Жёлтые листья памяти (сочинение на тему "Моя семья в годы Великой Отечественной войны")

Сочинение на тему:

«Моя семья в Великой Отечественной войне»

Пожелтевшие листья памяти…

                                          Автор: Готовцева Дарья, ученица 6 «а» класса.

Учитель: Шумилина Н.Л.

Я люблю осень. Мне нравится бродить по парку, дышать прохладным воздухом, радоваться последним солнечным дням. А ещё я люблю смотреть,  как облетают  листья. Каждый листок падает на землю по-своему: один долго кружится, другой медленно покачивается, третий торопится упасть. В такие минуты я почему-то вспоминаю о старых пожелтевших письмах, которые бережно хранит моя бабушка. Когда я была совсем маленькой, она укладывала меня в кровать, садилась к столу, раскладывала перед собой  эти письма и тихонько читала. Тогда я внимательно слушала и не понимала, почему бабуля плачет. Совсем недавно я сама перечитала их.  Это письма бабушкиного отца  с войны. С той самой войны, о которой мы знаем лишь из фильмов и книг.

Мой прадед, Репин Алексей Арсентьевич, был учителем. Перед войной он работал заведующим школой в селе Шилекша Кинешемского района, а затем в деревне Ласкариха. Именно оттуда в мае 1942 года он уйдёт на фронт, оставив самое дорогое, что было на свете – жену и троих ребятишек. Моей бабушке было тогда девять лет, её брату Володе - пять, а самой младшей, Риммочке, всего годик.

 Глядя на падающие листья в осеннем парке, я вспоминаю строчки,  которые не забуду уже никогда:

«…Сегодня я проснулся рано. Ещё солнышко не поднялось, а я уже встал и вспомнил ту картину нашей отправки в Красную Армию. Вот берег реки под деревней Чёрной. Здесь мы собрались 3 мая. Вот перед нами лодка, нагруженная вещами, в лодке мы, а на берегу остались вы. Вот тихо тронулись в путь и всё дальше и дальше от вас, и, наконец, вы скрылись за поворотом реки, и теперь не знаю, когда уже мы встретимся…»(4 августа 1942 года).

Они так и не встретились. В декабре 1942 года  моя прабабушка, Александра Ивановна, получит похоронку: «Ваш муж красноармеец Репин Алексей Арсентьевич(…)в бою за Социалистическую родину, верный воинской присяге, проявив геройство и мужество, был ранен и умер от ран 12 декабря 1942 года.»

Но это будет потом, а пока – семь долгих месяцев вдали от дома, тоска и тревога по любимому человеку и письма, в которых целая жизнь:

«Ты, Шура, мне пишешь и говоришь, что спасибо за письма, не забываешь нас. Разве забудешь! Зачем забывать, и что от этого получится. Наоборот, у меня одна мысль: поскорее прогнать фашистскую свору и вернуться домой к родной семье…» (16 мая 1942 года)

«Шура! Милый мой друг. Ты сама знаешь, как я чувствую себя, когда нахожусь не дома. Ежедневно вспоминаю тебя и твои условия жизни с детьми. Тебе очень трудно, это я понимаю. Жаль малютку Римика. Ей труднее всех…» (23 мая 1942  года).

«Здоровье своё береги, ибо надо воспитывать детей(…)покуда я нахожусь в Красной Армии. Вернусь – и тогда заботиться будем сообща - оба» (13 июня 1942 года).

Прадедушка очень скучал по своим родным и часто  просил прислать ему семейную фотографию. Фотографию отправили, даже не думая о том, что она навсегда останется с ним.  На – все - гда…

«Карточку получил, за которую благодарю. Часто приходится брать её в руки, смотреть на вас. Вот и сейчас пишу это письмо, а карточка лежит рядом со мной. Как будто бы я разговариваю с вами и особенно с тобой, Шура. Но ответа от карточки получить не могу, карточка не отвечает. Только одно можно сказать: родные и близкие мне лица находятся со мной. Погляжу на твоё лицо , и  всё вспомнится…» (2 августа 1942 года).

Многие из писем адресованы моей бабушке, Руфине Алексеевне, Руфочке (так любил называть её отец). Эти письма особенные: в каждом из них – букетик цветов, нарисованный для любимой дочурки:

 «Здравствуй, моя милая Руфочка! На первой странице я нарисовал тебе пару цветочков. Можно было нарисовать получше, но нет сейчас у меня цветных карандашей.  Куплю и нарисую. Ты цветочки любишь.

А сейчас я ходил на речку. Здесь красиво и привольно. Очень много цветочков и таких цветочков, каких у нас нет. Хочется нарвать букет таких цветочков и дать тебе. Но никак нельзя, очень далеко я от вас…» (20 июня 1942 года).

«Привет моей милой дочурке Руфочке! (…) Мне также  хочется получить от тебя письмо, написанное твоей рукой. Опиши, как чувствуешь себя, перешла ли во 2-й класс и какие отметки имеешь за год. Веди себя так, как ведут хорошие девочки. Ну, детка, будь умницей и слушай, что говорит мама, помогай ей. (12 июня 1942 года).

Сколько любви, нежности, заботы в этих словах! Иногда  кажется, что в этих строчках прадед обращается и ко мне. Жаль, что ответ я написать ему уже никогда  не смогу…  А мне о многом хочется у него спросить, узнать, как там, на войне. Но я довольствуюсь строчками из писем:

« Условия жизни на сегодняшний день хорошие. Как на курорте! Зелёная роща, свежий воздух. Ах, какая постель! Сделал хороший шалаш, в нём устроил кровать, постель – сухая трава, мягко и тепло. Относительно питания скажу, что сейчас кормят хорошо. » (6 июня 1942 года).

« Относительно службы могу сказать, что служить хорошо. Я сейчас являюсь почтальоном в своей роте. Кроме того я веду занятия с бойцами, а также ежедневно делаю политинформацию в двух взводах нашей роты…» (19 июня 1942 года).

В конце июля 1942 года немцы  стали отступать от Смоленска, где служил мой прадедушка, и Красная Армия постепенно перешла в наступление :

«Сегодня пишу в дороге.  Проезжали по тем местам, где побывали фашистские звери. Иначе их нельзя назвать. Это зверьё и то самое дикое. Деревни и сёла разорены дотла, всё разграблено и сожжено. Из рассказов местных жителей можно слышать о жутком произволе со стороны фашистов. Советский народ не простит им. Фашисты должны быть уничтожены…» (20 июля 1942 года).

«Предстоят дни схватки с зарвавшимся врагом. Скоро будем их бить, бить беспощадно за наши разорённые города и сёла, за наших советских людей, зверски замученных фашистами! Ну, милая дочка, пожелай мне счастливого успеха!» (4 августа 1942 года).

Мне страшно читать такие слова. Страшно потому, что они не из книг и газет, а из писем родного мне человека, который своими глазами видел всё это:

«Да, Шура, трудно переживать эти события, но одно хорошо, что вы не испытали того, чего испытали наши советские люди в тех районах, где побывали фашисты. Льётся невинная кровь детей, женщин, стариков и старух от рук фашистских захватчиков. Ты посмотри, Шура, на нашу малюточку Римика. Она является для нас милым ребёнком. А вот таких малюток фашисты бросают под гусеницы танков. И гибнут невинные люди от рук фашистских извергов (…) Придёт время, и с ними будет покончено.» (2 августа 1942 года).

 Дни щли друг за другом , приближая это долгожданное время .  Облетали с деревьев последние листья, улетали птицы, и вслед за ними к родным местам летели с фронта тысячи и тысячи писем.  Двадцать седьмого ноября 1942 года красноармеец  Репин Алексей Арсентьевич написал домой своё последнее в жизни письмо:

«…Шура, я часто читаю твои письма, которые хранятся у меня и смотрю на фотокарточку. Да, побывал бы дома, посмотрел бы на своих милых малюток и на любимую свою жену. Семь месяцев прошло с того момента, как я уехал на службу. Наверно много изменений произошло. Наверно и ребятки выросли (…) Пиши. Жду. Всё спокойно…»

Этот пожелтевший тетрадный листок,  исписанный мелким аккуратным почерком, я перечитываю несколько раз. И мне кажется, я слышу голос своего прадеда , который не прощается со мной, а лишь говорит :

 « Пока, до свидания, крепко целую…»