Последняя роль актёра Горелова

«Последняя роль актёра Горелова»

Очень люблю я театр. С недавнего времени я стал по-новому на него смотреть, не только как зритель и актёр, но и как просто человек со своими делами, эмоциями. Мы, стоящие по ту сторону занавеса, проживаем в театре много времени, это наша работа. Очень важно на ней не выгореть, не сломаться. Актёр чётко должен отделять театр от жизни, ни в коем случае не смешивать. На такие размышления меня навёл трагический случай, произошедший с моим другом, Александром.  Прежде всего расскажу, каким человеком был Горелов.

С первого курса ГИТИСа Сашка привлекал внимание своей харизмой. Казалось, такой человек просто не может пребывать в расстроенном или подавленном расположении духа. Ни один кутёж не обходился без Саши. Горелов всегда брал гитару и играл на наших встречах и прогулках. Группа у нас была дружная, отчасти это зависело и от Саши. Это он всегда предлагал: «А пойдёмте в поход? Давайте вечером посидим где-нибудь в скверике?»

Что до театра, то это была вся жизнь и радость Саши. Каждую роль он играл самозабвенно, с азартом и как будто шутя. Во всех образах проскакивала его природная небрежность. Практически с первого спектакля Горелову выпадали ведущие роли. Жизнь его любила.

Но довольно быстро всё изменилось. Не было больше живого азартного огня в его глазах, жесты и слова стали неуверенными и мелкими. Казалось, ветер антуража ускользнул от Саши. Но играл он также, как прежде. Я долго не мог понять, в чём же дело, а сам Горелов отмахивался или шутил. Как раз в то время к нам в руки попала пьеса «Финальный набросок», написанная молодым автором. Главную роль дали Сашке. Это была пьеса о горе-поэте, который переживал творческий кризис. Он тщетно пытался обнародовать свои произведения, но каждый раз натыкался на жёсткую и прямолинейную критику. Герой впадает в отчаяние, но продолжает бороться. На самом деле воюет он не с критиками, а с самим собой и своими эмоциями. В этом-то главный посыл пьесы: человек закрывается в своих переживаниях, как в коконе, и, не имея возможности разделить их, сгорает, чахнет.

- В последнее время ты как-то стих, - сказал я Сашке после репетиции, - из-за роли, может?

-Да нет, что ты. Хорошая роль, - отвечал Горелов, затягиваясь сигаретой. - Наверное, просто осень.

Часто в театр стала наведываться сестра Саши – Ева. Она приходила под конец репетиций и тихонько ждала в зале. Однажды я мимолётом заметил с каким трепетом, нежностью и восторгом Ева смотрела на брата. Она очень его любила, восхищалась им. А сам Горелов менялся при появлении сестры.

Он уже перестал сходить со сцены, постоянно исполнял чьи-то роли.

Совершенно случайно я услышал диалог Сашки и Евы:

-Не ходи завтра в театр, Саш. Тебе тоже ведь тяжело после.

-Тихо! – громким шёпотом перебил сестру Горелов. - Не говори об этом, Ева! Никогда не говори никому!.. А на счёт театра не беспокойся, мне в радость находиться здесь.

-Но, Саша, я прошу тебя.

Актёр покачал головой и отрезал:

-Нет, Ева. Всё, пошли домой.

Тогда я понял, что Саша скрывает какую-то тайну. И его резкая перемена, быть может, кроется в ней.  

Однажды мы с Евой разговорились о пьесе и, когда из гримёрки вышел Саша, девочка обратилась к нему с вопросом:

-А можно и мне посмотреть «Финальный набросок»?

Горелов во все глаза уставился на сестру, а потом посмотрел на меня с изумлением и укором.

-Ты рассказал?

-Да, - отвечаю, - Но что такого? По-моему, Ева уже взрослая и всё поймёт.

-Не думаю, что тринадцатилетним девочкам, - Саша строго посмотрел на сестру, - стоит смотреть такие постановки. Я ясно выразился?

Девочка кивнула, спрятав взгляд.

Позже Горелов подошёл ко мне с просьбой.

-Вить, не води больше с Евой разговоров о нашей постановке. Я не хочу, чтобы она видела её.

-Ты думаешь, девочке рано такое смотреть?

-Да не то, чтобы рано, - замялся Саша, - Она может провести определённые параллели и воспринять всё иначе. Просто не говори с ней о пьесе, хорошо?

Я пообещал.

Настал день премьеры. Я в спектакле не играл, но стоял за кулисами, суфлировал. Случайно я заметил в зрительном зале Еву с каким-то мальчишкой. Она всё-таки пришла.

 Постановка заканчивалась монологом поэта. Голос Горелова звенит на весь зал, каждое слово, как выстрел, попадает в сердце:

-О, слепые вершители судеб! Живые только до своего кошелька, дальше вы убиваете своим безразличием! Знали бы вы об этом!  - Сашка стоял на самом краю сцены, я даже боялся, что он шагнёт и рухнет в зал. Весь образ его говорил об огромном напряжении: волосы растрёпаны, ладони сжаты в кулаки, а глаза влажные-влажные, готовые прослезиться. Внутри меня всё горело, когда я слушал финальные реплики. – Душа разрывается! – продолжал поэт, - Вы, грамотеи-издатели, отсылаете на смерть не рукописи, а человеческую жизнь! Как не поймёте вы… - голос Саши срывается на крик, - На театральных подмостках горит душа!

В этот момент заканчивается пьеса. Зал наполнили аплодисменты. Закрылся занавес. Горелов падает на разгорячённую сцену. Пара человек, в том числе я, подбегаем к нему.

-Воды! – выкрикивает кто-то за моей спиной.

Моя ладонь ложится на шею Горелова.

-Стойте, - говорю я тихо, и все замирают, смотрят на меня, - Он умер.

Сцену заволокла густая тишина. Как будто с сердцем Горелова остановилась и жизнь сцены. Пересилив себя, я еще раз взглянул на актера. Вот же, открытые глаза, в которых я сейчас чётко прочёл отчаяние, алые от напряжения щёки, приоткрытые губы, с которых сорвалась роковая реплика.

Ева пришла к гримёркам, когда все стали расходится.

-Владимир Николаич, а где Саша?

Я долго молчал не в силах ответить. Потом указал ей на сцену. Через пару секунд тишину разрезал девичий крик.

-Владимир Николаич! – Ева стоит на коленях перед Гореловым и сжимает его руку, - Товарищ Зыков! Это я виновата! Когда Саша кричал последнюю реплику, он смотрел на меня! - заливаясь слезами, крикнула Ева.

В глазах девочки я увидел такое же отчаяние, какое навек застыло во взгляде Горелова. Я поспешил отвести её подальше.

Через три дня Сашку похоронили, а Еву отправили в Казань, к её двоюродной тётке. Оказалось, что полтора месяца назад чета Гореловых попала в аварию, и Саша с Евой остались вдвоём. Актер никому не рассказывал об этом и запрещал говорить сестре. Он стал играть роль. Но большую ошибку он совершил, когда не смог рассказать Еве, самому близкому теперь человеку, о своих переживаниях. Горелов боялся потерять авторитет? Значимость, любовь? Я вдруг понял, о каких параллелях говорил Саша в нашем последнем диалоге.

С тех пор на край сцены у нас стараются не вставать. Сразу вспоминают Александра.