Вздрогнувшая совесть, или искусство - отражение душевных терзаний

Направление: «Искусство есть посредник того, что нельзя высказать»

Вздрогнувшая совесть, или искусство - отражение душевных

терзаний

                                             Кисть, рука и палитра нужны,

                                                             чтобы рисовать, но  картина

                                                             создаётся вовсе не ими.

Жан Шарден

Вместо чувств, обычно бурлящих беспорядочно, но ныне растворившихся в неизвестности, усталую грудь странника заполняет пустота. Частые переживания и болезненные раздумья гонят его к пропасти всепоглощающей печали.

Телега. Роковое поле. Глухое карканье вороны повисло в воздухе. Алеко не знал, где можно скрыться от душевных терзаний, ломавших его изнутри. Неподвижно, словно камень, лежал он на земле. Мертвые мысли бороздили его душу. Он не видел смысла продолжать жить с тяжким бременем поступков, совершенных им в прошлом. Алеко чувствовал, что не в силах больше жить в ладу с самим собой. После нескольких суток без сна, проведенных в размышлении о свершившемся, он был слаб. Его мутный взгляд был направлен в небо, которое равнодушно взирало на бездны жгучей человеческой печали.

Разум перенес Алеко в страшное место, потонувшее в пустоте. Телега, поле, небо – все исчезло, растворилось, а сам Алеко находился в состоянии мучительной невесомости.

Когда карканье вороны послышалось где-то вдали и Алеко обернулся, перед ним вспыхнула высеченная огнем фраза: «От судьбы защиты НЕТ». Шорох вспенил воздух  и заставил его обернуться. Он увидел незнакомого  мужчину в черном плаще, на котором были вышиты инициалы НА.

Незнакомец молча  пристально смотрел на Алеко, и в то же время мимо него. Алеко обернулся, чтобы посмотреть, куда же устремлен взгляд мужчины в плаще.  Внезапно Алеко оказался в картинной галерее.

Перед ним стали появляться иллюстрации из его  бытия, фрагменты далекой счастливой и одновременной печальной жизни. Он перевоплотился в простого наблюдателя роковых поворотов своей судьбы.

Алеко увидел табор в степи, табор, который живет своей собственной, яркой и спокойной, свободной от шума пыльных городов жизнью, увидел Земфиру и побежал ей навстречу. Алеко приложил все усилия, чтобы прикоснуться с ней, но не смог сдвинуться с места, а табор все отдалялся и отдалялся. Силы были на исходе, Алеко упал. Еле отдышавшись, он поднял голову: чувство безысходности сковало его надежду на спасение.

Собрав последние силы, изгнанник встал. Он увидел себя, испуганного и потерянного, жаждущего совершенно другой, свободной и новой жизни. В памяти ожили воспоминания о первом приходе в табор.

Поздняя ночь. Любимая Земфира и ее отец, с радушием принявший беглеца  в свою семью. Алеко вспомнил свои ощущения: волнение, страх и радость в ожидании новой жизни.

Он со стороны наблюдал за неспешным ходом цыганской жизни, и сердце его почувствовало забытый запах свободы. Алеко увидел своего медведя, который послушно выполнял все команды своего хозяина на удивление публики. В его сердце поселилась тоска. Алеко понял, что скучает по старой жизни: «Как теперь бы я жил, если бы простил измену? Возможно, прощение освободило бы меня! Не лишило бы тепла цыганских сердец!»

Теперь, когда прошлого не вернуть, изгнанник может это лишь представить. Но в порыве гнева, увы, он думал лишь о мести. Его гнев был разрушительной стихией, в которой погиб и он сам.

Сейчас Алеко готов простить Земфиру. Но это прощение не изменит прошлого и не воскресит возлюбленную. Но, может быть, оно подарит ему будущее?

Безмолвные картины разбуди голос совести. Она встрепенулась и спросила у Алеко:

- Чего так страстно жаждешь ты?

- Прощение  Земфиры мне вернет покой. Я совершил страшную ошибку.

Вещала совесть:

- О! Как искусство очищает мысли, освобождает душу от греха. Картины прошлого вернули тебе разум. Ты дальше наблюдай. Художник чуткою рукой так метко воплотил потерянную совесть!

Алеко удивленно:

- Но кто же сей творец?

Совесть спокойно ответила:

-Натан Альтман изобразил твой грех, чтоб каждый  человек понять мог, как ужасен облик зла!

Совесть предложила Алеко взглянуть сразу на несколько образов: Земфира, старик и их разговор. Алеко вдруг увидел себя, свое ночное пробуждение, испуг и странное предчувствие. Когда-то он говорил себе: «Будь осторожен! Не вспыхни!». Потом кричал: «Остановись!» Но он не услышал ни звука, сорвал голос и не мог больше кричать, опустился на землю и зарыдал. Горькие слезы залили все вокруг. Его тень следовала за Земфирой, в голове звучал ее голос: «Умру любя». Алеко зажмурился, а когда открыл глаза, то увидел старика. Тот с сожалением взглянул на него, после чего прогнал из своей души грешника.

Алеко почувствовал, что умирает от нахлынувших воспоминаний. Он ничего не чувствовал, был без сил.

Все ядовитые видения исчезли из памяти. Бездыханное тело лежало на остывшей за ночь земле. Глаза безучастно искали неба и….Земфиру.

Алеко схватился за голову и воскликнул:

- О! Как мучителен голос совести! О! Что я натворил!

После минуты звенящей тишины Алеко услышал голос Земфиры. Силы моментально вернулись к нему. Он увидел ее, свободную и счастливую. Она улыбалась и гладила его по голове.

Алеко видел, что она что-то говорит, но слов разобрать не мог. По губам он прочел: «Я в порядке. Живи свободно. Освобождаю тебя от оков сожалений».  Алеко хотел поцеловать ее руку, но не успел он сделать едва заметный жест, как она растворилась.

Он, как и вначале, оказался у своей телеги один. Изгнанник мира успел пожалеть о разрушительном порыве чувств, нахлынувших одновременно: обида, разочарование и гордость – едкая смесь, которая угнетает в человеке самые прекрасные и возвышенные чувства.

 В его голове пронеслась мысль: «Каждый человек просыпался однажды с необъяснимым чувством страха: сердце бешено бьется, и дыхание учащенное. Тогда кажется, что стоишь у края бездны».  

Но на этот раз Алеко проснулся отнюдь не с этим чувством.

Первые солнечные лучи коснулись лица, далекий крик вороны не оказался таким зловещим и враждебным – он превратился в пение соловья. Глаза Алеко были закрыты, но он чувствовал себя живым. Теперь он точно знал, что Земфира прости его. Чувства, присуще всем живым, снова заполнили душу, но самым главным из них было чувство покоя, которое больше не покидало его.

Правда, Алеко не знал, что за ним издалека наблюдает Натан Альтман, а  новое лучезарное состояние  героя ложится легкими мазками на мольберт…Но это будет другая история, другая жизнь…