Одиночество среди своих: раскол семьи в драме 20 века

Копланова Ирина, 11 класс

Санкт-Петербург, ГБОУ гимназия №528

+7 (812) 417-29-01

school528spb@yandex.ru

Руководитель Хвостова Елена Станиславовна

khvostova@gimn528.ru

Одиночество среди своих: раскол семьи в драме 20 века

Детские травмы определяют формирование личности человека, а одиночество среди людей, которых положено считать самыми близкими, способно терзать пожизненно. Семейные ценности, увы, давно стали частью маркетингового холокоста, а оглашение нелюбви к родителям табуировано. Что делать в тех ситуациях, когда нерушимые, казалось бы, скрепы трещат? И почему это происходит? Если не разобраться, то осмыслить проблему помогает театр, например, идущие на петербургских сценах пьесы «Всего лишь конец света» Жана Люка Лагарса и «Время и семья Конвей» Джона Бойнтона Пристли.

Жан Люк Лагарс написал свою драму в 1990 году, а через 5 лет скончался от СПИДа в возрасте 38 лет. Главный герой его пьесы, Луи, тоже драматург, больной СПИДом. После долгих лет отсутствия он возвращается в родной дом, чтобы сообщить новость о приближении собственной смерти. За это время Луи успел стать состоявшимся и состоятельным, привыкнуть к обществу интеллигенции, но его родственники так и остались жёсткими и провинциальными. Для них Луи превратился в далёкий недостижимый образ, с которым вступает в конфликт внезапно нагрянувшая действительность. Отец героя умер, когда тот был ещё маленьким, поэтому семья состоит из матери, сестры и брата с женой. Сперва эти люди волнуются в обществе Луи и стараются ему угодить, но вскоре начинаются склоки и герои открывают своё истинное лицо. Когда они узнают, что через пару дней Луи намерен уехать, то высказывают ему все свои недовольства, связанные с неоправдавшимися ожиданиями. Мать ищет успокоения лишь в своём прошлом, именно поэтому она многократно рассказывает одну и ту же историю, повторяя ее как мантру, цепляясь за этот спасительный островок счастья среди закостенелого быта.

Брат, Антуан, испытывает стыд рядом с Луи – стыд за свою неотёсанность и простоту, но он боится этого чувства, поэтому скрывает его за грубостью. Он обвиняет Луи в том, что тот уехал из дома, оставив ему участь замещать отца и служить опорой семейства. Антуан острее всех чувствует образовавшийся разрыв в социальных статусах и понимает, что Луи навестил их не из-за заботы и беспокойства. Он обрывает родственников, когда те начинают говорить о своих повседневных заботах, так как считает, что брату это неинтересно. Жена Антуана, Катрин, в разговоре с Луи признаётся: «Ему кажется, мне кажется, что ему кажется, что вы ничего не желаете о нем знать, вот в чем дело, вы ничего не желаете знать о его жизни, его жизнь для вас пустое место, я, дети, все прочее, профессия, профессия, которую он выбрал... Вы знаете, какая у него профессия, знаете, чем он занимается? То есть, это, конечно, не настоящая профессия, вот у вас профессия, профессия, это то, чему учились, к чему готовились, если я не ошибаюсь». Она подчеркивает тот факт, что Луи талантлив, а они ограничены мещанскими потребностями, что для него профессия – призвание, а для них – ремесло.

Возвращение к родным обрушивает стену условностей, которую герой тщательно возводил, формально отдавая должное кровным связям. Его любовь благополучно умещалась в нескольких фразах на обороте открытки - таких же отчужденных, клишированных. А теперь ему пришлось столкнуться со слабыми людьми, которые ответили эгоизмом на его многолетнюю безучастность. Луи осознаёт свою трусость: «От меня всегда отдалялись, постепенно, от меня самого, от моего одиночества среди людей, потому что не знали, чем меня привязать, чем тронуть, а значит, пора от меня отказаться, и они от меня откажутся, отказались, они все, в каком-то смысле, после стольких попыток удержать меня рядом, объясниться со мной, потому что они от меня устали, и еще потому что они пытаются принять тот факт, что оставить меня в покое, сделать вид, будто они обо мне не беспокоятся, значит, любить меня еще сильнее». Луи оказалось легче отринуть душившую его жизнь, нежели принять её как часть самого себя, было легче отвергнуть своих несовершенных родичей, чем признать свою привязанность к ним. Он понимает, что отсутствие любви – это выбор, причинивший другим гораздо больше боли, нежели ему самому. Он полагает, что уже слишком поздно пытаться заполнить пустоту в отношениях со своей семьей, поэтому вновь трусливо бежит из дома, так и не сообщив то, ради чего он приехал.

В 2016 канадский режиссёр Ксавье Долан снял по пьесе Лагарса одноименный фильм и получил за него Гран-при на каннском кинофестивале. Однако мозаичную структуру текста, наследующего и традицию театра абсурда, и чеховский реализм, оказалось сложно уместить в стройный нарратив. Основное действие в пьесе все время прерывается монологами главного героя, его размышлениями, объясняющими мотивы его поступков. Сократив их, режиссёр превратил экранного Луи в пластикового персонажа, весьма скромно реагирующего и на катастрофу своего одиночества, и на непонимание окружающих. Долан сместил акценты, он сохранил конфликт провинциалов и интеллигента, но утратил глубину изображения главного героя. Его фильм получился пустоватым, выхолощенным, инфантильным, лишенным необходимого для такой темы градуса отчаяния.

Пьесу многократно ставили на сценах французских театров, но широкого распространения в России она не получила, её можно посмотреть лишь в петербургском Театре поколений. Эта постановка максимально приближена к тексту, хотя и вносит своеобразные новации – аранжировку рок-музыкой, сцены обнажения и другие «ноу-хау» современного театра. Однако некоторые режиссёрские решения действительно восхищают: например, после каждого исповедального разговора Луи с членом его семьи на середину сцены выдвигают прозрачную перегородку, актёра обмазывают краской и отпечатывают его силуэт – визуальный след их слов.

Пьеса «Время и семья Конвей» была написана Джоном Бойтоном Пристли в 1937. Особенность ее в том, что она лишена линейной структуры: третье действие служит продолжением первого, а второе демонстрирует воображаемое будущее. Действие разворачивается в доме семьи Конвей, состоящей из вдовы миссис Конвей, её детей – Алана, Мэдж, Робина, Хейзел, Кей, Кэрол, друзей семьи – Джоан Хелфорд, Джеральда Торнтона и нелепого клерка Эрнеста Биверса, безнадёжно влюблённого в Хейзел. Эта компания празднует совершеннолетие Кей, на дворе – конец первой мировой войны, и каждый наполнен надеждами на светлое будущее. Кей планирует стать писательницей, Мэдж, имея активную гражданскую позицию, надеется бороться за справедливость, красавица Хейзел рассчитывает на благополучный брак, только что вернувшийся с войны Робин метит в бизнесмены, Алан верит в должностное повышение, а юная Кэрол видит себя в роли актрисы. Семья счастлива и состоятельна, хотя периодически вспоминает погибшего отца, прерывается на назойливую простушку Джоан или подтрунивает над Биверсом. Второе действие резко контрастирует с первым и показывает, во что превратились герои по прошествии 18 лет: Кэрол, которая была воплощением радости и энергии, погибла; Кей зарабатывает посредственной журналистикой; Мэдж совсем очерствела, осталась старой девой и превратилась в стервозную учительницу пуританского нрава; Алан до сих пор живет с матерью; глуповатая, но искренняя Джоан вышла замуж за Робина, который спился и промотал деньги семьи, поэтому стала забитой, истеричной; Хейзел состоит в несчастливом браке со скупердяем Биверсом, который помыкает ею в силу полной ее финансовой зависимости. Биверс стал обеспеченным предпринимателем, и семья Конвей надеется занять у него денег, чтобы расплатиться с долгами, потому что иначе им придётся продавать дом. Имущественный вопрос накаляет отношения героев, которые и без того стали чересчур напряженными. Следует ретроспекция обратно в беззаботный вечер 1919 года – Мэдж очарована Джеральдом и хочет общими усилиями строить новый мир, воодушевленно говорит с ним о социализме, однако, приходит миссис Конвей и не даёт развиться образовывающимся отношениям. Остальные герои делятся друг с другом своими упованиями, обратно противоположными тому, что готовит им будущее. Время искалечит их, оставит среди осколков разбитых надежд и разрушит гармонию, некогда царившую в семье Конвей. Все эти люди станут закомплексованными, травмированными и похоронят свои мечты. Они теряют себя, занимаются тем, что зарекались делать, обманывают свою совесть, стараясь притерпеться к обстоятельствам, выпавшим на их долю. Каждый из нас регулярно сталкивается с необходимостью подстроиться, ассимилировать, порой даже предать свою совесть, но о важности всегда продолжать бороться за сохранность своей личности заставляет задуматься судьба Конвей. Смирившись с участью посредственности, человек накапливает внутреннее недовольство, отчаяние и ожесточается. Поэтому в молодости члены семьи Конвей были исполнены сил, а теперь глубоко несчастливы и разобщены: личный крах отражается на взаимоотношениях с окружающими, сестры и братья отдаляются друг от друга и от матери, будучи поглощены лишь собственными заботами. Глядя на их судьбы, понимаешь, что путь к достижению мечты – это бесконечное преодоление кризисов и умение отпускать то, что не позволяет идти вперёд.

В Петербурге спектакль «Время и семья Конвей» в режиссуре Александра Баргмана можно посмотреть на сцене музея Достоевского – он целиком соответствует содержанию пьесы и показывается в камерном формате, сосредоточенном только на диалогах героев.