Тайна русской души

VI Ежегодный конкурс творческих работ в жанре эссе по произведениям современной русской литературы

Государственное бюджетное профессиональное образовательное учреждение «Воронежский музыкальный колледж имени Ростроповичей»

                                               Ильюшкина Виктория Геннадьевна

Тема: «Тайна русской души».

Русская душа – тайна, закрытая за семью замками для любого иностранца, ключик от которой  за многие века никто так  и не смог найти. Наши привычки удивляют, наше поведение не понимают, а стального и несгибаемого духа боятся. А не стоит. Как писал Ф. М. Достоевский: «Русские люди долго и серьезно ненавидеть не умеют». В  многовековой истории нашего государства есть множество примеров не только героизма, но и безграничной доброты русского человека, проявленной  даже к тем, кто этого не заслуживает. "Наш" человек готов отдать всё в ущерб себе, пойти на край света и даже помочь врагу в страшной и кровопролитной баталии.

Прекрасным примером,  подтверждающим мои слова, может послужить произведение Ярослава  Шипова "За тенью". Это философские размышления автора о природе русского милосердия. Шипов считает, что наш  народ, создавший в суровых исторических условиях великое государство, в высшей степени мужествен; но в нем особенно примечательно сочетание мужественной природы с женственною мягкостью. Кто жил в деревне и вступал в общение с крестьянами, у того, наверное, всплывут в уме живые воспоминания об этом прекрасном сочетании мужества и мягкости.

«Баба Гаша из деревни Рысово Новгородской области рассказывала мне, как вскоре после войны, году, кажется, в сорок шестом, а может, и в сорок пятом, проходили через ее деревню немцы. Несколько раз. Когда парами, а когда и поодиночке. Она не могла точно вспомнить причину, вынуждавшую их возвращаться из плена пешим путем: не то обворованные, не то проигравшиеся, не то отставшие от эшелонов – ну да речь о другом: шли». Так начинается рассказ. Медленное летописное повествование погружает нас в далекое прошлое послевоенной деревни со странным названием Рысово.

Агафья Орлова, или же баба Гаша, описывает послевоенную обстановку: отсутствие рабочей мужской силы и "разоренные мором и голодом" тридцать дворов. «Самым дорогим достоянием послевоенных рысовских хором были скорбные фотографии погибших родственников». Муж женщины, Николай, погиб на войне от рук немцев, однако этот печальный и трагический факт не мешает ей давать работу этим вызывающим жалость людям, гонимым судьбой-злодейкой, которая не прощает таких варварских злодеяний, которые они совершили. Это вызывает справедливое негодование не только со стороны рассказчика, но и читателя. Но следующая реплика Агафьи все объясняет: "А что же оставалось делать?.. Смотреть, как они гибнут с голоду?" От этих слов наворачиваются слезы на глаза. Как можно простить врагу и не переступить через моральную "черту" и остаться человеком до конца? Не каждый сможет проявить такое  великодушие и не отказать морально и физически раздавленному неприятелю, разорившему твою страну  и виновному в смерти миллионов  твоих соотечественников. И ведь это не единичный факт проявления милосердия к врагу. Искалеченные войной мужики, «у кого ноги нет, у кого – руки, кто – контуженый, в ком – дырок, как в решете, а и те – дадут работенку да и покормят»...

Об этом писали и сами немецкие военнопленные, пораженные отношением к ним победившего народа. Австрийский офицер Отто Бергер, бывший в России в плену в 1944 -1949 гг., написал книгу «Народ, разучившийся улыбаться». Он говорит, что, живя вблизи Можайска, пленные поняли, «какой особый народ русский. Все рабочие, а особенно женщины, относились к нам как к несчастным людям, нуждающимся в помощи и покровительстве. Иногда женщины забирали нашу одежду, наше белье и возвращали все это выглаженным, выстиранным, починенным. Самое удивительное было в том, что сами русские жили в чудовищной нужде, которая должна была бы убивать в них желание помогать нам, их вчерашним врагам».

Об этом мы узнаем и в рассказе Ярослава Шипова: «Понятно, что пешком пробирались только те, у которых лучшего выбора не было. Однако сдается мне, что путешественники, отроду не полагавшиеся на авось, имели весьма точное представление о характерах и обычаях народа, через землю которого им – отвоевавшимся – предстояло проходить без оружия и без всякой еды», «…немцы даже захаживали в храм помолиться, и никто их не выгонял, никто не трогал, хотя знали, что веры они – иной».

Вспоминая дни Севастопольской кампании, Ф.М. Достоевский с умилением писал, что раненых французов «уносили на перевязку прежде, чем своих русских», говоря: «русского-то всякий подымет, а француз-то чужой, его наперед пожалеть надо». Разве не иллюстрация этих исторических событий слова фельдмаршала Кутузова, обращенные к Преображенскому полку: «Вам трудно, да всё же вы дома; а они- видите, до чего они дошли.- Хуже нищих последних».

Действительно, характер русского человека многогранен. Он создавался в суровых исторических условиях, но это не помешало ему оставить место для непорочного и чистого сердца. Об этом говорит и В.Л.Кондратьев в повести «Сашка». Его герой отказался стрелять в безоружного, так похожего на него самого, немецкого солдата. Несмотря ни на что, Сашка сохранил в себе человечность.

Однако суть рассказа Ярослава Шипова  не только в этом. В воспоминаниях бабы Глаши вдруг появляется другая тема. И это уж совсем неожиданно для читателя, готового поставить точку. Отношение немцев к работе, которую они выполняли за «постные щи с ржаным хлебом». Почему запомнился героине только один этот случай? Из-за «вмешательства бригадира, придавшего событию неожиданный поворот»? Человека достойного, потому что «последнее свое ранение получил на одной из центральных улиц Берлина». Такому стоило поверить: за свой военный опыт должен был узнать хорошенько характер противника. «Что я, германцев не видывал? Не знаю, как они робят? У них души в безнадежной трезвости пребывают, потому робят они справно». В этих словах скрыта обида русского человека: прославленные на весь мир своим строгим отношением к выполненной работе, пленные немцы на кров, хлеб и доброту победившего их народа ответили чёрной неблагодарностью: «… понаделали – кое-как: столбы неровно стоят, жердины приколочены криво, а грязи, грязи понатоптали».

Почему баба Глаша простила пленным плохо  сделанную работу? Это меня больше всего зацепило в рассказе. А ведь в ее словах кроется правда о нашем народе: «Мне и ладно: ушли так ушли, мне и до изгороди дела не было: лишь бы крепко, чтобы скотина не забредала». Всепрощение! Опять прав Ф.М. Достоевский: «Разве тут не Христос, и разве не Христов дух в этих простодушных и великодушных, шутливо сказанных словах». А ведь не стоило прощать. Принято изображать в литературе образ русской женщины, наделённой не только силой и мудростью, но и всепрощением. Русские женщины «стоят перед Богом; благодаря им Россия сильна». Согласна. Но доколе наша страна будет опираться на женские плечи? Не сделали, и ладно, а «чугунок с остатками щей не забыла оставить и  сковородкой прикрыла, а на сковородку еще утюг сверху – чтобы, значит, кошки с собаками не залезли». Меня эти строки не умиляют. Если бы не бригадир, в немцах так и не проснулась их национальная гордость. Я не о совести говорю.

Почему же рассказ свой Ярослав Шипов назвал «За тенью»? А ведь смысл кроется в последних строчках произведения: «выйдут на дорогу и бредут: куда тень – туда и они. Так и шли за своей тенью». Поверженный враг так и не понял душу русского народа, не оценил его милосердия. Он превратился лишь в тень, отражающую  утраченное величие народа-завоевателя.

Удивительно и достойно уважения то, что автор, будучи священником, очень аккуратно и  ненавязчиво использует церковные выражения в тексте и тем не давит на читателя, а, напротив,  дает возможность любоваться красотой и богатством русской речи во всем ее многообразии.

Герои отца Ярослава - это простые русские люди, души которых, иногда безотчётно, стремятся к небесному, ищут Царствия Божия и правды Его. Это удивительно светлый рассказ, пронизанный душевной теплотой и мягким, добрым юмором. Вместе с тем проза отца Ярослава - это особая форма проповеди Евангельских истин, проповеди Православия.

Хочется закончить свой диалог с героями рассказа Ярослава Шипова словами моего любимого писателя Ф.М.Достоевского: «Они (немцы) не могли не знать, что русские после драки кулаками не машут, они должны были догадываться, что злопамятство здесь не в чести, им дано было увидеть – и в дни опьяняющего триумфа, и в дни бесславия своего, – как милосерден этот народ к убогим, нищим, к попавшим в беду».