Рассказ "Иван да Марья"

    Горластые петухи прокричали давно. Солнечный луч скользит через занавеску по моей подушке. В деревенском домике все по-другому: просыпаюсь с удовольствием, слышу тихий голос бабушки, разговаривающей с кошкой Мусей. Совсем не хочется валяться в постели, скорее к столу, к дорогой бабушке Вале, к её домашним сырникам. Впереди целое лето. Много? Нет. Пролетит – не заметишь.

     -О, стрекоза, что вскочила так рано? - удивилась бабушка.

     Голубые глаза её смотрят ласково, морщинки расходятся лучиками.

     - Бабулечка, да разве спится, когда так вкусно пахнет?!

У бабушки всегда что-нибудь припасено, особенно чай на травах нравится мне по утрам, и чуточку липового мёда туда, он как-то бодрит, хочется переделать все дела сразу.

-Бабуль, а яблоки будут в этом году?

-А  пойдём-ка в сад, что-то покажу.

   Мы подходим к высокой раскидистой яблоне, она как зелёный шатёр. Бабушка осторожно берёт ветку, наклоняет её, и я вижу частые маленькие яблочки. Ветка будто усеяна вся одинаковыми зелёными шариками, напоминающими крыжовник.

-Знаешь, Настёна, ведь только на ней, родимой, будет урожай. Помнишь, кто любил сидеть под этой антоновкой?

     У бабушки наворачиваются слёзы. Её глаза становятся серыми, будто покрываются плёнкой. Она не видит меня, глядит на ствол яблони. Как же я понимаю её! Мне тоже хочется заплакать, потому что знаю: бабушка вспомнила сейчас свою маму, Марию Ивановну. Нет её теперь с нами. Я обнимаю роднулечку свою, она гладит меня по голове и тихо всхлипывает. Прабабушка  моя была маленькая, сухонькая, молчаливая , с удивительно голубыми глазами, всегда в цветастом платочке. Даже когда она молчала, все чувствовали её доброту, ласку, заботу. Руки у неё были особенные, гладили так нежно, медленно. А бабушка говорила, что у её мамы руки великой труженицы. Тогда мне было не понять, о чём это баба Валя, но почему-то фраза эта запала в душу.

-Пойдём в дом, внучка, зябко, - прерывает молчание бабушка.

      Я чувствую потребность  побольше  узнать о прабабушке. Наверное, наступило это время.              

      Бабушка достаёт фотографии, их всего три. Одну я не видела никогда. Присматриваюсь и узнаю в молоденькой светловолосой девушке прабабушку. А рядом с ней в фуражке, пиджаке - незнакомец.

-Да, Настенька, непростая жизнь была у нашей бабушки. Войну пережила, страшную, голодную… Сына маленького похоронила, братика моего… Я его не знала… А вот фотографию эту… сохранила…

     Нам не нужен был чай, мы забыли о сырниках. Только часики равномерно отсчитывали ход времени, мирного времени. Бабушка тихо продолжала:

-Так дорожила мама фотографией, никому не показывала. И я  обо всем узнала, когда уже  замужем была. Наверное, мама думала, что раньше ее не пойму.

       Бабушка замолчала, сглатывая слезы.

- Это Иван, первый муж нашей Марии. Вся деревня им завидовала, называли пару Иван да Марья. Видишь, стрекоза, какие они красивые, счастливые… Любовь у них светлая была, чистая. После свадьбы родился сын  Коля. Быстро избу поставили, мастер был Иван, все в руках спорилось, так мама про него говорила. Шел сороковой год, предвоенный…

    Бабушка встала, налила воды из чайника. Трудно ей было вспоминать тяжелую жизнь родного человека. Я сидела  молча, боясь, что прервется история , а так хотелось узнать , где же Коля, где Иван.

 - Война проклятая все разрушила: города, деревни. А самое главное -судьбы! Ушел Иван на фронт, а мама осталась здесь, в родном  Высоком, «под немцем». В нашей деревне стояли фашисты. Мама ходила к ним на кухню чистить картошку, чтобы дали каши какой-нибудь. Когда немцы в духе были, то накладывали в ведро объедки, а иногда выпихивали с пустыми руками… И хохотали в спину. О, господи! Как голод можно было пережить?! Ели все, что только было. Лебеда, крапива, липовый лист, медуница – все шло в еду. Просо толкли, туда добавляли что- нибудь , чтобы лепешка получилась. А…тошнотики…из мерзлой картошки с землей пополам… Мама говорила: «Жуем, а проглотить не можем». До последнего прабабушка твоя крошки со стола  не сметала. Бывало, все аккуратно так соберет в ладошку, положит в рот, жует. Я ей : «Мам, что у нас хлеба нет?» А она : «Не ругай меня, не переживай, дочь, привычка такая».

   Бабушка закрыла лицо рукой. Сижу я и думаю: «Нам всегда говорят о хлебе, о булочках. Все как-то мимо ушей проходит. Булки в каждом магазине на полках лежат, да и не только булки, а всякой  вкуснятины полно». Совестно мне стало в эту минуту: вспомнились школьные коридоры, где  нет-нет да и увидишь надкусанную булочку в углу.

    Бабушка делает глоток воды и продолжает:

    - Всем трудно было. Мама совсем одна с Колей на руках осталась. Дом сгорел, ютились в холодном сарае. Захворал Коленька. Три годика было мальчику. Попросил он молока. Побежала мама к соседке, а у той пятеро детей. «Нет и не будет молока!»- отрезала женщина. Бог ей судья!..Может, не спасло бы молоко Колю, слабенький он был. Прижала мама сына к груди, слезы текут, капают  Коле на лицо… Он язычком их слизывает…

      У меня также лились слезы по щекам: «Бедная моя бабушка Маша, как же  смогла  ты все пережить?»

  - Коля понимал, что умрет, - продолжала бабушка Валя.- Когда мама его качала, он и говорит: «Мама, пусть коша умрет, я не хочу, пусть лучше коша…» А через несколько дней и не стало Коли. Что было делать? У всех горе. Война. Прабабушка твоя, Настенька, сильная была. Соседки в поле, а она будет горе горевать? Нет. Полуголодная вместе с другими таскала борону, собирала колоски , стоговала сено. Ночью приходили партизаны, так еще им что-нибудь соберет: чистые сорочки для перевязки раненых, валенки мужа. В 43-ем году не было уже немца на Брянщине, надо было пахать и сеять, надо было жить. Надежда была - дождаться Ивана. Ждала и боялась: как поглядит ему в глаза, что скажет про сыночка? На любовь его надеялась. Должен же он понять, что тут, в тылу, не мед им, что тут своя «война», своя беда. Да не судьба ей была посмотреть мужу в глаза. Получила мама письмо в прямоугольном конверте с извещением, что нет больше ее любимого…

     Бабушка поглаживает фотографию, как будто утешает свою маму, жалеет. Да, о войне я смотрела фильмы, читала книги, учила стихотворения, но там были чужие люди, чужие судьбы. А тут вот так! Какая же прабабушка стойкая, мужественная! Почему я не знала эту историю раньше? Как бы я любила ее! Как бы берегла!..

     Бабушкин голос прерывает мои мысли:

  - После войны и посадила мама антоновку в память о сыне и муже. Сколько помню, всегда окапывала ее, белила, радовалась каждому яблоку, всех угощала и свежей антоновкой, и моченой. Весной подойдет, обнимет деревце и словно разговаривает с ним. Помнишь, как ты любила с бабулей сидеть в теньке под антоновкой? Видишь, как она в этот год раскрылась?! Будто чувствует, что год особенный! Семьдесят лет в мире живем! Только мама не увидит красавицу свою…

  - Зато, бабулечка, увидим мы. Папа тоже всегда выбирает себе наливное яблочко. Думаю, он в это время вспоминает бабушку Машу.

-Да, внуч, наша Мария прожила долгую жизнь. Мой отец разглядел ее. После войны был большой выбор, а он присмотрел Марию. Жили они хорошо, троих детей подняли. Но когда мама рассказала мне об этой фотографии, деточка, я поняла, что всю жизнь она любила своего Ивана. Война оторвала Ивана от Марьи, забрала его, а Марья наперекор смерти помнила, любила и жила. Как я понимаю маму свою! Бывало, вздохнет и скажет: «Не дай вам бог, дети, пережить то , что пережили мы!» И правда, не дай Бог!

   Занавески на окнах  до сих пор занавешены. Мы сидим с бабушкой в тишине. Муся свернулась на коврике у моих ног. Молчание сближает нас. Нет сейчас таких слов, которые выразили бы мои чувства. Я обнимаю бабушку:

  - Все будет хорошо, моя добрая, моя славная, мы вместе. Мы одна семья!