"Собратья по перу: А.С.Хомяков и А.С.Пушкин"

Муниципальное бюджетное общеобразовательное учреждение

«ЦО №56»

Исследовательская работа

СОБРАТЬЯ ПО ПЕРУ: А.С.ХОМЯКОВ И А.С.ПУШКИН

Тула, 2017

Введение        2

1. Творческие встречи        3

2. Воспоминания современников        6

3. Творчество А.С.Пушкина в оценке А.С.Хомякова        7

Заключение        13

Литература        14

Введение

Причины обращения к теме. А.С.Хомяков – один из ярчайших личностей своей поры, автор многочисленных трудов. Он был очень разносторонним человеком. Трудно найти сферу, где Алексей Степанович не нашел бы применения своим знаниям. Публицист, историк, врач, художник, лингвист и известный поэт и драматург.

Выбор исследования темы обусловлен для меня тем, что, во-первых, я захотела глубже проникнуть в творческую деятельность писателя; во-вторых, меня заинтересовало наследие И.С.Хомякова, а точнее, чем оно ценно для историков и любителей поэзии.

В данной работе рассматриваются взаимоотношения А.С.Хомякова и А.С.Пушкина. Исследователь жизни и творчества А.С.Хомякова профессор В.Завитневич видел в новой истории России четырех равновеликих людей: Петра I, М.Ломоносова, А.С.Пушкина и А.С.Хомякова. Это высказывание подтверждает актуальность нашего исследования.

Цель работы – исследовать творческие взаимоотношения А.С.Хомякова и А.С.Пушкина.

Задачи исследования:

- рассмотреть роль творческих встреч двух поэтов в их жизни;

- осветить оценку поэтами творчества друг друга;

- раскрыть отношение А.С.Хомякова к смерти А.С.Пушкина.

В ходе написания работы использовались труды В.Алексеева, В.Кошелева, воспоминания современников А.С.Хомякова, его переписка.

1. Творческие встречи

А.С.Хомяков получил свою поэтическую известность с легкой руки А.С.Пушкина. Осенью 1826 года А.С.Пушкин, возвращенный из михайловской ссылки в Москву, читал в салонах свою новую трагедию «Борис Годунов». 12 октября состоялось  самое известное из этих чтений в доме Веневитиновых в Кривоколенном переулке, а 13 октября, по требованию А.С.Пушкина А.С.Хомяков (только вернувшийся из заграничного путешествия) читал свою драму «Ермак». Силы в этом импровизированном соревновании были неравны, и впоследствии А.С.Хомяков признавал превосходство А.С.Пушкина в драматическом роде. Но именно с этого времени он стал в рядах «пушкинской плеяды».

24 октября 1826 года А.С.Хомяков устроил у себя, в доме на Петровке, званный обед по случаю организации нового журнала «Московский Вестник» (редактором-издателем которого стал историк М.П.Погодин). На обеде присутствовали А.С.Пушкин, Адам Мицкевич и много других лиц, желающих принимать участие в новом издании.

Стихотворный раздел первого номера «Московского вестника» (в нем был напечатан отрывок из «Бориса Годунова» и несколько произведений Гёте в переводах Д.В.Веневитинова) открывался программным стихотворением А.С.Хомякова «Заря»:

Тебе меж нощию и днем

Поставил Бог, как вечную границу,

Тебя облек он пурпурным огнем, тебе он дал в сопутницы денницу.

Когда на небе голубом

Ты светишь, тихо догорая, -

Я мыслю, на тебя взирая:

Заря! Тебе подобны мы –

Смешенье пламени и хлада,

Смешение небес и ада,

Слияние лучей и тьмы.

Это небольшое стихотворение, выглядящее как журнальный «манифест», оказывается многослойным. Во-первых, в нем налицо влияние идей немецкого философа В.Ф.Шеллинга. Во-вторых, это стихотворение намеренно противопоставлено модной в 1810-1820-е годы «легкой поэзии». Оно вводит новую поэтику, ориентированную на оду XVIII столетия.

В послании «К.В.К.» (1827) А.С.Хомяков делает следующий  шаг в самоопределении позиции поэта: «Я буду жизнью жить двойной…» То есть, с одной стороны, отыскивать гармоничные черты идеала, с другой – осознавать их иллюзорность и недолговечность, как недолговечна заря. Об этой своеобразной черте А.С.Хомякова, человека и поэта, писали многие современники: «А.С. Хомяков – удивительный человек: свою нравственную страсть доводит до последней крайности».^[1]

Этих «крайностей» молодого А.С.Хомякова многие его современники не понимали. Так, весной 1827 года А.С.Пушкин прочел стихотворение «Желание покоя»; по свидетельству брата А.С.Хомякова, «он… в тот же день прочел его в другой раз, останавливался… говорил, что прелестно; но на что этот проклятый покой в конце; верно, кто-нибудь другой их вклеил; это не его чувства» (Кошелев, 1827).

Это стихотворение А.С.Хомякова А.С.Пушкин читал раньше: оно было напечатано в «Полярной звезде» (1825). Декабристы-издатели прочли «высокий» финал:

Орлу ль полет свой позабыть!

Отдайте вновь ему широкие пустыни,

Его скалы, его дремучий лес.

Он жаждет брани и свободы,

Он жаждет бурь и непогоды,

И беспредельности небес!

Когда же А.С.Пушкин прочитал заключительные стихи, он удивился:

Увы! Напрасные желанья!

Возьмите ж от меня бесплодный сердца жар,

Мои мечты, надежды, вспоминанья,

И к славе страсть, и песнопенья дар,

И чувств возвышенных стремленьях,

Возьмите все! Но дайте лишь покой,

Беспечность прежних снов забвенья

И тишину души, утраченную мной.

Возможно, А.С.Пушкина смущало это соседство «покоя» и «бури», и ему было трудно принять, как и многим другим, хомяковскую многомысленность.

А.С.Хомяков и А.С.Пушкин посещали в Москве дом Авдотьи Петровны Елагиной – хозяйки известного литературного салона. Авдотья Петровна, урожденная Юшкова, принадлежала к старинному тульскому дворянскому роду. Дом Юшковых в Туле являлся музыкальным центром города.

К А.С.Хомякову А.С.Пушкин относился по-доброму: и как к сотоварищу по перу, и как к интересному собеседнику, наделенному глубокими познаниями.

Душевной близости между ними не произошло, они не переписывались. Однако постоянно следили за литературными новинками друг друга, выходившими из печати или читанными в салонах. В одной из писем А.С.Пушкина сохранилась оценка поэта поэтом. «Надеюсь на Хомякова: «Самозванец» его не будет уже студент, а стихи его все будут по-прежнему прекрасны». В воспоминаниях его дочери Марии Алексеевны говорится, что А.С.Пушкин выделял его стихотворения.

Сам А.С.Хомяков весьма почитал А.С.Пушкина, знал многие его стихи наизусть. М.А.Хомякова вспоминала: «А.С.Прекрасно читал стихи А.С.Пушкина, очень дорожил мнением А.С.Пушкина и говорил, что Пушкин очень любил стихотворение «Не сила народов тебя возвела…»^[2]

2. Воспоминания современников

В «Записках А. О. Смирновой» намечены темы постоянных разговоров А.С.Хомякова и А.С.Пушкина: древний Рим и Византия, состояние современной литературы, сущность религий древних и новых, петровские реформы, особенности русского характера. Интересен, например, следующий отзыв А.С.Пушкина, приведенный А.О.Смирновой: «Хомяков заблуждается, говоря, что Петр думал, как немец. Я спросил его на днях, из чего он заключает, что византийские идеи Московского царства более народны, чем идеи Петра? Хомяков поэтизирует наше прошлое; я сказал ему, что он романтик».^[3]

 Вот запись в дневнике М. П. Погодина от 14 февраля 1828 г.: «Ужинали у нас Хомяков, Рожалин, Веневитинов, Киреевские, — и презанимательный разговор об «Онегине», о истории древней и потом о древних религиях, о которых Хомяков имеет обширные сведения. — Я в душе стыдился своего невежества. — Потом об «Онегине», до третьего часа. — Рад, что сошелся».^[4] В своем кружке А.С.Хомяков непременно становился вождем, глашатаем, знатоком, который даже историка М.П.Погодина мог восхищать глубиной своих исторических познаний. Подобную роль он играл и рядом с А.С.Пушкиным, имея свое, устойчивое мнение по ряду вопросов, от «древних религий» до «Онегина». Не вступая в противоречие с устойчивостью и стабильностью воззрений, А.С.Хомяков занимал особое в этой обстановке дружеских споров.

Подобные ситуации дружеского общения А.С.Пушкина и А.С.Хомякова в той или иной компании отмечают многие современники. А.С.Пушкин оказывался центром разговоров и споров, А.С.Хомяков — почти всегда оппонентом, и в результате оба ощущали себя представителями разных «лагерей». Это отнюдь не означало соперничества: А.С.Хомяков всегда и с готовностью отдавал пальму первенства А.С.Пушкину и был, например, обеспокоен тем, как бы не «повредить» А.С.Пушкину изданием своего «Ермака». Однако внутреннее ощущение «разнонаправленности» и разной ориентации определилось довольно явственно.

Так, в 1830 г. С. П. Шевырев в письме к Погодину из Рима причисляет А.С.Пушкина и Дельвига к «петербургской шайке» и призывает не «чуждаться» ее, призывая к себе в союзники Языкова и А.С.Хомякова. Д. В. Давыдов в письме к А.С.Пушкину от 2 марта 1836 г. предлагал «завербовать»  А.С.Хомякова для их «стихотворной фаланги». Однако ни «сближения», ни «вербовки» не состоялось и здесь: если, например, Н. М. Языков считался «своим» поэтом и в московском, и в петербургском кругах, то А.С.Хомяков ни там, ни здесь «своим» не оказывался.

Это опущение осложнялось и мотивами социального характера. А. И. Кошелев писал: «Пушкина я знал довольно коротко, встречал его часто в обществе, был и я у него. Но мы друг к другу не чувствовали особенной симпатии». В глазах будущих славянофилов А.С.Пушкин оказывался человеком «света» (или человеком «публики», по терминологии К. Аксакова). А «публика» для славянофилов была синонимом оторванности от народа.

3. Творчество А.С.Пушкина в оценке А.С.Хомякова

Долго не мог успокоиться А.С.Хомяков, часто думал о погибшем поэте, вспоминал, анализировал. «Сам Пушкин не оказал твердости в характере, ни тонкости, свойственной его чудному уму, но страсть никогда быть умна не может. Он отшатнулся от тех, которые его любили, понимали и окружали дружбою, почти благоговейной, а пристал к людям, которые его принимали из милости. Тут усыпил он надолго свой дар высокий и погубил жизнь, прежде чем этот дар проснулся… В последние дни жизни Пушкина 25000 приходили и приезжали справляться о его здоровье. Это все-таки утешительно. По крайней мере, гадость общества не безраскаянная. Не умели сохранить, но умели пожалеть…»^[5]

        Узнав о смерти А.С.Пушкина, А.С.Хомяков оказался самым «яростным» из современников обвинителем истинного убийцы поэта — светского общества. В этом смысле характерны четыре его письма 1837 г. к Н. М. Языкову. Толкование им обстоятельств смерти А.С.Пушкина показывает многочисленные грани его отношения к поэту.

В торопливом письме от 1 февраля 1837 г. А.С.Хомяков пишет: «Грустное известие пришло из Петербурга. Пушкин стрелялся с каким-то Дантесом, побочным сыном Голландского короля. Говорят, что оба ранены тяжело, а Пушкин, кажется, смертельно. Жалкая репетиция Онегина и Ленского, жалкий и слишком ранний конец. Причины к дуэли порядочной не было, и вызов Пушкина показывает, что его бедное сердце давно измучилось и что ему очень хотелось рискнуть жизнию, чтоб разом от нее отделаться или ее возобновить. Его Петербург замучил всякими мерзостями; сам же он себя чувствовал униженным и не имел довольно силы духа, чтобы вырваться из унижения, ни довольно подлости, чтобы с ним помириться».^[6] 

А.С.Хомяков, находящийся в Москве, сначала передает не вполне достоверные слухи о дуэли, он еще не знает о том, что А.С.Пушкин умер, но психологическое проникновение в «преддуэльную» психологию А.С.Пушкина поразительно. Не случайно высказанное здесь психологическое истолкование дуэли как желания «рискнуть жизнью, чтобы разом от нее отделаться или ее возобновить» в последнее время доказывается многими исследователями. С точки зрения славянофильской морали А.С.Хомякова это всего лишь «жалкая репетиция Онегина и Ленского», но при этом он глубоко сочувствует поэту, у которого не хватило «силы духа» противостоять «мерзости» светского общества. В отличие от известного лермонтовского обвинения «свободы, гения и славы палачей» вопрос ставится двусторонне: А.С.Пушкин не выступает «праведником», противостоящим своим «палачам», — по мнению Хомякова, он причастен к «мерзостям» Петербурга, поскольку сам принадлежал к тому обществу, которое погубило его. Поэтому трагедия поэта оказывается еще глубже.

В следующем письме к Языкову, написанном через несколько дней, А.С.Хомяков уточняет и развивает эту мысль: «Пушкина убили непростительная ветреность его жены и гадость общества Петербургского. Сам Пушкин не оказал твердости в характере (но этого от него и ожидать было нельзя), ни тонкости, свойственной его чудному уму. Но страсть никогда умна быть не может. Он отшатнулся от тех, которые его любили, понимали и окружали дружбою почти благоговейной, а пристал к людям, которые его принимали из милости. Тут усыпил он надолго свой дар высокой и погубил жизнь, прежде чем этот дар проснулся. Государь щедр и милостив к его семье; этого я ожидал от государя. Посланник Голландский принужден оставить Петербург, потому что общество все против него восстало, а государь оправдал поступки общества. В последние дни жизни Пушкина 25 000 человек приходили и приезжали справляться об его здоровье. Это все-таки утешительно. По крайней мере гадость общества не безраскаянная. Не умели сохранить, но умели пожалеть».^[7] 

Следующее письмо Хомякова к Языкову помечено 14 апреля 1837 г. В нем А.С.Хомяков делится счастливой новостью о рождении первенца, сына Степана. Подробно рассказывая об этом событии, он прибавляет в конце: «Мицкевич вызвал Дантеса на дуэль». Именно это фантастическое известие оказывается для А.С.Хомякова значимым, достойным стать рядом с важной семейной новостью. Возможная дуэль Мицкевича и Дантеса — это, в восприятии А.С.Хомякова, уже факт мщения, так как Дантес — олицетворение «общества», а Мицкевич — представитель «поэзии». Этот романтический акт оказывается для А.С.Хомякова символическим (сообщение о дуэли Мицкевича и Дантеса оказалось выдумкой).^[8] 

Наконец, в письме от июня 1837 г. «пушкинская» тема возникает вновь: «Какова жалкая судьба Пушкина! Говорят, что иностранные газеты писали о Пушкине хорошо и много; не знаю, правда ли, а это было бы утешительно».^[9] 

Пушкин-поэт оказывается для А.С.Хомякова символом русской нации и устремлений национального характера. Такое осознание А.С.Пушкина было присуще не многим современникам поэта. 

А.С.Хомяков не оставил мемуаров о А.С.Пушкине именно потому, что не считал себя вправе рассуждать о том, кто стал «выше» всяких возможных суждений о нем. Однако подчеркнутое «молчание» А.С.Хомякова и других славянофилов о А.С.Пушкине и его творчестве стало особенно показательным в то время, когда поэт действительно завоевал общерусское признание, когда — с середины 50-х гг. стали появляться воспоминания, многочисленные статьи, книги о его жизни и творчестве, когда стало выходить «анненковское» издание его сочинений, когда имя А.С.Пушкина стало активно использоваться в контексте современной литературной борьбы. Представителями «русской художественной школы» для А.С.Хомякова стали Гоголь (в словесности), А. Иванов (в живописи), М. Глинка (в музыке). А.С.Пушкина как бы не существовало, — однако оценка его творчества должна была появиться в критических и публицистических выступлениях славянофилов.

Она появилась в 1859 г. в 17-й книжке «Русской беседы». Был напечатан большой по объему «критический разбор сочинений А.С.Пушкина под редакцией П. В. Анненкова» под названием «Степной цветок на могилу Пушкина». Он принадлежал перу Н. С. Соханской (Кохановской), которая выступила в печати как представительница «славянофильской» литературы. Ее успехи были горячо поддержаны К. С. Аксаковым и А.С.Хомяковым, а статья вызвала одобрение И. С. Аксакова, высказанное в не дошедшем до нас письме к А.С.Хомякову. А.С.Хомяков в начале 1860 г. ответил ему большим письмом, в котором постарался дать подробный критический разбор статьи С.Н.Кохановской, опровергнув ее воззрения на А.С.Пушкина и определив некоторые аспекты своего отношения к поэту. Это письмо стало одним из последних писем А.С.Хомякова, а отзыв — единственным развернутым суждением его о Пушкине.

 «А вот что о «Степном цветке», — писал он, — я решительно им восхищаюсь и радуюсь, но только как словом прекрасной, глубоко художественной и сочувственной души. Я рад, что Соханская хотела и могла так посмотреть на Пушкина, но остаюсь при своем». Несогласие Хомякова со статьей Соханской весьма показательно: он как бы «по пунктам» отвергает ее основную идею и самую систему утверждений.

В «Степном цветке...» Н.С.Соханская доказывала, что предметом поэзии А.С.Пушкина явилась «не жизнь человека или вообще человечества, а неисследимая глубина жизни духа человеческого. А.Н. Соханская строит свой разбор на подробном и детальном анализе трех стихотворений А.С.Пушкина: «В начале жизни школу помню я...» (ставшее «связующим камнем» пушкинской «эпопеи»), «Демон» и «Пророк». Эти стихотворения получают у нее мистическое. Кроме того, ею декларируется всеобъемлющий «эпический» характер пушкинских созданий,  надмирность его поэтического и человеческого облика. Весь «разбор» исследователницы строился на подобных возвышенных фразах и имел целью «вместить» творчество А.С.Пушкина в славянофильскую концепцию «эпической» народной литературы. А.С.Хомяков решительно противится такой постановке вопроса.

Во-первых, стихотворения, на которые Н.С.Кохановская опирается, не исчерпывают, по мнению А.С.Хомякова, «сути» творчества А.С.Пушкина — более того, они, в целом, случайны в его художественной системе: «В начале жизни...» — это перевод из Данте, «всеобъемлемость» «Пророка» — явление вынужденное, если иметь в виду первоначальный вариант окончания стихотворения.

Во-вторых, А.С.Хомяков здесь ставит вопрос о соотносимости Пушкина-человека и Пушкина-гения. Он предлагает три уровня оценки поэта вообще и Пушкина в частности: «талант», «голова» и «душа». Та «цельность» А.С.Пушкина, о которой пишет С.Н.Кохановская, — это принадлежность «головы» и «таланта»; «в душе, слишком непостоянной и слабой, или слишком рано развращенной», подобной цельности быть не могло. Именно «душа» смущает А.С.Хомякова: осознавая «всеобщность» А.С.Пушкина-поэта, А.С.Хомяков не может ни совместить ее с бытовым представлением о его личности, ни спроецировать «душу» на художественные создания.

Таким образом, система взглядов А.С.Хомякова отразила в себе нравственный аспект зарождающейся литературно-общественной борьбы между западниками и славянофилами.

Заключение

В ходе исследования были сделаны следующие выводы.

1. А.С. Хомякова и А.С.Пушкина связывали не столь долгие по времени и близкие, но довольно теплые, приятельские отношения.

2. Два поэта несколько раз встречались в литературных салонах, слушая творчество друг друга. Часто отзывались о творческих достижениях друг друга в письмах к современникам. Темы постоянных разговоров А.С.Хомякова и А.С.Пушкина: древний Рим и Византия, состояние современной литературы, сущность религий древних и новых, петровские реформы, особенности русского характера.

3. Пушкин-поэт является для А.С.Хомякова символом русской нации и устремлений. Он выделял творчество А.С.Пушкина среди творчества других поэтов, прекрасно читал его стихи наизусть.

4. Очень долго А.С.Хомяков не мог смириться со смертью А.С.Пушкина, что подтверждают воспоминания его современников. Винил общество в произошедшей трагедии и сожалел, что поэт не смог этому обществу противостоять.

5. А.С.Пушкин и А.С.Хомяков ощущали себя представителями разных направлений духовной истории дворянской интеллигенции.

Литература

1.Алексеев, В. Богучаровские страницы / Валерий Алексеев // Хроники краеведа. - 2011. - № 1. - С. 159 - 257.

2.Алексей Хомяков в воспоминаниях, дневниках, переписке современников

// Составление, предисловие, примечания А. Д. Каплина / Отв.  ред. О. А. Платонов.  — М.: Институт русской цивилизации,  2015. — 608 с.

3. Записки А. О. Смирновой: (Из записных книжек 1826—1845 гг.). - СПб., 1895, ч. 1, с. 89 – 92.

4. Кошелев  В.  А.  Пушкин и Хомяков // Временник Пушкинской комиссии / АН  СССР.  ОЛЯ. Пушкин. комис. - Л.: Наука. Ленингр. отд-ние, 1987. - Вып. 21. - С. 24-40.

5. Куликов, В.В. Пушкин, Хомяков - Федяшево, Богучарово / В.В. Куликов // Лицей на Пушкинской. - 2001-2002. - № 15-17. - С. 142-145.

6. Хомякова М.А. Воспоминания об А.С.Хомякове // Хомяковский сборник. Т.1. – Томск, 1998.