Рассказ "Шаг в бессмертие"

                                      Шаг в бессмертие

Она очнулась от холода…Он безжалостно сковал все её хрупкое девичье тело, пробрался до мозга костей, пригвоздил к полу конечности, которыми она попробовала пошевелить – и не получилось: девушка их не чувствовала. Казалось, что и вместо сердца у неё сейчас кусочек льда, а тепло осталось только где-то там, в маленькой точке головного мозга, чтобы всё-таки удерживать сознание. Таня облизала распухшие губы, почувствовав во рту солёный привкус крови. В уголках рта саднило. По мере того, как возвращалось сознание, усиливалась боль во всём теле. Казалось, по ней проехалась какая-то огромная безжалостная машина, проутюжила её сантиметр за сантиметром, не оставив живого места…Сколько она уже лежит здесь, в сарае, на ледяном полу, едва прикрытом слежавшейся соломой? Думать не хотелось. Но память против её воли стала выбирать обрывки воспоминаний.

-Девочки, айда купаться!

 Радостно загалдев, снимая на бегу панамки, косынки, кофточки  и платьица, шумная девичья ватага, словно стайка белых чаек, вприпрыжку бежала к воде, озорно переглядываясь, подставляя разгорячённые лица весёлому ветру, который нарочно подбрасывал их косички, бившиеся за спиной, спутывал на лбу кудряшки и пузырём надувал блузки. С разбегу окунувшись в прохладную воду, девчонки подняли визг, от избытка эмоций стали плескать друг в друга, стараясь обрызгать с головы до ног. Брызги попадали в лицо, в раскрытый смеющийся рот, застилали глаза, вызывая ещё больший восторг! Неужели это они, пару минут назад чинно сидевшие на заседании совета дружины в пионерском лагере и всем своим видом показывавшие свою взрослость и самостоятельность, теперь так по-детски радовались свободе, солнцу, ветру?

В начале лета весь их дружный 9 класс собрала классный руководитель Зоя Ивановна и предложила поехать поработать в пионерский лагерь вожатыми. Работа не была в диковинку, потому что, начиная уже с пятого класса, все девочки и даже некоторые мальчишки были наставниками у младших школьников: обучали их азам коллективной жизни, проводили беседы о дружбе и товариществе, на переменках бегали к своим подопечным, очередной раз проверяя слова к утренникам. Одним словом, готовили октябрят к вступлению в пионеры,  негласно соревнуясь между собой. А как же! Старшая вожатая спросит с них по всей строгости! Но дело не только в строгости. Такая работа нравилась Тане. Она заряжалась энергией от этих маленьких, пытливых девчонок и мальчишек, которые всегда ждали её с распростертыми объятиями, с распахнутыми глазёнками и кучей идей – что, когда  и где  они хотели бы побывать, посмотреть и послушать. Таня помнила, как первый раз водила своих третьеклашек в зоопарк  - сколько было восторга и  эмоций! У клеток с обезьянками они остановились надолго: сначала кормили смешных маленьких мартышек, потом пытались научить их разговаривать, а потом и вовсе подружились – девочки, просовывая сквозь прутья клетки руки, пожимали мартышкам тонкие, длинные пальчики и даже чесали за ушком, а мальчики пытались скорчить рожицы, похожие на обезьяньи, пока смотритель зоопарка не пригрозил всем метлой! Потом они обсуждали тему брошенных кошек и собак в городе и даже дали клятву – подыскать хозяев всем бездомным животным. И действительно, большая половина класса приютила у себя дворовых кошечек. Таня любила своих малышей. Она чувствовала себя очень взрослой, почти мамой, и ответственно относилась к своей «работе». Она уже мечтала о поступлении в педагогический институт, но тут началась война…

…Память цеплялась за воспоминания, уводя от страшной действительности, на секунды возвращая в то далекое, солнечное, светлое, которое осталось на том берегу…

…В тот день отец вернулся со стрельбищ раньше обычного. Был в приподнятом настроении, много шутил, улыбался. Сказал, что его рота курсантов показала отличные результаты, чему он был несказанно рад. Шутка ли, сам проверяющий товарищ Будённый обратил на него внимание и, пожимая руку, сказал: «Оччень рад, оччень! Вы -  пример для подрастающего поколения. Я Вас не забуду». Таня очень гордилась отцом, ей хотелось быть похожим на него не только внешне. Она даже записалась на курсы гражданской обороны, чтобы и в таких «военных» вопросах быть ближе к отцу, а в разговорах иметь общую тему и точку зрения. Отец никогда не баловал дочку, не разрешал делать этого и маме, хотя та исподтишка нежила и голубила Таню, позволяя дольше обычного поваляться в постели, если некуда было спешить; покупала ей лакомства и сладости, словно маленькой девочке. Таня сердилась, но это только для вида, а в душе она была счастлива, что у неё такие, ну просто золотые родители!

Отец, потирая руки, объявил, что сегодня возьмёт Танюшку на стрельбища – пора учиться стрелять не хуже его курсантов! Таня задохнулась от счастья! Сколько она об этом мечтала, но даже заикнуться отцу не смела – мала ещё, не раз говорил он. И вот теперь её мечта становится реальностью! Девчонки умрут от зависти, а она будет ходить внешне спокойная, и, пожимая плечами, говорить: «Ничего особенного, дело житейское», - а внутри всё будет клокотать от радости и счастья!!

Таня лихорадочно перебирала вещи: что надеть? Ну конечно же спортивные брюки и куртку! Жаль, что у неё нет пилотки, как у отца в полевой форме. Красную пионерскую с кисточкой Таня отмела сразу – несерьёзно! За окном просигналил гудок служебного уазика, и отец вместе с дочерью, быстро спустившись по ступенькам, уселись в полукрытую машину. Ехать по городу, сидя на равных рядом с отцом,  было так тревожно - радостно, что сердце девушки каждый раз сжималось при виде прохожих: вот было бы здорово, если бы это оказался кто-нибудь из одноклассников! Вскоре машина выехала за город, понеслась быстрее по пустынному шоссе и, спустя часа полтора, они прибыли в часть. Всё здесь для Тани было новым, незнакомым, хотя со слов отца она о многом уже имела представление. Зелёные липы, посаженные по периметру, скрывали высокий забор, обнесённый поверх ещё и колючей проволокой. Военный объект! Проходящие курсанты отдавали отцу честь, группа новобранцев маршировала на плацу, чеканя шаг и держа строй. Жизнь шла размеренно и чётко, и никому не было дела до молоденькой девушки, которой хотелось обнять целое небо, кричать от счастья,  чтобы все знали о её восторге и радовались вместе с ней!

Они с отцом прошли в низкое, длинное здание – полковой тир, прошли по гулкому коридору и остановились у барьера, за которым на дальней стене, метрах в 40-50 были прикреплены мишени для стрельбы. Таня ужасно волновалась, сердце её готово было выскочить из груди, во рту пересохло. Она заметила, что кончики её пальцев предательски дрожат, и быстро спрятала руки за спиной. Отец, казалось, ничего не замечал.

-Ну что, дочка? Сейчас будем учиться стрелять! Ты же у меня снайпер! Не трусь! Мне в первый раз тоже было страшно!

Папка, пака! Ну какой же ты умница! У Тани после его слов сразу как-то отлегло от сердца, она перестала волноваться, сосредоточилась и слушала отца с усердием небывалым.

-Это боевой пистолет. Он тяжёлый. Сначала попробуем целиться, держа его обеими руками. Держи крепко, сильной отдачи  не бойся,  нажимай плавно и не дыша, когда будешь уверена, что цель поймана на мушку.

Кивком головы Таня отбросила непослушную прядь со лба, совместила мушку с прорезью и подвела под мишень – она целилась прямо в десяточку! Как бы  не сплоховать! Прищурив правый глаз и крепко держа пистолет за холодную рукоятку, Таня плавно нажала на курок. Грохнул оглушительный выстрел, усиленный эхом пустого помещения. Пистолет чуть не вывалился из непослушных рук, но усилием воли девушка удержала его и даже не отшатнулась от чудовищной отдачи, толкнувшей её назад. Отец пошёл к мишеням проверить прицельность огня и возвращался оттуда несколько сконфуженный. Сердце дочери упало: «Промазала, неумеха…»  Подойдя ближе, он поднял сияющие глаза и протянул ей клочок мишени. Десятка!! Таня задохнулась, на глаза навернулись слезы, слезы счастья!

-Молодец, дочка! Первый раз – и сразу в десятку! Я тобой горжусь, курсант!

…А теперь Таня лежала на полу в промерзшем сарае, похожая на мальчика-подростка. Свои косы она отрезала сразу, как записалась в подрывной партизанский отряд – они не помещались под шапкой-треухом;  пряди выбивались из-под платка, мешали смотреть и  целиться… Она знала, что ждет её завтра, но ни боли, ни сожаления не было. Она знала, что отец поддержал бы её, и от этого становилось спокойно. Вот только мама…

Мама, мамочка! Ты же всё понимаешь, что я не могла иначе. Мамочка, постарайся простить свою дочь. Я знаю, что причиняю тебе огромные страдания. Поверь, мне не больно, не страшно…,  …. я ухожу навсегда…

 …Ласковый  ветер трепал концы пионерских галстуков, раздувал юбочки девочек и пузырил рубашки мальчиков, застывших в почётном карауле у памятника Зои Космодемьянской.