Борис Зайцев. Биография

Я бы  хотела  начать  свое  выступление с художника  пера – Бориса Зайцева. Зайцев родился  10 февраля 1881 года в г. Орел  и, будучи родом из дворян, первоначальное образование получил под руководством гувернанток. Затем  в Калуге учился в классической гимназии, учился на химическом отделении Московского технического училища. А  вот   писать начал с 17 лет. Осенью 1900-го в Ялте познакомился с А. П. Чеховым.   В том же году познакомился с Л. Н. Андреевым, который помогал ему в начале литературной деятельности, ввёл его в литературный кружок «Среда».

Жил в Москве, часто бывая в Санкт-Петербурге. Член московского Литературно-художественного кружка, участвовал в издании просуществовавшего несколько месяцев журнала «Зори» . В канун Великой войны 1914–1918 он уже был хорошо известен отечественной публике: книги Зайцева многократно переиздавались, в театрах шли его пьесы, газеты печатали его острые статьи. Словом, это была достаточно приметная фигура в культурной жизни России начала века. В 1922 писатель навсегда покидает родину, уезжает в Германию, а с 1924 продолжает трудиться на литературном поприще во Франции. Там же и   написано  одно из  самых  ярких  его  произведений    «Преподобный Сергий Радонежский».

В  далеком   краю, его жизнь,  как  и  многих  переселенцев  была  сложна, горька,  но  вместе  с  тем  радостна и  прозаична,  только ,пожалуй,  все  радости и  печали на  чужбине  воспринимались острее и  больнее.

Повесть «Преподобный Сергий Радонежский» (1925) - одно из первых произведений Зайцева, увидевших свет на чужбине,  и это не случайно. Оказавшись там,  так  далеко  от  своей  родины  писатель  чувствовал  неразделимую  связь  межу  ним  и Россией, с  православием,  с  русским народом  и  его  самобытностью.  И  мне  кажется,  натуральным было стремление сказать об этом, выговориться, исповедаться в любви к Отечеству. Именно такой исповедью и стала его историко-философская книга о Сергии Радонежском.

Предваряя рассказ о Сергии, писатель дает вначале большим планом облик святого: «…для русского в нем есть как раз и нас волнующее: глубокое созвучие народу, великая типичность — сочетание в одном рассеянных черт русских. Отсюда та особая любовь и поклонение ему в России, безмолвная канонизация в народного святого, что навряд ли выпала другому». Именно через Сергия, являющего собой национальный идеал, Зайцев знакомит французского читателя с русским народом. «Автору казалось, что сейчас особенно уместен опыт… восстановить в памяти знающих и рассказать незнающим дела и жизнь Великого Святителя и провести читателя чрез ту особенную, горнюю страну, где он живет, откуда светит нам немеркнущей звездой», — отмечал в предисловии писатель.

Книгу составляют десять глав, в названиях которых уже прочитывается линия духовной эволюции Сергия,  В повести нет места авторской выдумки, мы  видим лишь  пережитое,  прочувствованное и  увиденное,     все подчинено строгому факту. Источником, вещественной основой произведения послужило первое житие Сергия, написанное Епифанием, позже обработанное сербом Пахомием. Ничего нового, неизвестного из жизни святого Зайцев не сообщает. Однако прочитывается книга почти на одном дыхании: суховатое, выдержанное повествование захватывает, произведение в целом обладает некоей притягательной силой. В чем же секрет?

Во-первых,  конечно образ  самого  Сергея  Радонежского, который удивляет  своим  примером  духовной  жизни,  непоколебимостью духа  и  веры.

Раздумывая о значении преподобного Сергия для русского народа, В. О. Ключевский, в частности, писал: «Есть имена… которые уже утратили хронологическое значение, выступили из границ времени, когда жили их носители. Это потому, что дело, сделанное таким человеком, по своему значению так далеко выходило за пределы своего века, своим благотворным действием так глубоко захватило жизнь дальнейших поколений, что с лица, его сделавшего, в сознании этих поколений постепенно спадало все временное и местное, и оно из исторического деятеля превратилось в народную идею, а самое дело его из исторического факта стало практической заповедью, заветом, тем, что мы привыкли называть идеалом». Имя Сергия, по выражению историка, — это «светлая черта нашего нравственного народного содержания».

Во-вторых,  тонкая грань  философии  и  реальных  событий,  не  дают  покоя  читателю,  каждый  раз окуная в пучу  событий. Именно здесь, на данном уровне, мы прочитываем индивидуальное авторское понимание Сергия, его личностное переживание духовного, гражданского подвига преподобного. Именно здесь нам раскрываются основные принципы миропонимания писателя.  Авторские отступления, словно плотью облачают классический событийный «скелет» жития святого. Философские думы как бы прерывают изображение жизни Сергия, тормозят сюжетный ход повести. В повести можно выделить две основные темы отступлений: оценка (через поступок или событие, переживания) личности Сергия и попытка осмысления путей русской истории. В рассуждениях на первую тему   прочитывается склонность автора за тем или иным человеческим поступком разглядеть будущего святого, угадать перспективу движения личности. Так, например, рассказывая о трудностях в учении отрока Варфоломея, писатель говорит: «В истории с его учением, неудачами и неожиданным, таинственным успехом видны в мальчике некоторые черты Сергия: знак скромности, смирения есть в том, что будущий святой не мог естественно обучиться грамоте <…> …непосредственная связь, живая, с Богом, обозначилась уж очень рано у малоспособного Варфоломея <…> …уже к порогу юности отшельник, постник, инок ярко проступили».

Георгий  Радуга.

Дав оценку отношения Варфоломея с родителями, автор заключает, что был он «послушным сыном», но «…внутренно, за эти годы отрочества, ранней юности, в нем накоплялось, разумеется, стремление уйти из мира низшего и среднего в мир высший, мир незамутненных созерцаний и общенья непосредственно с Богом».  

Автор мыслит, но не навязывает свою точку зрения читателю (что подтверждает наличие вводных слов в суждениях), и словно зовет нас к раздумьям, побуждая тем самым конструктивнее следить за повествованием, глубже прочувствовать и осмыслить жизненный путь Сергия, понять движения его души. И делает он это   органично — отзыв читателя в данном случае логически определен.

Каждая из глав книги открывает новый этап жития преподобного, это как бы ступени лесенка, по которой восходит Варфоломей-Сергий к Богу.

Так, глава «Отшельник» рассказывает о постриге Варфоломея, наречении его Сергием, о периоде его уединения. Рассказ ведется в очень сжатом стиле, события буквально перечисляются… Но вот в строгое жизнеописание святого вторгается голос автора — отступление об аскетическом подвиге. И вновь читатель приглашается к размышлениям: «Можно думать, что это — труднейшее для него (Сергия) время.». А после рассказа об искушениях отшельника опять чисто авторское — простой человеческий вопрос: «Выдержит ли, в грозном лесу, в убогой келии?» Но, словно спохватившись, писатель отвечает: «Он упорен, терпелив, и он “боголюбив”. Прохладный и прозрачный дух. И с ним Божественная помощь, как отзыв на тяготенье. Он одолевает».

Ключевой эпизод главы «Преподобный Сергий и Церковь» — отказ Сергия от митрополичьей кафедры, весь иной повествовательный материал разделен вокруг него. В данном случае, помимо фактов жития святого, автор привлекает множество событий русской истории XIV века, что позволяет ему в небольшой по объему главе создать короткую панораму церковно-государственной жизни Руси Сергиевской эпохи. Подобная художественно-изобразительная тенденция углубляется в следующей главе — «Сергий и государство», где логически продолжается разговор на тему актуальную и сегодня — Церковь и политика. В этой главе достаточно полно выявляется философия истории Бориса Зайцева.

Значительное место в главе уделено рассуждениям о политике и борьбе князя Димитрия за объединение русских земель вокруг Москвы. И вот, наконец, одно из центральных земных деяний Сергия — благословение князю на Куликовскую битву.

Кажется, это и есть пик темы «Церковь и политика», правда, история ее уже давно разрешила — преподобный поднял «правдивый голос за правдивое дело».   

Формируя образ Сергия, автор обширно использует прием контраста, который существенно усиливается, как бы обнажается, буквально становится «черно-белым» к концу повести.  

Печальные, элегические ноты описания смерти преподобного, завершающего главу, сменяются могучим, торжественным аккордом — Сергий и Россия, Сергий для России… (глава «Дело и облик»): «Через семьсот лет, всматриваясь в его образ, чувствуешь: да, велика Россия. Да, святая сила ей дана. Да, рядом с силой, истиной мы можем жить. В тяжелые времена крови, насилия, свирепости, предательств, подлости — неземной облик Сергия утоляет и поддерживает. <…> Безмолвно Сергий учит самому простому: правде, прямоте, мужественности, труду, благоговению и вере».

Совершенно точно, эти последние слова повести писатель обращал, в первую очередь, к своим современникам — русским людям, оказавшимся волею судьбы на чужбине, стремясь поддержать бодрость духа соотечественников, помочь им достойно пройти через тернии изгнаннического бытия, помочь остаться русскими. Но равным образом слова эти обращены и к нам, читателям начала ХХI века…

Литература:

http://gallery.facets.ru/show.php?id=726

 Преподобный Сергий Радонежский. Борис Зайцев. 

http://top50.nameofrussia.ru/person.html?id=99&id_type=1

http://www.pravmir.ru/zhitie-sergiya-radonezhskogo-v-pereskaze-borisa-zajceva/

В. О. Ключевский  «Значение преп. Сергия Радонежского для русского народа и государства»