Рассказ "Варя", автор, бывший директор школы, учитель истории , Чаплыгин В.Ф.

Война противна человеческой сущности. Трижды страшная  война -гражданская. Она циничной жестокостью убивает в  человеке человеческое, обесценивает саму жизнь. Бездушие, хамство, торжество звериной силы правят бал на дьявольском пиру жизни. Долго выбаливают раны, поразившие народ в смутное время, долго идет возврат к вечным ценностям. В памяти его надолго остаются страницы пережитого.

Эту историю помнят в нашем селе, передают в поколениях. О ней напоминает обелиск на площади, где среди фамилий двенадцати погибших в борьбе за советскую власть и похороненных здесь в 1919-1920 годах,  первая – Попова, Попова Варвара Семеновна. О ней этот рассказ.

Варя.

Кони мчали, мчали

Рысью по степям.

Вороны кричали

Возле черных трав.

Заливало кровью

Девичий подол,

Криками и болью

Оглашался дол.

И. Алтаев.

На западе догорала заря . Медленно вступала в свои права короткая июльская ночь. Тихо. В траве у дороги стрекочут сверчки, да издалека, с берега реки, доносятся крики неугомонной детворы. Варя улыбнулась: хорошую долю она себе выбрала - детей учить. Да  и свой уже на свет просится, вон  как ножками-то стучит. Остановилась, прислушалась, потрогала живот и осторожно, выбирая ровную дорогу, пошла дальше.

Вновь волна тревоги, что не исчезла в последние дни, холодком прошла по спине. Не понять ,от чего это? Ведь вроде жизнь складывалась хорошо. Уже в прошлом учебном году, благодарственная грамота за отличное окончание гимназии, увлечение музыкой и поэзией, учительские курсы, студенческие кружки, мечты о служении народу. Четыре года назад, в 1916, приехала учительствовать в Макашевскую земскую школу. Как  тепло приняли ее в селе. После первого года почувствовала: это ее судьба. Уже невозможно было представить жизнь без постоянной возни с этими беспокойными, любознательными ребятишками, без радости за их успехи. Дети клубились в школе весь день. В каждом открывала Варя свой талант, с каждым находила дело по душе. Через детей вела дорога к душам матерей. «Золотое сердце у девушки»,- говорили люди. На селе ее уважительно стали величать Варварой Семеновной, хотя и было –то девчонке девятнадцать лет.

В позапрошлом году вернулся в село из Донбасса Попов Иван. Варю будто вновь осыпало жаром, что испытала она , когда впервые увидела этого парня. Он выделялся из деревенских, Высокий и крепкий, уверенный в себе, с твердым взглядом серых глаз, он поневоле подчинял себе окружающих. Сразу вступил в партию. Вскоре Ивана Осиповича назначили председателем волревисполкома.  Когда секретарь  партячейки , Перепелицын Иван Иванович предложил и ей вступить в партию, она смутилась. Иван Иванович остро глянул на Варю из- под кустистых бровей:

- Знаю, сердце у тебя мягкое. Не бойся, с кулакамии бандитами воевать, у своего брата хлебороба хлебушек отбирать для армии и рабочего класса - наше мужское дело. Тебе - детей учить, нас, неучей, обучать грамоте. Это и  будет твое партийное задание. Верю, выполнишь его честно- по- большевистски. Через неделю Варя написала заявление.

Сразу после собрания Иван подошел  к ней, предложил проводить. До светлой зари бродили они берегом, с жадностью узнавали о жизни друг друга, упивались необычным чувством. Не прошло года- поженились. Создали , как говорил  Перепилицын , первую в селе коммунистическую семью.

Жизнь бурлила весенним ледоходом: революция, гражданская война. Сталкивались интересы разных сил. Как могучие льдины, поднимались они на дыбы, жестокие и неукротимые в ненависти, со скрежетом сходились, рушились с грохотом, подрезали берега жизни. Но все дальше уносило течение обломки прошлого мира, все шире разливался поток, и  теперь только отдельные обтаявшие островки, по- прежнему тая, угрозу, наносили удары по многострадальным берегам.

Год прошел после кровавых событий, потрясших Макашевку. Тогда, с мая по сентябрь, в селе не было советской власти, Некоторые ее сторонники были расстреляны, другие скрывались или бежали, тупали в Красную Армию.

Не успела жизнь войти в русло, началась антоновщина. Отряды Антонова, банды Колесникова, Маруси и просто шайки грабителей врываются в село, грабят, бесчинствуют, каждый творит свою расправу.

Коммунисты, сельские активисты не расстаются с оружием. Днем собирают хлеб по проздразверстке,  ведут агитационную работу, воюют с кулаками, сражаются с бандитами. На ночь уходят в леса, меняя места ночлега. Уже две недели Иван не ночевал дома. Похудел, измотался, Днем иногда забегает. Попьет молока, послушает ребеночка, обнимет  и  бежит в свой исполком. Такая работа-ни минуты покоя.

Мысли перескочили на сегодняшний вечер. Когда в доме Артюховых закончились занятия школы ликбеза и народ начал расходиться, к ней подошла Меланья Исаевна. Тронула за руку:

- Погоди, Варвара Семеновна, поговорить надо.

С ней остались Наташа и  Дарьюшка,  молодые женщины. Втроем принялись уговаривать Варю уехать к матери в Петроград. Мол, время такое страшное, его нужно переждать. В любую минуту может нагрянуть какая-нибудь банда, а вы оба коммунисты, вам- первая пуля. Нужно о ребенке подумать, на последний месяц ведь повернуло. Оказывается, они уже переговорили с мужьями и те согласны  хоть сейчас отвезти на станцию.Пообещала им подумать, переговорить с Иваном.

«Что это темно-то так. Словно осень на дворе.»,-подумала Варя. И тут же увидела свет в окнах половины дома, которую они снимали. Неужели Ваня так поздно?

Иван встретил ее на пороге. Обнял, приласкал. За ужином рассказал, что, по сведениям наблюдателей и связных, сегодня ничего опасного не ожидается. Отряд бандитов, что стоял в Рассказани, ушел на восток. Партячейка приняла решение дать людям отдых до утра. Всех распустили по домам.

…Иван, вымытый, в чистом исподнем, спал крепко. Варя, опершись на локоть, любовалась дорогими чертами лица, крепкой шеей, гладила мускулистую грудь. Не знала раньше, как дорог может быть другой человек, как тесно может слиться с ним душа, наполненная благодарностью за то, что он дарит ей самое большое счастье-ребенка.

Где-то вдали прозвучал выстрел. Варя встала, подошла к окну. Ничего не видно. Потянулась к спичкам.

-Свет не зажигать,-услышала голос Ивана-это на верхней улице. Шумят у волревкома. Он был уже на ногах, выбежал из дома, закрыл ставни. Вернувшись , быстро закрепил болты, крепящие ставни из нутри, шагнул в сени, накинул засов на входные двери, подпер их упорами. Сходил к хозяйке на ее половину, велел никому не открывать.

 А во дворе уже стучали копыта. Под ударами загудела дверь, загремела ставня. Пьяный голос прохрипел :

-Выходи гнида большевистская! Хороший разговор будет. Ну!-вновь удар в ставню прикладом.

 Иван подхватил Варю под руку, ощупью осторожно вывел в сени, оттуда в хозяйскую половину.

- Присмотри , Матвеевна, спрячь ее. А если что, скажешь дочка.

 С улицы начали  палить по окнам. Иван вернулся в комнату. Став в простенок, отстреливался в слепую, через ставни. Мучительно искал выход. И вдруг его озарило. Быстро надел брюки и темную рубаху, схватил с кровати подушку в белой наволочке и выскочил в сени. Отбросил  подпоры, распахнул дверь, быстро, не целясь, трижды выстрелил в метавшуюся толпу и бросил подушку вдоль стены влево. Сам выскользнул наружу, обогнул правый угол, проскочил на огороды и помчался к Хопру. Сзади посыпались выстрелы. В темноте стреляли по подушке, приняв ее за рубашку Ивана. Пока разобрались, начали искать, он уже был далеко.

 Бандиты перевернули квартиру, посекли шашками постель, выпотрошили сундук и собрались уходить. Тут подошел Бирюков. Один из самых богатых кулаков, он был прощен советской властью за организацию мятежа, но от всего богатства остался только дом. Люто ненавидел он новый порядок, держал связь с дезертирами и бандитами в лесу.

Поднявшаяся стрельба стала для них сигналом тревоги. Бирюков пошел к воротам, но вдруг остановился, повел по сторонам глазами.

-Постой- постой, а жена, жена – то его где? Где эта сука большевистская?

-Так нет там никого, все обыскали,- ответил разбитной мужичок.-В другой половине баба с дочерью, а в этой -никого.

С дочерью?-повернулся к нему Бирюков, - с брюхатой?

-Ну да. На сносях, видно,- подтвердил бандит.

-Нет у Матвеевны никакой дочери. Она это и есть. Взять ее!

Трое ворвались в дом, выволокли Варю. Следом выскочила Матвеевна.

-Куда же вы ее, мужики? Ей же рожать…или у вас ни детей, ни матерей нету нехристи? В ответ раздался пьяный гогот…

…Варя лежала на полу в боковой комнате дома Бирюковых. Темно, муторно. Боль выворачивает внутренности. Били, когда вели , били сапогами, таскали за волосы. Молодой бандит с трусливыми, вороватыми глазами все норовил ударить в живот. Каждый раз темнело в глазах, подламывались ноги.

Неровно подогнанные доски пола  впивались в измученное тело. Варя пошарила в темноте рукой, нащупала сундук. Стащила с него домотканое  рядно и подстелила под себя. Стало немного легче. Ни на минуту не покидала тревога за Ивана. Из обрывков разговоров уловила, что с ними его нет. Но что же с ним? Живой ли? И сынок…Господи, если мне так больно, как же ему там, малютке невинному? За что?

Черная тьма накатила волной и унесла.

Пришла в себя быстро, почувствовав как кто- то треплет по щеке. Открыла глаза.

-Ой, кто это?

-Тихо, тихо, Варвара Семеновна. Это я, Дарья. Ой, уходить вам надо скорее! Заходила я  в горницу , пьяные они все. Собираются утром уезжать, а хозяин требует , чтобы вас в живых не оставляли.

-Как же уходить,  Дарьюшка?  Ведь наверняка охраняют.

Дарья задумалась.

-Да стоит один у входа. Трезвый. Этот не пропустит. А мы вот как сделаем,-оживилась Дарьюшка и стала быстро раздеваться.-Он видел меня. Когда мимо ходила. Значит,  и отсюда пропустит.

Женщины поменялись одеждой. Дарьина шаль, свободно распущенная спереди, скрадывала живот.

_Ну, с Богом, - перекрестила Дарьюшка,- а я тут своя. Через время выйду. Идите во двор и огородами на Базарную улицу. Зайдите к Таранихе, у нее перебудите.

 Варя собрала все силы, чтобы спуститься с крыльца и пройти мимо часового. Свернула к калитке в огороды, миновала ее, и силы кончились. Поплыло перед глазами, ноги стали чужими, тянула к себе земля. Сцепив зубы, одолевала она метр за метром. «Еще, еще немного,»-как в тяжелом сне тащила она себя вперед.

А в доме шумела пирушка. Хозяйка Прасковья Захаровна вошла в горницу, неодобрительно покосилась на расходившуюся братву, пошла к мужу.

-Сергей Андреевич, не хватит ли им? Завтра ведь не поднимешь.

-Ничего, -махнул рукой захмелевший хозяин,- вели нести еще водки и закуски. Редко теперь душа отдыхает. Праздник нынче,  Прасковья!

-Праздник…  Только и подвигов у этих, воинов что постреляли, пограбили, да эту училку поймали. А где это она сейчас?

-Как где ? В боковушке. Поди глянь, не ощенилась ли там?

Атаман, расфранченный есаул, прислушивался к разговору.

-Слушай, Сергей Андреевич, чтой-то ты  за эту учителку ухватился? И буд-то побаиваешься ее, что-ли-Эх , есаул-есаул,,- вздохнул и положил ложку на стол хозяин, - она ведь пострашнее тех большаков с наганами да звездами. Те дуром ломят мужика, отбирают последнее, и он готов на них с топором идти, горло перегрызть готов. Теперь –то, правда , потишел он после прошлогоднего. А эта, змея подколодная, добром да лаской детей привадила, за детишками и бабы к ней потянулись. А мужика баба завсегда в свою веру охмурит. И выходит, не за нами сейчас село идет, а вот за этой сучкой,что советскую власть превозносит. Значит, она и есть наш первейший враг, и пощады ей никакой не будет,- ударил по столу кулаком Бирюков,-и казнить ее надо прилюдно, чтобы отучить народ и думать о советах.

Хозяйка повозилась на кухне, зажгла лампу, приоткрыла дверь в боковую комнату. На пороге столкнулась с Дарьюшкой.

-Это чтой-то ты тут делаешь?- подозрительно прищурилась хозяйка.

-Да вот , теть Просковья, днем тут убирала, да платок забыла- показала Дарья.

-Платок? Чей это?-и, обежав Дарьюшку, бросилась в глубь комнаты.

-Караул!-заорала баба не своим голосом.-Караул! Ушла! Сбежала! - задыхаясь, выбежала в коридор.

Дарьюшки уже не было. На крик выскочили хозяин и гости.

-Что такое? Кто сбежал?-почти спокойно спросил Бирюков.

-Часовой!- раздался властный голос есаула.

Тот вбежал в коридор.

-Слушаю, атаман!

-Где баба? Я тебя спрашиваю, где баба? Как ты ее пропустил?

-Так…не выходила она. Я же ее узнал бы.

Есаул залился матершиной. Подошел Бирюков. Спросил негромко, с холодным бешенством:

-Кто выходил со двора?-так только эта, ну , родня твоя или прислуга, не знаю.

-Куда пошла?

- На огород. Я еще подумал…

Но его уже никто не слушал. Атаман отдавал команды, бандиты садились на коней и мчались в разные стороны. Двое проскочили через калитку на огород. Вскоре оттуда донесся крик:

-Тут она! Отдыхать развалилась, гадина!

Снова били лежащую в беспамятстве.

… Утро. Варя очнулась от толчков. Телега выезжала на Базарную площадь. Уже шла торговля. Отряд остановился возле волревкома. Площадь затихла. Селяне, кто безразлично, кто с ненавистью, поглядывали на отряд, на телеги, набитые награбленным. Атаман дал команду, конные окружили площадь и стали сгонять народ к волревкому. Есаул взошел на крыльцо, подбоченился, крутнул ус.

- Здорово, мужики!- прокричал он хриплым от перепоя голосом,- вас приветствует летучий отряд крестьянской освободительной армии.. Мы должны уничтожить большевистскую заразу, пьющую кровь  трудового крестьянства. Вот перед вами большевичка, ваш смертельный враг. Ее мы сейчас будем судить скорым и праведным революционным судом. И приговор наш будет приведен в исполнение здесь, принародно.

Варя оперлась локтем о мешок, приподнялась. Узнать ее было трудно: чужая одежда, рассыпавшиеся волосы покрыли разбитое лицо. Она отвела их рукой и толпа ахнула.

-Варвара Семеновна,- прошелестело над площадью.

Расталкивая собравшихся, к телеге пробивалась Меланья Исаевна.

-Ах, изверги! Это кого же вы тут судить собираетесь?

По толпе пошла волна. Вперед пробивались женщины, иные тащили за собой мужей.

-Цыц. Тетка!- замахнулся на Меланью Тимоха, бывший палач деникинской контрразведки. –Не тронь!- прозвучал твердый голос.

Тимоха глянул: мужик стоит. При силе. Глаза как штыки. Повел взглядом по толпе и непривычный озноб прошел по лопаткам. Отпустил плеть, отъехал в сторону.

Меланья Исаевна не унималась:

Защитники! Да вы все одного ее ногтя не стоите. Гляньте, люди! Сто живоглотов- бездельников женщину осилили. Она детей наших учит, глаза темным людям открывает, и за это убивать?! Ей рожать надо, а вы… Такой грех не простит ни Господь, ни люди. Вот  вам наш суд.

Есаул поднял руку, пытался перекричать толпу, а оттуда- накаленные глаза,  крики:

-Освободители! От нашего добра освобождать…

-Сволочи! Грабители!

-Самих судить надо!

-Отпустите учительницу!...

Толпа густела, надвигалась.

Атаман с крыльца прыгнул в седло, махнул рукой. Отряд, окружив небольшой обоз, тронулся по улице на выезд из села в сторону Горелки. Следом неслись женские крики и рыдания.

…Сознание ,то уходило, то возвращалось. Кони несли по лесной дороге. Колеса подпрыгивали на ухабах, корнях деревьев. Боль все усиливалась, становилась невыносимой, вытесняла все мысли и чувства. Пошла кровь. Кровь сочилась и из прокушенных до боли губ. И Варя не выдержала. Страшный крик вырвался из груди, кони шарахнулись в испуге.

-Стой! – скомандовал есаул.-Она что- рожать собралась? А ты помоги ей , Тимоха..

Кривая, плотоядная улыбка перекосила лицо палача. Он подошел к возу, достал четверть мутного самогона, запрокинул голову, долго глотал. Вытер рукавом губы, глянул на двух мужиков:

-Поднимайте ее…

Те схватили Варю, стащили с воза, поставили на ноги. Перед ее глазами что-то маячило. Она напряглась, разглядела ветряную мельницу. « Горелка,- равнодушно отметила про себя, - вот где умереть придется. Рано как…Скорей бы…»

В затуманенном мозгу промелькнула жизнь, такая короткая и светлая: детство, гимназия, ребятишки, Иван…

Палач приказал держать с двух сторон, раздел женщину. Саблей рассек живот, достал еще живой плод, хохоча, подбросил в воздух и налету разрубил. Потом , озверев, с пеной у рта, рубил и рубил уже безжизненное тело Вари.

Сначала гоготавшие бандиты -замолчали, стали отворачиваться. В тишине тронулись дальше.

Владелец горельской мельницы Трещеев с женой стали невольными свидетелями страшной расправы. Оцепенев от ужаса, они долго стояли неподвижно. Первым опомнился муж, послал жену за соседями. Женщины собрали части тела, перенесли в дом, обмыли, сложили на полотне во едино. В Макашевку с извещением послали конного.

Хоронили Варвару Семеновну всем селом, недалеко от школы, в самом центре, на площади, где и видели ее в последний раз…

 В.Ф. Чаплыгин.