Рассказ "Сорванный цветок"

–  Они нашли ее! Нашли, Дитрих, нашли!

Звонкий голос девушки из приемника режет слух, и Дитрих зажмурился, чтобы создать небольшой звуковой барьер. Он только что закончил новый проект, и, стоя у телескопа, настойчиво всматривался в полупрозрачное, усеянное миллиардами газовых светил, небо. Мужчина поправил очки, сделав этот жест по- своему снисходительным, провел шероховатой ладонью по полочкам светло-голубого лабораторного халата, и, прекрасно зная, о чем говорит девушка, переспросил:

–  Кого нашли, Зи, кого?

Он почувствовал, что по другую сторону приемника его спутница грузно выдохнула.

–  Радиотелескопы нашей лаборатории обнаружили Лею в совершенно другой туманности, Дитрих, а еще…

Зи сказала это с таким наивным восторгом, что молодой ученый явно представил в мыслях, как Лея, встряхивает головой, и ее бледно- голубые стриженые волосы с сизым оттенком падают на  впалые щеки, лезут в глаза и мешаются. Ее иссиня-черные глаза всплыли в его сознании, как, бывает, поднимаются в памяти навязчивые воспоминания, и он впал в ее чудное очарование, забыв о реалиях и столь важном звонке.  

–  …захватили ее, и теперь мы немедля должны отправиться туда, пока не поздно. Она не будет ждать еще три тысячелетия, да и вообще, ты слушаешь? – Зи опомнилась только тогда, когда дыхание Дитриха выровнялось.

–  Разумеется, –  он рассмеялся, и девушка приподняла бровь, а затем отменила сигнал.

Лея была его давней знакомой, которую он не видел больше двух с половиной тысячелетий.

Дитрих Молко, закрыв лицо ладонями, сел за стеклянный стол, паривший над землей, и начал свой безмолвный рассказ. Он вспомнил, как играл в бейсбол со старшим братом Дентаку, как влюбился в Бист из параллельного класса. Дитрих прокручивал все события, начиная с 1989 года, оттачивал в голове моменты внезапного появления Леи и закрученные в водоворот необъяснимых происшествий дни.  Этот человек едва ли выглядел на двадцать пять, сильно отличался от людей, сейчас окружавших его, неестественным цветом кожи и отсутствием спутников на голове и одежде. У него не было двух пар глаз или еще одной ноги, как у половины жителей современной Земли. Он не вшивал себе магниты под кожу, чтобы быстро отправляться на работу. Да что там, –  предпочел пищевым капсулам обычные овощи!

Но одно отличие, с которым Дитрих не смог бы смириться, изменить нельзя.  

Ему было три тысячи лет.

Лея появилась также внезапно, как и ушла. Проснувшись в своей квартире в Бронксе, Дитрих увидел сидящую на подоконнике астеничную девочку, наматывающую голубую прядь на чересчур длинный палец.

–  Лея, –  проговорила малышка, мигнув черными-черными глазами, как маячными сигналами.

Нелогичное, но опять повторяющееся совпадение – она выглядела на четырнадцать, а ей стукнуло тысяча лет.

Кучные учебники по астрофизике, небесной механике и гамма-астрономии. Он совсем забыл, какие обои были в его комнате – она была обклеена картами звездного неба и астрономическими счетами, тысячами записок о теории происхождения Земли и утверждениями, что внеземные цивилизации существуют.

А потом небо днем стало черным, как смоль. Темная полотняная дыра заслонила небо, поглотила звезды и завила облака в пустой вакуум, сделав из привычного мира лишь томную, ненужную пустыню.  Дитрих  метался вокруг своего дома, от которого остался лишь фундаментальный след, пока Лея мирно сидела, поджав колени: она знала, что должно произойти. Послышался оглушительный треск, небо разразила ослепительная вспышка, и затем мглу разрезал монотонный гул. На землю, пылавшую разрухой и неведением, спустился корабль огромной комплектации, схожий со сказочным дирижаблем. Лопасти с подсветкой, перекручивая синие ленты, создавали неплохую видимость – корабль до боли напоминал синего кита, плывшего по иссиня-черному небу. Это и был кит, издающий клич и воющий, как сирена. Он лег на землю, открыл свой громадный, лоснящийся рот, и оттуда показались существа. Темный цвет кожи. Светлый цвет кожи. Цвет кожи, который радужка обычного человека не может определить. Серый цвет кожи. Синий цвет кожи. Лея подорвалась, прячась за спину Дитриха. Человек, на голове которого размахивалась пышная синеватая шевелюра, прошел к ученому и его «другу», хмурясь и бормоча что– то на неизвестном языке. Одним ловким вскриком он оглушил ученого, и астеничная девочка с черными, как уголь, глазами, была у него в руках.

Мужчина видел абсолютно все, что происходило на его планете – как постепенно она превращается в огромный мусорный контейнер, в котором роются всеми оставленные роботы, видел ее перерождение, когда первое вишневое дерево расцвело, и самая яркая звезда мигнула в вышине. Он был частью этой планеты – сначала ее биомусором, а потом ее прекрасным цветком. Ученый лежал в застекленном саркофаге, не имевший потребности в еде, воде и типичной физиологии. Он видел перестройку, возникновение аэроавтомобилей, футуристических новшеств и научных радиостанций. Он не мог выбраться, находясь на отшибе цивилизации, и никто не мог помочь ему.

Сейчас Зи было около двадцати, а тогда ей только-только исполнилось десять. Она прогуливалась вдоль обрыва, созданного карстовым провалом, и ее нежно-розовые волосы развевались от легкого ветра и голубого, будто смоченного в марганце, снега. Зи была одиноким ребенком. Родители – вечно на подстанции межгалактического корабля, старший брат – на базе комплектации космических препаратов. Через небесную пелену просматривались щупальца огромного осьминога – еще одного корабля, поставленного под охрану Земли.

Девчушка села на холодную землю, поджав колени и устремив взгляд вверх. С небесного купола упал ромбовидный кристаллик и отскочил от чего-то, что казалось ей просто снежным бугром. Зи насторожилась, и, встрепенувшись, поднялась, а затем, подойдя к месту падения кристалла, принялась разгребать снег синими тонкими пальчиками, пока ее руки не наткнулись на что-то гладкое и ледяное. Ладонью проведя по стеклянной глади, она отпрянула, вздрогнув. Стеклянный саркофаг. А внутри – человек. Живой. Грудь его вздымалась, он жил и дышал. Метель усилилась, и Зи захлебывалась этим синим снегом, жадно ловя воздух ртом, как рыбка, оказавшаяся на суше. Она судорожно металась в поисках замка или хотя бы чего– то, напоминавшее его. От безысходности Зи положила ладонь на это ледяное стекло, и почувствовала, как оно плавится. Расходится, сантиметр за сантиметром, и падает на фетровую рубашку лежащего человека безжизненными каплями.  Дитрих грузно вздохнул, распахнув глаза, и быстро выпрямился, испуганным взглядом чеканя каждый сантиметр лица его спасительницы. Он чувствовал ужасный, леденящий холод, и недоумевал, почему краски неба  такие гротескные, дрожал от одного вида этих небесных щупалец и синего, до ужаса синего снега. Воспоминания вихрем кружились в его затуманенном разуме, и он, поправив очки, взглянул на Зи:

–  Какой сейчас год?! – он хватался за ее  руки, но она отстранялась всякий раз, боясь его прикосновений.

–  Четыре тысячи сто двадцать третий, –  Зи выдавила это со слезами на глазах, будто понимала, что сейчас произойдет.

Дитрих безжизненно опустил взгляд и пронзительно закричал, зажмурившись.

С тех пор прошло не так уж и много времени, Зи выросла, Дитрих работал в одной из технологических обсерваторий, а Лея росла безжизненным цветком за миллиарды световых лет от него.

Дом Молко на улице Ледяного Дикобраза со стороны ничем не отличался от остальных – такой же белоснежный капсульный корпус, с виду напоминавший пилюлю плацебо, такие же черные цветы в парящих вазонах под окнами, такие же три окна с плавленым стеклом. Зато внутри он был таким же, как и квартира Дитриха в  Бронксе до появления Леи в его жизни: старый ТВ-приемник, потрепанный замшевый диван-софа, шведская мебель и коллекция книг на полке. Он не нуждался в современных технологичных устройствах или фантастических конструкциях,  потому что единственным желанием этого человека было возвращение в свое время.

Но сейчас ему было далеко не до этого, потому что он мчался в лабораторию Зи на магнитном автобусе, наблюдая за людьми, которые так сильно отличались от него. Напротив него сидела киберготичная девушка, прикрыв светлые-светлые глаза, впав в режим сна или ожидания. Рядом с Дитрихом находился высокий аловласый мужчина – он знал, что это Джим – брат Зи.  Водителем был полноватый мигрант из соседней галактики – кожа его была изумрудной, как туманность Кошачий Глаз.

По прибытии в лабораторию, у порога которой стоял сверхзвуковой самолет напалмовой мощности, Дитрих стал разыскивать Зи, которой, как назло, нигде не было. После, как ему казалось, сотого возгласа, девушка, сидевшая в скрытом лабораторном отсеке за микроскопом, отозвалась:

–  Ну и чего ты кричишь? – та вышла, стукнув каблуком и уперев руки в бока.

–  Я искал тебя, хочешь знать! – Дитрих обиженно фыркнул, глядя на девушку, персиковые волосы которой ниспадали с плеч.

–  Не обязательно было так кричать, товарищ ученый, –  девушка заливисто рассмеялась, –  Идем, у нас нет времени…

Зи, направилась к выходу, оттуда – к межгалактическому самолету, прихватив с собой небольшой чемоданчик. Дитрих поплелся за ней.

Пролетая через бесконечные слои атмосферы, стремясь через тернии к звездам, Зи вела себя, как воин: она мягко управляла самолетом, сосредоточенно глядя в бессмертную темноту, ее острые скулы мягко вздымались, а руки крепко держали штурвал. Дитрих сидел рядом с ней, с тревогой глядя на осьминога, махавшего им щупальцами, со страхом вглядываясь в туманность, а позже – в ледяную планету, на которой спала Лея.  Приближаясь к этой мертвой земле, ученый видел того самого кита, похожего на космический корабль, мысли снова стали играть дьявольские игры, а сердце его учащенно забилось, отбивая чудовищный ритм.  Дитрих видел капсулы. Полупрозрачные капы, похожие на нераскрывшиеся тюльпаны, в которых спали наивные жертвы похитивших Лею существ.

Самолет пошел на посадку. Когда тот коснулся земли, отовсюду стали выбегать ее защитники – существа с голубыми, белыми, красными бластерами, намеревавшиеся убрать неприятелей. Зи, выбежав из самолета с ультразвуковым пистолетом, оглушала их одного за другим. Она протянула один из их бластеров Дитриху, а сама отправилась на разведку.  

 –  Дитрих, Дитрих, сюда! – Молко услышал ее визг, тут же помчавшись на него.

Зи стояла у огромного тюльпана, который светился изнутри, силуэтом сверкала внутри него чья-то невинная жизнь. Дитрих руками раскрыл цветок, раздвинув его лепестки, и со страхом обнаружил, что он был пуст. За их спинами послышался скрипучий хохот, и они обернулись. Лея. Высокая, в причудливом голубом платье, она парила над землей. Ее волосы, казалось, тоже светились, а за спиной красовались два таких же голубых, ослепляющих крыла.

Дитрих недоумевал, как все, во что он верил и на что надеялся, могло оказаться обманом?! Жуткой, жестокой ловушкой, медвежьим капканом для заблудшей души! Неужели все то, к чему он так стремился, было бессмысленным, неужели стоило подвергать опасности человека, который его спас?!

Дитрих судорожно попытался протянуть руку к Лее, но та надменным жестом отодвинула ее, вальяжно усмехнувшись. Его ладонь пронзила чудовищная боль, на руке появился ожог, как от щелочи. Он понимал, что Лея – всего лишь его тотем, который ложью захватил его разум и костлявыми пальцами теперь заберет его душу. Тотем, который он бесцельно боготворил, захватил его разум целиком. Дитрих  знал теперь, что все это было глупым вымыслом для получения последней человеческой души на земле.  Зи оставалась непреклонной, на ее лице не дрогнул ни один мускул. Она направила бластер на Лею, и, одной рукой достав из кармана своего защитного костюма треугольную фотографию, положила ее в нагрудный карман рубашки Дитриха.

–  Помни, как ты был важен для меня, –  она отбросила бластер в сторону. Разбежавшись, Зи бросилась на Лею и растворилась в ней, как в кислоте. Лея рассмеялась, кожа ее стала сверкать еще больше. Она посмотрела на Дитриха, сверкнув черными глазами-маятниками:

–  Хочешь повторить ее судьбу? Или, быть может, согласишься пойти со мной? – чудовищная ухмылка осветила ее лицо, и она захохотала.

–  Да никогда, –  по щекам Дитриха катились слезы. Он повернулся к ней спиной и бросился в бездонный провал, раскрыв руки, как птица. Время шло, хохот Леи застелил его разум, а он все летел и летел, пока не впал в забытье.

Дитрих открывает глаза и видит перед собой шкаф из коллекции шведской мебели. Он лежит у себя на кровати, на стене висит календарь за две тысячи десятый год, а на полке  продолжают пылиться прочитанные книги. На стенах нет ни одной карты звездного неба. Дитрих подбежал к окну, обнаружив там привычный пейзаж Бронкса. Все прошедшее выглядит всего лишь кошмаром. Дитрих, вздохнув, продолжает: «И скорее всего, им и является».

Но одна деталь смущает его слишком сильно, чтобы быть спокойным – в нагрудном кармане рубашки что-то лежит. Сглотнув, Дитрих достает оттуда треугольную фотографию, на которой изображен он сам и пятнадцатилетняя Зи.

 «Помни, как ты был важен для меня», –  гласит надпись на обратной стороне фотокарточки.