Сказки "Волшебство" и "Гравюра с кошкой"

Кашшафутдинова Анастасия Сергеевна

9 А МАОУ СОШ №37

Учитель: Павлюкевич Александра Юрьевна

Номинация: Сказка. Фантастика

Волшебство

***

Жил был на свете, в городишке невзрачном, коих на свете немало,

Мальчишка обычный с коротенькой стрижкой,

В наряде опрятном.

С рожденья послушно он рот открывал, когда самолетик, наполненный кашей, громкие звуки «ням-ням» издавал.

Он рос очень быстро, мчались года, старился мир увядая,

А он мчался в школу, жевался по ходу,

С глазом горящим.

Ведь совершенно случайно с утра, упал он на камень ужасный, что у школы стоял и каждому встречному пинки раздавал.

Отсюда начнется этот рассказ, и я в том уверена: он поразит еще вас…

***

Какая ужасная погода. Туман такой, что вытянутую руку не видно, идешь, уткнувшись в шарф, а у тебя очки потеют, потому что слишком глубоко дышишь. Да еще и глаз болит…хорошо, что хоть очки забыл с головы сдвинуть, а то и их бы разбил. Синяк, наверное, будет. Эх, дернуло меня сказать, что земля вокруг солнца крутится, а не наоборот. Оставил бы этого бугая в сладком неведенье! Мне-то что до его научного виденья этой вселенной? Ничего, а глаз болит! Ну, собственно, болит и болит, вопрос в том, что родителям сказать. «На улице так темно, не видно ни зги, я почти до школы дошел, а тут камень! Почему очки не разбил? Да на голове их оставил, чудом уцелели». Вроде неплохо, очень похоже на правду. Да, мама так и скажет: «Очень похоже на правду». Буду действовать по ситуации. Главное говорить уверенно, Юлька так экзамен сдала. Предмет, может, и слабо знала, но уверенная была – жуть.

***

Парнишка, полный отваги, как оранжевый лев, головой своей потрясая,

Нос поднял, горло размял

С намереньем ясным.

И спич свой красивый, немного сопливый, громко и четко на весь дом прочитал, да так, что собака, гулявшая рядом, свой лай прекратила веселый.

Мама его, в платье красивом, которое вчера в магазине купила

Лукаво взглянув, руками взмахнув,

Бормотала под носом.

И тут же, закончив ритуал свой престранный, стул отодвинула старый и быстро сказала: «Что же, руки мой да садись, синяк заживет, сколько будет таких…»

***

Надо же, поверила. И даже расспрашивать не стала, вот удача. Ммм…как вкусно пахнет. Блины? А, нет. Пирог. Сейчас как съем кусочек, я ведь в школе ничего не ел, там народу тьма тьмущая, я бы своим фонариком так светил, что блики света отражались бы от ложек и вилок, зачем людям прием пищи портить? Нет, я человек порядочный. И умный. Потому и побитый, потому что порядочным людям тяжело живется, мы за чистоту и правду драться привыкли на словах, и страдает после наших пренией, только уязвленное самолюбие проигравшего, а не чей-нибудь слабовидящий глаз! Видимо, не такой я и умный, был бы посмышлёнее – промолчал. Но как? Как можно пройти мимо такого невежественного камнеголового? Он первоклашкам, с видом таким грозным и авторитетным, вещал как прописную истину: «Не верьте своим гнусным учителям-шарлатанам, все врут! Откройте глаза, осмотритесь вокруг, если бы была земля круглая, смогли бы вы по ней ходить? М? Конечно, нет. Посмотрите направо - плоскость, посмотрите налево – плоскость. «Земля на большой черепахе стоит», - говорит мне маменька, только я с ней не согласен. Я считаю, ее держит большой пребольшой великан, а вокруг великана крутится этот большой горящий шар и хочет ему бок поджарить. Да только верзила землей прикрывается, то так повернет, то эдак, вот тебе и объяснение смены дня и ночи. Вырасту, всех этих ученых поколочу, а через телевизор всем правду расскажу, у меня дядя на телевиденье работает!» Малыши смотрели на него большими глазами и впитывали его слова, как губки. Вот дурак! Они все за чистую монету принимают.

Он воплощение просветителя в XV веке, за исключеньем, что неверных идеологии тогда придавали «священному огню», а теперь просто по лицу бьют. С такими, как он, нужно разговаривать на их языке. Пытаться ему что-то доказать и объяснить то же самое, что разговаривать с иностранцем на языке, которого он не знает. Ни словечка не поймет. Что ж давно пора было привести себя в форму, завтра после школы пойду записываться в секцию рукопашного боя. Ой, мама идет, а я еще есть не начинал, сейчас как разразиться нотациями…

***

 Наш юный ученый, с вселенской тоскою, молча тогда отобедал,

Разбитый и хворый, немного с собою

Побеседовал в голове.

На следующий день прогнал он сонливость уверенно, умылся, оделся, вышел пораньше намеренно, чтобы проповедника голос не слышать орущий.

Но он камнем, большим и огромным, монументально стоял

С картой несчастной, с лицом непричастным

Грубый драчун застыл.

А дети вокруг хороводы водили и «мы солнце, мы солнце», - громко вопили, вчерашнюю истину они не забыли, помнили все до словечка.

***

Что за бред…Да быть не может…Неужели это он?! Надо подойти ближе. Малышня кругом, фух, проскочил. Что за ирония! У него в руках карта? Как будто бы собрался опять просвещать темных первоклассников, только уже с вещественными доказательствами. Нет, нет, нет. Невозможно!

***

Вихрь, рыжий как листопад, быстрый и очень грозный,

Мигом в доме своем оказался

И на пороге присел.

Мама мальчишки с коротенькой стрижкой на работу убежать не успела, сына увидев, безмолвно прижалась к окну.

Их диалог, мамы и сына, страшный и достаточно странный,

Вам по секрету кратко и бегло

Решил пересказать.

Ведь происшествие загадочно жутко, был мальчик, а стал каменный стражник, что на границе мира знаний стоит и ереси ученой он никому не простит.

***

- Милый, зачем же ты вернулся, буквально через 10 минут начнутся занятия.

- Иногда можно и опоздать, например, сегодня.

- Это еще почему?

- Удивительная вещь случилась, мама, мальчишка, ну, знаешь, тот невежда из 7 А стоит каменный у школы, в прямом смысле каменный. Мамочка, кажется, он умер, а плоть его обратилась камнем, он памятником стоит перед школой, словно важный научный деятель, а вокруг него дети хоровод водят.

- Плохи дела, друг, бредишь, оставайся дома, я позвоню папе, он уйдет с работы и вызовет тебе врача, а я побегу, меня водитель в машине ждет.

- А зачем же тебе водитель? Вон там в углу метла, садись да лети, ни тебе пробок, ни светофоров.

- Что ты такое…

- Ничего такого, что было бы неправдой, хотя честно говоря, я не знаю, как вас называют в XXI веке, ведьма, колдунья… нет, это слишком старомодно, не могу придумать хороший термин. Эх! Но это неважно, важно то, что мальчик, вполне себе обычный глупый невежественный мальчик, стоит у школы окаменелой статуей. Верить в то, что я спятил, мне что-то не хочется, тогда, сопоставив пару фактов, вырисовывается престранная вещь. Моя мама – колдунья, самая настоящая чернокнижница из сказки, которая так меня любит, что готова превратить живого человека в холодный-холодный камень!

Мама, в платье красивом, которое недавно в магазине купила, от окна отошла.

Кудри черные, руками поправив, смахнув непослушную прядь,

3 минуты молчала.

На смышлёного сына взглянула, улыбаясь и звонко смеясь, вдоль комнаты аккуратно ступая, ничуть не смущаясь, прошлась.

- Ты прав, совершенно не имеет значения, как называют нас сейчас и кем мы являемся на самом деле, имеет значение только то, что я не позволю никому обижать своего сына, слышишь меня? Никому! Но я смотрю, тебе моя помощь не нужна, ты решил сам справиться с этой проблемой, сам защитить себя и свои убеждения, умница! Когда ты вернешься в школу, тот невежда станет обычным человеком, ты хочешь разобраться с ним самостоятельно, и я это уважаю, а теперь прости, мне и правда пора.

И крылья расправив, немного стесняясь, разбежавшись в окно улетела…

Улетела. Упорхнула. Махнула крылышками. Ой-ёй, есть два варианта, либо моя мама и впрямь чародейка, либо меня уже ничего не спасет, кроме смирительной рубашки. Жил я свои 13 лет, и мир познавал с научной точки зрения, а тут такое… И как мне быть, что правда, а что нет, сцепился с этим каменным мальчишкой, быть может он прав и солнце норовит поджарить великана, который держит нашу землю? Ну, нет, бред редкостный.

От кулаков я смогу защититься, нужно только немного позаниматься, и свою точку зрения отстоять сумею, а как мне защитится от волшебства?!

***

Жил был на свете, в городишке невзрачном, коих на свете немало,

Мальчишка обычный с коротенькой стрижкой,

В наряде опрятном.

Он жил по уму, и им же наш мир познавал, считал своим долгом рациональности дух прославлять.

Но однажды заснул, сладко-сладко и крепко, спал под «тик-так» часов,

И вдруг он увидел прелестно красивый

Интереснейший сон.

В нем странно все было: каменный мальчик, что был глуп, да и в целом обманщик, колдунья, что улетела в окно.

Проснется и скажет: «Вот бред же ужасный!» Нет, друг, то было само волшебство.

Гравюра с кошкой

Ты можешь жить вечно в душах людей

Мелкая морось шла уже второй день, а туман и сырость навивали тоску на небольшое население городка, образовавшегося благодаря градообразующему предприятию. Скучный вид завода и его цехов да производственных помещений, наверное, быстро бы загнали людей в уныние, если бы не великолепие здешней природы. Горы и зеленые леса, небольшая речка, дикие животные, обычные и не совсем, вот что вдохновляло местных творцов и просто приносило спокойствие и умиротворение рабочим.

Шестнадцатилетний рабочий Семен как обычно сидел за станком и полировал металл для будущих гравюр. Изо дня в день он обрабатывал холодные железяки, а как хотелось рисовать! Ну почему место художника занимает этот бездарный и противный Кузьма?! Многие задавались этим вопросом, гравюры у него, и правда получались кривые, плоские и какие-то неживые, но заказчик редко отказывался от товара, важно лишь было его наличие. Военным воякам, которых награждали металлической картиной, или богатым людям, зачастую было плевать на красоту и изящество гравюры. Никто не знает точно, почему все-таки Кузьма занимал должность художника-гравера, но и главного на производстве рабочие не спрашивали. Может быть, их останавливала одинаковая фамилия главного и Кузьмы.

За неинтересной работой день тянется бесконечно долго, но и он когда-нибудь подходит к концу. Семен отдал отполированные пластины Васе, который должен будет их хорошенько обезжирить, иначе до рук Кузьмы гравюра так и не дойдет, брак случится намного раньше. Ведь производство этой удивительной вещи происходит не в одну, не в две, и не в три стадии. Чтобы гравюра попала к какому-нибудь богачу на стену, она должна пройти не малый путь. Каждая следующая стадия производства зависит от предыдущей, если что-то пойдет не так в одном из звеньев этой длинной цепочки, гравюра свет не увидит.  

- Ты, Семка? – широко улыбнулся чернобровый Василий, - я тебя только и ждал, давай скорей пластины сюда, да иди домой, на сегодня все, у нашего художника, к слову, все совсем худо, испортил три гравюры, а остальные десять рядом лежат, ждут своей участи быть испорченными, - произнося последнюю фразу, он вздохнул так глубоко, так отчаянно: вся работа людей и дорогостоящие материалы идут в никуда, а, если все-таки гравюра получается и ее можно будет продать, выглядит ужасно. Нет, не отсутствие отдыха, плохие условия работы и маленькие заработки больше всего сказываются на производительности, а отсутствие вдохновения и идеи. Работать, зная, что все то, что ты сделал, пропадет – вот настоящая пытка.

- Я сегодня здесь останусь, нужно кое-что доделать да убраться, - скороговоркой слетело с губ шлифовщика, он смотрел в сторону и заламывал руки, то так то эдак исподлобья поглядывая на собеседника, ожидая его ответа.

Вася лишь странно посмотрел на него и утвердительно кивнул головой, больше ничего не спрашивая. Развернулся и ушел на свое место доделывать свою работу.

***

Чтобы остаться на заводе, пришлось спрятаться. Около одиннадцати часов вечера проверяющий осмотрел помещения и, убедившись, что никого нет, ушел, провернув ключ в замочной скважине два раза. Услышав щелчки, Семен вылез из-под стола, за которым работал Кузьма, боязливо огляделся, небрежно отряхнулся. В потемках чуть не уронив какие-то склянки со стола, достал из кармана свечу и зажег ее. Света от нее было немного, но все же это лучше, чем работать в полной темноте. Юный парень, обрабатывавший металлическую пластину, внимательно изучил баночки, которые стояли на столе, еле прочитав названия тех веществ, которые находились в сосудах. «Он даже пишет криво, что уж говорить о том, как он пишет картины?!»  Нашел рабочий инструмент – кисть, когда она оказалась у него в руках, в сердце приятно кольнуло, перед собой поставил склянки с нужными веществами (на гравюре обычной краской не порисуешь) где-то внутри разлилось приятное тепло, а в голове стало так чисто, так ясно. Вот она работа, которую он так хотел выполнять, вот о чем он мечтал. Взяв заранее приготовленную пластину, которая прошла все необходимые процедуры, он положил ее на стол, окунул кисть, и начался полет фантазии. Началось что-то волшебное. Он рисовал горячо, кисть в его руке была не просто инструментом, она была его продолжением, в этой кисти была его душа. Он рисовал то, что любил больше всего, здешнюю природу, природу его родного края. Сколько он просидел над гравюрой, было неизвестно, но, когда он закончил, на улице рделась заря, а нужно было успеть просушить гравюру в печи, да отнести к емкости, где находился специальный раствор, чтобы протравить ее. Когда изделие было просушено, раздался ужасный грохот и мимо дерзкого шлифовщика металлических пластин, пробежала темная тень! Семен аккуратно положил свое творенье на стол, вооружился первой попавшейся под руку тяжелой вещью и с бешено стучащим сердцем медленно пошел в ту сторону, куда проскочил непрошенный гость.  Вдруг что-то мягкое и пушистое потерлось о его ногу, Сема, не ожидав сие действие, уронил свое импровизированное орудие прямо себе на ногу, выкрикнув слово, которое не принято употреблять в приличном обществе. Немного поскакав на одной ноге, он подошел ближе к свече. На столе как ни в чем не бывало сидела его черная-черная, как сама ночь, кошка Яся. Ее медовые глаза вопросительно смотрели на хозяина: «Что ты тут делаешь в такое время, безумец?»

- Ты чего здесь трешься, Яся? А ну, кыш! Быстро домой! – громко выкрикнул Семен, активно жестикулируя руками. Кошка была не готова к такому холодному приему, она сначала не понимала, как ей реагировать на данные действия, а потом потрясенная происходящим быстро спрыгнула со стола и исчезла в темноте мастерской.  

***

Когда Кузьма, опять прилично опоздав, появился на заводе, все на него странно смотрели. «Чего пялятся,»  - сердито думал незатейливый художник, грузно шагая к своему рабочему месту. Полноватый, краснощекий, он нервно озирался, внимательно следя за всеми.

- А вот и он, наш прелестный художник, наш творец, наш мастер! - в комнату ворвался главный производства, с каким-то нарядно-разодетым мужчиной, - какая живость, какая оригинальность! – чуть ли не выкрикивал начальник.

Мужчины подбежали к Кузьме и стали горячо пожимать ему руки, выкрикивая поочередно «кудесник!», «волшебник!». И тут из работяг кто-то стал хлопать тихо и неуверенно, может, он вообще муху прихлопнул, но этот звук послужил сигналом для толпы. Всюду раздавались аплодисменты. Не хлопал только шлифовщик стальных пластин Семен. Он прислонился к стенке и медленно сполз по ней на пол. Он смотрел на гравюру, удивительно красивую и живую. На ней была изображена его любимая поляна в местном лесу, а на той поляне была пушистая, проработанная до мелочей кошка с большими медовыми глазами.

***

Кузьма Кузьмич приобрел большую известность, теперь он разрисовывал не только гравюры, но и всякие предметы быта: портсигары, ложки, вилки, подсвечники. Его работы раскупались как горячие пирожки,  его коллеги почтительно склоняли головы при виде важного гравера, правда, никто из них так и не понял, что послужило причиной резкого роста таланта и мастерства у некогда бездарного сына главного по производству, которого тоже звали Кузьма Кузьмич. Уважительно склоняли головы при виде толстощекого и важного художника все кроме шлифовщика Семена, который почему-то стал таять на глазах. Огромные синяки залегли под его глазами, он похудел, стал мрачен и угрюм.

Рабочий день подошел к концу, и завод опустел, в нем остались только двое: Кузьма и Семен. Ключник, который пришел закрывать дверь, ушел, когда увидел, что великий мастер опять что-то творит.

Семен твердой походкой подошел к «мастеру».

- Это было в последний раз, я не создам больше ни одной гравюры, портсигара или ложки, ни одно животное больше не пострадает, ни одно не попадет в металлическую тюрьму, ни одна девушка, которая тебе не угодила…- он задохнулся, осознавая, что он натворил, - не попадет в гравюру, они страдают, они попали в мир, чудесный и красивый на первый взгляд, но искусственный и холодный на самом деле, им не убежать и не спрятаться, они будут смотреть, как стареют люди, а та бедная девушка будет смотреть, как умрет ее отец, ведь он же был заказчиком! Гравюра будет висеть в его комнате, в это комнате он и состарится, в ней же и умрет, она будет биться в истерике, но ничем не сможет ему помочь, она заключена под слоем золота, обреченная на муки. Ты выжал меня всего, от меня ничего не осталось, больше никто не сможет попасть в гравюру.

Кузьма слушал его монолог, становясь все краснее и краснее, еще чуть-чуть и его круглое лицо лопнуло бы, как перезрелый помидор, он вскочил из-за своего теперь уже роскошного стола, бешено мечась из угла в угол.

- Да как ты смеешь?! Ты мог уйти в любой момент, будь ты силен характером. Но ты стал одержим идеей путешествий между мирами, и все из-за какой-то кошки. Чудак! Ты не ушел тогда, когда все началось, когда твоя черная бестия попала в гравюру, когда болел твой отец и ты был единственным кормильцем своей мамаши и малолетней сестры. Не уйдешь и сейчас, когда нет уже ни кошки, ни отца, ни матери. Твоя сестра - моя невеста, ты понимаешь, что я могу с ней сотворить, если ты не будешь делать, то, что я говорю?! – он кричал, а стены отвечали трехкратным эхом.

***

Гравюры мастера Кузьмы Кузьмича разошлись по всей России, поражая людей своей реалистичностью и красотой, но через семь лет после выпуска своей первой работы талант мастера куда-то улетучился, и он стал производить посредственные изделия, которые уже никого не воодушевляли. Люди связали данное событие с кончиной его жены, сестры шлифовщика металла Семена, который умер буквально за месяц до своей сестры.

Из-за смерти Семена никто не лил слез. Кроме его сестры, он был предан забвению, а вот его гравюры…

***

- Бабушка, что это за картина у тебя висит? – девочка лет 6 наклонила маленькую головку набок, а ее косички при этом очень комично мотнулись.

- Это не картина, а гравюра, дорогая, она досталась мне от моего отца, - раздался голос пожилой женщины с кухни.

- Красивая… Бабушка, а тебе не жалко кошку, она ведь там совсем одна, смотрит на нас, но поиграть с нами не может.

- Что ты, это же всего лишь рисунок, она же вовсе не живая, не переживай из-за ерунды, - голос был ласков, но и снисходителен.

- Да как это неживая, она же вон, ходит из стороны в сторону и скребется! – девочка закрыла глаза двумя маленькими ладошками, а по ее щекам потекли слезы.

Она убрала руки от лица и громко взвизгнула, перед ней сидела черная-черная кошка с медовыми глазами, а на гравюре остался лишь красивый пейзаж какой-то лесной поляны.