МОТИВ ЕДЫ В РОМАНЕ М. А. БУЛГАКОВА «МАСТЕР И МАРГАРИТА»

X Международный конкурс для детей и молодежи «Нам нет преград!»

Номинация “Исследовательские и научные работы”

МОТИВ ЕДЫ В РОМАНЕ М. А.  БУЛГАКОВА

«МАСТЕР И МАРГАРИТА»

        Автор: Кириллова Дарья Андреевна

учащийся 11 класса

 (ГБОУ СОШ №2 им. Г.А. Смолякова села Большая Черниговка) 

Научный руководитель:         Тузова Елена Николаевна .

                                        учитель русского языка и литературы

2019г.

Оглавление

1. Введение.........................................................................................................3-4

1.  Мотивы еды в произведениях русских писателей………………………5-6
2.  Обзор темы еды в творчестве М.А. Булгакова.………………………… 6-7
3.  Понятие мотива в литературоведении……………………………...........7-8
4.  Значение лейтмотивов в литературоведении и в романе «Мастер

и Маргарита» (По Б.М. Гаспарову)………….……………………………………8-9

2. Мотив еды в романе М.А. Булгакова «Мастер и Маргарита»………..10-16

Заключение………………………………………………………………………….17

Список литературы……………………………………………………………...18-19

 Приложения

1.Введение

«Она потребовала вина и, выпив, заговорила спокойнее»

Глава 13 «Явление героя»

Фазиль Искандер писал о романе Михаила Булгакова «Мастер и Маргарита»: «Что двигало замыслом его последнего поистине великого романа, опубликованного уже в наши дни? «Мастер и Маргарита» — это плод отчаянья и выход из отчаянья сильного человека. Это философский итог жизни и это духовное возмездие бюрократии, навеки заспиртованной в свете вечности. Как в поэме великого итальянца, здесь каждый навеки пригвожден к своему месту. Поражает благородная завышенность требований к художнику, то есть к самому себе. Вероятно, так и должно быть…

        Рукописи не горят там, где художник сам сгорает над рукописью».         [18, с.5] 

 При всей сложности и многоплановости романа в нем много, на первый взгляд, незначительных деталей и мотивов, которые при детальном рассмотрении  и создают эту сложность и многоплановость. Таким, на наш взгляд, является мотив еды.

Мотивы и образы пищи являются одними из вечных в искусстве и литературе. Внимание к данной детали помогает нам понять замысел автора. Отношение к еде и питью, «кулинарные» образы выступают в произведении как способ авторской оценки персонажей и мира в целом. 

 Суть и значение еды — вопрос, нередко обсуждаемый в произведениях Булгакова. В пределах всего творчества  писатель, в традициях мировой  культуры  связывает этот мотив с  нравственно-оценочными критериями. Каково же значение еды в романе « Мастер и Маргарита»?

Цель работы:

Проследить мотив еды, его значение и влияние на содержание романа «Мастер и Маргарита».  

Задачи:

1) Проанализировать тему еды в произведениях других писателей.

2)  Изучить тему еды в творчестве Булгакова.

3) Выявить значение лейтмотивов в литературоведении (по Б. Гаспарову).

4) Классифицировать все упоминания еды в романе, создать приложение упоминаний еды по группам  и определить их значение и влияние на содержание  романа М.А. Булгакова  «Мастер и Маргарита».

Предмет:

Роман «Мастер и Маргарита»  М.А. Булгаков.

Объект:

Мотив еды в романе «Мастер и Маргарита».

Актуальность:

Тема еды в романе «Мастер и Маргарита» мало изучена, несмотря на то, что она для Булгакова важна. Михаил Афанасьевич, используя многообразные образы еды и питья, разработал большой спектр оригинальных изобразительно-выразительных приёмов и способов формирования с их помощью новых смыслов. Они помогают нам лучше разобраться в поэтике романа.

Новизна работы:

Изучая литературу по этой теме, мы заметили, что исследователи отмечают только отдельные аспекты мотива еды в романе «Мастер и Маргарита». В своей работе мы создали приложения, где привели цитаты всех упоминании  еды и питья в этом произведении и сделали попытку  их  общей классификации.

1. Теоретическая часть

1.1 Мотивы еды в произведениях русских писателей

К теме еды также обращались многие другие великие писатели.

1)Александр Сергеевич Пушкин был известным ценителем изысканных закусок и напитков. Его герой Евгений Онегин тоже вошел в историю литературы как гурман. В романе в стихах поэт упомянул более 30 разных блюд, многие из которых мог позволить себе даже не каждый аристократ. [12]

Согласно А. С. Пушкину, пища аристократа Евгения Онегина включала в себя французские вина, «roast-beef» окровавленный", «трюфли», «Страсбурга пирог нетленный меж сыром лимбургским живым и ананасом золотым». Как видим, Онегин и Облонский, относящиеся к высшей аристократии Российской империи XIX в., были ориентированы в основном на французскую кухню с некоторыми английскими мотивами. [6]

Много строк Александр Сергеевич отводит в своих произведениях «иностранной», т.е. западноевропейской, средиземноморской кухням. Но именно русской, причем усадебной, простой деревенской, помещичьей кухне у Пушкина посвящено гораздо больше строк, о ней он вспоминает по разным поводам и неоднократно, к ней он относится с большим уважением как к элементу национальной культуры. [7]

2) Николай Васильевич Гоголь описал гастрономические практики незнатного и небогатого мелкого и среднего дворянства. В "Старосветских помещиках" главные герои употребляют блюда русской (и украинской) кухонь - кашу, коржики с салом, пирожки с маком, с сыром, с капустой, и др. [7]

Гастрономические вкусы и наклонности гоголевских помещиков из «Мертвых душ» являются важной характеристикой, средством раскрытия характеров, одним из способов авторской оценки и «инструментом» символизации их образов. В «гастрономическом» пласте «Мертвых душ» выделяются пары персонажей: Манилов – Плюшкин и Коробочка — Собакевич. [14]

3) Иван Андреевич Крылов был большим лакомкой, и ничем нельзя было более угодить ему, как хорошим обедом. Еще при его жизни ходило немало анекдотов, повествующих о завидном аппетите русского баснописца. При этом Крылов отдавал предпочтение простым блюдам: щам, кулебякам, гусю с груздями или яблоками, поросенку под хреном.

Сюжеты, мотивы, образы, так или иначе связанные с едой, перекочевали и в творчество: пища духовная и пища телесная стали единым целым. Басенный стих приблизился к стихийной живой устной речи - и стал ее частью.[10]

          4)В произведении «Обломов» Ивана Александровича Гончарова чаще всего именно еда маркирует настроение, взаимоотношения и мироощущение практически всех гончаровских персонажей. Таким образом, неоспорима связь культа еды у писателя с русской ментальностью и патриархальными устоями русской семьи. Рассуждая о русской ментальности, писатель связывает вопросы гостеприимства и радушия с идеалами семейственности. Еда, по Гончарову, – «фундамент крепкой русской семьи, строящей свою жизнь по законам хлебосольства, эпикурейства, праздности и непрактичности».[9]         

          5) Еда занимает у Антона Павловича Чехова непропорционально, оскорбительно много и это не личное гурманство (как раз к еде он был по большей части равнодушен), а глубокая, непобедимая уверенность в том, что человек любит главным образом есть, что только это его по-настоящему и занимает, а потому нечего тут, понимаете, трепаться о всяких абстракциях.

Чехов медицину не любил, тяготился ею и всячески избегал практики, но самого его иногда прописывают. При тяжелых депрессиях или стрессах случается полное отсутствие аппетита, когда не помогает ни полынная настойка, ни пустырник, – и тогда больному читают чеховскую «Сирену» (1887). Если это не помогает, значит, больного надо кормить насильно.[17]

1.2 Обзор темы еды в творчестве М.А. Булгакова

Данную тему  достаточно подробно рассмотрел В.В. Химич в своей работе «Эстетическая активность образов еды и питья в произведениях Михаила Булгакова». Он отмечал, что обращение писателя к этой теме было связано с особым историческим моментом, когда рушился привычный уклад жизни  и речь  часто шла не о еде, а об ее отсутствии.

Далее критик отмечает, что  «в пределах всего творчества Булгаков, в традициях народной культуры сближая образы еды и питья с областью смерти, по-особому формирует в этой позиции нравственно-оценочные критерии».

Нарушения нормы жизни и нормы принятия пищи особенно ярко видно в повести  «Собачье сердце». «Здесь именно впервые ставится, в частности, вопрос о законности существования специального помещения для приема пищи — столовых. Через изображение, казалось бы, частных событий в Калабуховском доме автор выходит к своеобразной иллюстрации суждения о торжествующей «разрухе в головах».

Из произведения в произведение Булгаков запечатлевает этот поединок нормы и антинормы — вытеснение из обихода привычных мест питания… Оценивая две эти позиции, Булгаков не скрывает своих симпатий: в его изображении пища, предложенная новой жизнью, отмечена некой ущербностью: пайковая селедка — ржавая, колбаса — из дохлого мяса, в коньяке слышится самогон, от портвейна московского человек не пьянеет, а так, «лишается всякого понятия». Даже и тогда, когда обращается внимание на нэповское изобилие продуктов, подчеркивается нарушенность процесса потребления». [8] Все это изобилие очень дорого и не по карману обычному человеку.

Очень подробно В.В. Химич рассматривает мотив вина в романе «Мастер и Маргарита». «В большом пространстве романа Булгаков нередко представляет веселую карнавальную вязь вина и вины с акцентировкой образов материально-телесного низа». [8]

3.  Понятие мотива в литературоведении

Одним из важных элементов построения художественного произведения является присутствие в нём определённых мотивов.

 В учебной монографии «Введение в литературоведение» дается следующее определение: «Понятие мотива как простейшей повествовательной единицы было впервые теоретически обосновано в «Поэтике сюжетов».

А.Н. Веселовского. Его интересовала по преимуществу повторяемость мотивов в повествовательных жанрах разных народов. Мотив выступал как основа «предания», «поэтического языка», унаследованного из прошлого: «Под мотивом я разумею простейшую повествовательную единицу, образно ответившую на разные запросы первобытного ума или бытового наблюдения. При сходстве или единстве бытовых и психологических условий на первых стадиях человеческого развития такие мотивы могли создаваться самостоятельно и вместе с тем представлять сходные черты» (Веселовский А. Н. Историческая поэтика. M., 1989. С. 305.) В понимании Веселовского, творческая деятельность фантазии писателя не произвольная игра «живыми картинами» действительной или вымышленной жизни. Писатель мыслит мотивами, а каждый мотив обладает устойчивым набором значений, отчасти заложенных в нем генетически, отчасти явившихся в процессе долгой исторической жизни.

 Особую сложность представляет выделение мотивов в литературе последних веков. Разнообразие мотивов, сложная функциональная нагрузка требует особенной скрупулезности при их изучении.

 Мотив часто рассматривается как категория сравнительно-исторического литературоведения. Выявляются мотивы, имеющие очень древние истоки, ведущие к первобытному сознанию и вместе с тем получившие развитие в условиях высокой цивилизации разных стран. Таковы мотивы блудного сына, гордого царя, договора с дьяволом и т. д.

 Ведущий мотив в одном или во многих произведениях писателя может определяться как  лейтмотив. Иногда говорят и о лейтмотиве какого-либо творческого направления.
           Особые «отношения» связывают мотив и лейтмотив с темой произведения. В 20-е годы утвердился тематический подход к изучению мотива. «Эпизоды распадаются на еще более мелкие части, описывающие отдельные действия, события или вещи. Темы таких мелких частей произведения, которые уже нельзя более дробить, называются мотивами»,— писал Б. Томашевский (Томашевский Б. Поэтика: Краткий курс. М. 1996. С. 71). Мотив можно рассматривать как развитие, расширение и углубление основной темы, на уровне образной структуры произведения». [4]

1.4 Значение лейтмотивов в литературоведении и в романе «Мастер и Маргарите» (По Б.М. Гаспарову)

  Методологической основой нашей работы является исследование Б.М. Гаспарова «Литературные лейтмотивы». В нем он отмечает важность различных лейтмотивов в романе «Мастер и Маргарита», которые переплетаясь между собой, создают единую ткань произведения: «Основным приемом, определяющим всю смысловую структуру "Мастера и Маргариты" и вместе с тем имеющим более широкое общее значение, нам представляется принцип лейтмотивного построения повествования. Имеется в виду такой принцип, при котором некоторый мотив, раз возникнув, повторяется затем множество раз, выступая при этом каждый раз в новом варианте, новых очертаниях и во все новых сочетаниях с другими мотивами.      

При этом, в роли мотива может выступать любой феномен, любое смысловое "пятно"  событие, черта характера, элемент ландшафта, любой предмет, произнесенное слово, краска, звук и т.д.; единственное, что определяет мотив, - это его репродукция в тексте, так что в отличие от традиционного сюжетного повествования, где заранее более или менее определено, что можно считать дискретными компонентами ("персонажами" или "событиями"), здесь не существует заданного "алфавита" - он формируется непосредственно в развертывании структуры и через структуру. В итоге,  любой факт теряет свою отдельность и единство, ибо в любой момент и то и другое может оказаться иллюзорным: отдельные компоненты данного факта будут повторены в других сочетаниях, и он распадется на ряд мотивов и в то же время станет неотделим от других мотивов, первоначально введенных в связи с, казалось бы, совершенно иным         фактом.
           Обнаруживающиеся в структуре романа мотивные связи и возникающие на их основе смысловые ассоциации могут быть далеко не равноценными. Одни связи являются достаточно очевидными, многократно подтверждаемыми в различных точках повествования; другие оказываются более слабыми и проблематичными, поскольку они проявляются лишь в изолированных точках (не получают многократного подтверждения) либо вообще имеют вторичный характер, возникая как производные не непосредственно от самого текста романа, а от вторичных ассоциаций, пробуждаемых этим текстом. В итоге в нашем восприятии романа возникает некоторая центральная смысловая область и наряду с этим окружающие ее периферийные области. [5]

2. Исследовательская  часть

Мотив еды в романе М.А. Булгакова  «Мастер и Маргарита»

Суть и значение еды — вопрос, нередко обсуждаемый в произведениях писателя. В романе «Мастер и Маргарита» еда имеет разные значения.

В своей работе мы выделили несколько мотивов еды:

1. Еда  как символ смерти
2. Еда как символ забвения и оживления
3. Еда как символ скандала
4. Еда как подкуп
5. Еда как удовольствие
6. Еда как ритуал
7. Еда как обман

Рассмотрим каждый мотив и попытаемся определить  его значение на идейный контекст романа «Мастер и Маргарита».

1.Еда как символ смерти (См. Приложение 1)

Уже в первой главе читатель понимает, что продукты питания могут привести к гибели. Масло — это рычаг управления действиями Берлиоза, рассказывающего Бездомному на Патриарших прудах о том, что Иисуса Христа никогда не существовало. Он поскользнулся на пролитом Аннушкой масле, упал перед идущим трамваем, на остановке которого он стоял, и лишился жизни нелицеприятным образом.

Воланд, намекая на причину гибели Берлиоза, заявляет: «Аннушка уже купила подсолнечное масло, и не только купила, но даже и разлила» [2,с.14].  Знакомая всем цитата уже стала крылатым выражением. Автор  в своей привычной манере — играя, все же наводит на истину — он сразу же дает немаловажный  вопрос Берлиоза: «При чем здесь подсолнечное масло... и какая Аннушка?»[2,с.14]. Какая Аннушка, вскоре становится ясно из разговора женщин: «Наша Аннушка! С Садовой! Взяла она в бакалее подсолнечного масла, да литровку-то о вертушку и разбей!»[2,с.50]. Объяснить, при чем здесь растительное масло, первым берется незадачливый Бездомный: «Подсолнечное масло здесь вот при чем»[2,с.14], — решительно начинает он, но не может двинуться дальше, скандально и опрометчиво лишь намекая на безумие Воланда. Заявив в самом начале романа, мотив масла как вестника смерти, М. Булгаков предопределяет судьбу героев, которые не верят в существование Иисуса Христа.

«Он наводит читателя на мысль о существовании надмирных сил, во власти которых находится судьба человека, а также сигналит о проявлении высшей предначертанности справедливого возмездия за творимое людьми зло, по каким бы побуждениям оно ни совершалось». [4]

Далее мотив масла появляется во втором  абзаце главы о Пилате: «Более всего на свете прокуратор ненавидел запах розового масла, и все теперь предвещало нехороший день, так как запах этот начал преследовать прокуратора с рассвета»[2,с.17]. Многократно повторится эта тормозящая повествование назойливая деталь: «Казалось, что розовый запах источают кипарисы», «к запаху кожаного снаряжения и пота от конвоя примешивается проклятая розовая струя», «и к горьковатому дыму, свидетельствовавшему о том, что кашевары в кентуриях начали готовить обед, примешивался все тот же жирный розовый дух»[2,с.17-18]. Запахом оливкового масла заполнено все пространство вокруг Пилата. Невозможно пропустить этот важный для автора текстовый         знак,         который показывает читателям некомфортность состояния героя, который предал Христа и масло создаёт нагнетающую атмосферу.  

  Мотив масла также отмечается в повествовании о последнем пути Иуды. Химич В.В. отмечает: «В «масличное имение» направляется он по указанию Низы. Дорога к месту свидания, которая лежит мимо «масличного жома». Грозным предостережением смотрится серия назойливых деталей: Иуда уже видит «полуразрушенные ворота масличного имения»[2,с.353], он бежит «под таинственной сенью развесистых громадных маслин»[2,с.353], выходит к «масличному жому с тяжелым каменным колесом»[2,с.353]. Убийца появляется, вместо Низы, «отлепившись от толстого ствола маслины»[2,с.353], и после убийства Афраний устремляется «в чащу масличных деревьев» [2,с.355]. Оформленный таким образом в пределах всего романа лейтмотив связан со многими проблемными узлами его. Он наводит читателя на мысль о существовании надмирных сил, во власти которых находится судьба человека, а также сигналит о проявлении высшей предначертанности справедливого возмездия за творимое людьми зло, по каким бы побуждениям оно         ни         совершалось».
        «Масличный» мотив возникает среди тех героев, которые таким или иным образом приняли участие в смерти Христа: Берлиоз/Бездомный – Пилат – Иуда. [4]

 Таким образом, мотив еды как смерти в романе представлен через образы масла.
Автор показывает всю важность той или иной ситуации, с помощью масла, ведь именно оно служит связующим звеном в произведении. Вместе с образом масла, его запаха автор ведёт читателя от одной картины к другой, обращая его взор второстепенные моменты, выстраивая в голове определённую цепь         событий.

 Мотив вина в романе также связан  с идеей гибели,  поэтому именно вино служит отравой Мастера и Маргариты         в 30 главе.           В этой главе Азазелло убивает Маргариту и Мастера при помощи отравления, тем самым освобождая их души от  мук земного бытия. Он использует  Фалернское вино в качестве «оружия». «Прошу заметить, это то самое вино, которое пил прокуратор Иудеи. Фалернское вино.» [2,с 415.]  Азазелло перепутал названия, когда заявлял, что прокуратор пил «Фалерно». На самом деле прокуратор         пил         вино         «Цекуба». «Фалерно» - это известное в мире среди виноделов белое вино, а «Цекуба» - красное. Последнее название созвучно советским аббревиатурам и тем оно стало интересно М.А.Булгакову.
          В праздник еврейской Пасхи, Песах, правоверные иудеи пьют исключительно красное вино, белое вино в силу традиции им пить нельзя.
Трудно представить, чтобы Афраний, как правоверный служащий в Древней Иудее мог спутать белое вино с красным, тем более в Песах.

             Фалернское вино – античный сорт вина из Кампании. Оно достаточно часто упоминается в древней и современной литературе, однако его характеристики         в разных источниках         отличаются.
Во-первых, существует путаница с определением цвета фалернского вина. Его описывают и как темное, чёрное (Марциал) и как золотистое (словарь Брокгауза и Ефрона), янтарное (Плиний).
          Во-вторых, не ясны степень сладости и крепости этого вина. Так, в древней литературе отмечается его способность к более чем 20-летней выдержке (Афиней) и даже горению (Плиний). Чтобы смягчить «горечь фалерна» (Катулл), римляне добавляли в него мед (Гораций).
Вероятно, фалернскими называли несколько вариантов вин одного региона происхождения – Фалернского округа.
       Следует упомянуть, что фалернское вино было весьма дорогим. «Выпивка стоит здесь асс. За два — самого лучшего купишь, а за четыре — можешь фалернское пить» (надпись в Помпеях).
Неудивительно, что именно это легендарное вино пьет в «Мастер и Маргарите» пятый прокуратор Иудеи всадник Понтий Пилат, и именно им Азазелло угощает героев романа. [15]

2. Еда как забвение и оживление (См. Приложение 2)

     Писатель разворачивает в комических сюжетах изображение, что называется, бытового пьянства. Степа Лиходеев с его муками похмельного синдрома не более драматичен, чем смешон. Все стадии его мучительного возвращения к сознательной жизни тщательно прописаны автором: от безуспешных попыток несчастного определить, есть ли на нем брюки, и поправить здоровье с помощью верного пирамидона до причудливых галлюцинаций, которыми одаряло его похмелье.

           Спасительной же оказывается вечная мудрость, представшая в рецепте Воланда — «лечить подобное подобным». «Единственное, что вернет вас к жизни, это две стопки водки с острой и горячей (!) закуской» [2,с.85], — заключает         он.
    Вся жизнь Лиходеева является забвением. В романе чётко показано, что когда он пьёт сам, по своей воле, то он уничтожает самого себя, а вот когда Воланд угощает его водкой – он его оживляет.

     Живописно явленная мечта героя открывает собственно авторское понимание предмета, водка является как символом оживления, так и символом         забвения.

3. Еда как символ скандала (См. Приложение 3)

       В главе 28 кот, не платя денег, берет с прилавка несколько мандаринов и съедает их вместе с кожурой. Затем проглатывает вместе с фольгой одну шоколадку и пару керченских сельдей из стоящей тут же бочки.
Керченские сельди являются символом старой жизни, старых устоев. В пьесе А.П. Чехова «Вишнёвый сад» прошлое стоит теперь перед Раневской и Гаевым в виде цветущего вишнёвого сада, который продали за долги. И вернувшись после этих торгов, Гаев привозит только анчоусы и керченские сельди: «Вот возьми… Тут анчоусы, керченские сельди… Я сегодня ничего не ел…Столько я выстрадал!» [16]
     Когда всё уже потеряно, нет смысла есть эти сельди, которые  напоминали о былых временах, ведь ничего назад не вернёшь. Вместе с сельдями уничтожается память о вишнёвых садах, дворянских усадьбах. Коровьев и Бегемот как бы издеваются над прошлым, историей, литературой и прошлой жизнью.
      Далее, по приходу милиционеров, Бегемот окатывает прилавок бензином из примуса, и магазин охватывает пламя. Оба хулигана взлетают под потолок и лопаются, как воздушные шары. Из названия главы («Последние похождения Коровьева и Бегемота»), мы понимаем, что эти двое таким образом хотели оставить о себе память, они нагулялись вдоволь, разрушив всё после себя.   Эта сцена показывает нам, что еда так же может послужить причиной раздора.

4. Еда как подкуп (См. Приложение 4)

      Одним из частых мотивов еды в романе является мотив подкупа через пищу. Так, в 25 главе Понтий Пилан подкупает Афрания. Между героями происходит странный разговор. Напрямую договариваться о том, как совершить преступление, Пилат не может.  Он может позволить себе лишь подкуп посредством еды. Так, Пилат участливо предлагает Афранию отдохнуть и разделить с ним трапезу, потому что тот устал после трудной работы, промок под дождем и голоден. Обедая, герои поднимают чаши за кесаря. Даже оставшись наедине с Афранием, Пилат говорит только то, что имеет право сказать. Но преследует при этом свои личные цели. 
Сам прокуратор, поджидая Афрания с известием о казни, подливает себе вино в чашу и то и дело глядит «на две белые розы, утонувшие в красной луже». В мировой культуре, как известно, белые розы ассоциируются со святостью Спасителя. Пилат приглашает его к столу: «Ничего не услышите, пока не сядете и не выпьете вина» [2,с.337]. Именно «вино» становится связующим смысловым центром описываемой сцены: «Пришедший прилег, слуга налил в его чашу густое красное вино. Другой слуга, осторожно наклоняясь над плечом Пилата, наполнил чашу прокуратора... Пока пришедший пил и ел, Пилат, прихлебывая вино, поглядывал прищуренными глазами на своего гостя» [2,с.337].[8]
        Подчеркнутый цвет напитка наводит на мысль о цвете крови и становится важной деталью, соединяющей множество похожих, расположенный в разных главах романа, но объединенных общей принадлежностью к главной трагической ситуации: «белый плащ с красным подбоем» Пилата, «багряный военный плащ» Афрания, «красная лужа», «неприятнейшее кровопролитие», и главное - «густое красное вино». Булгаков подчеркивает значимость «вина». Не отказавшийся и от второй чаши гость включается в характерную для булгаковской манеры описания беседу: «Превосходная лоза, прокуратор, но это — не “Фалерно”? — “Цекуба”, тридцатилетнее, — любезно отозвался прокуратор» [2,с.338].
Главная мысль акцентируется на ритуальном эпизоде тоста: «Пилат наполнил свою чашу, гость поступил так же. Оба обедающих отлили немного вина из своих чаш в блюдо с мясом, и прокуратор произнес громко, поднимая чашу: “За нас, за тебя, кесарь, отец римлян, самый дорогой и лучший из людей!”. После этого допили вино, и африканцы убрали со стола яства...» [2,с.338].  
        «Пришедший не  отказался и от второй  чаши вина, с  видимым наслаждением проглотил несколько устриц, отведал вареных овощей, съел кусок мяса». [2,с.338]
        Пилат подкупает Афрания при помощи вина— оба представлены как повязанные кровью сообщники, ведь они обсуждают момент убийства, поэтому становятся понятны мотивы вина и мяса, их цвет сродни с цветом крови.

5. Еда как удовольствие (См. Приложение 5)

       «Для того чтобы воссоздать черты приспособленного к человеку жизненного уклада, Булгаков нередко осуществляет выходы в кулинарные пределы недавнего прошлого,»- отмечает Б. Химич.

 Так, используя форму притворной чрезмерной похвалы и играя словом восторженного рассказчика, Булгаков в романе дает читателям представление о гастрономически-кулинарных изысках, которые в недавнем прошлом были обычным явлением в ресторанном меню: тут и порционные судачки, и стерлядь в серебристой кастрюльке, стерлядь кусками, переложенными раковыми шейками и свежей икрой, и яйца-кокотт с шампиньоновым         пюре         в чашечках.  
         Дом Грибоедова назван так, поскольку фамилия известного драматурга Александра Сергеевича Грибоедова (1795-1829) "гастрономическая" и указывает на главную страсть членов МАССОЛИТа - стремление хорошо поесть.
        Дом Грибоедова - это пародия на Дом трудолюбия. Народная столовая здесь превратилась в роскошный ресторан. Библиотека в «Грибоедове» отсутствует - членам МАССОЛИТа она не нужна, ведь коллеги Берлиоза не читатели, а писатели. 
          Ресторан представляет собой рай еды, что отсылает нас к библейским мотивам, упомянутым в романе         еще не раз.
 Необходимо отметить, что образ еды зачастую идет в параллели с христианскими заповедями, запрещающими чревоугодие, развращение души, удовлетворение         только телесных         потребностей. 
        Мотив разрушенной души, предающейся чревоугодию, т.е. нарушающей одну из главных заповедей, есть и у Булгакова (обильное меню ресторана «У Грибоедова», которое показывает, что писателям МАССОЛИТа важно только телесное насыщение, а духовного в них не так уж и много: именно поэтому они не принимают Мастера).

Образ размеренной правильной жизни в романе представлен посредством обеда Никанора Ивановича         Босого. 
           Его обед являет правильным и сбалансированным, водочка, огненный борщ, селедочка, всё это представляет собой обыкновенный обед русского мужика. В этой главе борщ олицетворяет адское пекло, а точнее сделку с дьяволом, ведь когда Никанор Иванович открывает портфель, он не обнаруживает ни письма, ни контракта, ни паспорта, ни денег, ни контрамарки. Неспроста, он роняет портфель именно в борщ, тем самым, показывая читателям дьявольскую силу случившегося.         

6. Еда как ритуал (См. Приложение 6)

            В романе неустроенность и разруха советской действительности противопоставляется высокому стилю «нечистой силы». Эстетически безупречно накрытый для оздоровления Лиходеева стол являются своего рода визитной карточкой специалиста: «На маленьком столике сервирован поднос, на коем имеется нарезанный белый хлеб, паюсная икра в вазочке, белые маринованные грибы на тарелочке, что-то в кастрюльке и, наконец, водка в объемистом ювелирном графинчике. Особенно поразило Степу то, что графин запотел от холода. Впрочем, это было понятно — он помещался в полоскательнице, набитой льдом. Накрыто, словом, было чисто и умело». [2,с.86] Отношение к еде как к своеобразному ритуалу подчеркивает особенность появившегося гостя. Но  с другой стороны,  для Булгакова, учитывая  контекст этой темы в «Собачьем сердце»,  такое отношение к еде- это норма, это то, как это должно быть.
7.Еда как обман (См. Приложение 7)
В эпизоде посещения буфетчиком театра «Варьете» Соковым нехорошей квартиры Андрей Фокич сразу становится обвиняемым. На его вину указывает Воланд: «В рот ничего не возьму в вашем буфете! .. .Я, почтеннейший, проходил вчера мимо вашей стойки и до сих пор не могу забыть ни осетрины, ни брынзы.. Драгоценный мой! Брынза не бывает зеленого цвета, это вас кто-то обманул. Ей полагается быть белой. Да, а чай? Ведь это же помои!» [2,с.228-229]. Испорченная еда, «осетрина второй свежести» становятся символом   и принципом  советского мироустройства .

Это  встречает нравоучительную отповедь Воланда: «Вторая свежесть — что за вздор! Свежесть бывает только одна — первая, она же и последняя. А если осетрина второй свежести, то это означает, что она тухлая!» [2,с.229].

Гений обмана и злодейства ратует за самое обычное и необходимое- свежую еду. Таким образом, разоблачение мелкого жулика Воландом, провозглашение нормальной еды как номы жизни подчеркиваются этим мотивом.

Заключение

Из всего вышеперечисленного можно сделать определённые выводы.

Одним из главных мотивов еды является мотив еды как смерти, он представлен образом масла, которое играет важную роль на протяжении всего         романа. Смерть с помощью масла приходит к тем, кто не верит  в существование  Иисуса Христа или предаёт его.

Мотив вина также связан со смертью, но эта смерть является уже не наказанием, а освобождением от трудностей земного бытия.

В романе прослеживается мотив еды как забвения и оживления через образ Лиходеева. Пьянством он пытается уйти от реальной жизни, но именно Воланд, выводя его их состояния похмелья, лечит «подобное подобным» и возвращает Лиходева в реальность.

 Мотив еды как символ скандала представлен в романе через похождения Коровьева и Бегемота в магазине. Эти двое оставляют после себя след, нагло поедая различные продукты в магазине,  их скандал является издевательством над прошлой жизнью, также подчеркивается противостояние нечистой силы властям, которые хотят их поймать, но не могут.

 Немаловажным представлен мотив еды как подкупа. Вино в эпизоде разговора Пилата и Афрания, предстаёт перед читателем как связующее звено между определённым «наказанием» и героем. Так, Пилат и Афраний  определяют судьбу Иуды.
     Еда как удовольствие связано с мотивом разрушенной души, предающейся чревоугодию, т.е. нарушающей одну из главных заповедей. Обильное меню ресторана «У Грибоедова», которое показывает, что писателям МАССОЛИТа важно только телесное насыщение, а не духовное, так как они считают, что в них его и так много.
            На примере мотива еды как ритуала противопоставляется беспорядочная жизнь Лиходеева и стройная аккуратная сервировка стола с закусками, которую подаёт         ему         Воланд. Подобно профессору Преображенскому из повести «Собачье сердце», он считает, что в жизни и в еде должен быть строгий определённый         порядок.
        Через судьбу буфетчика Сокова показана еда как мотив обмана. Воланд предопределяет его вину в том, что он торгует продуктами не первой свежести, за что Андре Фокич и был наказан.

Мы проследили, что лейтмотив еды наполняет всю ткань романа «Мастер и Маргарита» определёнными         смыслами. И трудно не согласиться с Б.Гаспаровым, который отмечал: «В итоге в нашем восприятии романа возникает некоторая центральная смысловая область и наряду с этим окружающие ее периферийные области». [5]

Список литературы:

1. Булгаков М.А. Автобиография. / / Советские писатели: Автобиографии: Т. III  М., Художественная литература, 1966. – 85-101с.

2.  Булгаков М. А. Мастер и Маргарита: [роман] /  – Москва:  Издательство АСТ , 2015. – 446, [2]с. – (Русская классика)

3. Библия Кн. Свящ. Писания Ветхого и Нового завета. М.: Московск. Патриархия, 1979. – 1372с.

4. Введение в литературоведение - http://www.easyschool.ru/books/literatura/vvedenie-v-literaturovedenie-chernets-halizev/ (дата обращения 14.02.2019)

5. Гаспаров Б.М. Литературные лейтмотивы. Очерки по русской литературе ХХ века-  Москва, 1995.

6.Еда в жизни и творчестве Пушкина А.С. -https://xn--90aevhf.xn--p1ai/rec-klassic/1591-rec-pushkin (дата обращения 23.01.2019) 

7. Еда в русской литературе -http://fandea.ru/628-eda-v-russkoi-literature.html (дата обращения 10.12.2018)

8. Химич  В.В. Эстетическая активность образов еды и питья в произведениях Михаила Булгакова 2006. -http://elar.urfu.ru/bitstream/10995/23271/1/iurg-2006-47-24.pdf  (дата обращения 5.12.2018)

9. Кравчук А.Я. Мотив еды в романной трилогии Гончарова И.А.-https://multiurok.ru/files/motiv-iedy-v-romannoi-triloghii-i-a-ghoncharova.html (дата обращения 15.12.2018)

10. Любимые блюда дедушки Крылова- http://goldenwords.org/interesting/ljubimye_bljuda_krylova.html (дата обращения 15.12.2018)

11. Немцев В.И. Михаил Булгаков: Становление романиста – Издательство Саратовского университета, Самарский филиал, 1991. – 163с.

12.Обед с Онегиным-https://www.culture.ru/materials/176430/obed-s-oneginym (дата обращения 10.12.2018)

13. Сарнов Б.М. Каждому - по его вере. О романе М. Булгакова Мастер и Маргарита – Издательство Московского университета ВЫСШАЯ ШКОЛА 2003. – 90с.

14. Символика еды в поэме Гоголя  Николая Васильевича Мёртвые души -https://www.portal-slovo.ru/philology/41261.php(дата обращения 13.12.2018)

15. Фалернское вино в романе  Мастер и Маргарита - http://monfinvin.com/falernskoe-vino-v-romane-master-i-margarita/(дата обращения 17.02.2019)

16. Чехов А.П. Вишнёвый сад - http://rulibrary.ru/chekhov/vishnevyj_sad/19 (дата обращения 22.02.2019)

17. Чехов свято верил: по-настоящему человека занимает только еда - http://www.aif.ru/food/chehov_svyato_veril_po-nastoyaschemu_cheloveka_zanimaet_tolko_eda(дата обращения 15.12.2018)

18. Чудакова М.О. Жизнеописание Михаила Булгакова – Москва, КНИГА, 2-ое издание, 1988. – 627с.

Цитаты  из романа «Мастер и Маргарита» по мотивам работы.

Приложение1

1. Еда как символ смерти:

«– Потому, – ответил иностранец и прищуренными глазами поглядел в небо, где, предчувствуя вечернюю прохладу, бесшумно чертили черные птицы, – что Аннушка уже купила подсолнечное масло, и не только купила, но даже разлила. Так что заседание не состоится»[2,c.14]

«– Простите, – после паузы заговорил Берлиоз, поглядывая на мелющего чепуху иностранца, – при чем здесь подсолнечное масло... и какая Аннушка?– Подсолнечное масло здесь вот при чем, – вдруг заговорил Бездомный, очевидно, решив объявить незванному собеседнику войну, – вам не приходилось, гражданин, бывать когда-нибудь в лечебнице для душевнобольных?»[2,с.14]

«Наша Аннушка! С Садовой! Взяла она в бакалее подсолнечного масла, да литровку-то о вертушку и разбей!»[2,c.50]

«Более всего на свете прокуратор ненавидел запах розового масла, и все теперь предвещало нехороший день, так как запах этот начал преследовать прокуратора с рассвета» [2,c.17]

«Казалось, что розовый запах источают кипарисы», «к запаху кожаного снаряжения и пота от конвоя примешивается проклятая розовая струя», «и к горьковатому дыму, свидетельствовавшему о том, что кашевары в кентуриях начали готовить обед, примешивался все тот же жирный розовый дух» [2,c.17-18]

  «—  Иди  в  масличное  имение,  — шептала Низа, натягивая покрывало на глаза  и  отворачиваясь  он какого-то  человека,  который с ведром  входил в подворотню, — в Гефсиманию, за Кедрон, понял?»[2,c.351]

  «   — Пойдешь мимо масличного жома  вверх  и поворачивай  к гроту.  Я буду там. Но только не смей идти сейчас же за мной, имей терпение, подожди здесь. — И с этими словами Низа  вышла  из подворотни, как будто  и  не говорила с Иудой»[2,c.352]

«Невдалеке уже виднелись полуразрушенные ворота масличного имения»[2,c.353]

 « Ворота никто не охранял, никого в них  не было, и через несколько минут Иуда уже бежал  под таинственной тенью  развесистых громадных маслин»[2,c.353]

«Через некоторое время мелькнул на левой руке у Иуды, на поляне, масличный жом с тяжелым каменным  колесом и груда каких-то бочек»[2,c.353]
 «Но  вместо  Низы, отлепившись от  толстого  ствола маслины,  на  дорогу выпрыгнула мужская  коренастая фигура,  и что-то  блеснуло  у  нее  в руке и  тотчас потухло»[2,c.353]
« Второй засунул сверток за  пазуху, и  затем оба убийцы бросились с дороги  в стороны, и тьма их съела между маслинами»[2,c.354]
«Покинув  дорожку,  он  устремился  в  чащу  масличных деревьев, пробираясь к югу»[2,c.355]

 « —Я  собираюсь искать его недалеко от  масличного жома  в Гефсиманском саду»[2,c.360]

«Банга зарычал на луну, и скользкая, как бы укатанная маслом, голубая дорога перед прокуратором провалилась»[2,c.358]

 «Прошу заметить, это то самое вино, которое пил прокуратор Иудеи. Фалернское вино»[2,c.415]

« — Здоровье Воланда! — воскликнула Маргарита, поднимая свой стакан. Все трое приложились к стаканам и  сделали по  большому  глотку»[2,c.415]

«Тогда  Азазелло разжал ее белые зубы  и  влил  в  рот  несколько капель того самого вина, которым  ее  и отравил»[2,c.416]

Приложение 2

2. Еда как символ забвения и оживления:

«Единственно, что вернет вас к жизни, это две стопки водки с острой и горячей закуской»[2,c.85]

 «Степа, тараща глаза, увидел, что на маленьком столике сервирован поднос, на коем имеется нарезанный белый хлеб, паюсная икра в вазочке, белые маринованные грибы на тарелочке, что-то в кастрюльке и, наконец, водка в объемистом ювелиршином графинчике. Особенно поразило Степу то, что графин запотел от холода. Впрочем, это было понятно – он помещался в полоскательнице, набитой льдом. Накрыто, словом, было чисто, умело»[2,c.85-86]

 «Незнакомец не дал Степиному изумлению развиться до степени болезненной и ловко налил ему полстопки водки.

– А вы? – пискнул Степа. 
– С удовольствием! 
Прыгающей рукой поднес Степа стопку к устам, а незнакомец одним духом проглотил содержимое своей стопки. Прожевывая кусок икры, Степа выдавил из себя слова: 
– А вы что же... закусить? 
– Благодарствуйте, я не закусываю никогда, – ответил незнакомец и налил по второй. Открыли кастрюлю – в ней оказались сосиски в томате.»[2,c.85-86]

«Вчерашний день, таким образом, помаленьку высветлялся, но Степу сейчас гораздо более интересовал день сегодняшний и, в частности, появление в спальне неизвестного, да еще с закуской и водкой»[2,c.86]

 «Я чувствую, что после водки вы пили портвейн!»[2,c.86]

«Увидев, в каком состоянии Степан Богданович, артист послал Груню в ближайший гастроном за водкой и закуской, в аптеку за льдом и..»[2,c.87]

 «Итак, водка и закуска стали понятны…»[2,c.88]

 «Тут и чертовщина с черным беретом, холодной водкой и невероятным контрактом, – а тут еще ко всему этому, не угодно ли, и печать на двери!»[2,c.88]

 «Но оказались в спальне вещи и похуже: на ювелиршином пуфе в развязной позе развалился некто третий, именно – жутких размеров черный кот со стопкой водки в одной лапе и вилкой, на которую он успел поддеть маринованный гриб, в другой»[2,c.90-91]

«Тут кот выпил водки, и Степина рука поползла по притолоке вниз»[2,c.91]

 «– Машину зря гоняет казенную! – наябедничал и кот, жуя гриб»[2,c.91]

«– Ты не похож на архиерея, Азазелло, – заметил кот, накладывая себе сосисек на тарелку»[2,c.91]

Приложение 3

3. Еда как символ скандала:

«Увидев во рту у Бегемота хвост третьей селедки, он вмиг оценил положение, все решительно понял и, не вступая ни в какие пререкания с нахалами, махнул вдаль рукой, скомандовав»[2,c.392]

 «Конечно, – саркастически кривя рот, во весь голос орал бывший регент, – он, видите ли, в парадном сиреневом костюме, от лососины весь распух, он весь набит валютой, а нашему-то, нашему-то?!»[2,c.393]

 «Тут наши знакомые отошли от иностранца с его лососиной к краю кондитерского прилавка»[2,c.391]

 «— Жарко сегодня, — обратился Коровьев к молоденькой, краснощекой продавщице и не получил от нее никакого ответа на это. — Почем мандарины? — осведомился тогда у нее Коровьев»[2,c.391]

 «Толстяк взял свой примус под мышку, овладел верхним мандарином в пирамиде и, тут же со шкурой сожравши его, принялся за второй»[2,c.391]

 «Бегемот, проглотив третий мандарин, сунул лапу в хитрое сооружение из шоколадных плиток, выдернул одну нижнюю, отчего, конечно, все рухнуло, и проглотил ее вместе с золотой оберткой»[2,c.392]

 «– Как ананасы в оранжереях, – сказал Бегемот и, чтобы получше полюбоваться на кремовый дом с колоннами, влез на бетонное основание чугунной решетки»[2,c.395]

 «Публика из ситцевого отделения повалила на этот крик, а Бегемот отошел от кондитерских соблазнов и запустил лапу в бочку с надписью: «Сельдь керченская отборная», вытащил парочку селедок и проглотил их, выплюнув хвосты»[2,c.392]

 «Толстяк, белея, повалился навзничь и сел в кадку с керченской сельдью, выбив из нее фонтан селедочного рассола. Тут же стряслось и второе чудо»[2,c.394]

 «– Чем буду потчевать? Балычок имею особенный... у архитекторского съезда оторвал... 
– Вы... э... дайте нам вообще закусочку... э... – благожелательно промычал Коровьев, раскидываясь на стуле. 
– Понимаю, – закрывая глаза, многозначительно ответил Арчибальд Арчибальдович»[2,с.399]

 «– Филейчиком из рябчика могу угостить, – музыкально мурлыкал Арчибальд Арчибальдович»[2,c.399]

 «Обедающий за соседним столиком беллетрист Петраков-Суховей с супругой, доедавшей свиной эскалоп, со свойственной всем писателям наблюдательностью заметил ухаживания Арчибальда Арчибальдовича и очень удивился»[2,c.399]

 «А супруга его, очень почтенная дама, просто даже приревновала пирата к Коровьеву и даже ложечкой постучала... – И что ж это, дескать, нас задерживают... пора и мороженое подавать!»[2,c.399-400]

 «До блеска вымытые салатные листья уже торчали из вазы со свежей икрой... миг, и появилось на специально пододвинутом отдельном столике запотевшее серебряное ведерко...»[2,c.400]

 «Надменно тыча ложечкой в раскисающее сливочное мороженое, Петракова недовольными глазами глядела, как столик перед двумя одетыми какими-то шутами гороховыми как бы по волшебству обрастает яствами»[2,c.400]

 «Он открыл ее своим ключом, закрылся в ней, вынул из ларя со льдом осторожно, чтобы не запачкать манжет, два увесистых балыка, запаковал их в газетную бумагу, аккуратно перевязал веревочкой и отложил в сторону»

« Затем в соседней комнате проверил, на месте ли его летнее пальто на шелковой подкладке и шляпа, и лишь после этого проследовал в кухню, где повар старательно разделывал обещанные гостям пиратом филейчики»[2,c.401]

 «В то время как Коровьев и Бегемот чокались второй рюмкой прекрасной холодной московской двойной очистки водки, появился на веранде потный и взволнованный хроникер Боба Кандалупский, известный в Москве своим поразительным всеведением, и сейчас же подсел к Петраковым»[2,c.401]

 «Заблаговременно вышедший через боковой ход, никуда не убегая и никуда не спеша, как капитан, который обязан покинуть горящий бриг последним, стоял спокойный Арчибальд Арчибальдович в летнем пальто на шелковой подкладке, с двумя балыковыми бревнами под мышкой»[2,c.402]

Приложение 4

4. Еда как подкуп:

 «Лежащий на ложе в грозовом полумраке прокуратор сам наливал себе вино в чашу, пил долгими глотками, по  временам притрагивался к  хлебу, крошил его, глотал маленькими кусочками, время от времени высасывал устрицы, жевал лимон и пил опять»[2,c.335]

« Теперь он  не сидел в  кресле, а лежал на  ложе  у  низкого  небольшого стола,  уставленного яствами  и  вином  в  кувшинах»[2,c.334]

 «И  если бы нестойкое трепетание небесного огня превратилось  бы в постоянный  свет,  наблюдатель  мог  бы видеть, что  лицо прокуратора с воспаленными  последними бессонницами и вином глазами выражает нетерпение»[2,c.335]

 «Красная лужа была затерта, убраны черепки, на столе дымилось мясо»[2,c.337]

 « — Но ничего не услышите,  пока не сядете к столу и не выпьете вина, — любезно ответил Пилат и указал на другое ложе»[2,c.337]

«Пришедший прилег, слуга  налил в  его чашу густое красное  вино. Другой слуга,  осторожно наклонясь над  плечом  Пилата, наполнил  чашу прокуратора» [2,c.337]

 «Пока  пришедший пил и ел,  Пилат, прихлебывая вино, поглядывал прищуренными глазами на своего гостя»[2,c.337]

 «Пришедший не  отказался и от второй  чаши вина, с  видимым наслаждением проглотил несколько устриц, отведал вареных овощей, съел кусок мяса»[2,c.338]

 «Насытившись, он похвалил вино:

— Превосходная лоза, прокуратор, но это — не "Фалерно"?

— "Цекуба", тридцатилетнее, — любезно отозвался прокуратор»

 «Оба обедающие отлили немного вина  из своих  чаш в блюдо с мясом,  и прокуратор  произнес громко, поднимая чашу»[2,с.338]

«После этого допили вино, и африканцы убрали  со стола яства, оставив на нем фрукты и кувшины»[2,c.338]

Приложение 5

5. Еда как удовольствие:

 «– Ты где сегодня ужинаешь, Амвросий? 
– Что за вопрос, конечно, здесь, дорогой Фока! Арчибальд Арчибальдович шепнул мне сегодня, что будут порционные судачки а натюрель. Виртуозная штука!»[2,c.61]

 «Кроме того, в «Колизее» судачки третьедневочные, и, кроме того, еще у тебя нет гарантии, что ты не получишь в «Колизее» виноградной кистью по морде от первого попавшего молодого человека, ворвавшегося с театрального проезда»[2,c.61]

«Эх-хо-хо... Да, было, было!.. Помнят московские старожилы знаменитого Грибоедова! Что отварные порционные судачки! Дешевка это, милый Амвросий! А стерлядь, стерлядь в серебристой кастрюльке, стерлядь кусками, переложенными раковыми шейками и свежей икрой? А яйца-кокотт с шампиньоновым пюре в чашечках? А филейчики из дроздов вам не нравились? С трюфелями? Перепела по-генуэзски? Десять с полтиной! Да джаз, да вежливая услуга! А в июле, когда вся семья на даче, а вас неотложные литературные дела держат в городе, – на веранде, в тени вьющегося винограда, в золотом пятне на чистейшей скатерти тарелочка супа-прентаньер? Помните, Амвросий? Ну что же спрашивать! По губам вашим вижу, что помните. Что ваши сижки, судачки! А дупеля, гаршнепы, бекасы, вальдшнепы по сезону, перепела, кулики? Шипящий в горле нарзан?! Но довольно, ты отвлекаешься, читатель! За мной!..»[2,c.61-32]

 «Пахло луком из подвала теткиного дома, где работала ресторанная кухня, и всем хотелось пить, все нервничали и сердились»[2,c.62]

 «Я и сам бы сейчас с удовольствием на балкончике чайку попил, вместо того чтобы здесь вариться»[2,c.62-63]

«Оплывая потом, официанты несли над головами запотевшие кружки с пивом, хрипло и с ненавистью кричали: «Виноват, гражданин!» Где-то в рупоре голос командовал: «Карский раз! Зубрик два! Флякигосподарские!!»[2,c.65] 

«Да, взметнулась волна горя, но подержалась, подержалась и стала спадать, и кой-кто уже вернулся к своему столику и – сперва украдкой, а потом и в открытую – выпил водочки и закусил. В самом деле, не пропадать же куриным котлетам де-воляй?»[2,c.66]

 « Видно было, как у одного из официантов пиво течет из покосившейся набок кружки на пол»[2,c.68]

 «В углу допивала какая-то компания, и в центре ее суетился знакомый конферансье в тюбетейке и с бокалом «Абрау» в руке»[2,c.80]

 «– Арчибальд Арчибальдович, водочки бы мне...»[2,c.80]

 «Через четверть часа Рюхин, в полном одиночестве, сидел, скорчившись над рыбцом, пил рюмку за рюмкой, понимая и признавая, что исправить в его жизни уже ничего нельзя, а можно только забыть»[2,c.80]

 «В числе прочего было потрясающее по своей художественной силе описание похищения пельменей, уложенных непосредственно в карман пиджака, в квартире N 31» [2,c.104]

 «Через пять минут председатель сидел за столом в своей маленькой столовой. Супруга его принесла из кухни аккуратно нарезанную селедочку, густо посыпанную зеленым луком. Никанор Иванович налил лафитничек, выпил, налил второй, выпил, подхватил на вилку три куска селедки... и в это время позвонили, а Пелагея Антоновна внесла дымящуюся кастрюлю, при одном взгляде на которую сразу можно было догадаться, что в ней, в гуще огненного борща, находится то, чего вкуснее нет в мире, – мозговая кость»

«Он открыл портфель, глянул в него, сунул в него руку, посинел лицом и уронил портфель в борщ»[2,c.111]

Приложение 6

6. Еда как ритуал:

«Степа, тараща глаза, увидел, что на маленьком столике сервирован поднос, на коем имеется нарезанный белый хлеб, паюсная икра в вазочке, белые маринованные грибы на тарелочке, что-то в кастрюльке и, наконец, водка в объемистом ювелиршином графинчике. Особенно поразило Степу то, что графин запотел от холода. Впрочем, это было понятно – он помещался в полоскательнице, набитой льдом. Накрыто, словом, было чисто, умело»[2,c.85-86]

Приложение 7

7. Еда как обман:

«Без всякого ключа Азазелло открыл чемодан, вынул из него громадную жареную курицу без одной ноги, завернутую в промаслившуюся газету, и положил ее на площадке»[2,c.223]

 «Затем рыжий разбойник ухватил за ногу курицу и всей этой курицей плашмя, крепко и страшно так ударил по шее Поплавского, что туловище курицы отскочило, а нога осталась в руке Азазелло»[2,c.223]

 «Мимо него пропрыгала безногая курица и свалилась в пролет. Оставшийся наверху Азазелло вмиг обглодал куриную ногу и кость засунул в боковой карманчик трико, вернулся в квартиру и с грохотом закрылся»[2,c.224]

 «У камина маленький, рыжий, с ножом за поясом, на длинной стальной шпаге жарил куски мяса, и сок капал в огонь, и в дымоход уходил дым»[2,c.288]

 «– Нет, нет, нет! Ни слова больше! Ни в каком случае и никогда! В рот ничего не возьму в вашем буфете! Я, почтеннейший, проходил вчера мимо вашей стойки и до сих пор не могу забыть ни осетрины, ни брынзы. Драгоценный мой! Брынза не бывает зеленого цвета, это вас кто-то обманул. Ей полагается быть белой. Да, а чай? Ведь это же помои! Я своими глазами видел, как какая-то неопрятная девушка подливала из ведра в ваш громадный самовар сырую воду, а чай между тем продолжали разливать. Нет, милейший, так невозможно!»[2,c.228-229]

 «– Я извиняюсь, – заговорил ошеломленный этим внезапным нападением Андрей Фокич, – я не по этому делу, и осетрина здесь ни при чем.

– То есть как это ни при чем, если она испорчена!

– Осетрину прислали второй свежести, – сообщил буфетчик.

– Голубчик, это вздор!

– Чего вздор?

– Вторая свежесть – вот что вздор! Свежесть бывает только одна – первая, она же и последняя. А если осетрина второй свежести, то это означает, что она тухлая»[2,c.229]

«– Я люблю сидеть низко, – проговорил артист, – с низкого не так опасно падать. Да, итак мы остановились на осетрине? Голубчик мой! Свежесть, свежесть и свежесть, вот что должно быть девизом всякого буфетчика. Да вот, не угодно ли отведать...»[2,c.230]

«Тут в багровом свете от камина блеснула перед буфетчиком шпага, и Азазелло выложил на золотую тарелку шипящий кусок мяса, полил его лимонным соком и подал буфетчику золотую двузубую вилку.

– Покорнейше... я...

– Нет, нет, попробуйте!

Буфетчик из вежливости положил кусочек в рот и сразу понял, что жует что-то действительно очень свежее и, главное, необыкновенно вкусное. Но, прожевывая душистое, сочное мясо, буфетчик едва не подавился и не упал вторично. Из соседней комнаты вылетела большая темная птица и тихонько задела крылом лысину буфетчика. Сев на каминную полку рядом с часами, птица оказалась совой. «Господи боже мой! – подумал нервный, как все буфетчики, Андрей Фокич, – вот квартирка!»[2,c.230]

«– Чашу вина? Белое, красное? Вино какой страны предпочитаете в это время дня?»[2,c.230]

 «Тот, что жарил мясо, повернулся, причем ужаснул буфетчика своими клыками, и ловко подал ему один из темных дубовых низеньких табуретов»[2,c.229]

 «Падая, он поддел ногой другую скамеечку, стоявшую перед ним, и с нее опрокинул себе на брюки полную чашу красного вина»[2,c.229]

«– Совсем худо, – заключил хозяин, – что-то, воля ваша, недоброе таится в мужчинах, избегающих вина, игр, общества прелестных женщин, застольной беседы»[2,c.230]

 «– Вы пьете водку?»[2,c.236]

 «Завтра же дайте мочу на анализ, не пейте много чаю и ешьте без соли совершенно.

-Даже суп не солить? – спросил буфетчик.

-Ничего не солить, – приказал Кузьмин»[2,c.236]

 «Снимая халат, профессор глянул на то место, где буфетчик оставил червонцы, и увидел, что никаких червонцев там нет, а лежат три этикетки с бутылок «Абрау-Дюрсо»[2,c.237]

 «На том месте, где лежали этикетки, сидел черный котенок-сирота с несчастной мордочкой и мяукал над блюдечком с молоком»[2,c.237]

 «– Но позвольте, – закричал Кузьмин, – а что же молоко?! Она тоже принесла? Блюдечко-то?»[2,c.237]