Без срока давности

      С самого детства я мечтала стать врачом и брать интервью точно также, как это делают они. В один из моих самых обычных дней, который я проводила в библиотеке в поисках подходящей для меня информации, я наткнулась на один документ, читая который, незаметно я погрузилась в сон…

    …Июнь 1944 год. Поселок Шатки Горьковская область. Я – врач в госпитале. Детском госпитале. - Профессор А. Ф. Тур – главный педиатр Ленинграда – указывал: «…важнейшая задача заключалась не только в сохранении жизни, но и в правильном развитии ребенка над чем сильно трудился, борясь за жизнь каждого ребенка, как за своего». Эмма Кильп, врач – ординатор детской дорожной больницы Октябрьской железной дороги вспоминала: «…Первый опыт лечения больных с дистрофией 3-ей степени меня не радовал. При виде пищи голодные детишки протягивали ручки и кричали: «Дай, дай, дай…» И мы давали. На 3-4 день они все умирали. Это было ужасно…». Елизавета Семенова – главный врач объединенной детской больницы и поликлиники №1 Октябрьского района, предоставила наиболее развернутые воспоминания: «…питание детей складывалось из очень малого количества компонентов: молоко соевое, картофель сухой, каша соевая, пшенная изредка, мясо не всегда, лук сушенный тоже не всегда, масло сливочное, сахар, витамины. Того количества витаминов было недостаточно. Лечение не всегда удавалось проводить. Дети умирали...»

     - Таня, здравствуй.

     - Здравствуйте. – Ответила Таня тихим, слабым голосом. Выглядела она плохо, я бы сказала ужасно. Болезненный вид, огромные синяки под глазами, бледное лицо, худощавое тело, сжатость, что совсем меня не удивило, ведь пережить все то, что видела и чувствовала эта маленькая и хрупкая с виду девочка, способен даже не каждый взрослый, но несмотря на это я была уверена в ее доброте и открытом сердце.

      - Я врач. Смогу ли я задать тебе пару вопросов? – на что она положительно кивнула – Тогда, давай начнем.

      - Тань, расскажи пожалуйста, где и когда ты родилась?

      - Я родилась 23 января 1930 года в деревне Дворищи близ Гдова, рядом с Чудским озером.

      - Можешь рассказать мне про свою семью?

      - Да, конечно. У меня была большая и дружная семья, в которой я являлась младшим, пятым ребенком. У меня было две сестры – Евгения и Ника, а также два брата – Леонид и Михаил. Нашу маму звали Марией. Отец умер от рака, когда мне было 6 лет.

      - У тебя такие грустные глаза – Подумала я.

      - В какой момент твоя жизнь была перечеркнута на две части, до и после?

      - 22 июня 1941 года, когда мы отмечали день рождения моей бабушки, ей исполнилось 74. И в тот же день началась война, перечеркнувшая мою жизнь – сказала она очень тихо, почти неслышно -  и жизнь многих людей нашей великой страны на две части.

      - А что это за дневник? – Спросила я, указывая взглядом на небольшой стол, который стоял у ее кровати, где лежал тот самый предмет.

      - Это дневник. Я вела его в записной книжке старшей сестры Нины, в которой имелся алфавитный указчик. Свою самую первую запись я внесла в день смерти моей сестры Евгении. Когда она умерла, я отметила это событие на странице буквой «Ж». Она стала отправной точкой его ведения. Первая запись была констатация смерти. В последующем всех умирающих членов моей семьи Савичевых я вносила в этот дневник. Сухо, лаконично без эмоций, которых у меня не было из-за душевной пустоты, одиночества, голода и перенесенных страданий. Я потеряла всякую надежду после того, как умерла моя мама, и сделала в дневнике заключительную запись: «Савичевы умерли все. Осталась одна Таня».

В этот момент разговора с ней, я испытывала большой спектр разных чувств, от сочувствия и сострадания, до гордости и восхищения. Мне всем сердцем и душой было искренне ее жаль. Девочке, которая не успела поведать всей своей жизни, пришлось бороться с испытаниями жестокой судьбы. Я не понимала, как она пережила все это и не сломилась.

      - Что случилось с твоим братом Михаилом?

      - 9 июля фашисты оккупировали Псков, и Миша к нам так и не доехал. На протяжении двух лет мы думали, что он погиб. На самом деле он оказался у партизан.

      - А твоя сестра Нина? Что случилось с ней? Ты знаешь?

      - Нет, известно только то, что зимой 1942-го она эвакуировалась вместе с другими работниками завода. – Я понимала, как ей было тяжело разговаривать про своих родных, поэтому решила задать ей последний вопрос, связанный с ними.

      - Что ты делала после смерти всех членов своей семьи?

 Ее взгляд упал в пол, было видно, как ей больно вспоминать те ужасные дни, но она все же ответила, только теперь смотря вверх, чтобы не дать слезам скатиться по ее бледной коже и опухшим глазам, по ним можно было понять, как много она плакала.

– Я взяла из дома самое ценное – шкатулку, в которой хранились мамины украшения, а также свидетельство о смерти всех членов семьи и их фотографии, и отправилась к своей двоюродной тетке – Евдокии Арсеньевой. Она ненадолго приютила меня, даже оформила опекунство, -  Во время ее рассказа, мне захотелось прижать ее к себе и креп-крепко обнять, сказав, что все будет хорошо, и все ужасное позади. Но так ли это было на самом деле? Ведь у нее обнаружили туберкулез и медикаментов на лечение не хватало… - но, когда шла на работу выставляла меня на улицу, а потом и вовсе отдала в детский дом.

     - Танечка, хочу сказать, что память о такой маленькой героине, как ты, не должна быть забыта! Про тебя напишут исторические книги, снимут кино, установят не один памятник, будут упоминать в школьных учебниках. Благодаря памяти о тебе будущее поколение будет знать, что такое сила духа, любви, стойкости, вера в лучшую жизнь и…

       …От громкого шума я резко проснулась и поняла, что это был всего лишь сон, чудесный сон, который я прочувствовала каждой клеточкой своего тела так, как будто это все было в реальности. Этот сон я буду вспоминать на протяжении всей своей жизни с теплотой и улыбкой на лице. Мне было приятно с ней пообщаться, хотя многое я еще не успела спросить…