У каждого из вас своя война...

У каждого из вас – своя война,

И память воскрешает то, что близко.

В той памяти, естественно, она

Прописана по собственным пропискам…

С. Баруздин.

Всё дальше и дальше уходят от нас годы Великой Отечественной войны. Совсем скоро мы будем отмечать знаменательную дату – 70 лет со дня Великой  Победы. Об этой страшной войне нельзя писать спокойно, те более равнодушно, потому что её участники – люди горькой, мужественной, легендарной судьбы. Они совершили настоящий подвиг – спасли мир от фашистской чумы.

    Я считаю, что Девятое мая – это праздник со слезами на глазах. В этот день мы вспоминаем погибших, замученных, умерших от ран. Вспоминаем ветеранов и благодарим их за раны,  за подвиги,  за солнце и мирное небо над головой.

    Недавно, перебирая старые снимки, я наткнулся на выцветшее фото. Присмотревшись, узнал на нём своего прадеда, Писанюк Петра Яковлевича, но не такого, каким я его запомнил, а другого, совсем молодого, в кепке и пиджаке, которые носили в середине прошлого века. Дед улыбался, о чём-то задумавшись, сидя у окна. Когда я разглядывал фотографию, то невольно обратил внимание на руки деда, особенно на правую, искалеченную, с полусогнутыми пальцами.

    Когда дед умер, мне было всего девять лет, но его самого, а особенно его руки, я помню очень хорошо. Как и все мальчишки, я в детстве любил играть в войну и часто просил деда рассказать о ней. Пётр Яковлевич всё отнекивался, говорил, что мне ещё рано об этом знать, но однажды всё-таки сдался.

    Родился мой прадед на Украине, в селе Сальково Кировоградской области, в 1922 году. Семья его жила трудно, дед рано уехал из дома и начал работать и жить самостоятельно, потому что воспитывал его не отец, а отчим, отношения с которым не складывались. В 1940 году Петра Яковлевича призвали в армию, а в следующем, 1941, началась война. Мой дед служил на границе в 95 полку, который  с первых дней вступил в бой с фашистами. А затем началось отступление. Бойцы шли через Запорожье, Ростов, Ейск, Керчь. Дед с болью вспоминает, как их бомбили, как гибли рядом товарищи, безоружные старики, женщины, дети. Голос прадеда предательски дрожит от еле сдерживаемого волнения, руки трясутся, а я, потрясённый, сижу на диване и не смею пошевелиться. На миг я представляю себе эту картину, и ставится страшно.

   Дед продолжает свой рассказ, он говорит о последнем бое на Керченском полуострове. Потом  Пётр Яковлевич некоторое время молчит, собирается с силами и мыслями. Я не выдерживаю напряжения и спрашиваю: «А дальше? Что было дальше?» Дедушка отвечает: «Дальше? Мы стояли на песке. В моих руках каким- то образом оказался пистолет. Патронов в нём не было, но что с ним делать я не знал. Помню, как кто-то выхватил из моих рук оружие и ногой затолкал его в мокрый песок: «Ты что? Расстреляют!»

    Перед  нами  были вооружённые до зубов фашисты,  с трёх сторон – Чёрное море, а потом…плен» Дед продолжает свой рассказ. Он говорит о том, как их перегоняли из одного лагеря в другой, как издевались, били, унижали, а потом посадили в вагоны и куда-то повезли. На душе было неспокойно. Никто не знал, что их ждёт. Наконец, поезд остановился. Пленных выгрузили и куда-то погнали. Оказалось, что их привезли в Германию, в Рур, в город Эссен, на шахты. Дедушка говорит, а голос его срывается. Он рассказывает о том, что ему пришлось пережить, о том, как его рука навсегда осталась искалеченной: во время работы её придавило камнями. Никакой помощи мой дед, естественно, не дождался.

   Так как работать в шахте он больше не мог, его отдали в работники состоятельному немцу. Я замираю, но потом на душе становится легче, так как дедушка с благодарностью отзывается об этом человеке и его жене. Именно благодаря ему Пётр Яковлевич смог выжить. Немец подкармливал деда, относился к нему по-человечески.

   Уже в конце прошлого века моя мама и тётя попытались отыскать этого человека, чтобы поблагодарить его от всей души. Ведь если бы не он, то не было бы моего деда, моей мамы, а значит – и меня.

   Вскоре кто-то из соседей донёс, и деда опять отправили в лагерь.

   Пётр Яковлевич рассказывает о том, как стали нервничать фашисты, потому что фронт неумолимо приближался. Немцы прекрасно понимали, что скоро придёт час расплаты и нужно будет ответить за свои злодеяния.

     Пленных построили в колонну и опять куда-то повели. Люди были голодны, истощены, и поэтому, когда их загнали в сарай какого-то фермера, где хранились бобы, брюква, горох, все накинулись на еду. После них там ничего не осталось. Возмущённый  хозяин долго не мог успокоиться. А изнурённых людей построили и стали обыскивать. Тех, у кого находили кусочки брюквы или стручки гороха, расстреливали на месте. Я помню, как тяжёлые воспоминания растревожили прадеда, как  по его щекам катились слёзы, которые он не мог остановить, как он глотал таблетки. Я помню, как мне было стыдно, потому что это я расстроил любимого деда.

   Затем было освобождение. Солдаты ехали домой по освобождённой территории Польши, Украины, и их сердце обливалось кровью от увиденного, от того, как жили люди, в буквальном смысле одетые в рубища.

  Потом был фильтрационный лагерь потому что и среди пленных попадались замаскировавшиеся предатели, переодетые лагерные охранники, издевавшиеся некогда над людьми.

   В дальнейшем дед работал в Милославке, а уже позже переехал в наш город, где всю жизнь проработал на комбинате.

   Мой дедушка не имеет боевых наград, но для меня он герой, потому что те испытания, что выпали на его долю, не всякий может пережить.

   Тем, кто родился после войны, многого уже не понять из того, что пережило военное поколение. Можно только слушать рассказы тех, кто выжил, и постараться осознать, попытаться почувствовать, через что им пришлось пройти,  сохранив  это в памяти... И отдать дань вечного уважения и вечной благодарности.

Боровских  Сергей, 11 класс.