сочинение-воспоминание "Детство, опалённое войной"

      Ну как можно вычеркнуть из памяти войну, если она отняла у меня отца, а у матери - мужа, кормилица четверых детей. Старшему брату было восемь лет, мне - пять, второму брату было три года, а третий лежал в животе. Он родился 4 ноября 1941 года, а в конце ноября мама получила извещение, что отец погиб в сражении под Смоленском. Он был танкистом. В последнем письме он сообщал, что на следующий день они идут в наступление, и все просил беречь детей. И в этот день бой  был для него последний, он даже не успел узнать, что у него родился четвертый ребёнок - сын Василий.

     Хоть  я была совсем маленькая, но я отчетливо помню истошный крик матери, которая склонилась над люлькой с младенцем и долго-долго причитала о тяжкой доле своей с такими малыми детьми. Первое время она все думала, что отец вернется, может какая ошибка вышла, с другими так бывает. Но потом в наше село прибыли беженцы из Смоленска и их распределяли по домам.

К нам на квартиру пришла молодая женщина с двумя маленькими дочками.  Узнав от мамы об извещении, она сказала: «Подруга, нет его в живых, я из Смоленска, там камня на камне не осталось». И, затаив свое горе, наша мать изо всех сил старалась поднять своих четверых детей.

     Почти в это же время пришло извещение о гибели мужа сестры нашей мамы. У нее было трое детей и таких же маленьких: пять лет, три года и один год.  И тогда две сестры-вдовы решили воспитывать своих детей одной семьёй и в одном доме. Тетя привела своих детей к нам – нас стало семеро: пять  мальчиков и две девочки- одногодки. Было тесновато, но только таким образом можно было выжить  в то жестокое время. Маме было двадцать восемь  лет, а тете двадцать три  года. Они были сильными и физически, и духовно. Мама топила печь, варила еду, вязала носки и варежки, ухаживала за малышами, а тетя Ксения работала дояркой. Она приносила литр молока и вязанку соломы, чтобы истопить  печь. Больше за работу ничего не давали, писали в ведомость трудодни и после уборки урожая давали по 2-3 мешка ржи, которую размалывали на ветряной мельнице. Эту муку подсыпали по несколько горстей в тертый картофель -  это был наш хлеб. Весь выращенный хлеб отправляли на фронт, выполняя девиз: « Все - для фронта, все – для победы!»

     Но не смотря ни на что, мы, дети, подрастали и рано приобщились к труду. Старший брат Федор был  у нас за отца, хотя ему самому к концу войны исполнилось только двенадцать лет. Пока матери на колхозном поле работали. Он занимался нашим трудовым воспитанием. Он сам всё умел: плел плетни для сарая, ухаживал зимой за коровой, вывозил на саночках навоз на огород  (саночки и лыжи делал сам), копал огород лопатой. Теперь и нашим матерям стало полегче, он наравне с ними выполнял всякую работу. И мы, девочки, подросли – нам было по девять лет, но сознание было, как у взрослых. Мы видели, как матери изматывались на полях, поэтому все домашние дела выполняли: кормили младших, мыли посуду, стирали небольшие вещи, зашивали брюки  мальчикам, которые они рвали почти каждый день, уж очень любили лазить по деревьям. А во время уборки урожая матерей своих мы почти не видели дома. С раннего утра и до позднего вечера они были в поле. В селе остались только старики и женщины с детьми, на них и держался колхоз. Работали на износ, особенно весной и летом, хлеб сеяли и убирали вручную, пахали землю на лошадях и волах, из дома уходили рано (когда дети ещё спали) и приходили поздно (когда дети уже спали). И так продолжалось все военные годы.

Зимой мы спали на печке, так как там было тепло, как говорится в тесноте, да не в обиде. Но когда просыпались утром, то на стенах нашего дома мы видели иней. В школе тоже было холодно, поэтому мы сидели в тёплой одежде. Постоянно своим дыханием нужно было отогревать чернила, которые замерзали в чернильницах. Игрушки были только самодельные.

     А однажды к нам в село пришла «торгашка», она продавала настоящие куклы. Я загорелась мечтой иметь такую куклу и стала умолять маму купить её. Но мама объяснила, что у нас нет денег. Так я целый день ходила, как тень, за этой тёткой. Она подходила к каждому дому и предлагала свой товар, а я стояла неподалёку и наблюдала за происходящим. Мне было очень интересно, кто же купит куклу? И даже немного успокоилась, узнав о том, что её никто не купил.

     Освещались в годы войны «слепушками»(так называли пузырьки с керосином). Долгими вечерами, склонив головы над учебниками, мы делали уроки. Старшие дети помогали учить уроки младшим. А однажды случилась беда в доме моей подруги Антонины. Её мама купила керосин у прохожих «торгашей», но это оказался бензин. Обманули. Сначала «слепушок» горел нормально, но когда они с братом (оба дошкольники) наклонились близко к пузырьку, чтобы лучше рассмотреть что-то, то брат по неосторожности толкнул «слепушок», бензин разлился и моментально вспыхнул. Оба ребёнка горели. Длилось всё не минуты, а секунды. Младший брат умер по дороге в больницу, а Антонина осталась жива, но получила страшный ожог лица и кистей рук. Долго шло заживление, но один глаз совсем перестал видеть, всё лицо деформировалось и приняло неприглядный вид. С таким видом она встретила свою юность и дожила до старости. Это была не только физическая травма, но и душевная, которая и до сих пор не зажила. Для неё слово война имеет ещё более устрашающий смысл, чем для других детей. Она получила инвалидность прямо в своём доме. Такое не забудется никогда!

    После войны стало легче, некоторые  мужчины  вернулись с войны домой. В День Победы было много слёз, плакали и от радости, что война закончилась, и от горя, что не вернулись отцы к детям. Наш отец погиб на фронте, сосед справа вернулся израненный, сосед слева вернулся невредимым и привёз с собой несколько чемоданов с германской кожей, он был хороший сапожник и в плену шил офицерам сапоги (оказывается, и такое бывает на войне).

        Не успели люди опомниться от войны, как появилась новая чёрная полоса в жизни. В 1947 году наш край охватила жесточайшая засуха, не уродился ни хлеб, ни картошка. Люди опухали от голода, были случаи смерти. Нашу двойную многодетную семью спасло то, что продали корову, которую тётя привела. А наша корова кормила нас молоком.

      С одним городским мужчиной мама поехала в Москву за хлебом. За неделю набрали мешок хлеба чёрного, отрубей и возвратились домой. Ехали на крыше поезда, так как билета невозможно было купить. И я до сих пор отчётливо помню, как мы уплетали  настоящий хлеб, а мама сидела на лавочке, смотрела на нас и плакала. Она была очень рада, что сама добралась благополучно, и мы все живы и здоровы. Из отрубей (кожица от зерна) мы пекли лепёшки, и они тоже были очень вкусные.

      В голодный год деньги совсем обесценились, всё было очень дорого. Корову мы проели, но живы остались. Следующий год был урожайным, главное – это выросла картошка, и опять всё пошло своим чередом. Мы, дети, подрастали, и мама часто говорила: «Старайтесь учиться хорошо. Может в город  уедете учиться и там останетесь, деньги будете получать, а в колхозе-то мы рабы». Так и вышло.  Все четверо детей получили высшее образование: три инженера и одна учительница. А в колхозе рабами были до 1964 года, только в том году перешли на денежную оплату труда и забыли, что такое трудодни. В настоящее время колхоз испытывает определённые трудности. И когда я слышу возмущение колхозников, то говорю им: «Это ещё не плохо, плохо тогда было, когда за труд начисляли пустые трудодни, за весь год получали 2-3 мешка зерна». Но молодому поколению трудно в это поверить…

     Прошло уже 70 лет после окончания войны. Но когда слышишь слова «дети войны», то вновь и вновь сжимается сердце от напоминания о прошлом. Что такое военное детство? Это сиротство, ранний физический труд, недоедание и страстное желание мирной и сытной жизни.

     И не дай, Боже, никогда испытать людям ужас страшной войны.