возлагая серьезную ответственность на родителей, семью,  считает, что «ребенку не приходится выбирать и решать: отец и мать как бы образуют ту предустановленную для него судьбу, которая выпадает ему на его жизненную долю, и эту судьбу он не может ни отклонить, ни изменить — ему остается только принять ее и нести всю жизнь. То, что выйдет из человека в его дальнейшей жизни, определяется в его детстве и притом самим этим детством; существуют, конечно, врожденные склонности и дары, но судьба этих склонностей и талантов — разовьются ли они в дальнейшем или погибнут, и если расцветут, то как именно, — определяется в раннем детстве»[1].

И.А. Ильин рассматривает детство как «задел» на всю жизнь, который будет хранить человека в трудные минуты его жизни, давать ему силы и вдохновение на жизненном пути. «И действительно, все вредное, дурное, злобное, потрясающее или мучительное, что ребенок воспринимает в этот первый, роковой период своей жизни, — все причиняет ему душевную рану (“травму”), последствия которой он потом влачит в себе через всю жизнь …И обратно, все то светлое, духовное и любовное, что детская душа получает в эту первую эпоху, приносит потом, в течение всей жизни, обильный плод.»[2] После периода душевной теплицы должен наступить период душевной закалки, и этот процесс даётся ему тем легче, чем меньше травм он вынес из первого периода.

В книге «Археология детства. Психологические механизмы семейной жизни» Издательство “Класс”, 2006 социальный психолог В.А.Ильин объясняет, что первопричина насилия, самоубийств, наркомании, пьянства, разрушенной карьеры, неудачной семейной жизни, душевных расстройств и, наконец, даже многих соматических заболеваний кроется в таком “проклятии”, полученном в детстве. Воистину: “Мир не только строится в детской, но и разрушается из нее; здесь прокладываются не только пути спасения, но и пути погибели”.[3]

Как же  детские впечатления влияют на судьбу и творчество человека? Обратимся к биографиям писателей, художественной литературе.

Н.В.Гоголь в письмах к родным не раз обращался к своим детским воспоминаниям: «Знаете ли вы, как важны впечатления детских лет? То, что в детстве только хорошая привычка и наклонность, превратится в зрелых летах в добродетель».[4]  Эту же мысль он проводит и в «Выбранных местах из переписки с друзьями»: «Забирайте же с собою в путь, выходя из мягких, юношеских лет в суровое ожесточающее мужество, забирайте с собою все человеческие движения, не оставляйте их на дороге, не подымете потом».[5]

Детское  воспоминание  Ф.М.Достоевского было связано с простым мужиком Мареем. Именно оно  помогло ему на каторге не озлобиться и остаться человеком. Девятилетним мальчиком Достоевский, оказавшись в лесу, очень испугался волка: ему показалось, что кто-то кричит «Волк бежит!». Место было пустынное, рядом никого из людей, кроме работающего в поле мужика, не было. Мальчик выбежал из березняка и кинулся к большому, плотному мужику Марею. Весь в слезах, пожаловался на воображаемого волка. Мужик неожиданно для мальчика обнял его, приласкал и уверенно сказал, чтобы тот не боялся волка, потому что нет тут никакого волка.

«—Полно, родный. Ишь малец, ай!

Он протянул руку и вдруг погладил меня по щеке.

— Ну, полно же, ну, Христос с тобой, окстись. <…> …Ступай, а я те вослед посмотрю. Уж я тебя волку не дам! — прибавил он, всё так же матерински мне улыбаясь, — ну, Христос с тобой, ну ступай, — и он перекрестил меня рукой и сам перекрестился».

Далее Достоевский вспоминает: «Конечно, всякий бы ободрил ребёнка, но тут… случилось как бы что-то совсем другое, и если б я был собственным его сыном, он не мог бы посмотреть на меня сияющим более светлою любовью взглядом, а кто его заставлял? <…> Встреча была уединённая, в пустом поле, и только Бог, может, видел сверху, каким глубоким и просвещённым человеческим чувством и какою тонкою, почти женственною нежностью может быть наполнено сердце иного грубого, зверски невежественного крепостного русского мужика…»[6]

Это впечатление о мужике Марее помимо его воли осталось с ним на всю жизнь и вдруг неожиданно всплыло на каторге: «И вот, когда я сошёл с нар и огляделся кругом, помню, я вдруг почувствовал, что могу смотреть на этих несчастных совсем другим взглядом и что вдруг, каким-то чудом, исчезла совсем всякая ненависть и злоба в сердце моём. <…> Этот обритый и шельмоватый мужик, с клеймами на лице и хмельной, орущий свою пьяную сиплую песню, ведь это тоже, может быть, тот же самый Марей: ведь я же не могу заглянуть в его сердце». Литературовед М. М. Дунаев, комментируя эту историю,  пишет: «Воспоминание о детском страхе и ласковой доброте простого мужика, не умевшего жить вне памятования о Христе, спасло Достоевского».[7]

Многие произведения Ивана Сергеевича Шмелёва наполнены светлыми детскими воспоминаниями, которые помогли ему пережить разлуку с Родиной и многие беды, постигшие его в жизни. Счастливое детство было  той опорой, которая одухотворяла и поддерживала его в течение жизни.

Как убеждает жизненный опыт, детские впечатления бывают удивительно стойкими и без сомнения влияют на жизнь человека.

Л. Н. Толстой восклицает о своём детстве: «Счастливая, счастливая, невозвратимая пора детства! Как не любить, не лелеять воспоминания о ней? Воспоминания эти освежают, возвышают мою душу и служат для меня источником лучших наслаждений».[8]

Только  одухотворенной любовью, трудом, терпением воспитывается нравственная личность. Как же мы, взрослые, педагоги, должны умело заботиться о бережном, нежном отношении к детской душе, чтобы не ранить ее злобой, непониманием, ложью, равнодушием и другими пороками, которые могут быть восприняты и пронесены через всю жизнь!