Сочинение "К мерцающим звездам ведя корабли, - о погибших помните"

Сочинение

«К мерцающим звездам ведя корабли, -

о погибших помните!»  

Р. Рождественский

Май. В это прекрасное время все так и кричит о жизни. Близился праздник 9 мая. В связи с этим все газеты и журналы должны были выпустить статьи и осветить события Великой Отечественной войны. Я работаю в газете: «Аргументы и факты». Моей задачей стало написание статьи в рубрике: «Память». Перевернув все Московские библиотеки и интернет, я наткнулась на записи о концентрационном лагере Бухенвальд. Продолжая копаться в разных статьях и исторических справочниках, я делала некоторые наброски, но этого мне показалось мало. Поэтому я отправилась в Германию, где находился «лагерь смерти». Мне было необходимо своими глазами увидеть все зверства фашистов.

Поездка была долгой. За окном мелькали пейзажи, жизнь шла своим чередом. Менялись люди, деревья, машины, но солнце продолжало греть своим теплом, а пение птиц дарило чувство спокойствия и гармонии. Меня клонило в сон…. Мы приехали. Помимо меня, были и другие люди, которых интересовал «лагерь смерти». Нас встретил гид:

- «Приветствую вас, через пять минут мы начнем нашу экскурсию. Попрошу не уходить далеко. Можете обращаться ко мне Захар Петрович».

На вид ему было лет семьдесят, а может, и больше. Голубые глаза  были холодны, но помимо этого в них было что-то еще…какая-то грусть. Рассмотрев его поближе, я поняла, что это глаза того, кто много чего повидал. Седина блестела под лучами солнца. В голову пришла странная мысль о том, что он поседел от жизни. Люди перешептывались. Было видно, что кто-то приехал с друзьями, кто-то один, были даже парочки и особенно выделялась старушка. Она выглядела умиротворенной, но при этом ее глаза бегали в поиске кого-то или чего-то. Тогда я подошла и спросила:

-Простите. Вы что-то ищете?

-Она с легким недоверием ответила:

-Волнуюсь, девушка.

-Вспомнив, где мы находимся, я решила, что она не впервые приехала сюда.

-Откуда вы? Может пойдем вместе? – сказала я.

-Было бы славно. Я из Нордхаузена.

Я удивилась. Ведь Нордхаузен находился в нескольких километрах от концентрационного лагеря в Тюрингии. Старушка уже было хотела меня о чем-то спросить, как раздался голос Захар Петровича:

-  Мы начинаем экскурсию по концентрационному лагерю Бухенвальд.

Все внимание переключилось на него. Он продолжал:

-  Бухенвальд – один из крупнейших концентрационных лагерей в Германии. Несмотря на то, что официально Бухенвальд не имел статуса «лагерь смерти», уже с лета 1937 года в нем началось планомерное уничтожение людей. С июля 1937 года в лагере было заключено приблизительно 250 тысяч, а убито 56 тысяч человек.

Мы шли прямо. Я уже читала про это в одной из статей, но было необычно видеть, как недавно улыбающиеся люди сменились на серьезных слушателей. Мы дошли до машины. Это был автобус. Мы поехали, и гид продолжил свою экскурсию:

-  Сейчас мы едем по так называемой «кровавой дороге». По ней начиналась транспортировка заключенных в товарных вагонах, где они стояли в такой тесноте, что даже люди, потерявшие сознание от жажды, голода, холода или жары, недостатка воздуха, не падали – это было невозможно.

Внимательно присмотревшись, я поняла, что мы тоже плотно сидим, но сделать какое-нибудь движение можно было. Мне даже представить сложно, как им было тяжело, если сейчас я уже устала.

-  Далее арестованных пересаживали в крытые грузовики. И, наконец, - пеший марш: истощенных, обезумевших людей гнали пинками, пощечинами, ударами сапог и дубинок к воротам концлагеря: отставших, упавших забивали насмерть, затаптывали, расстреливали в упор, …только наиболее выносливые, а стало быть, работоспособные, переступали порог лагерного ада. С этого и начинается «конвейер смерти».

Гид остановился и начал рассматривать дорогу. Как я заметила,  все сделали так же, как и он. По обочине росли деревья. Скорее всего, их возили в закрытых машинах, чтобы они не запомнили дорогу. Поток моих мыслей прервало печальное лицо старушки. Она зацепилась за меня взглядом и почему-то начала как-то неловко себя вести. Но внезапно собралась и спросила:

-  А как вас зовут, милочка?

Я вспомнила, что хотя мы и говорили ранее, до сих пор не знаем имен друг друга.

-  Марина, …меня зовут Марина, а вас?

-  Зинаида я. Ты первый раз на экскурсии?

-  Да. А вы  не первый, верно?

-  Эх…не первый.

Она задумалась. Я не стала ее прерывать и продолжила смотреть «кровавую дорогу». Автобус остановился. Мы приехали в тихое место, но это была не мертвая тишина. Странно, растительности здесь почти не было. Как будто отрывками росли кусты, но и их можно было сосчитать. Так Бухенвальд был голым, пустынным,  и казалось, что даже птицы пропали. Они были, но их молчаливое существование воспринималось как дань скорби и уважения погибшим. Вокруг была ограда из проволки.

-  Когда они прибыли, у ворот лагеря на них набрасывалась свора эсэсовцев. И опять направо и налево сыпались удары, пинки. Кто-то бросал в беззащитных людей камни, кто-то плевал. А все остальные смеялись.

Захар Петрович внезапно замолчал. Осмотрел всех и, гладя щетину, продолжил:

- Длинноволосых и бородатых таскали за волосы и за бороды. Без «этапа» и церемонии «встречи» нацистский концлагерь был бы невозможен, ведь с самого начала следовало превратить узника в дрожащую, истерзанную плоть, лишить воли и способности сопротивляться.

Такие телодвижения старика заставляли задуматься: а был ли он узником концлагеря? Нет. Вряд ли, кто-то захотел бы рассказывать о пережитом, не то что  вести экскурсии. Тогда, возможно, он знал кого-то из пленников, а, может, и вовсе это его родня. Какое же унижение и боль пережили люди. Возможно, для них самым лучшим была бы быстрая смерть. Но после таких мучений и смерть… нет, все это неправильно…. Мурашки пробежали по телу, как легкий весенний ветерок. Мы остановились и посмотрели вперед. Перед нами были ворота концлагеря.

-  Утром и вечером тысячи несчастных проходили через эти ворота. Как вы видите на железной решетке издевательская надпись: «Каждому - свое».

И вправду, если вспомнить: через что они прошли до этого, эта надпись тоже издевательство. Мне было тошно и обидно за всех них.

-  Прикованные в воротам и решеткам на окнах, без пищи, полностью зависимые от произвола эсесовцев, узники, отбывая наказание, стояли дни и ночи, а некоторые до своего смертного час. После заключенных гнали к парикмахеру, где всех: и мужчин, и женщин - брили наголо, потом в душ. За это время узника успевали обобрать – одежду связывали в узлы, ценности – от денег до обручального кольца, от часов до крестика – прятали, якобы до «освобождения», на самом же деле это была добыча эсесовцев, которую они тут же делили.

Мне  становилось все хуже. Я не могла понять, от чего эта подступающая к горлу тошнота, оттого, что я ничего не ела,  или от всех этих ужасов. Но это было только начало. Мы прошли в здание.

-  Сейчас мы находимся на месте карцера. Карцер – специальная изолированная камера, помещение в лагерях, для временного одиночного содержания нарушителей режима. Заключенных не оставляли в покое даже после смерти. Добычей было все: волосы, которыми набивали матрасы, человеческий жир, из которого варили мыло, татуированная кожа, из которой делали абажуры и сумочки, сувениры делались даже из высушенных человеческий голов.

По коже шел холодок. Облезлые стены казались еще более мрачными. Запах стоял очень странный, а может, это лишь часть моей фантазии. Кто-то продолжал кашлять сзади. Зинаида с трудом шла, и я решила ее поддержать. Мы вышли из здания. Солнце, вышедшее из-за туч, слепило глаза. Мы вышли на «Аппель - плац». Я читала ранее о ней; знала что это. Гид продолжал:

- Лагерные будни были таковы: сирена,…подъем…. Здесь находился широкий Аппель – плац – это площадь для построения. Утром и вечером во время переклички часами должны были стоять узники:  молодые, старики и даже дети! Многим узникам эти изнурительные переклички принесли смерть. Однажды они простояли 18 часов подряд на ледяном ветру. Работали по 10-14 часов…. Работали  в каменоломне. Камень брали быстро и не легкий, а килограммов 20-30. И бегом наверх. «Старайся в середине быть». Эсесовец за смену убивает 7 человек из передних и задних. И снова проверка, только вечерняя, которая продолжалась бесконечно долго: короткий сон, сирена, подъем.

Тяжело было представить,  сколько еще мучений вынесли люди. Голод, холод, изнурительная работа-  все это непосильно для меня. Я уже привыкла к комфорту, а как же они?...А  дети? Мы дошли до бараков.

-  В этих бараках предполагалось размещение 250 узников, но в них помещалось до 1000 человек. Отопление в бараках отсутствовало. По несколько месяцев заключенные не мылись и не имели возможности менять белье. Организм систематически истощался из-за голода и недоброкачественной пищи. Утром – пол-литра черного «хлебного кофе» без сахара или настойки из трав. В обед – литр супа из листовой капусты или иного сорняка, зимой из кормовой морковки или свеклы. Вечером такая же жидкость, что и утром и около 200 граммов хлеба наполовину из древесных опилок.

Мне было противно все это слушать. Морально мне уже было плохо. Холодный пот лился с меня рекой. А ноги уже болели. Но посмотрев на Зинаиду, которая шла думая о чем-то своем, я понимала, что не мне одной тяжело. Мы шли дальше. Перед глазами предстал дом. У него была огромная труба. Я отшатнулась. Это был крематорий.

-  Иногда ради развлечения узников заставляли ползти с котелком в зубах, в который набивался песок, есть то, что туда было налито, было невозможно.

Захар Петрович остановился. Осмотрелся вокруг и со вздохом продолжил:

-  Тысячами узники умерщвлялись в газовых камерах и сжигались в печах крематориев, которые вы сейчас видите перед собой. Они не затухали ни днем, ни ночью. В немецких концлагерях за годы войны побывало 18 миллионов человек разных национальностей. 11 миллионов из них уничтожены. Больше всех пострадал еврейский народ: из 9-ти миллионов было уничтожено 6 миллионов человек, в то числе 1,5 миллиона  детей, у которых выкачивали кровь для раненых немецких солдат. Над людьми также проводились опыты. Бывший узник Бухенвальда Балашевский показал на Нюрнбергском процессе, как в бараке номер 50 видел фотоснимки ожогов фосфором, сделанные в бараке номер 946.

Я была в ужасе. Не нужно было быть специалистом, чтобы понять, что пришлось испытать этим людям, когда их тело прожигалось до костей. Последним местом, которое мы посетили, был  один из металлических столбов на месте захоронения советского спецлагеря. На нем была надпись: «Неизвестный 889». Эта надпись означает количество похороненных людей.

Как же было тяжело. Когда я только приехала, я купила цветы – красные гвоздики. Ветер приглушал вопросы посетителей, а я смотрела на цветы и на столб. Казалось, что это «штырь», пропитанный кровью. Зинаида медленно подошла к нему. Присела и возложила цветы. Она выглядела еще более задумчиво, чем прежде.

- У вас здесь…родственники? -  волнением спросила я.  Думаю, что это неправильно, такое спрашивать. Но на удивление старушка ответила:

-  Сестра….

Мне сделалось грустно при виде ее налитых слезами глаз. Сердце не прекращало биться, дрожь в коленях мешала нормально ходить, меня тошнило. Все меньше становилось вопросов, все больше слышалось вздохов. Многие в беспокойстве не знали, куда смотреть, а старик хрипловатым и негромким голосом завершил экскурсию…

Я заселилась в отель, и стоило бы насладиться отдыхом. Работа почти закончена, но в голове все тот же лагерь, те же картины. Я до сих пор не могла прийти в себя. Мысли не оставляли меня ни на минуту. Вопросы появлялись один за другим. Мне позвонил начальник, и я дала отчёт о проделанной работе. Завтра нужно возвращаться, да еще и рано, надо спать. Звук машин все больше напоминал крики в этой тишине, я уже думала включить музыку, но вспомнила сегодняшних птиц. «Даже птицы не пели, хотя всегда поют»,  - подумала я. Музыку я не включила, а уснуть я так и не смогла, а лишь лежала с открытыми глазами. Статью я написала вовремя, начальник меня похвалил. Я поняла одно: «Нельзя забывать то, что было, нельзя забывать!»

Ученица 11 класса    Матвеева В.Н.