Кощей что значит его имя

Кощей Бессмертный

В некотором царстве, в некотором государстве жил-был царь; у этого царя было три сына, все они были на возрасте. Только мать их вдруг унёс Кощей (Кош) Бессмертный.
Старший сын и просит у отца благословенье искать мать. Отец благословил; он уехал и без вести пропал.

Середний сын пождал-пождал, тоже выпросился у отца, уехал, - и тот без вести пропал.
Малый сын, Иван-царевич, говорит отцу:

- Батюшка! Благословляй меня искать матушку. Отец не пускает, говорит:

- Тех нет братовей, да и ты уедешь: я с кручины умру!

- Нет, батюшка, благословишь - поеду, и не благословишь - поеду.
Отец благословил.

Иван-царевич пошёл выбирать себе коня; на которого руку положит, тот и падёт; не мог выбрать себе коня, идёт дорогой по городу, повесил голову. Неоткуда взялась старуха, спрашивает:

- Что, Иван-царевич, повесил голову?

- Уйди, старуха! На руку положу, другой пришлёпну - мокренько будет.

Старуха обежала другим переулком, идёт опять навстречу, говорит:

- Здравствуй, Иван-царевич! Что повесил голову? Он и думает: «Что же старуха меня спрашивает?

Не поможет ли мне она?» И говорит ей:

- Вот, бабушка, не могу найти себе доброго коня.

- Дурашка, мучишься, а старухе не кучишься!- отвечает старуха.- Пойдём со мной.

Привела его к горе, указала место:

- Скапывай эту землю.

Иван-царевич скопал, видит чугунную доску на двенадцати замках; замки он тотчас же сорвал и двери отворил, вошёл под землю: тут прикован на двенадцати цепях богатырский конь; он, видно, услышал ездока по себе, заржал, забился, все двенадцать цепей порвал.
Иван-царевич надел на себя богатырские доспехи, надел на коня узду, черкасское седло, дал старухе денег и сказал:

-        Благословляй и прощай, бабушка! Сам сел и поехал.

Долго ездил, наконец доехал до горы; пребольшущая гора, крутая, взъехать на неё никак нельзя. Тут и братья его ездят возле горы; поздоровались, поехали вместе; доезжают до чугунного камня пудов в полтораста, на камне надпись: кто этот камень бросит на гору, тому и ход будет.
Старшие братовья не могли поднять камень, а Иван-царевич с одного маху забросил на гору - и тотчас в горе показалась лестница.

Он оставил коня, наточил из мизинца в стакан крови, подаёт братьям и говорит:

-        Ежели в стакане кровь почернеет, не ладите меня: значит, я умру!

Простился и пошёл. Зашёл на гору; чего он не насмотрелся! Всяки тут леса, всяки ягоды, всяки птицы!

Долго шёл Иван-царевич, дошёл до дому: огромный дом! В нём жила царска дочь, утащена Кощеем Бессмертным.

Иван-царевич кругом ограды ходит, а дверей не видит. Царская дочь увидела человека, вышла на балкон, кричит ему:

- Тут, смотри, у ограды есть щель, потронь её мизинцем, и будут двери.
Так и сделалось. Иван-царевич вошёл в дом. Девица его приняла, напоила-накормила и расспросила. Он ей рассказал, что пошёл доставать мать от Кощея Бессмертного. Девица говорит ему на это:

- Трудно доступать мать, Иван-царевич! Он ведь бессмертный - убьёт тебя. Ко мне он часто ездит... вон у него меч в пятьсот пудов, поднимешь ли его? Тогда ступай!
Иван-царевич не только поднял меч, ещё бросил кверху; сам пошёл дальше.
Приходит к другому дому; двери знает как искать; вошёл в дом, а тут его мать, обнялись, поплакали.

Он и здесь испытал свои силы, бросил какой-то шарик в полторы тысячи пудов. Время приходит быть Кощею Бессмертному; мать спрятала его. Вдруг Кощей Бессмертный входит в дом и говорит:

- Фу, фу! Русской коски слыхом не слыхать, видом не видать, а русская коска сама на двор пришла! Кто у тебя был? Не сын ли?

- Что ты, бог с тобой! Сам летал по Руси, нахватался русского духу, тебе и мерещится, - ответила мать Ивана-царевича. А сама поближе с ласковыми словами к Кощею Бессмертному, выспрашивает то-другое и говорит:

- Где же у тебя смерть, Кощей Бессмертный?

- У меня смерть,- говорит он,- в таком-то месте; там стоит дуб, под дубом ящик, в ящике заяц, в зайце утка, в утке яйцо, в яйце моя смерть.

Сказал это Кощей Бессмертный, побыл немного и улетел.

Пришло время - Иван-царевич благословился у матери, отправился по смерть Кощея Бессмертного.

Идёт дорогой много время, не пивал, не едал, хочет есть до смерти и думает: кто бы на это время попался! Вдруг - волчонок; он хочет его убить. Выскакивает из норы волчиха и говорит:

- Не тронь моего детища; я тебе пригожусь.

- Быть так!

Иван-царевич отпустил волка; идёт дальше, видит ворону.

«Постой, - думает, - здесь я закушу!» Зарядил ружьё, хочет стрелять, ворона и говорит:

- Не тронь меня, я тебе пригожусь. Иван-царевич подумал и отпустил ворону. Идёт дальше, доходит до моря, остановился на берегу. В это время вдруг взметался щучонок и выпал на берег, он его схватил, есть хочет смертно-думает: «Вот теперь поем!»

Неоткуда взялась щука, говорит:

- Не тронь, Иван-царевич, моего детища, я тебе пригожусь.

Он и щучонка отпустил.

Как пройти море? Сидит на берегу да думает; щука ровно знала его думу, легла поперёк моря. Иван-царевич прошёл по ней, как по мосту; доходит до дуба, где была смерть Кощея Бессмертного, достал ящик, отворил - заяц выскочил и побежал. Где тут удержать зайца!
Испугался Иван-царевич, что отпустил зайца, призадумался, а волк, которого не убил он, кинулся за зайцем, поймал и несёт к Ивану-царевичу. Он обрадовался, схватил зайца, распорол его и как-то оробел: утка спорхнула и полетела. Он пострелял, пострелял- мимо! Задумался опять.
Неоткуда взялась ворона с воронятами и ступай за уткой, поймала утку, принесла Ивану-царевичу. Царевич обрадел, достал яйцо, пошёл, доходит до моря, стал мыть яичко, да и уронил в воду. Как достать из моря? Безмерна глубь! Закручинился опять царевич.

Вдруг море встрепенулось - и щука принесла ему яйцо, потом легла поперёк моря. Иван-царевич прошёл по ней и отправился к матери; приходит, поздоровались, и она его опять спрятала.

В то время прилетел Кощей Бессмертный и говорит:

- Фу, фу! Русской коски слыхом не слыхать, видом не видать, а здесь Русью несёт!

- Что ты, Кощей? У меня никого нет, - отвечала мать Ивана-царевича.

Кощей опять и говорит:

- Я что-то немогу!

А Иван-царевич пожимал яичко: Кощея Бессмертного от того коробило. Наконец Иван-царевич вышел, кажет яйцо и говорит:

- Вот, Кощей Бессмертный, твоя смерть! Тот на коленки против него и говорит:

- Не бей меня, Иван-царевич, станем жить дружно; нам весь мир будет покорен.
Иван-царевич не обольстился его словами, раздавил яичко - и Кощей Бессмертный умер.
Взяли они, Иван-царевич с матерью, что было нужно, пошли на родиму сторону; по пути зашли за царской дочерью, к которой Иван-царевич заходил вперёд, взяли и её с собой; пошли дальше, доходят до горы, где братья Ивана-царевича всё ждут. Девица говорит:

- Иван-царевич! Воротись ко мне в дом; я забыла подвенечно платье, брильянтовый перстень и нешитые башмаки.

Между тем он спустил мать и царску дочь, с коей они условились дома обвенчаться; братья приняли их, да взяли спуск и перерезали, чтобы Ивану-царевичу нельзя было спуститься, мать и девицу как-то угрозами уговорили, чтобы дома про Ивана-царевича не сказывали. Прибыли в своё царство; отец обрадовался детям и жене, только печалился об одном Иване-царевиче.
А Иван-царевич воротился в дом своей невесты, взял обручальный перстень, подвенечно платье и нешитые башмаки; приходит на гору, метнул с руки на руку перстень. Явилось двенадцать молодцов, спрашивают:

- Что прикажете?

- Перенесите меня вот с этой горы. Молодцы тотчас его спустили. Иван-царевич надел перстень - их не стало; пошёл в своё царство, приходит в тот город, где жил его отец и братья, остановился у одной старушки и спрашивает:

- Что, бабушка, нового в вашем царстве?

- Да чего, дитятко! Вот наша царица была в плену у Коша Бессмертного; её искали три сына, двое нашли и воротились, а третьего, Ивана-царевича, нет, и не знают, где. Царь кручинится об нём. А эти царевичи с матерью привезли какую-то царску дочь, большак жениться на ней хочет, да она посылает наперёд куда-то за обручальным перстнем или велит сделать такое же кольцо, какое ей надо; колдася уж кличут клич, да никто не выискивается.

- Ступай, бабушка, скажи царю, что ты сделаешь; а я пособлю,- говорит Иван-царевич.
Старуха в кою пору скрутилась, побежала к царю и говорит:

- Ваше царско величество! Обручальный перстень я сделаю.

- Сделай, сделай, бабушка! Мы таким людям рады,- говорит царь,- а если не сделаешь, то голову на плаху.

Старуха перепугалась, пришла домой, заставляет Ивана-царевича делать перстень, а Иван-царевич спит, мало думает, перстень готов. Он шутит над старухой, а старуха трясётся вся, плачет, ругает его:

- Вот ты,- говорит, - сам в стороне, а меня, дуру, подвёл под смерть.

Плакала, плакала старуха и уснула. Иван-царевич встал поутру рано, будит старуху:

- Вставай, бабушка, да ступай понеси перстень, да смотри: больше одного червонца за него не бери. Если спросят, кто сделал перстень, скажи: сама; на меня не сказывай!
Старуха обрадовалась, снесла перстень; невесте понравился.

- Такой, - говорит, - и надо!

Вынесла ей полно блюдо золота; она взяла один только червонец. Царь говорит:

- Что, бабушка, мало берёшь?

- На что мне много-то, ваше царско величество! После понадобятся - ты же мне дашь.

Пробаяла это старуха и ушла.

Прошло там сколько время - вести носятся, что невеста посылает жениха за подвенечным платьем или велит сшить такое же, како ей надо. Старуха и тут успела (Иван-царевич помог), снесла подвенечное платье.

После снесла нешитые башмаки, а червонцев брала по одному и сказывала: эти вещи сама делает.

Слышат люди, что у царя в такой-то день свадьба; дождались и того дня. А Иван-царевич старухе заказал:

- Смотри, бабушка, как невесту привезут под венец, ты скажи мне.
Старуха время не пропустила. Иван-царевич тотчас оделся в царское платье, выходит:

- Вот, бабушка, я какой!

Старуха в ноги ему.

- Батюшка, прости, я тебя ругала!

- Бог простит.

Приходит в церковь. Брата его ещё не было. Он стал в ряд с невестой; их обвенчали и повели во дворец.

На дороге попадается навстречу жених, - большой брат, увидал, что невесту ведут с Иваном-царевичем, ступай-ка со стыдом обратно.

Отец обрадовался Ивану-царевичу, узнал о лукавстве братьев и, как отпировали свадьбу, больших сыновей разослал в ссылку, а Ивана-царевича сделал наследником.

Царевна-лягушка

В старые годы у одного царя было три сына. Вот, когда сыновья стали на возрасте, царь собрал их и говорит:

- Сынки, мои любезные, покуда я ещё не стар, мне охота бы вас женить, посмотреть на ваших деточек, на моих внучат.

Сыновья отцу отвечают:

- Так что ж, батюшка, благослови. На ком тебе желательно нас женить?

- Вот что, сынки, возьмите по стреле, выходите в чистое поле и стреляйте: куда стрелы упадут, там и судьба ваша.

Сыновья поклонились отцу, взяли по стреле, вышли в чистое поле, натянули луки и выстрелили.

У старшего сына стрела упала на боярский двор, подняла стрелу боярская дочь. У среднего сына упала стрела на широкий купеческий двор, подняла её купеческая дочь.
А у младшего сына, Ивана-царевича, стрела поднялась и улетела сам не знает куда. Вот он шёл, шёл, дошёл до болота, видит - сидит лягушка, подхватила его стрелу. Иван-царевич говорит ей:

- Лягушка, лягушка, отдай мою стрелу. А лягушка ему отвечает:

- Возьми меня замуж!

- Что ты, как Я возьму себе в жёны лягушку?

- Бери, знать, судьба твоя такая.

Закручинился Иван-царевич. Делать нечего, взял лягушку, принес домой. Царь сыграл три свадьбы: старшего сына женил на боярской дочери, среднего - на купеческой, а несчастного Ивана-царевича - на лягушке.

Вот царь позвал сыновей:

- Хочу посмотреть, которая из ваших жён лучшая рукодельница. Пускай сошьют мне к завтрему по рубашке.

Сыновья поклонились отцу и пошли.

Иван-царевич приходит домой, сел и голову повесил. Лягушка, по полу скачет, спрашивает его:

- Что, Иван-царевич, голову повесил? Или горе какое?

- Батюшка, велел тебе к завтрему рубашку сшить. Лягушка отвечает:

- Не тужи, Иван-царевич, ложись лучше спать, утро вечера мудренее.

Иван-царевич лег спать, а лягушка, прыгнула на крыльцо, сбросила с себя лягушечью кожу и обернулась Василисой Премудрой, такой красавицей, что и в сказке, не расскажешь.
Василиса Премудрая ударила в ладоши и крикнула:

- Мамки, няньки, собирайтесь, снаряжайтесь! Сшейте мне к утру такую рубашку, какую видела я у моего родного батюшки.

Иван-царевич утром проснулся, лягушка, опять по полу скачет, а уж рубашка лежит на столе, завернута в полотенце. Обрадовался Иван-царевич, взял рубашку, понес к отцу. Царь в это время принимал дары от больших сыновей. Старший сын развернул рубашку, царь принял её и сказал:

- Эту рубашку, в черной избе носить. Средний сын развернул рубашку, царь сказал:

- В ней только, в баню ходить.

Иван-царевич развернул рубашку, изукрашенную златом-серебром, хитрыми узорами. Царь только взглянул:

-Ну, вот это рубашка - в праздник её надевать. Пошли братья по домам - те двое - и судят между собой:

- Нет, видно, мы напрасно смеялись над женой Ивана-царевича: она не лягушка, а какая-нибудь хитра...

Царь опять позвал сыновей:

- Пускай ваши жёны испекут мне к завтрему хлеб. Хочу узнать, которая лучше стряпает.
Иван-царевич голову повесил, пришёл домой. Лягушка, его спрашивает:

- Что закручинился? Он отвечает:

- Надо к завтрему испечь царю хлеб.

- Не тужи, Иван-царевич, лучше ложись спать, утро вечера мудренеё.

А те невестки, сперва-то смеялись над лягушкой, а теперь послали одну бабушку-задворенку, посмотреть, как лягушка будет печь хлеб.

Лягушка хитра, она это смекнула. Замесила квашню; печь сверху разломала да прямо туда, в дыру, всю квашню и опрокинула. Бабушка-задворенка прибежала к царским невесткам; все рассказала, и те так же стали делать.

А лягушка прыгнула на крыльцо, обернулась Василисой Премудрой, ударила в ладоши:

- Мамки, няньки, собирайтесь, снаряжайтесь! Испеките мне к утру мягкий белый хлеб, какой я у моего родного батюшки ела.

Иван-царевич утром проснулся, а уж на столе лежит хлеб, изукрашен разными хитростями: по бокам узоры печатные, сверху города с заставами.

Иван-царевич обрадовался, завернул хлеб в ширинку, понес к отцу. А царь в то время принимал хлебы от больших сыновей. Их жены-то поспускали тесто в печь, как им бабушка-задворенка сказала, и вышла у них одна горелая грязь. Царь принял хлеб от старшего сына, посмотрел и отослал в людскую. Принял от среднего сына и туда же отослал. А как подал Иван-царевич, царь сказал:

- Вот это хлеб, только, в праздник его есть. И приказал царь трем своим сыновьям, чтобы завтра явились к нему на пир вместе с жёнами.

Опять воротился Иван-царевич домой невесел, ниже плеч голову повесил. Лягушка, по полу скачет:

- Ква, ква, Иван-царевич, что закручинился? Или услыхал от батюшки слово неприветливое?

- Лягушка, лягушка, как мне не горевать! Батюшка наказал, чтобы я пришёл с тобой на пир, а как я, тебя людям покажу?

Лягушка отвечает:

- Не тужи, Иван-царевич, иди на пир один, а я вслед за тобой буду. Как услышишь стук да гром, не пугайся. Спросят тебя, скажи: “Это моя лягушонка, в коробчонке едет”.

Иван-царевич и пошёл один. Вот старшие братья приехали с жёнами, разодетыми, разубранными, нарумяненными, насурьмленными. Стоят да над Иваном-царевичем смеются:

- Что же ты без жены пришёл? Хоть бы в платочке её принес. Где ты такую красавицу выискал? Чай, все болота исходил.

Царь с сыновьями, с невестками, с гостями сели за столы дубовые, за скатерти браные - пировать. Вдруг поднялся стук да гром, весь дворец затрёсся. Гости напугались, повскакали с мест, а Иван-царевич говорит:

- Не бойтесь, честные гости: это моя лягушонка, в коробчонке приехала.
Подлетела к царскому крыльцу золоченая карета о шести белых лошадях, и выходит оттуда Василиса Премудрая: на лазоревом платье - частые звезды, на голове - месяц ясный, такая красавица - ни вздумать, ни взгадать, только, в сказке сказать. Берёт она Ивана-царевича за руку и ведёт за столы дубовые, за скатерти браные.

Стали гости есть, пить, веселиться. Василиса Премудрая испила из стакана да последки себе за левый рукав вылила. Закусила лебедем да косточки, за правый рукав бросила.
Жёны больших-то царевичей увидали её хитрости и давай то же делать.
Попили, поели, настал черед плясать. Василиса Премудрая подхватила Ивана-царевича и пошла. Уж она плясала, плясала, вертелась, вертелась - всем на диво. Махнула левым рукавом - вдруг сделалось озеро, махнула правым рукавом - поплыли по озеру белые лебеди. Царь и гости диву дались.

А старшие невестки пошли плясать: махнули рукавом - только гостей забрызгали, махнули другим - только кости разлетелись, одна кость царю в глаз попала. Царь рассердился и прогнал обеих невесток.

В ту пору Иван-царевич отлучился потихоньку, побежал домой, нашёл там лягушечью кожу и бросил её в печь, сжёг на огне.

Василиса Премудрая возвращается домой, хватилась - нет лягушечьей кожи. Села она на лавку, запечалилась, приуныла и говорит Ивану-царевичу:

- Ах, Иван-царевич, что же ты наделал! Если бы ты ещё только три дня подождал, я бы вечно твоей была. А теперь прощай. Ищи меня за тридевять земель, в тридесятом царстве, у Кощея Бессмертного...

Обернулась Василиса Премудрая серой кукушкой и улетела в окно. Иван-царевич поплакал, поплакал, поклонился на четыре стороны и пошёл куда глаза глядят - искать жену, Василису Премудрую. Шёл он близко ли, далёко ли, долго ли, коротко ли, сапоги проносил, кафтан истёр, шапчонку дождик иссёк. Попадается ему навстречу старый старичок.

-        Здравствуй, добрый молодец! Что ищешь, куда путь держишь?

Иван-царевич рассказал ему про своё несчастье. Старый старичок говорит ему:

-        Эх, Иван-царевич; зачем ты лягушечью кожу спалил? Не ты её надел, не тебе её было снимать. Василиса Премудрая хитрей, мудреней своего отца уродилась. Он за то осерчал на неё и велел ей три года быть лягушкой. Ну, делать нечего, вот тебе клубок: куда он покатится, туда и ты ступай за ним смело.

Иван-царевич поблагодарил старого старичка и пошёл за клубочком. Клубок катится, он за ним идет. В чистом поле попадается ему медведь. Иван-царевич нацелился, хочет убить зверя. А медведь говорит ему человеческим голосом:

-        Не бей меня, Иван царевич, когда-нибудь тебе пригожусь.

Иван-царевич пожалел медведя, не стал его стрелять, пошёл дальше. Глядь, летит над ним селезень. Он нацелился, а селезень говорит ему человеческим голосом:

- Не бей меня, Иван-царевич! Я тебе пригожусь, Он пожалел селезня и пошёл дальше. Бежит косой заяц. Иван-царевич опять спохватился, хочет в него стрелять, а заяц говорит человеческим голосом:

- Не убивай меня, Иван-царевич, я тебе пригожусь. Пожалел он зайца, пошёл дальше. Подходит к синему морю и видит - на берегу, на песке, лежит щука, едва дышит и говорит ему:

- Ах, Иван-царевич, пожалей меня, брось в синеё море!

Он бросил щуку в море, пошёл дальше берегом. Долго ли, коротко ли, прикатился клубочек к лесу. Там стоит избушка на курьих ножках, кругом себя поворачивается.

- Избушка, избушка, стань по-старому, как мать поставила: к лесу задом, ко мне передом.

Избушка повернулась к нему передом, к лесу задом. Иван-царевич взошёл в неё и видит - на печи, на девятом кирпичи, лежит Баба-яга, костяная нога, зубы - на полке, а нос в потолок врос.

- Зачем, добрый молодец, ко мне пожаловал? - говорит ему Баба-яга. - Дело пытаешь или от дела лытаешь?

Иван-царевич ей отвечает:

- Ах ты, старая хрычовка, ты бы меня прежде напоила, накормила, в бане выпарила, тогда бы и спрашивала.

Баба-яга его в бане выпарила, напоила, накормила, в постель уложила, и Иван-царевич рассказал ей, что ищет свою жену, Василису Премудрую.

- Знаю, знаю, - говорит ему Баба-яга, - твоя жена теперь у Кощея Бессмертного. Трудно её будет достать, нелегко с Кощеем сладить: его смерть на конце иглы, та игла в яйце, яйцо в утке, утка в зайце, тот заяц сидит в каменном сундуке, а сундук стоит на высоком дубу, и тот дуб Кощей Бессмертный, как свой глаз, бережёт.

Иван-царевич у Бабы-яги переночевал, и наутро она ему указала, где растет высокий дуб. Долго ли, коротко ли, дошёл туда Иван-царевич, видит - стоит, шумит высокий дуб, на нем казённый сундук, а достать его трудно.

Вдруг, откуда ни взялся, прибежал медведь и выворотил дуб с корнем. Сундук упал и разбился. Из сундука выскочил заяц - и наутек во всю прыть. А за ним другой заяц гонится, нагнал и в клочки разорвал. А из зайца вылетела утка, поднялась высоко, под самое небо. Глядь, на неё селезень кинулся, как ударит её - утка яйцо выронила, упало яйцо в синее море.
Тут Иван-царевич залился горькими слезами - где же в море яйцо найти! Вдруг подплывает к берегу щука и держит яйцо в зубах. Иван-царевич разбил яйцо, достал иголку и давай у неё конец ломать. Он ломает, а Кощей Бессмертный бьется, мечется. Сколько ни бился, ни метался Кощей, сломал Иван-царевич у иглы конец, пришлось Кощею помереть.

Иван-царевич пошёл в Кощеевы палаты белокаменные. Выбежала к нему Василиса Премудрая, поцеловала его в сахарные уста. Иван-царевич с Василисой Премудрой воротились домой и жили долго и счастливо до глубокой старости.

Иван Быкович

В некотором царстве, в некотором государстве жил-был царь с царицею; детей у них не было. Стали они бога молить, чтоб создал им детище во младости на поглядение, а под старость на прокормление; помолились, легли спать и уснули крепким сном.

Во сне им привиделось, что недалеко от дворца есть тихий пруд, в том пруде златоперый ерш плавает; коли царица его скушает, сейчас может забеременеть. Просыпались царь с царицею, кликали к себе мамок и нянек, стали им рассказывать свой сон. Мамки и няньки так рассудили: что во сне привиделось, то и наяву может случиться.

Царь призвал рыбаков и строго наказал поймать ерша златоперого. На заре пришли рыбаки на тихий пруд, закинули сети, и на их счастье с первою ж тонею попался златоперый ерш. Вынули его, принесли во дворец; как увидала царица, не могла на месте усидеть, скоро к рыбакам подбегала, за руки хватала, большой казной награждала; после позвала свою любимую кухарку и отдавала ей ерша златоперого с рук на руки:

- На, приготовь к обеду, да смотри, чтобы никто до него не дотронулся.
Кухарка вычистила ерша, вымыла и сварила, помои на двор выставила; по двору ходила корова, те помои выпила; рыбку съела царица, а посуду кухарка подлизала. И вот разом забрюхатели: и царица, и ее любимая кухарка, и корова, и разрешились все в одно время тремя сыновьями: у царицы родился Иван-царевич, у кухарки — Иван кухаркин сын, у коровы Иван Быкович.
Стали ребятки расти не по дням, а по часам, как хорошее тесто на опаре поднимается, так и они вверх тянутся. Все три молодца на одно лицо удались, и признать нельзя было, кто из них дитя царское, кто — кухаркино и кто от коровы народился. Только по тому и различали их: как воротятся с гулянья, Иван-царевич просит белье переменить, кухаркин сын норовит съесть что-нибудь, а Иван Быкович прямо на отдых ложится. По десятому году пришли они к царю и говорят:

- Любезный наш батюшка! Сделай нам железную палку в пятьдесят пудов.
Царь приказал своим кузнецам сковать железную палку в пятьдесят пудов; те принялись за работу и в неделю сделали. Никто палки за один край приподнять не может, а Иван-царевич, да Иван кухаркин сын, да Иван Быкович между пальцами ее повертывают, словно перо гусиное.
Вышли они на широкий царский двор.

- Ну, братцы, — говорит Иван-царевич, — давайте силу пробовать: кому быть большим братом.

- Ладно, — отвечал Иван Быкович, — бери палку и бей нас по плечам.
Иван-царевич взял железную палку, ударил Ивана кухаркина сына да Ивана Быковича по плечам и вбил того и другого по колена в землю. Иван кухаркин сын ударил — вбил Ивана-царевича да Ивана Быковича по самую грудь в землю; а Иван Быкович ударил — вбил обоих братьев по самую шею.

- Давайте, — говорит царевич, — еще силу попытаем: станем бросать железную палку кверху; кто выше забросит — тот будет больший брат.

-        Ну что ж, бросай ты!

Иван-царевич бросил — палка через четверть часа назад упала, Иван кухаркин сын бросил — палка через полчаса упала, а Иван Быкович бросил — только через час воротилась.

-        Ну, Иван Быкович! Будь ты большой брат.

После того пошли они гулять по саду и нашли громадный камень.

- Ишь какой камень! Нельзя ль его с места сдвинуть? — сказал Иван-царевич, уперся в него руками, возился-возился — нет, не берет сила; попробовал Иван кухаркин сын — камень чуть-чуть подвинулся. Говорит им Иван Быкович:

- Мелко же вы плаваете! Постойте, я попробую.

Подошел к камню да как двинет его ногою — камень ажно загудел, покатился на другую сторону сада и переломал много всяких деревьев. Под тем камнем подвал открылся, в подвале стоят три коня богатырские, по стенам висит сбруя ратная: есть на чем добрым молодцам разгуляться! Тотчас побежали они к царю и стали проситься:

- Государь батюшка! Благослови нас в чужие земли ехать, самим на людей посмотреть, себя в людях показать.

Царь их благословил, на дорогу казной наградил; они с царем простились, сели на богатырских коней и в путь-дорогу пустились.

Ехали по долам, по горам, по зеленым лугам, и приехали в дремучий лес; в том лесу стоит избушка на курячьих ножках, на бараньих рожках, когда надо — повертывается.
- Избушка, избушка, повернись к нам передом, к лесу задом; нам в тебя лезти, хлеба-соли ести.
Избушка повернулась. Добрые молодцы входят в избушку — на печке лежит баба-яга костяная нога, из угла в угол, нос в потолок.

- Фу-фу-фу! Прежде русского духу слыхом не слыхано, видом не видано; нынче русский дух на ложку садится, сам в рот катится.

- Эй, старуха, не бранись, слезь-ка с печки да на лавочку садись. Спроси: куда едем мы? Я добренько скажу.

Баба-яга слезла с печки, подходила к Ивану Быковичу близко, кланялась ему низко:

- Здравствуй, батюшка Иван Быкович! Куда едешь, куда путь держишь?

- Едем мы, бабушка, на реку Смородину, на калиновый мост; слышал я, что там не одно чудо-юдо живет.

- Ай да Ванюша! За дело хватился; ведь они, злодеи, всех приполонили, всех разорили, ближние царства шаром покатили.

Братья переночевали у бабы-яги, поутру рано встали и отправились в путь-дорогу. Приезжают к реке Смородине; по всему берегу лежат кости человеческие, по колено будет навалено! Увидали они избушку, вошли в нее — пустехонька, и вздумали тут остановиться. Пришло дело к вечеру. Говорит Иван Быкович:

- Братцы! Мы заехали в чужедальную сторону, надо жить нам с осторожкою; давайте по очереди на дозор ходить.

Кинули жеребий — доставалось первую ночь сторожить Ивану-царевичу, другую — Ивану кухаркину сыну, а третью — Ивану Быковичу.

Отправился Иван-царевич на дозор, залез в кусты и крепко заснул. Иван Быкович на него не понадеялся; как пошло время за полночь — он тотчас готов был, взял с собой щит и меч, вышел и стал под калиновый мост. Вдруг на реке воды взволновалися, на дубах орлы закричали — выезжает чудо-юдо шестиглавое; под ним конь споткнулся, черный ворон на плече встрепенулся, позади хорт ощетинился. Говорит чудо-юдо шестиглавое:

- Что ты, собачье мясо, спотыкаешься, ты, воронье перо, трепещешься, а ты, песья шерсть, ощетинилась? Аль вы думаете, что Иван Быкович здесь? Так он, добрый молодец, еще не родился, а коли родился — так на войну не сгодился: я его на одну руку посажу, другой прихлопну — только мокренько будет!

Выскочил Иван Быкович:

- Не хвались, нечистая сила! Не поймав ясна сокола, рано перья щипать; не отведав добра молодца, нечего хулить его. А давай лучше силы пробовать: кто одолеет, тот и похвалится.
Вот сошлись они — поравнялись, так жестоко ударились, что кругом земля простонала. Чуду-юду не посчастливилось: Иван Быкович с одного размаху сшиб ему три головы.

- Стой, Иван Быкович! Дай мне роздыху.

- Что за роздых! У тебя, нечистая сила, три головы, у меня всего одна; вот как будет у тебя одна голова, тогда и отдыхать станем.

Снова они сошлись, снова ударились; Иван Быкович отрубил чуду-юду и последние головы, взял туловище — рассек на мелкие части и побросал в реку Смородину, а шесть голов под калиновый мост сложил. Сам в избушку вернулся. Поутру приходит Иван-царевич.

- Ну что, не видал ли чего?

- Нет, братцы, мимо меня и муха не пролетала.

На другую ночь отправился на дозор Иван кухаркин сын, забрался в кусты и заснул. Иван Быкович на него не понадеялся; как пошло время за полночь — он тотчас снарядился, взял с собой щит и меч, вышел и стал под калиновый мост. Вдруг на реке воды взволновалися, на дубах орлы раскричалися — выезжает чудо-юдо девятиглавое; под ним конь споткнулся, черный ворон на плече встрепенулся, позади хорт ощетинился. Чудо-юдо коня по бедрам, ворона по перьям, хорта по ушам:

- Что ты, собачье мясо, спотыкаешься, ты, воронье перо, трепещешься, ты, песья шерсть, щетинишься? Аль вы думаете, что Иван Быкович здесь? Так он еще не родился, а коли родился — так на войну не сгодился: я его одним пальцем убью!

Выскочил Иван Быкович:

- Погоди — не хвались, прежде богу помолись, руки умой да за дело примись! Еще неведомо — чья возьмет!

Как махнет богатырь своим острым мечом раз-два, так и снес у нечистой силы шесть голов; а чудо-юдо ударил — по колена его в сыру землю вогнал. Иван Быкович захватил горсть земли и бросил своему супротивнику прямо в очи. Пока чудо-юдо протирал свои глазища, богатырь срубил ему и остальные головы, взял туловище — рассек на мелкие части и побросал в реку Смородину, а девять голов под калиновый мост сложил. Наутро приходит Иван кухаркин сын.

- Что, брат, не видал ли за ночь чего?

- Нет, возле меня ни одна муха не пролетала, ни один комар не пищал!
Иван Быкович повел братьев под калиновый мост, показал им на мертвые головы и стал стыдить:

- Эх вы, сони; где вам воевать? Вам бы дома на печи лежать.

На третью ночь собирается на дозор идти Иван Быкович; взял белое полотенце, повесил на стенку, а под ним на полу миску поставил и говорит братьям:

- Я на страшный бой иду; а вы, братцы, всю ночь не спите да присматривайтесь, как будет с полотенца кровь течь: если половина миски набежит — ладно дело, если полна миска набежит — все ничего, а если через край польет — тотчас спускайте с цепей моего богатырского коня и сами спешите на помочь мне.

Вот стоит Иван Быкович под калиновым мостом; пошло время за полночь, на реке воды взволновалися, на дубах орлы раскричалися — выезжает чудо-юдо двенадцатиглавое; конь у него о двенадцати крылах, шерсть у коня серебряная, хвост и грива — золотые. Едет чудо-юдо; вдруг под ним конь споткнулся, черный ворон на плече встрепенулся, позади хорт ощетинился. Чудо-юдо коня по бедрам, ворона по перьям, хорта по ушам:

- Что ты, собачье мясо, спотыкаешься, ты, воронье перо, трепещешься, ты, песья шерсть, щетинишься? Аль вы думаете, что Иван Быкович здесь? Так он еще не родился, а коли родился — так на войну не сгодился; я только дуну — его и праху не останется!
Выскочил Иван Быкович:

- Погоди — не хвались, прежде богу помолись!

- А, ты здесь! Зачем пришел?

- На тебя, нечистая сила, посмотреть, твоей крепости испробовать.

- Куда тебе мою крепость пробовать? Ты муха передо мной!

Отвечает Иван Быкович:

- Я пришел с тобой не сказки рассказывать, а насмерть воевать.

Размахнулся своим острым мечом и срубил чуду-юду три головы. Чудо-юдо подхватил эти головы, черкнул по ним своим огненным пальцем — и тотчас все головы приросли, будто и с плеч не падали! Плохо пришлось Ивану Быковичу; чудо-юдо стал одолевать его, по колена вогнал в сыру землю.

- Стой, нечистая сила! Цари-короли сражаются, и те замиренье делают; а мы с тобой ужли будем воевать без роздыху? Дай мне роздыху хоть до трех раз.

Чудо-юдо согласился; Иван Быкович снял правую рукавицу и пустил в избушку. Рукавица все окна побила, а его братья спят, ничего не слышат. В другой раз размахнулся Иван Быкович сильней прежнего и срубил чуду-юду шесть голов; чудо-юдо подхватил их, черкнул огненным пальцем — и опять все головы на местах, а Ивана Быковича забил он по пояс в сыру землю. Запросил богатырь роздыху, снял левую рукавицу и пустил в избушку. Рукавица крышу пробила, а братья всё спят, ничего не слышат. В третий раз размахнулся он еще сильнее и срубил чуду-юду девять голов; чудо-юдо подхватил их, черкнул огненным пальцем — головы опять приросли, а Ивана Быковича вогнал он в сыру землю по самые плечи. Иван Быкович запросил роздыху, снял с себя шляпу и пустил в избушку; от того удара избушка развалилася, вся по бревнам раскатилася.
Тут только братья проснулись, глянули — кровь из миски через край льется, а богатырский конь громко ржет да с цепей рвется. Бросились они на конюшню, спустили коня, а следом за ним и сами на помочь спешат.

- А! — говорит чудо-юдо, — ты обманом живешь; у тебя помочь есть.

Богатырский конь прибежал, начал бить его копытами; а Иван Быкович тем временем вылез из земли, приловчился и отсек чуду-юду огненный палец. После того давай рубить ему головы, сшиб все до единой, туловище на мелкие части разнял и побросал все в реку Смородину. Прибегают братья.

- Эй вы, сони! — говорит Иван Быкович. — Из-за вашего сна я чуть-чуть головой не поплатился.

Поутру ранешенько вышел Иван Быкович в чистое поле, ударился оземь и сделался воробышком, прилетел к белокаменным палатам и сел у открытого окошечка. Увидала его старая ведьма, посыпала зернышков и стала сказывать:

- Воробышек-воробей! Ты прилетел зернышков покушать, моего горя послушать. Насмеялся надо мной Иван Быкович, всех зятьев моих извел.

- Не горюй, матушка! Мы ему за все отплатим, — говорят чудо-юдовы жены.

- Вот я, — говорит меньшая, — напущу голод, сама выйду на дорогу да сделаюсь яблоней с золотыми и серебряными яблочками: кто яблочко сорвет — тот сейчас лопнет.

- А я, — говорит середняя, — напущу жажду, сама сделаюсь колодезем; на воде будут две чаши плавать: одна золотая, другая серебряная; кто за чашу возьмется — того я утоплю.

- А я, — говорит старшая, — сон напущу, а сама перекинусь золотой кроваткою; кто на кроватке ляжет — тот огнем сгорит.

Иван Быкович выслушал эти речи, полетел назад, ударился оземь и стал по-прежнему добрым молодцем. Собрались три брата и поехали домой. Едут они дорогою, голод их сильно мучает, а есть нечего. Глядь — стоит яблоня с золотыми и серебряными яблочками; Иван-царевич да Иван кухаркин сын пустились было яблочки рвать, да Иван Быкович наперед заскакал и давай рубить яблоню крест-накрест — только кровь брызжет! То же сделал он и с колодезем и с золотою кроваткою. Сгибли чудо-юдовы жены. Как проведала о том старая ведьма, нарядилась нищенкой, выбежала на дорогу и стоит с котомкою. Едет Иван Быкович с братьями; она протянула руку и стала просить милостыни.

Говорит царевич Ивану Быковичу:

- Братец! Разве у нашего батюшки мало золотой казны? Подай этой нищенке святую милостыню.

Иван Быкович вынул червонец и подает старухе; она не берется за деньги, а берет его за руку и вмиг с ним исчезла. Братья оглянулись — нет ни старухи, ни Ивана Быковича, и со страху поскакали домой, хвосты поджавши. А ведьма утащила Ивана Быковича в подземелье и привела к своему мужу — старому старику:

- На тебе, — говорит, — нашего погубителя!

Старик лежит на железной кровати, ничего не видит: длинные ресницы и густые брови совсем глаза закрывают. Позвал он двенадцать могучих богатырей и стал им приказывать:

- Возьмите-ка вилы железные, подымите мои брови и ресницы черные, я погляжу, что он за птица, что убил моих сыновей?

Богатыри подняли ему брови и ресницы вилами; старик взглянул:

- Ай да молодец Ванюша! Дак это ты взял смелость с моими детьми управиться! Что ж мне с тобою делать?

- Твоя воля, что хочешь, то и делай; я на все готов.

- Ну да что много толковать, ведь детей не поднять; сослужи-ка мне лучше службу: съезди в невиданное царство, в небывалое государство и достань мне царицу золотые кудри; я хочу на ней жениться.

Иван Быкович про себя подумал:

- Куда тебе, старому черту, жениться, разве мне, молодцу!

А старуха взбесилась, навязала камень на шею, бултых в воду и утопилась.

- Вот тебе, Ванюша, дубинка, — говорит старик, — ступай ты к такому-то дубу, стукни в него три раза дубинкою и скажи: выйди, корабль! выйди, корабль! выйди, корабль! Как выйдет к тебе корабль, в то самое время отдай дубу трижды приказ, чтобы он затворился; да смотри не забудь! Если этого не сделаешь, причинишь мне обиду великую.

Иван Быкович пришел к дубу, ударяет в него дубинкою бессчетное число раз и приказывает:

- Все, что есть, выходи!

Вышел первый корабль; Иван Быкович сел в него, крикнул:

- Все за мной! — и поехал в путь-дорогу. Отъехав немного, оглянулся назад — и видит: сила несметная кораблей и лодок! Все его хвалят, все благодарят.

Подъезжает к нему старичок в лодке:

- Батюшка Иван Быкович, много лет тебе здравствовать! Прими меня в товарищи.

- А ты что умеешь?

- Умею, батюшка, хлеб есть.

Иван Быкович сказал:

- Фу, пропасть! Я и сам на это горазд; однако садись на корабль, я добрым товарищам рад.
Подъезжает в лодке другой старичок:

- Здравствуй, Иван Быкович! Возьми меня с собой.

- А ты что умеешь?

- Умею, батюшка, вино-пиво пить.

- Нехитрая наука! Ну да полезай на корабль.

Подъезжает третий старичок:

- Здравствуй, Иван Быкович! Возьми и меня.

- Говори: что умеешь?

- Я, батюшка, умею в бане париться.

- Фу, лихая те побери! Эки, подумаешь, мудрецы!

Взял на корабль и этого; а тут еще лодка подъехала; говорит четвертый старичок:

- Много лет здравствовать, Иван Быкович! Прими меня в товарищи.

- Да ты кто такой?

- Я, батюшка, звездочет.

- Ну, уж на это я не горазд; будь моим товарищем.

Принял четвертого, просится пятый старичок.

- Прах вас возьми! Куды мне с вами деваться? Сказывай скорей: что умеешь?

- Я, батюшка, умею ершом плавать.

- Ну, милости просим!

Вот поехали они за царицей золотые кудри. Приезжают в невиданное царство, небывалое государство; а там уже давно сведали, что Иван Быкович будет, и целые три месяца хлеб пекли, вино курили, пиво варили. Увидал Иван Быкович несчетное число возов хлеба да столько же бочек вина и пива; удивляется и спрашивает:

- Что б это значило?

- Это все для тебя наготовлено.

- Фу, пропасть! Да мне столько в целый год не съесть, не выпить.

Тут вспомнил Иван Быкович про своих товарищей и стал вызывать:

- Эй вы, старички-молодцы! Кто из вас пить-есть разумеет?

Отзываются Объедайло да Опивайло:

- Мы, батюшка! Наше дело ребячье.

- А ну, принимайтесь за работу!

Подбежал один старик, начал хлеб поедать: разом в рот кидает не то что караваями, а целыми возами. Все приел и ну кричать:

- Мало хлеба; давайте еще!

Подбежал другой старик, начал пиво-вино пить, всё выпил и бочки проглотил:

- Мало! — кричит. — Подавайте еще!

Засуетилась прислуга, бросилась к царице с докладом, что ни хлеба, ни вина недостало.
А царица золотые кудри приказала вести Ивана Быковича в баню париться. Та баня топилась три месяца и так накалена была, что за пять верст нельзя было подойти к ней. Стали звать Ивана Быковича в баню париться; он увидал, что от бани огнем пышет, и говорит:

- Что вы, с ума сошли? Да я сгорю там!

Тут ему опять вспомнилось:

- Ведь со мной товарищи есть! Эй вы, старички-молодцы! Кто из вас умеет в бане париться?

Подбежал старик:

- Я, батюшка! Мое дело ребячье.

Живо вскочил в баню, в угол дунул, в другой плюнул — вся баня остыла, а в углах снег лежит.

- Ох, батюшки, замерз, топите еще три года! — кричит старик что есть мочи. Бросилась прислуга с докладом, что баня совсем замерзла; а Иван Быкович стал требовать, чтоб ему царицу золотые кудри выдали. Царица сама к нему вышла, подала свою белую руку, села на корабль и поехала.

Вот плывут они день и другой; вдруг ей сделалось грустно, тяжко — ударила себя в грудь, оборотилась звездой и улетела на небо.

- Ну, — говорит Иван Быкович, — совсем пропала!

Потом вспомнил:

- Ах, ведь у меня есть товарищи. Эй, старички-молодцы! Кто из вас звездочет?

- Я, батюшка! Мое дело ребячье, — отвечал старик, ударился оземь, сделался сам звездою, полетел на небо и стал считать звезды; одну нашел лишнюю и ну толкать ее! Сорвалась звездочка с своего места, быстро покатилась по небу, упала на корабль и обернулась царицею золотые кудри.

Опять едут день, едут другой; нашла на царицу грусть-тоска, ударила себя в грудь, оборотилась щукою и поплыла в море.

- Ну, теперь пропала! — думает Иван Быкович, да вспомнил про последнего старичка и стал его спрашивать:

- Ты, что ль, горазд ершом плавать?

- Я, батюшка, мое дело ребячье! — ударился оземь, оборотился ершом, поплыл в море за щукою и давай ее под бока колоть. Щука выскочила на корабль и опять сделалась царицею золотые кудри. Тут старички с Иваном Быковичем распростились, по своим домам пустились; а он поехал к чудо-юдову отцу.

Приехал к нему с царицею золотые кудри; тот позвал двенадцать могучих богатырей, велел принести вилы железные и поднять ему брови и ресницы черные. Глянул на царицу и говорит:

- Ай да Ванюша! Молодец! Теперь я тебя прощу, на белый свет отпущу.

- Нет, погоди, — отвечает Иван Быкович, — не подумавши сказал!

- А что?

- Да у меня приготовлена яма глубокая, через яму лежит жердочка; кто по жердочке пройдет, тот за себя и царицу возьмет.

- Ладно, Ванюша! Ступай ты наперед.

Иван Быкович пошел по жердочке, а царица золотые кудри про себя говорит:

- Легче пуху лебединого пройди!

Иван Быкович прошел — и жердочка не погнулась; а старый старик пошел — только на середину ступил, так и полетел в яму.

Иван Быкович взял царицу золотые кудри и воротился домой; скоро они обвенчались и задали пир на весь мир. Иван Быкович сидит за столом да своим братьям похваляется:
- Хоть долго я воевал, да молодую жену достал! А вы, братцы, садитесь-ка на печи да гложите кирпичи!

На том пиру и я был, мед-вино пил, по усам текло, да в рот не попало; тут меня угощали: отняли лоханку от быка да налили молока; потом дали калача, в ту ж лоханку помоча. Я не пил, не ел, вздумал утираться, со мной стали драться; я надел колпак, стали в шею толкать!

Марья Моревна

В некотором царстве, в некотором государстве жил-был Иван-царевич. И было у него было три сестры: одна Марья-царевна, другая Ольга-царевна, третья Анна-царевна.

Отец и мать у них умерли. Перед смертью они сыну сказали:

- Кто первый за сестер станет свататься, за того и отдавай!

Царевич похоронил родителей и с горя пошел с сестрами во зеленый сад погулять.

Вдруг находит на небо туча черная, встает гроза страшная.

- Пойдемте, сестрицы, домой, - говорит Иван-царевич.

Только пришли во дворец, как грянул гром, раздвоился потолок и влетел к ним в горницу ясен сокол. Ударился сокол об пол, сделался добрым молодцем и говорит:

- Здравствуй, Иван-царевич! Прежде я ходил гостем, а теперь пришел сватом: хочу у тебя сестрицу Марью-царевну посватать.

- Коли люб ты сестрице, я ее не держу - пусть идет.

Марья-царевна согласилась. Сокол женился и унес ее в свое царство.

Дни идут за днями, часы бегут за часами - целого года как не бывало.

Пошел Иван-царевич с двумя сестрами во зеленый сад погулять. Опять встает туча с вихрем, с молнией.

- Пойдемте, сестрицы, домой, - говорит царевич.

Только пришли во дворец, как ударил гром, распалась крыша, раздвоился потолок и влетел орел. Ударился орел об пол и сделался добрым молодцем.

- Здравствуй, Иван-царевич! Прежде я гостем ездил, а теперь пришел сватом.

И посватал Ольгу-царевну. Отвечает Иван-царевич:

- Если люб ты Ольге-царевне, то пусть за тебя идет, я с нее воли не снимаю.

Ольга-царевна согласилась и вышла за орла замуж. Орел подхватил ее и унес в свое царство.

Прошел еще один год. Говорит Иван-царевич своей младшей сестрице:

- Пойдем, во зеленом саду погуляем. Погуляли немножко. Опять встает туча с вихрем, с молнией.

- Вернемся, сестрица, домой!

Вернулись домой, не успели сесть - как ударил гром, раздвоился потолок и влетел ворон. Ударился ворон об пол и сделался добрым молодцем. Прежние были хороши собой, а этот еще лучше.

- Ну, Иван-царевич, прежде я гостем ходил, а теперь пришел сватом: отдай за меня Анну-царевну.
- Я с сестрицы воли не снимаю. Коли ты полюбился ей, пусть идет за тебя.

Вышла за ворона Анна-царевна, и унес он ее в свое государство. Остался Иван-царевич один.

Целый год жил без сестер, и сделалось ему скучно.

- Пойду, - говорит, - искать сестриц. Собрался в дорогу, шел, шел и видит: лежит в поле рать-сила побитая. Спрашивает Иван-царевич:

- Коли есть тут жив человек, отзовись: кто побил это войско великое?

Отозвался ему жив человек:

- Все это войско великое побила Марья Моревна, прекрасная королевна.

Пустился Иван-царевич дальше, наезжал на шатры белые, выходила к нему навстречу Марья Моревна, прекрасная королевна:

- Здравствуй, царевич. Куда тебя Бог несет? По воле аль по неволе?

Отвечает ей Иван-царевич:

- Добрые молодцы по неволе не ездят.

- Ну, коли дело не к спеху, погости у меня в шатрах.

Иван-царевич тому и рад: две ночи в шатрах ночевал. Полюбился Марье Моревне и женился на ней. Марья Моревна, прекрасная королевна, взяла его с собой в свое государство. Пожили они вместе столькото времени, и вздумалось королевне на войну собираться. Покидает она на Ивана-царевича все хозяйство и приказывает:

- Везде ходи, за всем присматривай, только в этот чулан не заглядывай.

Он не вытерпел: как только Марья Моревна уехала, тотчас бросился в чулан, отворил дверь, глянул - а там висит Кощей Бессмертный, на двенадцати цепях прикован.

Просит Кощей у Ивана-царевича:

- Сжалься надо мной, дай мне напиться! Десять лет я здесь мучаюсь, не ел, не пил - совсем в горле пересохло.

Царевич подал ему целое ведро воды; он выпил и еще запросил:

- Мне одним ведром не залить жажды. Дай еще!

Царевич подал другое ведро. Кощей выпил и запросил третье; а как выпил третье ведро, взял свою прежнюю силу, тряхнул цепями и сразу все двенадцать порвал.

- Спасибо, Иван-царевич, - сказал Кощей Бессмертный, - теперь тебе никогда не видать Марьи Моревны, как ушей своих.

И страшным вихрем вылетел в окно, нагнал на дороге Марью Моревну, прекрасную королевну, подхватил ее и унес к себе.

А Иван-царевич горько-горько заплакал, снарядился и пошел в путь-дорогу: "Что ни будет, а разыщу Марью Моревну".

Идет день, идет другой, на рассвете третьего видит чудесный дворец. У дворца дуб стоит, на дубу ясен сокол сидит.

Слетел сокол с дуба, ударился оземь, обернулся добрым молодцем и закричал:

- Ах, шурин мой любезный!

Выбежала Марья-царевна, встретила Ивана-царевича радостно, стала про его здоровье расспрашивать, про свое житье-бытье рассказывать. Погостил у них царевич три дня и говорит:

- Не могу у вас гостить долго: я иду искать жену мою, Марью Моревну, прекрасную королевну.

- Трудно тебе сыскать ее, - отвечает сокол. - Оставь здесь на всякий случай свою серебряную ложку: будем на нее смотреть, про тебя вспоминать. Иван-царевич оставил у сокола свою серебряную ложку и пошел в дорогу.

Шел он день, шел другой, на рассвете третьего видит дворец еще лучше первого. Возле дворца дуб стоит, на дубу орел сидит.

Слетел орел с дерева, ударился оземь, обернулся добрым молодцем и закричал:

- Вставай, Ольга-царевна, милый наш братец идет!

Ольга-царевна тотчас прибежала, стала его целовать, обнимать, про здоровье расспрашивать, про свое житье-бытье рассказывать.

Иван-царевич погостил у них три денька и говорит:

- Дольше гостить мне некогда: я иду искать жену мою, Марью Моревну, прекрасную королевну. Отвечает орел:

- Трудно тебе сыскать ее. Оставь у нас серебряную вилку: будем на нее смотреть, тебя вспоминать. Он оставил серебряную вилку и пошел в дорогу.

День шел, другой шел, на рассвете третьего видит дворец лучше первых двух. Возле дворца дуб стоит, на дубу ворон сидит. Слетел ворон с дуба, ударился оземь, обернулся добрым молодцом и закричал:

- Анна-царевна, поскорей выходи, наш братец идет!

Выбежала Анна-царевна, встретила его радостно, стала целовать-обнимать, про здоровье расспрашивать, про свое житье-бытье рассказывать.

Иван-царевич погостил у них три денька и говорит:

- Прощайте. Пойду жену искать, Марью Моревну, прекрасную королевну.

Отвечает ворон:

- Трудно тебе сыскать ее. Оставь-ка у нас серебряную табакерку: будем на нее смотреть, тебя вспоминать.

Царевич отдал ему серебряную табакерку, попрощался и пошел в дорогу.

День шел, другой шел, а на третий добрался до Марьи Моревны.

Увидала она своего милого, бросилась к нему на шею, залилась слезами и промолвила:

- Ах, Иван-царевич, зачем ты меня не послушался - посмотрел в чулан и выпустил Кощея Бессмертного?

- Прости, Марья Моревна, не поминай старого. Лучше поедем со мной; пока не видать Кощея Бессмертного. Авось не догонит!

Собрались и уехали. А Кощей на охоте был. К вечеру он домой ворочается, под ним добрый конь спотыкается.

- Что ты, несытая кляча, спотыкаешься? Аль чуешь какую невзгоду?

Отвечает конь:

- Иван-царевич приходил, Марью Моревну увез.

- А можно ли их догнать?

- Можно пшеницы насеять, дождаться, пока она вырастет, сжать ее, смолотить, в муку обратить, пять печей хлеба наготовить, тот хлеб поесть да тогда вдогонь ехать - и то поспеем.

Кощей поскакал, догнал Ивана-царевича.

- Ну, - говорит, - первый раз тебя прощаю за твою доброту, что водой меня напоил; и в другой раз прощу, а в третий берегись - на куски изрублю. Отнял у него Марью Моревну и увез. А Иван-царевич сел на камень и заплакал.

Поплакал-поплакал и опять воротился назад за Марьей Моревною. Кощея Бессмертного дома не случилось.

- Поедем, Марья Моревна!

- Ах, Иван-царевич, он нас догонит!

- Пускай догонит. Мы хоть часок-другой поедем вместе.

Собрались и уехали. Кощей Бессмертный домой возвращается, под ним добрый конь спотыкается.
- Что ты, несытая кляча, спотыкаешься? Аль чуешь какую невзгоду?

- Иван-царевич приходил, Марью Моревну с собой взял.

- А можно ли их догнать?

- Можно ячменю насеять, подождать, пока он вырастет, сжать-смолотить, пива наварить, вдоволь напиться, до отвалу наесться, выспаться да тогда вдогонь ехать - и то поспеем.

Кощей поскакал, догнал Ивана-царевича:

- Ведь я ж говорил, что тебе не видать Марьи Морены, как ушей своих! Отнял ее и унес к себе. Остался Иван-царевич один, поплакал-поплакал и опять воротился за Марьей Моревною. На ту пору Кощея дома не случилось.

- Поедем, Марья Моревна!

- Ах, Иван-царевич, ведь он догонит, тебя в куски изрубит!

- Пускай изрубит, я без тебя жить не могу!

Собрались и поехали. Кощей Бессмертный домой возвращается, под ним добрый конь спотыкается.

 Что ты спотыкаешься? Аль чуешь какую невзгоду?

- Иван-царевич приходил, Марью Моревну с собой взял.

Кощей поскакал, догнал Ивана-царевича, изрубил его в мелкие куски и поклал в смоляную бочку; взял эту бочку, скрепил железными обручами и бросил в синее море, а Марью Моревну к себе увез.

В то самое время у зятьев Ивана-царевича серебро почернело.

- Ах, - говорят они, - видно, беда приключилась!

Орел бросился на сине море, схватил и вытащил бочку на берег. Сокол полетел за живою водою, а ворон - за мертвою.

Слетелись все трое в одно место, разрубили бочку, вынули куски Ивана-царевича, перемыли и склали, как надобно.

Ворон брызнул мертвою водою - тело срослось, соединилось. Сокол брызнул живою водою - Иван-царевич вздрогнул, встал и говорит:

- Ах, как я долго спал!

- Еще бы дольше проспал, если бы не мы, - отвечали зятья. - Пойдем теперь к нам в гости.

- Нет, братцы, я пойду искать Марью Моревну. Приходит к ней и просит:

- Разузнай у Кощея Бессмертного, где он достал себе такого доброго коня.

Вот Марья Моревна улучила добрую минуту и стала Кощея выспрашивать.

Кощей сказал:

- За тридевять земель, в тридесятом царстве, за огненной рекою живет баба-яга. У ней есть такая кобылица, на которой она каждый день вокруг света облетает. Много у нее и других славных кобылиц. Я у нее три дня пастухом был, ни одной кобылицы не упустил, и за то баба-яга дала мне одного жеребеночка.

- Как же ты через огненную реку перебрался?

 А у меня есть такой платок - как махну в правую сторону три раза, сделается высокий-высокий мост, и огонь его не достанет.

Марья Моревна выслушала, пересказала все Ивану-царевичу. И платок унесла да ему отдала. Иван-царевич переправился через огненную реку и пошел к бабе-яге.

Долго шел он не пивши, не евши. Попалась ему навстречу заморская птица с малыми детками. Иван-царевич говорит:

- Съем-ка я одного цыпленочка!

- Не ешь, Иван-царевич, - просит заморская птица. - В некоторое время я пригожусь тебе. Пошел он дальше. Видит в лесу улей пчел.

- Возьму-ка я, - говорит, - сколько-нибудь медку. Пчелиная матка отзывается:

- Не тронь моего меду, Иван-царевич. В некоторое время я тебе пригожусь.

Он не тронул и пошел дальше. Попадается ему навстречу львица со львенком.

- Съем я хоть этого львенка. Есть так хочется, ажно тошно стало.

- Не тронь, Иван-царевич, - просит львица. - В некоторое время я тебе пригожусь.

- Хорошо, пусть будет по-твоему.

Побрел голодный. Шел, шел - стоит дом бабы-яги, кругом дома двенадцать шестов, на одиннадцати шестах по человечьей голове, только один незанятый.

- Здравствуй, бабушка!

- Здравствуй, Иван-царевич. Почто пришел - по своей доброй воле аль по нужде?

- Пришел заслужить у тебя богатырского коня.

- Изволь, царевич, у меня ведь не год служить, а всего-то три дня. Если упасешь моих кобылиц - дам тебе богатырского коня, а нет - то не гневайся: торчать твоей голове на последнем шесте.

Иван-царевич согласился. Баба-яга его накормила, напоила и велела за дело приниматься.

Только что выгнал он кобылиц в поле, кобылицы задрали хвосты и все врозь по лугам разбежались. Не успел царевич глазами вскинуть, как они совсем пропали. Тут он заплакал-запечалился, сел на камень и заснул.

Солнышко уж на закате, прилетела заморская птица и будит его:

- Вставай, Иван-царевич! Кобылицы теперь дома. Царевич встал, домой пошел. А баба-яга и шумит и кричит на кобылиц:

- Зачем вы домой воротились?

- Как же было нам не воротиться! Налетели птицы со всего света, чуть нам глаза не выклевали.

- Ну, вы завтра по лугам не бегайте, а рассыпьтесь по дремучим лесам.

Переспал ночь Иван-царевич. Наутро баба-яга ему говорит:

- Смотри, царевич, если не упасешь кобылиц, если хоть одну потеряешь - быть твоей буйной головушке на шесте!

огнал он кобылиц в поле. Они тотчас задрали хвосты и разбежались по дремучим лесам.

Опять сел царевич на камень, плакал-плакал да и уснул. Солнышко село за лес.

Прибежала львица:

- Вставай, Иван-царевич! Кобылицы все собраны. Иван-царевич встал и пошел домой. Баба-яга пуще прежнего и шумит и кричит на своих кобылиц:

- Зачем домой воротились?

- Как нам было не воротиться! Набежали лютые звери со всего света, чуть нас совсем не разорвали.

- Ну, вы завтра забегите в сине море. Опять переспал ночь Иван-царевич. Наутро посылает его баба-яга кобылиц пасти:

- Если не упасешь - быть твоей буйной головушке на шесте.

Он погнал кобылиц в поле. Они тотчас задрали хвосты, скрылись с глаз и забежали в сине море, стоят в воде по шею. Иван-царевич сел на камень, заплакал и уснул.

Солнышко за лес село, прилетела пчелка и говорит:

- Вставай, царевич! Кобылицы все собраны. Да как воротишься домой, бабе-яге ни глаза не показывайся, поди в конюшню и спрячься за яслями. Там есть паршивый жеребенок - в навозе валяется. Ты возьми его и в глухую полночь уходи из дому.

Иван-царевич пробрался в конюшню, улегся за яслями. Баба-яга и шумит и кричит на своих кобылиц:

- Зачем воротились?

- Как же нам было не воротиться! Налетело пчел видимо-невидимо, со всего света, и давай нас со всех сторон жалить до крови.

Баба-яга заснула, а в самую полночь Иван-царевич взял у нее паршивого жеребенка, оседлал его, сел и поскакал к огненной реке. Доехал до той реки, махнул три раза платком в правую сторону - и вдруг, откуда ни взялся, повис через реку высокий, славный мост. Царевич переехал по мосту и махнул платком на левую сторону только два раза - остался через реку мост тоненький-тоненький.

Поутру пробудилась баба-яга - паршивого жеребенка видом не видать. Бросилась в погоню. Во весь дух на железной ступе скачет, пестом погоняет, помелом след заметает. Прискакала к огненной реке, взглянула и думает: "Хорош мост".

Поехала по мосту, только добралась до середины - мост обломился, и баба-яга в реку свалилась. Тут ей и лютая смерть приключилась.

Иван-царевич откормил жеребенка в зеленых лугах; стал из него чудный конь.

Приезжает царевич к Марье Моревне. Она выбежала, бросилась к нему на шею:

- Как тебе удалось от смерти избавиться?

- Так и так, - говорит, - поедем со мной.

- Боюсь, Иван-царевич! Если Кощей догонит, быть тебе опять изрубленным.

- Нет, не догонит! Теперь у меня славный богатырский конь, словно птица летит.

Сели они на коня и поехали.

Вот Кощей Бессмертный домой ворочается, под ним конь спотыкается.

- Что ты, несытая кляча, спотыкаешься? Аль чуешь какую невзгоду?

- Иван-царевич приезжал, Марью Моревну увез.

- А можно ли их догнать?

- Не знаю. Теперь у Ивана-царевича конь богатырский лучше меня.

- Нет, не утерплю, - говорит Кощей Бессмертный, - поеду в погоню!

Долго ли, коротко ли - нагнал он Ивана-царевича, соскочил наземь и хотел было сечь его острой саблею. В те поры конь Ивана-царевича ударил со всего размаху копытом Кощей Бессмертного и размозжил ему голову, а царевич доконал его палицей.

После того накинул царевич груду дров, развел огонь, спалил Кощея Бессмертного на костре и самый пепел его пустил по ветру.

Марья Моревна села на Кощеева коня, а Иван-царевич на своего, и поехали они в гости сперва к ворону, потом к орлу, а там и к соколу. Куда ни приедут, всюду встречают их с радостью:

- Ах, Иван-царевич, а уж мы не чаяли тебя видеть! Ну, недаром же ты хлопотал: такой красавицы, как Марья Моревна, во всем свете поискать - другой не найти.

Погостили они, попировали и поехали в свое царство. Приехали и стали себе жить-поживать да добра наживать.

Иван Соснович

Не в котором царстве, не в котором государстве жил-был крестьянин. Жил он не богато, не бедно, а так – средне. И жили они двое со старухой. И вот все им было жить хорошо, только не было никого детей у них. В одно прекрасное время старуха и говорит:

– Слушай, старичок, у нас нет детей и не будет, а я вот слыхала в одном месте, как можно достать детей.

– Ну-ко, говори, бабушка, как можно достать детей, как мы уж стали стары.

– А вот как: сходи в лес, да выруби кусок сосны и сделай из сосны парня, не живого, конечно, а из сосны, и вот принеси его мне, а я положу в зыбку и буду качать три года, и родится у нас парень. Вот поверь мне, а я слыхала, испытаем.

Вот старик послушал ее, пошел в лес и сделал, знаешь, из сосны парня. Принес ей.

– Ну, старуха, на, не лень, дак качай три года.

– Уж я постараюсь, буду.

Старик, конечно, работат в поле, а она качает, сготовит обед и опять качает.

Так качает, качает, и вот проходит три года. Дело сделалось к весне: старику надо сеять да пахать – делать свое дело. Вот раз старик уехал в поле пахать, а уж исполнилось три года. Она качала, качала, вдруг выходит сын и говорит:

– Здравствуйте, маменька, вот я родился.

Та и обрадела: прямо стал на ноги, вышел из зыбки и заговорил.

– Родился-то ты и хорошо и заговорил, ну, не знаю, как тебя звать-стать.

– Ну, зови меня Иваном Сосновичем. А она приготовила обед.

– Вит обед-то дедушку и готовый бы, да ты еще не можешь снести, как ты еще малый; надо мне самой понести дедушку обед.

– Ну, мама, собирай, я понесу; найду, где он в поле работает, пойду по полям, найду. Она собрала ему все в корзинку.

– Ну, неси, если можешь.

Указала ему полосу, куда нести. Иван Соснович и пошел. И вот идет, идет, идет и увидал старичка, который работает.

Он его узнал, конечно.

– Здравствуй, дедушко, мой отец ты будешь.

– Я тебя не знаю, сынок, ты скажи, кто ты есть. Он и говорит:

– Вот что, дедушко, ведь я есть Иван Соснович, мать моя качала меня три года, вот я и вырос. И принес тебе обед.

– Ну, и хорошо, коли ты такой малый, и принес мне обед. Ну, садись вместе со мною обедать.

– Нет, я не хочу, а ты дай мне кобылу, я попашу.

– Что ты, что ты, сынок, ты еще малый, не можешь.

– Нет, я попашу.

– Ну, попробуй.

И вот старик думает: «Ну, раз просишь, так что же делать, попробуй».

Вот берет соху и запрягает кобылу, а старик ест. Взял соху и так упер ее в землю, что кобыла тянуть не может.

– Нет, слушай, Иван Соснович, тебе не пахать на моей кобыле: ты очень упираешь соху в землю, и она не может снести твою силу, – ты очень сильный. Отпусти ее, пусть она немножко травы пощиплет, и садись со мной обедать. А я после обеда немного отдохну, потом ты сходишь и приведешь ее.

Вот, конечно, он отпустил кобылу траву щипать, а сам сел с ним.

Дедушко пообедал и повалился спать. Потом дедушко встал со сна и говорит:

– Ну-ко, Иван Соснович, сходи, приведи кобылу, и пойдешь домой, а я после приду.

Вот, значит, он пошел за кобылой. Приходит, а уж волк-медный лоб съел кобылу у них и бросился на него.

– Съем, мол, тебя.

И допустил его близко Иван Соснович, схватил его за ноги и бросил наземь, да так, что осталось только мокро от него, только земля задрожала вся. И пошел к старику.

Пришел к дедушку и говорит:

– Ну, отец, волк-медный лоб нашу кобылу съел.

– Ой, Иван Соснович, как же он тебя не съел?

– Нет, он меня не съел, а я его убил, больше уж он ни у кого кобыл есть не будет.

– Ну, пойдем тогда домой.

И пошли. Старик думат: «Нет, это мне тоже не кормилец будет, уж раз волка убил, так порядочный богатырь».

Приходит к своей старухе. Старуха и спрашивает:

– Ну, так что прочь, старичок, пришли со сыном? Старик начал рассказывать про сына и про волка:

– Вот принес мне сын обед, и я сел есть. Сел есть, он и говорит: «Дай мне-ка, я буду пахать». И я не мог отказать. Взял он соху, запряг кобылу и так ее запустил в землю, что еле видно, и кобыла не может итти. Я и сказал: «Отпусти ее, пусть траву щиплет». И вот мы ее отпустили, потом я немножко отдохнул и сказал: «Ну-ко, Иван Соснович, поди сходи, приведи кобылу». А в это время он пришел за кобылой, а уж волк-медный лоб у нас кобылу съел. И вот он схватил этого волка за ноги, как ударит этого волка о землю, так вся земля задрожала. Убил этого волка, – вот мы поэтому и пришли домой. И слушай, бабушка, – потом он ей и говорит, – опять же он нам не кормилец, думали кормилец, а нет, наверно, он у нас жить не будет.

Иван Соснович это все слышит, что они говорят, хотя стоит не близко.

И вот они переспали ночь. На другой день Иван Соснович и говорит:

– Отец, поди-ко в кузницу, да скуй мне топор, а я пойду вам дров порубить, у вас дров мало.

– Какой тебе, Иван Соснович, надо топор?

– Да в пятьдесят пудов.

Старик пошел, конечно, в кузницу, в заказал кузнецам топор в пятьдесят пудов. Кузнецы сказали:

– Мы, конечно, скуем, только пусть сам за ним придет, мы не можем его принести для твоего сына.

И начали они ковать.

Он приходит к сыну.

– Вот, сынок, сходи сам за топором, они уж куют, но никто принести его не может.

Иван Соснович сам пошел в кузницу. Приходит в кузницу. Кузнецы и говорят:

– Ну, бери топор, вот он лежит, мы его нести не можем.

Иван Соснович берет топор одной рукой и пошел домой. Пришел он домой, к матери, к отцу, и говорит; – Ну, теперь пообедаем, а потом я пойду дров рубить.

Пообедали. Иван Соснович пошел дров рубить. Рубил он целый день.

Приходит вечером домой и говорит:

– Ну, отец, мало же сегодня я нарубил, только пятьдесят сажен, топор легкой. Поди завтра, закажи в кузнице топор в сто пудов, а я пойду еще завтра дров рубить.

И старик пошел кряду же в кузницу и заказал топор в сто пудов. И вот кузнецы, конечно, начали ковать. Приходит Иван Соснович на другой день, берет топор, пообедал и пошел в лес. Пошел в лес, порубил до вечера, пришел домой и говорит; – Ну, отец, нарубил-то я мало: только сто сажен, топор легкой. Поди, закажи завтра в кузнице топор в полтораста пудов.

Старик кряду же пошел, заказал топор в полтораста пудов, и чтобы к утру был готов. Кузнецы не смеют отказаться, и к утру опять сковали. Утром стает со сна, пообедал, пошел в кузницу, а из кузницы прямо в лес. Приходит в лес и рубит он целый день. Вечером приходит и говорит:

– Ну, отец, сегодня я порядочно порубил: полтораста саженей да топор легкой, ну, уж теперь хватит вам на целый век. Больше я тебя да кузнецей затруднять не буду. И взял эти три топора и стащил в кузницу.

– Ну, делайте теперь, что хотите, с топорами.

И сам пришел опять обратно домой и говорит на следующий день отцу:

– Ну, отец, сходи еще в кузницу, пусть скуют кузнецы мне-ка палицу в триста пудов, такую, чтобы эта палица не гнулась и о камень не ломалась и чтобы через сутки была готова.

И старик пошел заказывать. Сам боится.

– Хошь бы ты, однако, ушел, уж мне не кормилец.

И вот кузнецы, значит, и куют эту палицу. Куют и куют, и куют; сутками сготовили, как попало, – тоже боятся, кака будет.

Приходит он в кузницу на второй день. Приходит в кузницу, и говорят кузнецы:

– Ну, вот, Иван Соснович, вот тебе палица, бери, а уж мы ее поднять не можем.

Вот когда он взял эту в руки палицу, нагнул только, она вся в дугу согнулась, и сказал:

– Если вы мне хорошо не сделаете, то вам плохо будет, я приду завтра к вам.

Так им пригрозил, что кузнецы сразу взялись за работу. Вот он пережил опять сутки, приходит в кузницу, взял палицу в руки, не гнется, бросил о камень – сломалась.

– Ну, ребята, сделайте так, чтобы она и о камень не сломалась, а тогда я вам заплачу.

Вот уж на третий день приходит, берет эту палицу – не гнется. Поднял кверху, бросил – чуть погнулась.

– Ну, ладно, ребята, уж больше я вас тревожить не буду.

Заплатил кузнецам уж какой уплаты они от роду не видали и пришел домой. И вот он, значит, когда пришел домой, и говорит:

– Ну, отец, мать, пеките мне теперь подорожнички, а я пойду, куда меня голова несет, так что вы меня больше не увидаете.

– Ну, что же делать, поди, сынок.

На второй же день это все было готово. Распростился с отцом, матерью, насыпал им денег.

– Вот, – говорит, – вам на старость, а дрова у вас есть, живите наздоровье.

И так в путь-дорогу.

И пошел. Идет и идет со своей палицей. Вдруг пришел он к двум дубам, и стоит между дубами старик. Стоит и в руки тот и другой дуб берет, и поколачивает дуб о дуб.

Он увидал и заговорил:

– Здравствуй, богатырь Дубиня.

– Здравствуй, здравствуй, добрый человек. Нет, не есть я богатырь Дубиня. Вот Иван Соснович волка-медного лоба убил, вся земля дрожала, вот эю богатырь!

– Ну, дак вот я и есть Иван Соснович.

– Возьми меня, брат, с собой.

– А куда?

– Куда голова несет.

– Ну, пойдем.

И вот их стало двое. И идут себе, пришли они к двум горам. Стоит человек между горами и изредка поколачивает, гору о гору поднимает.

Вот он и заговорил:

– Здравствуй, богатырь Горыня.

– Здравствуй, здравствуй. Не есть я богатырь Горыня, вот есть богатырь Иван Соснович, – волка-медного лбба убил, так вся земля дрожала, вот богатырь!

– Так я и есть Иван Соснович.

– Куда пошел? Возьми меня с собой.

– Пойдем.

Вот пошли дальше.

Шли-шли, приходят они к реке. Стоит богатырь, на усах людей перевозит.

Иван Соснович и заговорил:

– Здравствуй, богатырь Усыня.

– Здравствуйте. Нет, не есть я богатырь Усыня. Вот есть Иван Соснович, – волка-медного лоба убил, вот богатырь!

– Дак я и есть Иван Соснович.

– Возьмите меня с собой.

– Ну, пойдем. А нам нужно попасть через реку.

– Ну, становитесь на ус по одному человеку, я вас перевезу.

И так всех перетащил через реку. А потом растянул свой ус.

– Вы меня перетащите, и больше здесь перевозу не будет.

Так и сделали. И пошли они по дороге вчетвером. И шли, шли, шли они, конечно, так не близко место. Вдруг увидали, стоит дом, кругом ограда, дом большой. Зашли они в этот дом.

Зашли в этот дом, в доме никого нет. Смотрят – столова, кухня, где приготовляют кушанья. Иван Соснович и говорит:

– Вот что, ребята. Во дворе есть волы, надо зарезать пять волов и сжарить. Ну, кто сёдни будет за повара? Останься ты, Дубиня, приготовь нам обед, а мы потом придем.

Вот Дубиня сходил на двор, зарезал волов и варит. Сварил, покушал немного, а сам все в окно поглядыват, что как долго товарищей не видать. Все как будто чего-то боится.

Однажды взглянул в окно, смотрит – бежит старик, сам с ноготь, борода с локоть, и сам сорок возов за собой сена тащит. Сейчас притащил, открывает двор, начал воды качать, волов выпускать и считать. Считал, считал, пяти волов по счету нехватает.

– Э, – говорит, – кто тут у меня есть? Не кормит, не поит, а моим интересом пользуется.

И побежал в избушку. Прибежал в кухню, смотрит – сидит Дубиня.

Взял его за волосы, бил, бил, возил, возил, до того возил, что Дубиня ни с места. Выбежал на улицу, сунул под угол. «Ну, пускай этот угол не гниет». И убежал.

Этот Дубиня лежал, лежал и опомнился. Опомнился и начинает под углом шевелиться. Вертелся, вертелся, да и вышел. Пошел в кухню, смотрит – огонь погас под котлом. Зажег огонь, сам повалился на кровать. Вот приходят братья:

– Ну, что, Дубиня, обед готов?

– Готов.

– Так вставай есть.

– Не хочу, угорел.

– Ну, не хочу, так не надо.

Вот сели они есть, суп выхлебали, мясо съели, им показалось мало.

Иван Соснович и говорит:

– Ну, вот, Горыня, ты теперь оставайся, а Дубиня пойдет с нами. Готовь обед и зарежь сёдни волов семь, чтоб нам хватило пообедать.

И ушли. Вот, конечно, это Горыня приходит на двор, берет семь волов, зарезал, вымыл, поставил мясо и варит также. Варит; уже покипело часа три-четыре, мясо стало поспевать. Вынял кусок, поел в ожиданьи, а сам все смотрит в окно: «Скоро ли придут товарищи, уже совсем все готово».

Однажды взглянул в окно, смотрит – бежит старик, сам с ноготь, борода с локоть, сорок возов за собой сена тащит. Прибежал во двор, начал опять воды качать и быков считать. Считал, считал, семи нехватает. Нехватает семи, он и побежал. «Кто такой у меня здесь поселился, не поит, не кормит, чужим интересом пользуется».

Прибежал в избу, и давай возить, Горыню. Бил, бил, смял; выбежал на улицу, сунул под угол. «Ну, пускай и другой не гниет».

А сам под тем углом не смотрит. Этот Горыня опять таким же путем вертелся там под углом, вертелся и вышел. Побежал, скорее огня подложил и свалился на кровать. Вот идут товарищи:

– Вставай, Горыня, давай обедать!

– Не хочу, голова болит, угорел. А этот Дубиня отвечает:

– Угарна же здесь изба есть.

Ну, сам не говорит, что то же с ним было, молчит. Теперь они поели это мясо, им показалось мало. Иван Соснович и говорит:

– Ну, вот что, Усыня, ты сёдни останься, зарежь десять волов, чтобы нам поесть честь-честью, а мы пойдем.

И вот собрались все трое, ушли. Усыня сейчас идет на двор, зарезал десять быков, поставил варить. Вынял кусок, поел – хороша.

«а долго братьев нет», – все поглядыват в окно.

И смотрит из окна – бежит старик, сам с ноготь, борода с локоть, сорок возов за собой сена тащит. «Что такое?» Забежал во двор, начал быков считать, опять нехватает, теперь десяти уже. «Что такое у меня творится; каждый день завелось, что быки теряются. Не поит, не кормит, а чужим интересом пользуется». Забежал в избу, хватил Усыню за усы и давай его таскать.

Усыня ничего не может с ним сделать. Бил, бил, таскал, таскал, выбежал на улицу, сунул под угол. «Ну, пускай и третий угол не гниет».

Усыня подумал: «Ну, наверно, такая же честь и братьям была, оттого, наверно, им и угар был».

И начал также под углом шевелиться. Вышел, пришел в избу, видит – все потухло. Он зажег огонь, растопил и свалился на кровать: не может больше. Вдруг слышит, что идут братья.

Вот спрашивает опять Иван Соснович:

– Ну, суп готов?

– Готов.

– Так вставай есть.

– Не могу, угорел очень, голова болит.

Ну, сели они есть. Поели. Иван Соснович и говорит:

– Ну, так вы все подьте, а я останусь, – что у вас за угар?

Вот они все собрались, пошли и говорят:

– Ну, да ладно, будет же и тебе такая честь, Иван Соснович, какая нам была.

А Иван Соснович пошел на двор. Пошел на двор и зарезал двенадцать волов. Притащил, намыл, заставил и ходит по комнатам, песни поет. Посмотрел, мясо готово. Вытащил кусок, поел и опять поет. «Что-то долю братьев нету. Что у них был за угар? Никакого угару нет».

И видит в окно – бежит старик, сам с ноготь, борода с локоть, сорок возов сена за – собой тащит. Забежал во двор, начал воды качать, быков поить. А он выходит, попеват песню. Старик считал, считал, нехватает двенадцати. «Что такое? Кто у меня поселился? Не кормит, не поит, а моим интересом пользуется».

Побежал в избу и давай возиться с Иваном Сосновичем.

Возились, возились, ничего с Иваном Сосновичем сделать не может. Иван Соснович ему всю бороду оборвал, осталась только что одна голова. Захватил в обей руки голову эту, взял молоток, гвозди и прибил к стенке, только голова вертится.

Вдруг слышит, идут братья. А голову он затащил, прибил в другу избу, только дверь немного полая. Приходят.

– Ну, садитесь, ребята, обед готов.

Они думают: «Что такое?» Сам садится с ним а есть, а дверь-то полая. Вот они в щелку и видят – голова вертится.

– Смотрите, братья, угар-то наш! Иван Соснович услыхал:

– Ну, что, ребята?

– Да мы говорим – вон старик, угар-то наш.

– Да вы что мне раньше не сказали?

– А мы потому не сказали, что кто из нас сильней будет. Теперь видим, что ты всех сильнее.

А этот старик вертелся, вертелся, да со стены и сорвался и покатился по полу. Они за ним вслед. Иван Соснович за палицу да за ним, а он катился, катился, да в яму. Они и не застали; укатился он в подземелье; им делать уж нечего.

Вот Иван Соснович теперь и говорит:

– Знаете что, братья, этот старик, он оправится да на нас пойдет войной. Теперь нам нужно кому-нибудь спуститься да убить его там.

Ну, а яма была непомерной глубины. Иван Соснович и говорит:

– Ну, теперь пойдем на двор, наделаем ремней, надь нам его убить, а то он на нас войной пойдет, не сделаться тогда нам будет.

Они пошли во двор, зарезали всех волов, которые оставши были.

Ремней нарезали и пришли к яме.

– Ну, кто пойдет?

Все отказались. Иван Соснович:

– Ну, пойду я. Только когда приду обратно, вы меня дожидайте.

– Ладно.

Вот его и спустили в яму. Когда спустили его, там оккурат хватило этих ремней до земли до самой. Он и пошел со своей палицей.

Вот шел, шел, шел, стоит домик. Он и заходит в этот домик. Заходит в этот домик и смотрит: сидит девушка красивая и шьет. Как стёг стегнёт, так солдат выскочит, как другой раз стегнёт, так другой выскочит. Он начал у нее спрашивать:

– Что, девушка, шьешь-кропаешь, на кого силу сгоняешь?

– А я сгоняю силу на Ивана Сосновича, так что Иван Соснович всю бороду у моего батюшка вытащил, еле он от него прибежал. Так что нужно силу сгонять, а потом на него воевать пойдет.

– А брось-ко, девушка, швейку в печку, я ведь тебя замуж возьму, как обратно пойду.

Она и бросила: рада, что он сказал. Он поотдохнул, поел у ней и пошел дальше. Идет, идет и идет, так же приходит в домик.

Заходит в домик, так же сидит девушка, шьет, – еще красивее той. Как стёг стегнёт, два солдата выскочат, еще стёг стегнёт – два выскочат.

– Что, девушка, шьешь-кропаешь, на кого силу сгоняешь?

– А сгоняю силу на Ивана Сосновича, так что он у моего батюшка всю бороду вытащил, еле домой он прибежал. Так что надо силу сгонять, а потом пойдет воевать на него.

– А он сейчас где?

– А он еще далёко. Там есть третья девушка, он у нее.

– Брось, девушка, швейку в печку, я тебя замуж возьму, как домой пойду.

Вот она и бросила швейку. Он у нее отдохнул и дальше пошел. Вот он дальше пошел, приходит он уж к третьей девушке. Так же в избе сидит и шьет. Как стёг стегнёт, так три солдата выскочат, как другой стегнёт, так опять три.

– Что, девушка, шьешь-кропаешь, на кого силу сгоняешь?

– А сгоняю силу на Ивана Сосновича. Он и говорит:

– Слушай, девица, брось-ко швейку в печку, а я тебя замуж возьму.

Она его послушала, сама накрыла стол и стала его кормить. Ну, эта была всех красивее. Он и стал говорить:

– Ведь я иду его убивать, этого вашего дедушка.

– Ой, Иван Соснович, тебе его не убить, хотя он и кругом утереблённой; ты у него всю бороду выдрал. Он лежит сейчас в баине раненой, а мы в это время силу приготовляем, он нас заставил. Но сейчас тебе его не убить.

– А как?

– Иначе тебе его не убить, как если я тебя не научу.

– Ну, так говори, прекрасная девица, научи. Если я не убью его, то и мне не выйти отсюда и не вывести вас.

– И вот как он сейчас лежит в баине, тут на берегу. Правда, ты сейчас к нему не ходи, а иди прямо к нему в сад. И в саду есть небольшая комнатка, а в этой комнатке есть шкапик. Открой дверь, и там стоят две бутылочки на правой руке и две на левой. На правой руке стоят две бутылочки с живой водой, а на левой руке две бутылочки с мертвой. И вот возьми мертвую воду, переставь, где жива стояла, а живую – где мертвая стояла. И живой воды попей немного; много не пей. Когда попьешь, тогда выйди к баине, он лежит на полку, он не такой теперь, как ты видел, он такой большой старик лежит на полку, что ты устрашишься. И чем ты его будешь бить? Есть ли у тебя что за собой?

– У меня есть палица в триста пудов.

– Ну, вот и бей его, хотя с первого разу ты его и не разбудишь. И вот со второго и третьего разу он встанет и скажет: «А, Иван Соснович, ты здесь, пришел. Я здесь с тобой разделаюсь». Засвищет на подмогу себе двуглавого змея. И змей выскочит и побежит к этой избушке. Ему нужно будет попить живой воды для укрепленья силы, а попьет мертвой – и околеет. Вот к чему я велела тебе их переменить. А тогда уж делай с ним, что хочешь. Он будет свистать войско, а у нас уж войска не будет, и тогда ты можешь его легко убить. А теперь ты поди.

Вот Иван Соснович, конечно, это все выслушал и пошел. Пошел кряду в сад. И зашел в комнату. Видит шкапик; открывает, смотрит – на той и на другой стороне по две бутылочки. Вот он живую воду переложил, где мертвая была, а мертвую переложил, где живая была. Напился живой воды и пошел прочь. Спустился в баину, открыл дверь, смотрит – старик лежит и такой большенской, что прямо страшно, и подошел к нему. Подошел к нему и сейчас ударил его палицей. Старик сбоку набок повернулся, ничего ему не сказал. Он ударил его второй раз, еще покрепче. Старик еще повернулся и ничего не сказал. Вот уж он так ударил третий раз сильно, что сразмаху выскочил потолок.

Старик скочил.

– А, Иван Соснович, ты ко мне пришел? Ну, теперь ты мой. Пойдем-ко на волю, – и начал свистать.

Засвистал, змей поднялся, бросился в эту комнату, попил мертвой воды, вместо живой, и околел. Нет никого, ни войска, ни змея.

Старик и заговорил:

– Ну, черти, обманули. Ну, да ладно, я еще тебе живой в руки не сдамся, сначала повожусь, а потом ты меня убьешь.

Вот, конечно, хотел старик возиться, но Иван Соснович ударил палицей по голове, старик и упал на землю. Ударил второй раз и размозжил его всего, осталось от него мокро Ну, потом пошел к девице.

– Ну, вот, девица, я теперь убил этого старика.

– Ну, убил, Иван Соснович, теперь пойдем, я согласна с тобой итти.

И вот они собрались, она ему дает перстенек и говорит:

– Ну, Иван Соснович, этот перстенек храни, пока мы не придем в царство.

Она была царская дочь. И она и говорит:

– Ну, а других, как же, возьмешь, что ли?

– Как же, надо взять. Нас есть еще там три брата, они дожидают нас.

Вот он приходит к другой и говорит:

– Ну, прекрасная королевна, пойдем.

Та оделась, и пошли. И тая ему ничего не дает. И так к третьей пришли.

Приходят к третьей, он тоже сказал:

– Ну, одевайся, девица, я всех вас выведу, коли вы сослужили мне службу, представлю всех я вас на Русь. Когда они пошли, девицы и говорят:

– Я – царская дочь; я – королевская; я – княжеская.

Он и говорит:

– Ну, я отдаю вас за братьев, а эту за себя возьму, а одному не достанется.

И вот они приходят к этой яме, где был ремень. Вот и начинает его трясти, и говорит:

– Ну, давайте, поочередно ставайте, а в последних я. Вас они выздынут.

И вот они начали здымать. Первую княжеску дочерь.

Они и говорят:

– Ах, какая девушка хороша. Вторую выздынули:

– Хорошо, коли бы третью достать. Он и говорит:

– Ну, царевна, давай, теперь ты подымайся. Она и говорит:

– Слушай, Иван Соснович, ты сначала выстань сам, а потом подымешь меня, а то они тебя оставят в яме.

– Ну, что ты, разве они меня оставят?

– Ну, смотри, спомнишь меня. Их трое и нас трое, а ты смотри, сам останешься. Слушай ты меня, выстанешь, а то пропадут все твои труды: ты убил змея, я тебе не достанусь, останешься ты в яме навеки.

– Нет, они меня выздынут.

– Ну, смотри.

И так он все-таки положил ее.

– Ну, ставай, прекрасная царевна, подымайся. И когда они вытащили третью, и говорят:

– Ну, вот, нам теперь всем по одной, есть ли у него еще какая? Если нет, то мы, пожалуй, его и не потянем, – спрашивают у девиц. Те говорят:

– Мы не знаем.

А Усыня и говорит:

– Нет, тянуть его все-таки надо.

Спустили ремень и стали тянуть. А Дубиня и говорит:

– Нет, я буду неженат.

Взял ремень, срезал, он и полетел обратно туда. Когда он полетел в яму, то царевна, конечно, им ничего не сказала, а сама подумала: «Говорила я ему, а теперь все его труды пропали».

И так взяли они этих трех красавиц и пошли в город. А про этих красавиц знал Кощей Бессмертный. И как узнал, что они пришли до царства, налетел на царство, отобрал этих красавиц, молодцов двоих убил, а третьего ранил. И сам с красавицами улетел. А это царство все окаменело.

Пока этих оставим, теперь за Ивана Сосновича возьмемся.

Ну, вот, когда этот Иван Соснович пал на землю, пролежал пол-суток без памяти, потом очнулся. «Ну, где я, чорт возьми? Не послушал прекрасной царевны, вот опять в яме. Вот они что со мной сделали, братья. Ну, ладно».

И пошел обратно в подземелье. Потом приходит он к этой избушке. Ну, что, нет никого, посидел, поел и дальше идет.

Пришел уже в третью, ему захотелось спать. Поспал, поел, пошел на эту площадь, где убил старика. Потом пошел в сад. Глядит, около этого домика свалился змей, лежит. Ну, что, нет никого. Дальше пошел в чисто поле.

Приходит в поле, смотрит – стоит большая сосна, и видит – стадо волов ходит само собой, без пастуха. Большое стадо.

Вот он пришел к этой большой сосны и сел, и слышит на сосны кричат орловые дети:

– Ох, спаси нас, молодец!

– Как я вас спасу, чего вам нужно?

– Да мы голодные, мать улетела на Русь, долго нет, а мы голодные, подняться не можем.

– Так вы что, есть хочите?

– Да, есть.

Он схватил вола, притащил, розорвал на мелкие части и дал им.

– Ну, спасибо, Иван Соснович, а Мать прилетит, она уж тебе отомстит, сделает, что тебе нужно. Только ухоронись, когда прилетит, чтобы она тебя самого не сглонула, она ведь большая.

Вот он стоит. Стоял, стоял, стоял, видит – летит какая-то сильная гора. Это птица.

Дети и закричали:

– Смотри, Иван Соснович, это мать летит. Ухоронись за дерево, чтобы она тебя не видала.

И вот он ухитился за дуб, она и прилетает. Вот они начали плакать, говорить:

– Вот ты бросила нас, мы чуть не умерли. Вот кабы не добрый человек, мы бы и умерли. Да как он спас, накормил нас, мы и живые.

– Ну, а где этот человек, кто он есть?

– А этот человек Иван Соснович, остался здесь в подземелье.

Вот она и начинает ему говорить:

– Здорово, Иван Соснович. Ну, так что тебе надь за то, что ты моих детей покормил?

– Да мне ничего такого не надь, сослужи мне-ка службу, если можешь.

– Ну, каку тебе, Иван Соснович, надо службу сослужить?

– Вот вынеси меня на Русь отсюда, больше мне ничего и не надо.

– Да на Русь, Иван Соснович, лететь далёко, надо большие запасы иметь. А ведь ты, Иван Соснович, не легкой, тебя тащить, так надо большой запас иметь.

– Ну, я уж не знаю, какой надь запас, скажи.

– Прежде всего нужно убить сорок волов мне-ка на дорогу. И как полетим, ты мне кидай по полу-вола в рот. И потом нужно сорок ведер воды. Как пол-вола бросишь, съем, и так ведро воды. А теперь, ты убил нашего старика здесь?

– Убил.

– Вот, сходи в сгонный домик и принеси живой воды, мне даешь немного и себе возьми с собой. Это все собери, притащи, а уж я буду готова, сослужу тебе службу, как ты спас моих детей.

Он пошел в это стадо, зарезал сорок голов, притащил мясо и пошел в сад. Взял живой воды пузырек с собой и приходи к ней обратно. Она спустилась с этой лесины с большой, и он все привязал ей к крыльям.

Сел он, они и полетели. Вот летят, летят, она оглянется, – он ей пол-вола да ведро воды. Летят, летят, а нужно было пролететь через три моря. И вот он так летел, все кидал. Второе море перелетели, вот уж на третье вылетели, у него уж волов стало мало, всего десяток, а лететь надо целое море. Он стал ей поменьше кидать куски. Когда он стал поменьше кидать куски, она стала чаще оборачиваться и садиться стала книзу. Вот стал берег виднеться, а у него уж осталось только полвола, она и говорит:

– Ну, я есть хочу, а то я тебя брошу.

Он дал ей последнего пол-вола и немножко живой воды. Она и приободрилась. Ну, подлетел он немного, и говорит орлица:

– Есть хочу.

А ему бросить больше нечего. Она и говорит:

– Ну, Иван Соснович, вырезай хоть икры из ног, да бросай мне, а то нам не долететь.

Он, ничо не говоря, икру вырезал, да потом и другую, бросил ей.

Так они добрались до берега. Когда перебрались через, стала она на землю, а он стать на ноги не может и говорит:

– Ну, куда я теперь пойду, как стать на ноги не могу, слушай, орлица.

Тогда она и говорит:

– Ну, ладно, Иван Соснович, коли ты не пожалел уж икр своих, я тебе их обратно вытошню.

Вот она и выкашлянула.

- Ну, а теперь ты их ставь обратно, да смажь живой водой, будешь здоров.

Он вставил, смазал и встал.

– Ну, а теперь остальную воду дай мне напиться, а то я не долечу. Ведь мне тебя надо было тащить да твою палицу триста пудов. Тебе вода больше не понадобится, хотя ты еще много горя примешь дорогой.

И так распростился Иван Соснович с птицей, она выпила воду и полетела вперед.

И вот он идет, идет и идет, смотрит – лежит рать убита.

Идет он по этой рати и увидал Горыню убитого. Посмотрел он на него и пошел дальше. Дальше пошел, идет, смотрит – вторая рать лежит убитая. И вот подошел, и видит: лежит Дубиня и тоже убитой.

И он идет дальше. И видит: невдалеке виднеется палище какое-то, и тоже лежит рать убитая. Ну, все оно было спалено. Пришел к третьей рати, видит – сидит Усыня на кусту, ноги и руки отрублены и весь израненной, но только живой.

Вот он к нему и подошел. Увидал его, и стал спрашивать:

– Ну, здравствуй, богатырь Усыня.

– Здравствуй, здравствуй, Иван Соснович, как ты сюда попал?

– Да как попал! А где же твои братья?

– Братья мои все убитые, и я в таком же положении.

– Ну, дак где эти красные девицы, которых я достал из подземелья. Скажи, почему вы меня оставили в подземелье, бросили, обратно не вытянули?

– Да слушай, Иван Соснович, я тут не виноват, я-то просил братьев, что давай вытянем, а Дубиня как раз резал ремни, боялся, что ему не достанется невеста. И, конечно, нам никому-то не досталось.

– А где они теперь есть?

– А их унес Кощей Бессмертный, а царство все окаменело. Он убил наши все три рати, прижгал, забрал этих девушек и улетел, и не знаю, где он есть.

– Ну, Усыня, я бы тебе уж не помнил бы зла, ну, а как у меня нет тех средствов, чтобы тебя поправить, уж извини, я тебя убью, чтобы тебе не мучиться.

Теперь Иван Соснович пошел опять вперед. Вдруг видит – идут два человека с копорулями. Он подошел к ним и спрашивает:

– Куда отправились, молодцы?

– Пошли узнавать к высоким горам, где Кощея Бессмертного смерть, иначе нам не убить его, пошли разыскивать, так что он погубил наше все царство.

– Ну, так возьмите меня в товарищи. Я вам помогу, он мне нужен.

Ну, они пошли дальше. Вот встречаются им – идут два человека с лопатами, тоже по этому делу. Собирается компания цела.

– Вы куда? – он спрашивает.

– Мы идем к высоким горам узнать, где Кощея Бессмертного смерть. Надо стать-доставать.

- Возьмите нас.

– Пойдемте.

Идут дальше. Теперь идут, смотрят, идут два бурщика, и третий человек несет сумочку – взрывчато вещество. И он спрашивает их:

– Куда отправились, молодцы?

– К таким-то, таким горам, надо во что бы ни стало убить Кощея Бессмертного.

– Ну, давайте вместе.

И пошли. Вот они приходят к такой высокой горе, что прямо голову заломить. Этот последний, который был с сумочкой, и говорит:

– Вот, ребята, эту всю гору надо разобрать, а там ящичек, в нем смерть Кощея Бессмертного. И этот ящичек надо еще разбить, а там яичко, его надо раздавить. Ну, у нас силы наверно ни у кого нехватит.

– Так вот, вы, молодцы, рвите, разрывайте гору, а уж Этот ящичек я разобью, и вам буду тоже и сейчас помогать.

Все принялись дружно за работу. Вот эти бурщики принялись за свою работу: бурить; срывальщик – отрывал; копорульщики своими копорулями работали; лопатники лопатами сгребали, а Иван Соснович большие камни руками отрывал. И в три дня они эту всю гору разобрали. И вот добрались до той подошвы, где лежал этот ящичек. Ну, ящичек не мог стоять на одном месте: так и вертелся с боку набок, когда освободился из-под горы. Тогда и говорит бурщик:

– Ну, ребята, кто из нас может теперь этот ящичек раздавить, не теряйте времени. Если налетит Кощей Бессмертный, узнал ведь, то, как схватит этот ящичек, нам его и не убить будет, он ведь силен.

Иван Соснович вытаскивает свою палицу и так размахнул, что ящичек лопнул, и гром пошел по всем лесам. И осталось на этом месте одно мокро. Теперь говорит взрывщик:

– Ну, теперь пойдем к Кощею Бессмертному, хотя его нету, он где-то летает. А мы пойдем к нему и возьмем этих девиц, которых он забрал. Хотя это твое дело, Иван Соснович, ты все это сделал, ты будешь у нас за старшого, хотя и мы помогли отчасти.

Так они пошли. Он шел наперед. Вот и приходят они к Кощею Бессмертному в жилище. Иван Соснович пошел разыскивать этих девиц, а они остались смотреть помещенья. И чего-чего они только там не видали! Долго Иван Соснович ходил по темному замку, ничего он не видит. Наконец, видит дверь, зашел туда, а там еще хрустальная дверь, и там сидят эти три девушки. А у них играют гусли-самогудки. Когда он пришел только, сразу они его узнали:

– Ох, Иван Соснович, как ты пришел, ведь Кощей Бессмертный тебя убьет.

– Нет, не печалуйтесь, красные девицы. Его нет, и я вас пришел спасти последний раз. И пришел я оттуда, где меня оставили братья, и видел я их убитых всех.

– Ну, а теперь, Иван Соснович, забирай гусли-самогудки, потому что весь наш город окаменелой. И когда придем туда, заиграй в гусли-самогудки, и весь народ оживет. У нас будет житье, и я выйду за тебя. А с остальными красавицами, воля твоя, хошь за кого хошь отдавай, хошь отпускай.

И вот он берет гусли-самогудки и пошел оттуда. И видит – братья роются в золоте и нагребают себе денег. Он и говорит:

– Ну, берите себе, только сколько вам надо, а мне не надо, я и так буду не бедный.

Вышли они все вместе оттуда, из Кощеева жилища, и подходят к городу, который был окаменелой. Заиграл Иван Соснович в гусли, и весь народ очнулся; все было по-старому, и они сразу зашли в царский дворец с этыма девицами, где сидел царь на своем троне.

Когда она пришла в царство свое, подошла к отцу, и говорит:

– Ну, отец, смотри на моего спасителя, он меня первый раз достал из подземелья, ну, его братья там оставили, а уж теперь он достал от Кощея Бессмертною. Тогда сказал этот царь:

– Ну, ладно, дочь, коли так, достал он тебя второй раз, то он порядочно истерпел.

Сейчас пошел у них пир, играться свадьба. Тогда Иван Соснович все это обсказал, что с ним случилось, как он родился, с конца и до конца. После этого царь поставил его наследником, а после смерти своей оставил ему престол.

И стали жить да быть до глубокой старости со своей царевной.

Царевна-змея

Ехал казак путем-дорогою и заехал в дремучий лес; в том лесу на прогалинке стоит стог сена. Остановился казак отдохнуть немножко, лег около стога и закурил трубку; курил, курил и не видал, как заронил искру в сено. Сел казак на коня и тронулся в путь; не успел и десяти шагов сделать, как вспыхнуло пламя и весь лес осветило. Оглянулся казак, смотрит — стог сена горит, а в огне стоит красная девица и говорит громким голосом:

— Казак, добрый человек! Избавь меня от смерти.

— Как же тебя избавить? Кругом пламя, нет к тебе подступу.

— Сунь в огонь свою пику, я по ней выберусь.

Казак сунул пику в огонь, а сам от великого жару назад отвернулся.

Тотчас красная девица оборотилась змеею, влезла на пику, скользнула казаку на шею, обвилась вокруг шеи три раза и взяла свой хвост в зубы. Казак испугался; не придумает, что ему делать и как ему быть.

Провещала змея человеческим голосом:

— Не бойся, добрый молодец! Носи меня на шее семь лет да разыскивай оловянное царство, а приедешь в то царство — останься и проживи там еще семь лет безвыходно. Сослужишь эту службу, счастлив будешь!

Поехал казак разыскивать оловянное царство.

Много ушло времени, много воды утекло, на исходе седьмого года добрался до крутой горы; на той горе стоит оловянный замок, кругом замка высокая белокаменная стена.

Поскакал казак на гору, перед ним стена раздвинулась, и въехал он на широкий двор. В ту ж минуту сорвалась с его шеи змея, ударилась о сырую землю, обернулась душой-девицей и с глаз пропала — словно ее не было.

Казак поставил своего доброго коня на конюшню, вошел во дворец и стал осматривать комнаты. Всюду зеркала, серебро да бархат, а нигде не видать ни одной души человеческой. «Эх, — думает казак, — куда я заехал? Кто меня кормить и поить будет? Видно, придется помирать голодною смертью!»

Только подумал, глядь — перед ним стол накрыт, на столе и пить и есть — всего вдоволь; он закусил и выпил и вздумал пойти на коня посмотреть. Приходит в конюшню — конь стоит в стойле да овес ест.

— Ну, это дело хорошее: можно, значит, без нужды прожить.

Долго-долго оставался казак в оловянном замке, и взяла его скука смертная: шутка ли — завсегда один-одинешенек! Не с кем и словечка перекинуть. Вздумалось ему ехать на вольный свет; только куда ни бросится — везде стены высокие, нет ни входу, ни выходу. За досаду то ему показалося, схватил добрый молодец палку, вошел во дворец и давай зеркала и стекла бить, бархат рвать, стулья ломать, серебро швырять: «Авось-де хозяин выйдет да на волю выпустит!» Нет, никто не является.

Лег казак спать. На другой день проснулся, погулял-походил и вздумал закусить; туда-сюда смотрит — нет ему ничего! «Эх, — думает, — сама себя раба бьет, коль нечисто жнет! Вот набедокурил вчера, а теперь голодай!» Только покаялся, как сейчас и еда и питье — все готово!

Прошло дня три; проснулся казак поутру, глянул в окно — у крыльца стоит его добрый конь оседланный. Что бы такое значило? Умылся, оделся, взял свою длинную пику и вышел на широкий двор. Вдруг откуда ни взялась — явилась красная девица:

— Здравствуй, добрый молодец! Семь лет окончилось — избавил ты меня от конечной погибели. Знай же: я королевская дочь. Унес меня Кощей Бессмертный от отца, от матери, хотел взять за себя замуж, да я над ним насмеялася; вот он озлобился и оборотил меня лютой змеею. Спасибо тебе за долгую службу! Теперь поедем к моему отцу; станет он награждать тебя золотой казной и камнями самоцветными, ты ничего не бери, а проси себе бочонок, что в подвале стоит.

— А что за корысть в нем?

— Покатишь бочонок в правую сторону — тотчас дворец явится, покатишь в левую — дворец пропадет.

— Хорошо, — сказал казак.

Сел он на коня, посадил с собой и прекрасную королевну; высокие стены сами перед ними пораздвинулись, и поехали они в путь-дорогу.

Долго ли, коротко ли — приезжает казак с королевной к королю. Король увидал свою дочь, возрадовался, начал благодарствовать и дает казаку полны мешки золота и жемчугу.

Говорит добрый молодец:

— Не надо мне ни злата, ни жемчугу; дай мне на память тот бочоночек, что в подвале стоит.

— Многого хочешь, брат! Ну, да делать нечего: дочь мне всего дороже! За нее и бочонка не жаль. Бери.

Казак взял королевский подарок и отправился по белу свету странствовать.

Ехал, ехал, попадается ему навстречу древний старичок. Просит старик:

— Накорми меня, добрый молодец!

Казак соскочил с лошади, отвязал бочонок, покатил его вправо — в ту ж минуту чудный дворец явился.

Взошли они оба в расписные палаты и сели за накрытый стол.

— Эй, слуги мои верные! — закричал казак. — Накормите-напоите моего гостя.

Не успел вымолвить — несут слуги целого быка и три котла пива. Начал старик есть да похваливать; съел целого быка, выпил три котла пива, крякнул и говорит:

— Маловато, да делать нечего! Спасибо за хлеб и за соль.

Вышли из дворца; казак покатил свой бочонок в левую сторону — и дворца как не бывало.

— Давай поменяемся, — говорит старик казаку, — я тебе меч отдам, а ты мне бочонок.

— А что толку в мече?

— Да ведь этот меч-саморуб; только стоит махнуть — хоть какая будь сила несметная, всю побьет! Вон видишь — лес растет; хочешь, пробу сделаю?

Тут старик вынул свой меч, махнул им и говорит:

— Ступай, меч-саморуб, поруби дремучий лес!

Меч полетел и ну деревья рубить да в сажени класть; порубил и назад к хозяину воротился.

Казак не стал долго раздумывать, отдал старику бочонок, а себе взял меч-саморуб, сел на коня и вздумал к королю вернуться. А под стольный город того короля подошел сильный неприятель; казак увидал рать-силу несметную, махнул на нее мечом:

— Меч-саморуб! Сослужи-ка службу; поруби войско вражее.

Полетели головы... И часу не прошло, как вражьей силы не стало.

Король выехал казаку навстречу, обнял его, поцеловал и тут же решил выдать за него замуж прекрасную королевну.

Свадьба была богатая; на той свадьбе и я был, мед-вино пил, по усам текло, во рту не было.

Сказание о смерти кощеевой

   Живёт на Земле солнечная красавица Василиса Прекрасная. Своей силой любви она управляет всей живой и неживой природой. Ей подвластна любая стихия, и даже солнце, месяц и звёзды приветствуют ее при встрече.. . Всё казалось бы спорится у Василисы Прекрасной, всё складывается как надо. Пока не обрушилось на неё тёмное лихо. Решил погубить красавицу Кощей Бессмертный. Не смогли защитить девушку от злых чар Кощея ни мать-природа, ни мать-сыра  земля. Попала  красавица в цепкие лапы лютого демона, но не смог Кощей Бессмертный отнять жизнь у божественной Василисы Прекрасной. Летящие в неё булатные топоры и мечи рассыпались на куски, не задевая её тела, стрелы и копья превращались в лёгкое перо. Не жёг её огонь и не  тонула она в воде. Тогда решил злобный Кощей на все времена обратить Василису Прекрасную в свою рабыню, но не подчинилась воле Кощеевой русская красавица. Не родилась она рабынею и не хотела ею становиться. Пуще прежнего разгневался Кощей на непокорную девушку и решил обратить её в камень.

     Но среди его слуг был некий Богур, русский воин, которого заставил Кощей служить в своей гвардии. Он сжалился над несчастной пленницей и выкрал Василису Прекрасную. Подарил ей свободу и спрятал девушку от беды в своём железном замке. Тогда снарядил Кощей Бессмертный верных своих воинов и приказал им, чтобы они разрушили железный замок Богура и привели ему назад Василису Прекрасную, а заодно убили отступника.

     Осадило Кощеево воинство крепость, но не смогло его взять. Пришли на помощь Василисе Прекрасной её верные соплеменники - русичи. Разгромили они под командованием Богура злые силы Кощеевы и этим спасли красавицу. 

     Тогда решил Кощей Бессмертный прибегнуть к хитрости. Наслал он через своих людей на непокорного Богура злые чары и погубил героя. А через несколько лет хитрые лазутчики тёмного демона заманили в ловушку и Василису Прекрасную. Обманули они её защитников разными обещаниями и снова привели красавицу к своему господину. На этот раз не стал Кощей Бессмертный губить такую же, как и он сам, бессмертную.

     Созрело в  его голове решение породниться с Василисой Прекрасной, сделать её своей законною женой, чтобы родила ему русская девушка злое бессмертное потомство.

     Но отказалась Василиса быть женой Кощея. И тогда в наказание за дерзость и непокорность обратил он красавицу в маленькую зелёную лягушку и выбросил жить на два года в топкое болото.

     А в это время в одном из русских государств жили царь с царицей. Было у царя три сына. Все трое молодые, сильные витязи. Каждый из них знал всякую трудовую работу, всю воинскую подготовку, все науки управления и мог разговаривать на любом языке, известном вокруг государства отца. Настало время им жениться.

     Собрал отец братьев и говорит:

     - Мои родные сыновья, мои  любимые дети, возьмите себе по стреле заветной, натяните тугие луки и пустите в ту сторону, какую ваше сердце подскажет. Куда стрела упадёт, там и сватайтесь. Если выберет вас невеста, то подругой верной вам будет.

     Поднялись братья на высокую башню, натянули луки тугие и выстрелили стрелами каждый в свою сторону. 

     У старшего  брата стрела упала во двор боярский. Подняла боярская дочь во дворе стрелу и вышла за ворота к царевичу:

     - Милая красавица, это моя стрела попала к тебе во двор. Если будет твоя воля, выбери меня своим мужем.

     Согласилась боярская дочь.

     У среднего сына стрела попала на красное крыльцо купеческого дома.

     Также согласилась вторая красавица.

     А у  младшего сына, у Ивана-царевича, стрела улетела далеко за город, в болото. Долго он искал её, пока не заметил свою стрелку в   лапках у лягушки. Хотел Иван  забрать у неё стрелу, но тут квакушка говорит ему человеческим голосом:

     - Не отдам тебе стрелу, Иван, я тебя выбрала, и быть тебе моим мужем.

     Поднял лягушку царевич, вздохнул, завернул в платок и принёс к отцу просить совета: - Отец, что мне делать? Неужели на зелёной квакушке жениться?

     - Такова твоя судьба, ты стрелу пустил, она оказалась у лягушки. Она тебя выбрала, значит, так надо.

     Осенью сыграли богатые свадьбы братья.Старший женился на боярыне, средний - на купеческой дочери, а  Иван-царевич - на лягушке-квакушке.

     На другой день после свадьбы призвал царь своих сыновей и говорит:

     - Ну, родные мои богатыри, теперь вы  все трое  женаты. Хочется мне узнать, какие ваши жены мастерицы, как они хлеб пекут да вас кормят. Пусть они к утру испекут мне по караваю.

     Поклонились царевичи отцу и пошли. Воротился в свой терем Иван, безрадостный. Подскакала к нему лягушка, давай его выспрашивать:

     - Что же ты, Иванушка, такой унылый? Неужели отец был к тебе не ласков или случилось несчастье какое?

     - Как мне не грустить? - склонил голову царевич. - Мой отец велел к завтрашнему утру тебе хлеб испечь! Посмотреть ему хочется, какая ты мастерица!

     Погладила его руку своей лапкой лягушка и ответила: - Не убивайся ты так, ложись спать, утро вечера мудренее.

     Уложила его лягушка. Как только уснул крепким сном богатырь, так сбросила с себя лягушачью кожу Василиса Прекрасная.

     Взяла она частые решета, мелкие сита, просеяла муку пшеничную, замесила тесто белое. Украсила его по бокам узорами богатыми: городами с дворцами, садами и башнями, сверху птиц летучих вылепила, снизу зверей рыскающих пристроила. Испекла каравай рыхлый и мягкий, с тонкой корочкой хрустящей. Да с таким  ароматом, что по всему терему разлился.

     Спрятала она каравай на золотом блюде под льняной платок вышитый, а сама лягушкой обернулась.

     Утром она разбудила Ивана: 

     - Вставай, муж мой родной, пора каравай нести к батюшке! 

     Пришли старшие сыновья со своими блюдами. Открыли блюдо боярской дочери - хорош каравай: поджаристый, крепкий, плотный.

       Похвалил отец старшего сына.

     - Отнесите этот хлеб на кухню, сытный он, как раз к обеду будет, все вместе и соберёмся.

     Открыли блюдо купеческой красавицы - белый хлеб лежит рыхлый, мягкий, высокий, сверху колосом вылепленным украшенный.

     - А этот хлеб мы после обеда съедим, он к чаю с мёдом хорош.

     Поблагодарил среднего сына отец и пошёл к последнему блюду. Открыли его и ахнули:

     - Этот хлеб, мои дорогие, мы с вами только на большой праздник есть будем!

     Поблагодарил царь своего младшего. Низко поклонились отцу сыновья. Снова обратился к ним отец:

     - Сыновья мои дорогие, интересно мне, как ваши жёны рукоделием занимаются. Берите шёлк, золото, серебро, камни драгоценные, всё, что понадобится, пусть ваши красавицы своими руками выткут по ковру!

     Вернулись старшие братья к своим жёнам, передали им просьбу царя. Тут же уселись за работу боярская дочь с купеческой.

     А Иван-царевич воротился домой невесёлый.

     Снова подскакала к нему лягушка, стала выспрашивать, что у него за горе. На что ответил царевич: 

     - Как мне не печалиться, отец решил посмотреть, как ты рукодельничаешь. К завтрашнему дню ковёр ему вышитый соткать.

     - Не печалься, Иванушка, ложись спать. Утро вечера мудренее! Уложила его лягушка, а сама сбросила с  себя кожу и обернулась Василисой Прекрасной.

     Села она за работу, стала ковёр ткать. Ровное у неё полотно вышло, ниточка к ниточке, плотное и  лёгкое. Весь ковёр вышила красавица: в центре царство с башнями поместила, над ним небо голубое с птицами небесными, вокруг море с кораблями , а по краям цветы красоты заморской пристроила. И как посмотришь на ковёр, так кажется, будто корабли по нему плывут, птицы летают и цветы распускаются. Сложила Василиса свою работу в небольшой сундучок да на столе оставила, а сама обратилась в квакушку.

     Разбудила утром лягушка мужа да к отцу с подарком отправила.

     Пришли братья со своими небольшими сундуками.

     Подошёл к старшему сыну царь, открыл сундучок, вынул из него длинный ковёр, а на нём всё царство со всеми башнями, со всеми заставами и войском расписано, все дороги указаны, куда какая ведёт.

     Похвалил царь работу боярской дочери. Подошёл к среднему брату, открыл его сундучок. Вынул из него широкий ковёр, расписанный цветами, которые растут на полях, на лугах царства, да зверями, какие водятся в лесах государя, да пашнями, покосами и стадами животных разных. Покачал от удивления царь головой, похвалил работу купеческой дочери.

     Тут подошёл отец к  младшему сыну,  открыл сундучок и ахнули все от удивления.

     - Спасибо вам, мои дорогие сыновья, удивили меня, порадовали. Все эти ковры в моей горнице на видном месте висеть будут, чтобы любой, кто не зайдёт, видел величие нашего царства, красоту и богатства земли нашей матушки и люди могли ею гордиться и защищать всей своей душою.

     Низко поклонились братья отцу. А царь снова обратился к сыновьям:      - Хочется, дорогие мне богатыри, сегодня вечером устроить в честь ваших мастериц и рукодельниц праздник да посмотреть, как девушки танцуют.

     Вернулся Иванушка домой печальнее прежнего. Встретила его лягушка и спрашивает: 

     - Что же ты такой хмурый идёшь, может подарок мой отцу не понравился? - Ну что ты, лягушка, очень понравился! Только решил сегодня вечером отец посмотреть, как ты танцевать умеешь. А как я тебя к людям приведу? Засмеют нас с тобой!

     - А ты не печалься, собирайся на праздник, я следом за тобой прибуду. Как услышишь гром, так передай гостям, что это твоя лягушонка в коробчонке едет.

     Поверил словам лягушки Иван и вечером отправился на праздник один. Пришли братья со своими жёнами-красавицами. Обе девушки были в вышитых  платьях, в кокошниках с драгоценными камнями. Все гости любовались ими. А красавицы только улыбались и скромно держались рядом с мужьями. Только Иван стоял в стороне. Подошли к нему братья и спрашивают: 

     - Что же ты, Иван, без жены пришёл? Мы тебя уважаем и  никто над тобой смеяться бы не стал. Своим мастерством и рукоделием показала лягушка, что не хуже любой другой жены будет.

     Вдруг со всех сторон раздался стук да гром, братья с гостями встревожились, многие поднялись со своих мест.

     А Иван с волнением сказал братьям: 

     - Не беспокойтесь, это моя лягушонка в коробчонке едет!

     Подбежали все к окнам и видят: подъехала к терему и остановилась у красного крыльца карета, запряжённая тройкой гнедых богатырских коней, вся в серебряных лентах с золотыми колокольчиками. Вышла из неё Василиса Прекрасная в красном богато вышитом платье, а сама словно солнце светится. Подошла она к царю-батюшке поклонилась ему и братьям с их жёнами и взяла за руки застывшего от удивления Ивана.

     - Вот и я, твоя лягушонка, что же ты не встречаешь свою суженую? - улыбнулась Василиса Прекрасная. - Идём за столы, будем веселиться.

     Смотрят гости и удивляются: вот так жена у Ивана - младшего брата! Вот так лягушка в коробчонке!

     Сидят за столами отец и братья с жёнами, все радостные, счастливые.

     Девушки между собой хохочут, улыбаются, богатыри, глядя на них, вместе с ними смеются.

     Пришло время женам братьев танцевать. Заиграла музыка, вышла из-за стола боярская дочь.

     Медленно начала она танец, сначала небольшими кругами, затем больше и больше, всё быстрее стала кружиться как волчок красавица, в вихре танца полетела, только руки мелькают, только сапожки красные проносятс. Тут появились у неё в руках сабли острые, начала девушка ими крутить, воинские приемы в танце воплощать, будто с сотней противников  борется. У гостей  заморских голова кругом пошла от искусства девушки, если она такая, то какие богатыри тогда на Руси-матушке? Закончилась музыка, поклонилась гостям удивлённым девушка и ушла на своё место.

     Заиграла новая мелодия. Вышла купеческая дочь.

     Поплыла как лебёдушка, словно птица летела над полом. Все любовались её движениями: нежными, как цветок, светлыми, как солнц. Своим танцем показала девушка русскую землю-Матушку, её красоту и просторы в степях, дремучие  леса и чистые озёра глубокие. О трудах людей русских пляской рассказала: как хлеб сеют, подымают, да потом убирают, как стадапасут, как покос идёт. Одно движение плавно переходило в другое. Гости только диву давались, как на земле русской люди живут и с какой радостью трудятся. Закончился танец, поклонилась гостям красавица и вернулась на место рядом с мужем.

     Тут настала очередь Василисы Прекрасной танец  исполнить. Взяла она Ивана за руки и вышла с ним в центр зала. Заиграла неизвестно откуда музыка, словно ручьёв журчание послышалось, и шум ветра, лес качающего, и птиц поющих в предутренний час, да с переливами колокольчиков. Это была волшебная музыка, музыка души русской, доброй и любящей свою Родину.

     Стали кружиться Василиса с Иваном. Погасли огни в зале, вдруг появился лёгкий свет луны, показалась под танцующей парой чистая наполненная жизнью вода. А Иван с Василисой на ней кружатся и вокруг них лебеди белые плавают. Погасло всё и вновь осветилось. Теперь они неслись в танце среди дремучего девственного леса, а затем перешли в свободные степи. Снова погасло видение. Тут неожиданно вспыхнуло яркое Солнце, а пара танцевала в чистом светлом и безоблачном небе. Закончился танец, исчезло всё, словно и не было, снова появился зал. Гости только головами качали и глазам своим не верили. 

     Поблагодарил царь красавиц за танцы прекрасные. Низко поклонились ему девушки.

     Подошёл праздник к завершению. Гости начали расходиться, а Иван-царевич помчался на коне вороном к своему дому раньше своей жены Василисы. Заскочил он в спальню, а там кожа лягушачья лежит. Схватил он её да в огонь поскорее кинул, думал  избавить свою жену от одежи мокрой да холодной. Зашла Василиса в дом, стала искать свою кожу, все углы пересмотрела, опечалилась, заплакала:

     - Что же ты Иванушка мой родной, наделал? Зачем ты сжёг шкуру мою лягушачью? Ведь мне в плену быть совсем  немного осталось. Ещё чуть-чуть и освободил бы меня от чар Кощеевых любящий отец мой небесный, была бы тебе женой вечною! Ты слышал его глас в громе грохочущем? Если уж ты выбрал в жены лягушку, так ждал бы, когда она окончательно станет девушкой. Зачем торопился и ослабил силы моего отца?! И теперь меня навсегда заберет к себе Кощей Бессмертный! А сейчас прощай! Чтобы найти и спасти меня, ищи царство Кощеево!

     Распахнулось окно от порыва ветра буйного, загорелось пламя вокруг Василисы Прекрасной. Обернулась она белой лебёдушкой и улетела вдаль неизвестную.

     Кинулся за ней Иван, да поздно было, исчезла лебёдушка во тьме непроглядной. Горько тогда заплакал царевич.

     Отправился он к царю-батюшке совета просить, рассказал своим родственникам о беде своей и стал собираться на поиски царства Кощеева. Хорошо снарядили младшего своего брата братья старшие, дали ему коня могучего богатырского. Отец подарил ему свой острый меч булатный. Жена брата среднего, дочь купеческая, подарила Ивану рубашку льняную вышитую, шаровары плотные лёгкие да сапоги крепкие и смену белья на замену. Жена старшего брата, дочь боярская, вручила ему доспехи богатырские заговорённые: шлем на голову, на тело кольчугу с булатными налокотниками с чешуйчатым панцирем, а на ноги - кольчужные штаны с наколенниками. Поблагодарил всех за подарки Иван и обнял крепко. 

     Поехал младший сын с благословением своего отца и братьев разыскивать царство Кощеево. Но не знал он, где притаился злодей, мчится, не ведая куда. Год скитается витязь, второй, но никто не может сказать из смертных, где находится замок Кощея Бессмертного.

     Совсем было отчаялся Иван-царевич, пока однажды в глухом лесу повстречался ему на тропе ветхий старец.

     К удивлению Ивана, узнал белый старик царевича и стал его ругать: 

     - Что же ты, Иван, шкуру лягушачью сжёг! Не трогал бы её, всё было бы иначе!

     Не обиделся Иван-царевич на ворчливого старца, только спросил его: 

     - Скажи мне, дедушка, как отыскать царство Кощеево? Уж два года ищу, а найти не могу.

     Тогда отломил старик от своего посоха сук рогатый и бросил его перед конем царевича и сказал:

       - Не Кощея тебе надо искать, Иван-царевич, а смерть Кощееву, а этот сучок-проводничок доведет тебя до сестры моей старшей. Как она тебе скажет, так и будешь делать.. .

     Сказал таковы слова старец и сразу исчез. А сучок-проводничок побежал впереди витязя и стал ему дорогу показывать. Долго ехал за   сучком-проводничком Иван-царевич и вот наконец он оказался в глухой дубраве. Дубы в том лесу волшебные. Стоят и между собою переговариваются. Говорят они об Иване-царевиче, что едет он в царство Кощеево жену свою  Василису Прекрасную выручать, что пора бы  этому демону ответить за свои злодеяния. Нашёл в центре дубравы Иван-царевич избушку. У дверей той избушки и остановился сучок-проводничок.

     Подъехал к избушке царевич. Вышла  ему навстречу из избушки в белом вышитом аккуратном платье старая бабушка Яга, оглядела с ног до головы Ивана-царского сына и говорит: 

     - Давно я тебя поджидала, витязь, давайка слезай с коня, снимай свои боевые доспехи и проходи в избу. У меня уже банька натоплена, стол накрыт, а потом разговоры вести будем.

     Попарила в своей волшебной баньке бабушка Яга Ивана-царевича. Усадила за стол с яствами, угощает Ивана, а сама свою думу думает. Наконец, помолчав, колдунья сказала: 

     - Тебе не царство Кощеево нужно, Иванушка, а смерть его тебе нужна, окаянного.

     Ты должен отыскать его смерть, и в этом деле я тебе помогу. Но сначала ты обязан набраться у меня сил, иначе погибнешь в бою неравном. Будешь год жить в этом лесу и слушать меня. Когда же станешь готов к битве с Кощеем, я тебе другого коня дам и другое оружие, а сейчас иди спать, с завтрашнего дня начнешь копить  силу.

     Послушался Иван слов бабушки, стал он проживать в её доме и выполнять все приказы колдуньи. Прошло несколько месяцев, и вот позвала к себе царевича баба Яга и сказала: 

     - Иван, сходи на охоту, может, какого зверя добудешь.

     Взял русский витязь свой богатырский лук, тул со стрелами и пошёл в лес.

     Долго ходил по бору Иван-царевич и вдруг видит: идёт к  нему навстречу по тропе узкой гигантский медведь бурый. Вскинул свой могучий лук охотник, хотел зверя своей каленой стрелой проткнуть, но заговорил медведь человеческим голосом: 

     - Постой! - прорычал он охотнику. - Не торопись пускать в меня свою стрелу каленую. Пришёл я к тебе не врагом, а другом. В трудный час я тебе пригожусь. 

     Опустил свой лук Иванушка, с удивлением посмотрел он на зверя бурого и сказал: 

     - Я буду рад твоей дружбе.

     Только услышал эти слова косолапый, как тут же исчез. Смотрит на пустую тропу царевич и не знает, что и думать. Пришёл он домой к бабушке ни с чем. Увидела озадаченного царевича хозяйка и спросила: 

     - Неужели так никого и не встретил, Иванушка? 

     - Да нет, встретил я, бабушка, медведя огромного, но он заговорил со мною человеческим голосом и другом моим назвался. Как я мог поднять руку на друга? Вот и пришёл без добычи.

     - Добро! - сказала бабушка Яга. - Хорошую новость ты принёс, царевич! 

     Опять прошло несколько месяцев, и снова старая волшебница попросила сходить Иванушку на охоту. Взял молодой царевич опять свой тугой лук, надел на ноги охотничьи лыжи и отправился в зимний лес на промысел, но сколько ни ходил Иван по борам да долам, никто ему не попался. Тогда решил царевич попытать своё счастье в поле. Только вышел из лесу, как видит: несётся прямо на него здоровый серый волк. Только поднял охотник на волка свой лук, наложил на его тетиву стрелу оперенную, как заговорил серый человеческим голосом: 

     - Не стреляй в меня, Иван-царевич, не врагом я к тебе явился, а другом. Лучше давай станем братьями? 

     От таких слов опустились руки у Иванушки. Согласился он стать серому другом и побратимом. И тут сразу же исчез волк, будто его и не было. Только следы на снегу остались. Опять пошёл ни с чем к бабушке Яге Иванушка. И снова спросила старушка, не видел ли он кого? Рассказал молодой витязь о своей встрече с волком.

     - Добро! - отозвалась на его рассказ бабуля. - Дружба с серым волком и могучим медведем - хорошее дело, царевич!

     Прошло ещё немного времени и наступила весна. Растаяли снега, зацвели травы, и снова послала бабушка царевича в лес. На этот раз не на охоту, а посмотреть, всё ли ладно в дубраве волшебной. Целый день бродил Иван-царевич по лесу, но ничего дурного он так и не приметил. И уж было собрался домой, как слышит, кто-то с кем-то дерется в кроне дуба. Посмотрел и видит - слетелась стая ворон к гнезду соколиному, хотят его разорить. Изо всех сил защищает сокол своих птенцов, но силы неравные. Он один, а ворон туча чёрная. Пришёл тут царевич на помощь соколу. Стал из своего лука ворон стрелять. Испугались вороны,  разлетелись в разные стороны, а сокол подлетел к царевичу и говорит человеческим голосом: 

     - Спасибо тебе, воин, за помощь!

     Буду я тебе другом до самой смерти. В трудный час я тебе пригожусь.

     Поблагодарил сокола Иван, глядь, а его и след простыл. И гнезда нет и даже дуба, на котором оно  висело! Пошёл домой Иванушка и видит, что в луже рядом с речкой плещется большая щука. Не успела рыба до спада воды в реку уплыть и теперь ждёт в этой ямке с водой своей смерти. Сжалился царевич над рыбиной, взял её на руки и перенёс в реку.

     Тут заговорила щука человеческим  голосом: - Благодарю тебя, царевич! В трудную минуту всегда с тобой буду рядом!

     Сказала и нырнула в свой омут. Рассказал о своих приключениях царский сын хозяйке.

     Улыбнулась бабушка Яга, обняла его и сказала: - Вот теперь ты готов к подвигу, богатырь! Кончилось время набора силы!

     Подарила она царевичу боевые доспехи, в огне не горящие, меч-кладенец, самим властелином неба выкованный, и подвела к Иванушке коня белогривого крылатого, а потом рассказала бабушка Яга, где сыскать смерть Кощееву:

     Слушай меня внимательно, витязь, да запоминай крепко-накрепко! Далеко на краю земли, на гигантской горе находится смерть Кощея Бессмертного в сундуке хрустальном, тот сундук хрустальный висит высоко на ветвях дуба волшебного. В сундуке сидит заяц, в зайце - утка, а в утке - яйцо. В яйце - игла. Смерть Кощея - на конце иглы спрятана. Если отколоть кончик иглы, то погибнет Кощей окаянный! Дуб же волшебный, что стоит на краю мира, охраняют семь огнедышащих драконов. Шесть из них победить можно и обычным оружием, но седьмого может сокрушить только меч-кладенец. Другое оружие против него бессильно!

     Выслушал Иван-царевич бабушку Ягу, поблагодарил её за помощь, поклонился в ноги, по обычаю. 

Обняла его старушка на прощание и благословила на дорогу трудную.

     Сел Иван на своего коня крылатого и помчался на край-земли к горе высокой, к дубу волшебному. Пролетел русский витязь над всей землей-матушкой: над лесами, полями, над многими городами и странами, пока не достиг он края земного.

     Видит, на огромной горе стоит дуб гигантский, макушка его выше звёзд поднимается. Полетел к самому дубу Иван-царевич. Да только стал к нему приближаться, как поднялись с шипением из-под его корней семь чудищ огромных, драконов подземных, и бросились одновременно на богатыря могучего. Но не успели змеи огненные окружить Иванушку. На лету пронзил он трёх драконов своими калеными стрелами, четвёртого супротивника достал копьем длинным, отточенным, пятого и шестого рассек секирой булатной. Только против золотого дракона, самого могучего и злого, вынул из ножен русский богатырь меч небесный-кладенец.

     Начался у дуба великого бой жестокий. Опалил дракон Ивана-царевича жарким пламенем, но не сгорел в огне Иванушка. Спасла его броня, бабушкой  Ягой подаренная. Меч же кладенец богатыря русского  разрубил золотого дракона надвое. Одна его часть превратилась в молодое дерево, другая в пыль да песок. Не стал трогать Иванушка рождённое из дракона деревце. Подошёл он к дубу великому, что макушкой выше звёзд вознесся, и стал раздумывать, как в его кроне сундук хрустальный сыскать.

     Но тут возник перед ним его друг - огромный  бурый медведь и говорит царевичу: 

     - Только мне под силу залезть на этот дуб. Я подымусь и сброшу сундук хрустальный, а ты гляди в оба - не оплошай!

     Залез медведь на дерево, нашёл сундук из хрусталя, оборвал крепкие цепи и сбросил его на землю. Разбился от удара на множество осколков сундук хрустальный. Выскочил из него заяц волшебный и бросился наутёк. Вскинул свой богатырский лук Иван, чтобы достать стрелою зайца. Но вдруг, откуда ни возьмись, появился серый волк. Догнал он зайца, схватил его, но из зайца вылетела утка и устремилась в небо. Поднял свой лук Иванушка, стал выцеливать в утку летящую, но вдруг на утку с неба камнем упал сокол. Схватил сокол утку своими когтями острыми, но успела утка выбросить яйцо свое в волны морские. Опечалился Иван-царевич, что потерял он смерть Кощееву.

     Вдруг слышит знакомый голос. Подзывает его к берегу та самая щука, которую он когда-то спасал, а в зубах у щуки заветное яйцо. Взял яйцо русский витязь у щуки, поклонился своим верным друзьям за помощь и расколол яйцо о прибрежные камни. Достал из него иглу и отколол от нее кончик.

     Загремел тут гром среди ясного неба, извещая землю о смерти Кощеевой. Сел Иванушка на своего крылатого коня и помчался к замку Кощея вызволять Василису Прекрасную. Домчался витязь до логова демона злобного, открыл все погреба замка и все его тюрьмы и вызволил на свободу полоненных людей томящихся.

     Василису Прекрасную же нашёл Иванушка в самом глубоком подвале в железной клетке запертой с тяжелыми оковами на руках и ногах. Без сил лежала красавица на решётке гнетущей. Разрубил он своим мечом-кладенцем прутья клетки, снял оковы с девушки, подхватил на руки и вынес на свет белый. Посадил Иван свою Василису Прекрасную на коня крылатого и помчался с ней на Русь святую и вечную. 

Оглавление

1. Кощей бессмертный        …………………………2 стр.
2. Царевна – лягушка        …………………………….6 стр.
3. Иван Быкович         ………………………………10 стр.
4. Марья – Моревна        ……………………………..16 стр.
5. Иван Соснович        ………………………………21 стр.
6. Царевна – змея        ………………………………..32 стр.
7. Сказание о смерти кощеевой        ………………34 стр.