Спор с Родионом Раскольниковым - Лукманов Малхаз

Творческая работа – сочинение

Спор с Р. Раскольниковым

В Санкт-Петербург я приехал, кажется, лет шесть тому назад. Я приехал из города Р. С.-й  губернии. Главной задачей моей жизни была учеба, с детства мне говорили, что учиться в Санкт-Петербурге – это мечта любого юноши. Так вот, я воплотил эту мечту в жизнь и поступил в университет. Родные присылали мне деньги, на которые я мог жить, хотя их хватало только на учебу и пропитание. Первое время было особенно тяжело, я видел множество студентов, одни сменяли других. Много моих приятелей бросили учебу. Так, один из моих, не сказать - друзей, но приятелей Дмитрий Прокофьевич Разумихин, тоже совсем недавно ушел временно, как он сам говорит, из университета. Я его звал «Богатырь Разумихин». Мне не хватало его порой. Я слышал, что он делает переводы для рыночного издателя-книготорговца. Гуляя по Питеру, я вышел на набережную Малой Невы, на Васильевском острове, я решил заглянуть к старому приятелю. Поднялся на пятый этаж и, слава Богу, застал Разумихина дома, в своей каморке, в истрепанном до лохмотьев халате, в туфлях на босу ногу, всклокоченным, небритым и неумытым.

- Да ты ли это, брат? Заходи, чего смотришь? – закричал он, осматривая меня с ног до головы. Я вошел, он сел за стол и продолжил что-то писать. Я опустился на  клеенчатый турецкий диван,  который  был весь потрепан.

- Рад видеть тебя вновь! Ты по делу иль так, с другом повидаться?
- Да просто бродил, вот и решил зайти к «Богатырю Разумихину», – сказал я, улыбаясь. Он замялся и повернулся ко мне, хотел было что-то сказать, но в дверь постучались. Разумихин вскочил и пошел открывать. В дверях стоял худой и высокий человек. Я узнал его, видел раньше в университете. Помню даже, что Разумихин нас представлял друг другу. Когда он зашел, его взгляд быстро обратился в мою сторону. Я подумал, что он испугался и уж явно не ожидал увидеть меня.
- Неужели уж так плохо? Да ты, брат, нашего брата перещеголял, – сказал Разумихин ему.

Я рассматривал пришедшего. Он был зажат, испуган и весь дрожал. На нем были не вещи, а какие-то тряпки. Тишина повисла в каморке. Разумихин опять засел за свое дело, обещая нам быстро закончить работу. Мне же было жутко неловко. Я упорно вспоминал его имя.
«То ли Роман… Нет, Родион. Точно, Родион Раскольников!» - наконец-то вспомнил я и решил начать разговор.
- Родион, Вы сейчас чем занимаетесь? Я не вижу Вас в университете.
И тут он дико посмотрел на меня. Его глаза были наполнены страхом, но в то же время  в них была какая-то злоба.
-Откуда Вы знаете мое имя? – спросил он полушепотом.
-Да ты чего, брат? Я же представлял вас друг другу. Забыл что ли, чудак?
- Меня зовут М., – представился я.
Раскольников отвел глаза и минуты две смотрел в пол.
-Я, наверное, пойду. Прощайте, – сказал он вдруг.
-Да ты постой, постой, чудак!
-Не надо! Я пойду. Я просто пришел к тебе… Потому что, кроме тебя, не знаю никого. Все, оставь меня в покое!
- Да постой же ты! Бредишь что ли?
- Ничего подобного! – и он снова сел на диван рядом со мной.
Разумихин тяжело вдохнул и тоже сел на свое место.
- Родион, Вы точно в порядке? – спросил я.
- Не надо…Да…В порядке я, – говорил он, как будто сам себе.

- Знаете, что я тут вспомнил? Я читал Вашу статью. Ну, ту, где говорится о том, что все люди делятся на два типа. Как же там… на низших и высших! И что последние имеют какой-то дар или талант сказать в среде свое слово, – все это я сказал очень быстро, лишь для того, чтобы он немного успокоился. Я не был уверен, что он вообще понял, что я сказал.
- Вы читали мою статью. Интересно… - как-то злобно усмехнулся он. - И что Вы по этому поводу думаете?
-Ну, вот, так и знал, что вы общий язык найдете! – радостно сказал Разумихин.
Я взглянул на Разумихина потом на Раскольникова. Мне казалось, что эти слова как будто спугнули последнего. Но он вновь посмотрел на меня, как бы ожидая моего ответа.
- Так что…Я не совсем согласен с Вами, скажу честно. Все это деление мне кажется несправедливым. То есть,  может ли один тип людей просто убивать других лишь потому, что они «имеют право».  Где же мораль?
- Это и есть мораль. Первый тип людей должен  жить в послушании и не имеет права переступать закон, потому что они обыкновенные. А необыкновенные имеют право совершать всякие преступления и всячески преступать закон, собственно, потому, что они необыкновенные.
- Но это же просто не может быть правдой! Если каждый вздумает, что он необыкновенный, то все начнут преступать закон. Забудут обо всех нравственных принципах, и общество погибнет.
Раскольников хитро усмехнулся.
- Возможно, Вы и правы. Но я не настаиваю на том, чтобы необыкновенные обязательно творили всякие бесчинства. Просто «необыкновенные» имеют право перешагнуть через совесть, через все принципы и законы. Порой, это необходимо. Одним словом, я считаю, что великие или из колеи выходящие люди, то есть чуть-чуть даже способные сказать что-нибудь новенькое, должны, по природе своей, быть непременно преступниками.
- Можно быть великим, не совершая преступления. Вы об этом не думали?
- Нет. Потому что для того, чтобы стать великим, нужно совершить преступление. Какого рода, это уже другой вопрос. Преступление этих людей, разумеется, относительно  и многоразлично.  Но для величия, для своей идеи, перешагнуть хотя бы и через труп, через кровь, переступить через совесть.
Я размышлял над его словами, я проникался ими, надеясь понять, чем он руководствуется.
- А как же совесть? – спросил я, наклонившись к нему.
- А что совесть? «Необыкновенные» забывают про неё и становятся творцами истории.
- Они, может, и забывают про совесть, но она никогда не забудет про них. Она заставит мучиться, злиться на себя, злиться на других. Даже капля совести способна морально уничтожить преступника, особенно тех, кто возомнил себя «необыкновенным», например, таких как Вы! - последние слова слетели у меня с языка. Не понимаю, зачем я вообще это сказал, но после этого он с ещё более диким взглядом посмотрел на меня. Его взгляд пронизывал меня и пугал, как будто я задел его за живое, дернул ту нить, больную нить, сам этого не осознавая. Он вскочил и устремился к двери.
- Эй, ты куда это?- крикнул вслед ему Разумихин.
- Мне нужно… Нужно срочно, – уже спускаясь с лестницы говорил Раскольников.
- Эх, да ну тебя к черту!  - махнул рукой ему вслед Разумихин.

Я сидел и ещё не мог прийти в нормальное состояние после случившегося.
«К чему это я сказал? Я ведь даже не знаю его».
Я вновь и вновь повторял слова, сказанные напоследок Раскольникову.  Что это было? Слова, сказанные в порыве злости? Да нет, я не злился сильно на него, скорее, хотел проучить. Возможно, даже зацепить. И мне это удалось. Когда Разумихин вернулся, я посмотрел на него виновато.
- У него горячка. Он болен. Бредит, да ты и сам все видел.
- Похоже, он и вправду болен. Но…
Я хотел что-то сказал, но решил промолчать и пойти домой. Я шел по мосту и в толпе постоянно видел Раскольникова. Мне хотелось догнать его и попросить прощения. Но оскорбил ли я его? Или просто сказал правду? Его теория абсурдна для меня и, похоже, он сам нашел несправедливость в ней. Родион Раскольников так и остался для меня загадкой.


Дневник М.Л.

Июль 1865.

Лукманов Малхаз,  МАОУ СОШ № 2

2014 год