Сочинение о Великой Отечественной войне

Письмо потомка: что я знаю о войне

Что я знаю о войне? Если честно, я не знаю, что ответить на этот вопрос. Особенно если его задаст редкий сейчас гость – ветеран Великой Отечественной войны с белой, как одуванчик, головой и добрыми лучистыми морщинками у глаз. Но ветераны не задают таких вопросов. Они ласково и спокойно смотрят на нас, молодое поколение, чуть лукаво улыбаясь на наивные вопросы покрасневших от важности вопроса детей: а как там было? А вы сейчас вспоминаете те годы?.. Да, вот они – мои первые воспоминания не столько о войне, сколько о людях, связанных с войной. Теперь нечасто приходят ветераны на школьные праздники в честь Дня победы. Люди, видевшие всё вживую, уходят, медленно и неотвратимо. А что остаётся? Унылые страницы учебников истории, способные показать нам только высушенный, как в зоологическом музее, скелет тех событий? Книги, не вошедшие в школьную программу по литературе? Заезженные песни на парадах победы? Вот они – наши проводники в мир прошлого.

        Это было шесть лет назад. Мой дедушка писал родословную моей семьи. Вот тогда до меня впервые дошло, что недалеко канула война. Оба моих прадеда погибли на ней. Один пропал без вести под Сталинградом, второй – под Воронежем. Рассказы бабушки, переехавшей в Оренбург из Курской области, о тех днях войны, очевидцем которых была ее бабушка, об огне и крови. Еще несколько лет назад навестила с мамой ее старую няню, отмечавшую свой юбилей. Тогда же я узнала, что она успела эвакуироваться из блокадного Ленинграда вместесо знаменитым авиаремонтным заводом №47 (ПО «Стрела»). Она успела ощутить весь ужас голода и обречённости. Чуть позже я все-таки взяла научно-исследовательскую работу по заводам, эвакуированным в ВОВ в Оренбуржье. На конференции услышала другое исследование, про парк рядом с моим домом. Это кладбище иностранных военопленных. А мы проходим мимо этих памятников, проходим прямо по их могилам. Только почему-то, когда задумываешься над этим, замирает дыхание при виде тумана, клубящегося в сумерках как души покоящихся здесь. Какого чужеземца занесло в далёкий, наверняка раньше неизвестный ему Оренбургский край?

История – это не сухие опавшие листья дат и фактов, а тот укутавшийся в туман узловатый, закаменевший ствол, увидеть который означает понять суть самого времени, почувствовать незримую связь, прочной пуповиной связавшую нас, живущих в XXI веке, и тех, о ком мы никогда не знали и, быть может, не захотим узнать. Об ушедших из родного дома молодых фашистах, мечтавших о славе и уважении, о расстрелянных ими же детях, игравших в партизан в далекой русской деревушке. О трёхстах девушках-оренбурженках, ушедших в медсёстры в Сталинград. Правда не может быть на одной стороне. Немецкий мыслитель Фридрих Ницше  вряд ли догадывался, что его идеи подхватит и разовьёт в жуткую, кажущуюся невозможной идею неудавшийся художник Адольф Гитлер. Как это все случилось? Почему именно так, именно тогда? И почему нынешнему поколению вбивают в голову бессознательный патриотизм, основанный на вражде, на чувстве ненависти к другим странам, к своему прошлому? Фашизм – это зло. Начнём с того, что термин «фашизм» больше применим к режиму правления в Италии времен дуче. И у него было немало положительных сторон. В Германии был национализм. Национализм – плохо? Тогда почему  он распространился с такой скоростью и масштабностью? А если вспомнить, что страна разорена, разобщена, люди чуть не гибнут от голода и готовы уцепиться за любую идею, дающую цель существования…

 В одной совсем не классической, неизвестной книге я прочла – и эта фраза врезалась мне в память – «Люди — занятные существа. Они твердо уверены, что зло можно уничтожить, посадив на кол или медленно изжарив на костре. Что оно раскается и исправится, сгнив в вонючей темнице, повисев на дыбе, постояв у позорного столба, лишившись друга или любимой, потеряв смысл существования вместе со зрением, состоянием или честью. И когда оно, втоптанное в грязь, захлебнётся собственной кровью, изойдет хрипом, пытаясь дотянуться до торчащего из спины ножа, добро восторжествует». То же самое с патриотизмом – это должна быть любовь к своей родине, а не ненависть к чужой. Нужно трезво оценивать как прошлое, так и настоящее. Не идеализировать его. Воспринимать как можно объективней. Сейчас в Европе популярны воспоминания очевидцев взятия Берлина. Узнаёшь много чего… Пишут, что в первые дни во вражеском городе советские воины вели себя, мало чем отличаясь от фашистов в России. Но опять же – нужно не дать сбить себя с толку. Как должен был повести себя человек с родственниками того, кто убил и искалечил его семью, друзей, землю? На следующий же день вышел приказ, запрещавший мародерство и грабежи. Ставили к стенке даже своих. Когда становится тошно от таких мыслей, более того – чувствуешь, что тебя обманули, недосказали всей правды, вспоминаешь освобожденных узников концлагерей, измордованных, обезличенных пытками. Или в блокадном Ленинграде, где, когда съели всех кошек, добрались и до людей. Жажда жизни иногда оказывается сильнее моральных догм. Вспомним тогда те семьи, где до последнего матери отдавали свой паёк детям. Вспомним, как страдающие от голода люди ходили в театр, где такие же голодные актеры старались зажечь в них искру надежды. Я давно перестала давать оценки историческим фактам: это бесполезно. Невозможно спустя столько времени определить, кто был прав, а кто виноват. Можно сказать словами моего земляка, поэта Исаева: «Есть много преданий – кто в них отличит, что верно в тех сказах, что ложно? Про местность ту каждый свое говорит, а в бездну взглянуть невозможно…» («Мертвые соли»)

Идёт информационная война. Идёт давно, и мы это знаем. Не нужно обобщать. Не нужно говорить, что молодое поколение – сплошные «нигилисты и пофигисты». Не нужно ханжества. Нет смысла приукрашивать факты, правда – самое совершенное оружие. Не нужно высокопарных слов. Они искажают восприятие простых истин. Зачем часами говорить о красоте природы, если можно выйти на улицу, а лучше выехать за город, и долго смотреть на звёзды. Если можно выехать в степь и расплакаться от облегчения, что где-то ещё остался нетронутый кусочек живой природы. Зачем рассуждать о животворящей и изумительной силе материнства, если можешь просто обнять мать? Крепко, как в детстве. Зачем распинаться, выискивая синонимы слова «патриотизм», если можно открыть тысячи раз перелистанные страницы добрых, мудрых, родных книг? Если можно встретиться с друзьями и близкими, они ведь тоже часть Родины. Если можно пройтись по вечернему парку и вдохнуть этот синеватый, обволакивающий туман, попросив у него прощения. Если можно сходить на кладбище и положить ветку сирени, пусть искусственной, ведь сейчас зима, на могилу дедушки. Если можно, возвращаясь оттуда, услышать звон колоколов от приземистой часовенки, далеко разносящийся в морозном воздухе. Ведь самые дорогие вещи не выставляешь напоказ. Самые грустные мысли не нуждаются в утешении. Самые искренние чувства не нуждаются в оправданиях…