«Из путевых заметок капитана Г.И. Невельского»

Оглавление

Введение   …………………………………………………………….… 3

Глава 1. Зарождение мечты капитана  ………..………………..….….  5

Глава 2. Путевые заметки капитана ………….………….…………… 10

Глава 3. Итоги путешествий и открытий ……………..……….…....   18

Заключение ……………………………………………..…………….... 22

Список использованной литературы ………………..……………….. 24

Перекрёстки судьбы.

Кто же вас разгадает?

Перекрёстки судьбы —

Необъятные дали.

Перекрёстки судьбы.

Что — то ветрено стало.

Перекрёстки судьбы –

Новой жизни начало.

Введение

Энергичные шаги по возвращению России Приамурья предпринял Николай Николаевич Муравьёв, назначенный в 1847 году генерал-губернатором Восточной Сибири. Ему принадлежат слова: «Кто будет владеть устьями Амура, тот будет владеть и Сибирью». При широкой поддержке Муравьёва был разрешён запутанный вопрос о судоходности устья и лимана Амура и об островном положении Сахалина. Выдающуюся роль в разгадке этой географической задачи сыграл Геннадий Иванович Невельской. В 1850 году он поднял российский флаг в устье Амура и основал Николаевский военный пост (ныне город Николаевск-на-Амуре).

Геннадий Иванович Невельской, безусловно, открыл новые возможности, новые границы России. Но, на мой взгляд, его заслуга ещё и в том, что он открыл для России множество удивительных, талантливых, дельных и, поистине, великодушных людей, так необходимых нашей стране и тогда и в нынешнее время. Исследуя амурские просторы, он сталкивался с различными мнениями, наблюдал чужие судьбы. И если возможно допустить такое, то и анализировал их. Я назову свою работу «На перекрёстке судеб…». На суд читателей предлагаю выдуманные мной дневниковые записи капитана. Если бы Невельской жил в наше время, его можно было бы назвать героем нашего времени. В основе моей работы события, описанные в книге Николая Задорнова «Капитан Невельской». Это удивительное, захватывающее произведение, я рада, что познакомилась с ним. В суете повседневных будней мы, в силу разных причин, редко обращаемся к приключенческой литературе, к истории своей страны. Уникальность моего произведения в том, что материал, представленный мной, доступен и прост в изложении и понимании. Я попыталась представить себя на месте капитана и выразить те ощущения, которые, возможно, он испытывал в опасном пути. Итак, в путь вместе с отважным капитаном.

Пересеченьем двух дорог

лежит любая наша встреча!

Пересеченьем двух миров

из Будущего до Предтечи!

Глава 1. Зарождение мечты капитана.  

Геннадий Иванович Невельской был одним из образованнейших офицеров в русском флоте. Поступив шестнадцатилетним юношей в морской корпус, Невельской был выпущен из него во флот мичманом и с тех пор ежегодно плавал на разных кораблях, главным образом, в Балтийском и Северном морях, а также в Средиземном и Белом, куда он совершал переходы на кораблях из Кронштадта и в Кронштадт и, по отзывам своих товарищей и начальников, изучил в совершенстве морское дело.

Знакомство с Федором Петровичем Литке (1797—1882), знаменитым мореплавателем, основателем Русского Географического общества (1845 г.) и его вице-президентом, а впоследствии президентом Академии наук, тесное с ним общение не прошли бесследно для Невельского. Ф.П. Литке ввел Г.И. Невельского в Географическое общество. Именно благодаря общению с этим выдающимся деятелем русской науки и посещению заседаний Географического общества у Невельского возникла мысль об исследовании дальневосточных окраин России, тогда мало кому известных. Особенно же Невельского интересовали река Амур и остров Сахалин.

В то время большинство, если не все, деятелей морского дела и географов, основываясь на данных мореплавателей Лаперуза, Броутона и нашего Крузенштерна, считало, что Сахалин является полуостровом и что устье Амура теряется в песках мелководного залива, недоступного для плавания сколько-нибудь больших судов. В 40-е годы, незадолго до экспедиции Невельского, Морское министерство отправило на Дальний Восток небольшую экспедицию под начальством лейтенанта Гаврилова. Но она не смогла добраться до устья Амура, и по возвращении лейтенант Гаврилов сообщил, что устья Амура он не нашел. Этого было достаточно для тогдашних руководителей морского ведомства, чтобы написать соответствующий доклад царю, в котором доказывалась бесполезность дальнейшего отыскания устья Амура и бесперспективность дальнейших экспедиций. На этом докладе Николай I наложил известную резолюцию: «Весьма сожалею. Вопрос об Амуре, как о реке бесполезной, оставить». Это было на руку тогдашнему министру иностранных дел, графу Нессельроде, который опасался, что дальнейшее распространение русского влияния на Дальнем Востоке приведет к столкновению с Китаем, а также Англией, усиленно в то время захватывающей земли на азиатском материке.

Однако Г.И. Невельской, детально ознакомившись со всеми имеющимися материалами о плавании в этих водах, пришел к выводу, что такая многоводная река, как Амур, не может бесследно исчезать в песках, подобно рекам Средней Азии, и что река должна впадать в Тихий океан, и, следовательно, перешейка между Сахалином и материком нет, стало быть, и Сахалин — это остров. Но после экспедиции Гаврилова и указанной выше резолюции Николая I трудно было рассчитывать на разрешение организовать новую экспедицию для проверки правильности выводов Невельского. Поделившись своими замыслами с Ф.П. Литке, с управляющим Морским министерством А.С. Меншиковым и со своим старым товарищем А.П.  Баласогло, Невельской заручился поддержкой этих людей, но не встретил никакой поддержки в более влиятельных кругах царского правительства. И в организации такой экспедиции Невельскому было отказано.

15 июня 1846 года Г. И. Невельской был произведен в капитан-лейтенанты и начал сразу же добиваться назначения в воды Тихого океана. Нужно сказать, что еще во время пребывания в корпусе ему стали известны соображения Петра I о большом значении Амура и его устья для России. Нужны были новые, вполне достоверные факты, а такими Невельской не располагал. Добывать их надо было самостоятельно. Для осуществления своей мечты он и стал проситься на Дальний Восток.

Старания его увенчались успехом, и Невельскому было поручено командование транспортом "Байкал", на котором в Петропавловск Камчатский следовало доставить ряд грузов военного назначения. У Геннадия Ивановича возник план: совершив плавание и доставив в Петропавловск груз, заняться исследованием волновавшего его вопроса.

С готовыми идеями и планом изучения устьев Амура Невельской, получив назначение, обратился к тогдашнему начальнику Главного морского штаба князю А. С. Меньшикову и просил разрешения по прибытии на Камчатку отправиться на "Байкале" в Амурский лиман для описных работ.

   Меньшиков, сославшись на уже состоявшееся постановление Особого комитета о передаче Амура Китаю и на тот факт, что опись его как китайской реки "повлечет нежелательную для министра иностранных дел Нессельроде неприятную переписку с китайским правительством", отказался дать такое разрешение, отметив, что кредиты Невельскому отпущены только на год и что поэтому, прибыв в Петропавловск осенью 1849 года, он не будет иметь ни времени, ни средств для осуществления своих предложений.

   Одновременно, по совету Меньшикова, он обращается к незадолго перед тем назначенному генерал-губернатором Восточной Сибири Н. Н. Муравьёву, в ведении которого находились порты Тихого океана. В разговоре с Муравьёвым Невельской повторил ему свои соображения, уже изложенные Меньшикову. Муравьёв сочувственно отнесся к его планам и идеям, но помочь отказался, мотивируя тем, что все убеждены в недоступности Амура с моря, что в этом убедили и Николая I, который даже сказал: "для чего нам эта река, когда положительно уже доказано, что входить в ее устье могут только одни лодки".

   Однако Невельской в словах Меньшикова о недостатке времени и средств усмотрел для себя выход: надо было выиграть время для экономии средств и, следовательно, напрячь все усилия, чтобы добиться скорейшего выхода в плавание находившегося тогда еще на стапелях в Гельсингфорсе "Байкала". Невельской добился того, что судно гораздо раньше срока было спущено на воду и 20 июля уже пришло в Кронштадт. Он вновь докладывает изумленному такой быстротой Меньшикову о готовности судна к плаванию и снова умоляет дать ему просимое разрешение для исследований и описи Амурского лимана, или, в крайнем случае, даже только юго-западного берега Охотского моря, откуда, если это потребуется, всегда можно будет Официально объяснить, что он был занесен в Амурский лиман течениями и нередкими здесь свежими ветрами. Поддержанный Муравьёвым и министром внутренних дел Л. А. Перовским, он добивается согласия Меньшикова составить проект инструкции.

   В этом проекте Невельской между прочим ставил вопрос о необходимости описать юго-западный берег Охотского моря до устья Амура и самое устье, а также северо-восточный берег Сахалина до 52° северной широты. Однако Меньшиков все это вычеркнул, написав в своей инструкции весьма неопределенно, что Невельскому разрешается "...осмотреть юго-западный берег Охотского моря между теми местами, которые были определены или усмотрены прежними мореплавателями". Но ведь Крузенштерн был в лимане, Гаврилов был также в нем и заходил даже далее, поднявшись на 12 км вверх по самому Амуру. Где можно было провести грань между тем, что разрешалось и чего нельзя делать, чтобы не навлечь на себя наказания, которым Меньшиков пригрозил Невельскому в случае ослушания или неблагополучия судном?

   При этих условиях Невельской, желая заручиться поддержкой Н. Н. Муравьёва, пишет тому в Иркутск письмо, сопровождает его проектом инструкции, которую просит просмотреть, и, поддержав ее, переслать обратно в Петербург для утверждения. В одном из пунктов этой инструкции значилось, что Невельской должен был "описать юго-восточный берег Охотского моря и берега Татарского залива". Понимая, что без утверждения инструкции, в которой бы прямо говорилось о необходимости описи Амурского лимана и Амура, он в случае неудачи рискует очень многим, Невельской, не в пример Гаврилову, который, несмотря на огромную важность поставленной перед ним задачи, нашел мотивировки для оправдания ее невыполнения, писал Муравьеву, что он "великолепно понимает значение познания этой страны для России и употребит все свои силы и способности, чтобы представить добросовестную картину мест, доселе закрытых мраком".

Проект исследование устья реки Амур был представлен на Высочайшее утверждение, однако к моменту ухода «Байкала» он даже не был рассмотрен в Морском министерстве. Невельской вышел в трудное плавание, имея у себя на руках только письмо графа Муравьева, в котором лишь в самых общих чертах Невельскому разрешалось исследовать берега Охотского и Японского морей.

На перекрестке двух дорог,

Мы взглядом встретимся с тобою,

Твой близок путь, мой путь далек,

Сквозь боль, за жизнью, за любовью.

Глава 2. Путевые заметки капитана.

Запись № 1

от 30 мая 1849 года

Тринадцатого мая в Петропавловске-на-Камчатке вместо утвержденной инструкции, которую я надеялся получить, мне был вручён пакет с письмами Муравьёва и копией инструкции, посланной им для утверждения в Петербург, но утвержденной инструкции не было. Мне надлежало произвести опись северной части острова Сахалин, юго-восточного побережья Охотского моря и лимана, а также устья реки Амур. Мы должны проверить предположения Ивана Федоровича Крузенштерна. Я принял решение действовать на собственный страх и риск. На нашу долю выпала важная миссия, и я надеюсь, что мы исполним свой долг перед отечеством... Правда об устьях Амура будет раскрыта.

Запись № 2

от 12 июня 1849 года

Первая встреча с гиляками на острове Сахалин. Они страшились нас, приняв за китобоев. Называли нас «американ». Жители деревни не подпустили нас к той части, где были укрыты женщины. Меня удивляют и восхищают эти люди, думаю, нам многому нужно будет учиться у них. Кстати, выменяли у гиляков превосходный табак…

Запись № 3

от 05 июля 1849 года

Вход в лиман найден! Мичман Грот и штурман Попов, следуя перед «Байкалом» на шлюпке, открыли глубокий фарватер. Шлюпочными походами мы перебороздили лиман и устье в нескольких направлениях. Потрясающе!

Запись № 4

Каждый раз восхищаюсь здешней природой, величественными пейзажами: сопки и сопки, волнистыми террасами вздымаются ввысь одна над другой, огромные пространства воды, пустынные берега, скалы, леса…

Запись № 5

Край этот похож на страну, народ которой в постоянной войне с приходящими с моря иностранцами, все страшатся приходящих судов. Край этот особый, со своими нравами. Дорогие меха – соболь, выдра, лиса – идут для вымена на китайку, на табак. Везут их в Маньчжурию, где есть торговые города. Туда также идут шкуры медведей и выращенные орлы. Признаков хлебопашества и огородничества нигде нет. Охота на дичь также не развита. Живут гиляки в юртах, одежду шьют из рыбьей кожи…

Запись № 6

от 04 августа 1849 года

На юго-восточном побережье Охотского моря у входа в лиман с севера мы обнаружили закрытую бухту. Я назвал её заливом Счастья, так как, не будь её, судам негде было бы укрыться при плавании у юго-восточных берегов Охотского моря. Гавань находится вблизи входа в лиман, и это придает её особую ценность. Я надеюсь, в будущем такое название непременно будет оправдано.

Запись № 7  

от 04 сентября 1849 года

Прибыли в Аян. Николай Николаевич Муравьёв, генерал-губернатор Восточной Сибири, поднялся на судно и обо всём расспрашивал, не дав опомниться, он с особым любопытством выслушал мой доклад о сделанных открытиях. Возбуждение не отпускало и меня: о многом хотелось рассказать.  Наше прибытие произвело большое впечатление на жителей Аяна, так как все считали "Байкал" уже погибшим. Тут я получил, наконец, утвержденную Николаем I инструкцию.

 Однако, в прекрасном обществе, которое встретило нас на берегу, меня смущает поведение Завойко. Очень странно, что он недоволен. Я вижу, что он держит камень за пазухой. Понимаю, что его личные интересы ущемлены, честь затронута. Хорош же гусь этот Завойко. И это после того, как у них тут слухи ходили, что я погиб. Надо поставить его на место.

Запись № 8

Готовимся к отплытию в Охотск, где, по распоряжению Николая Николаевича, будет зимовать судно и команда. Завойко, как и обещал, прислал свежей и солёной капусты, картофеля, овощей и сверх того – свежего мяса и свежей рыбы. Матросы очень довольны.

Николай Николаевич отправляется в Иркутск, где будет меня ждать, чтобы продолжить подготовку следующей экспедиции.

Запись № 9

        Прибыли в Охотск. Начальник Охотского порта Вонлярлярский мне очень не понравился. Казармы, в которых должны зимовать матросы, ужасны: под них выделены гнилые, отвратительные помещения. Свежих овощей нет. Пища – вяленая, сухая и солёная рыба. Доктор, показывавший мне госпиталь, сказал, что среди местных матросов есть больные венерическими болезнями, а среди жителей много туберкулёзных. Голод, тюрьма, жестокий климат… Неужели Охотск погубит мою команду? А ведь я сам подбирал команду, сам учил их, хотел, чтобы они все стали грамотными, заставлял офицеров заниматься… Итак, решено: ни судно, ни команда в Охотске не останутся.

Запись № 10

Сегодня я прощался с командой. Я провёл с ними почти полтора года. Может быть, это были самые счастливые годы моей жизни. После того как все офицеры простились с судном и отправились на берег, я приказал выстроить команду на шканцах. Мрачные, молчаливые матросы вытянулись в струнку. Я понимаю, что у них на душе. Хотя я не раз говорил им, что весной вернусь и снова приму командование судном, что «Байкал» ещё понадобится для важных дел, трудно на их месте не впасть в огорчение. Охотск никого не может радовать. К тому же на судно заступает новый командир, из здешних невзрачных штурманов. Я искренне надеюсь, что мы не зря шли из Кронштадта, что кроме нас дело довести до конца некому… Я никогда не оставлю своего «Байкала».

 Запись № 11

Вот и наступила мена корабля на лошадь. Я люблю, как все моряки, поездить верхом. Вот уже несколько дней я в пути. Там в Иркутске Николай Николаевич  ждёт меня, приятно думать о предстоящей встрече...

Запись № 12

Только сейчас я почувствовал, что Сибири не знаю, хоть и читал о ней всю жизнь книги, что это для меня совершенно неведомая страна, как Америка для Колумба. Якутск стал первым сибирским городом, который я увидел. Над городом виднелись купола каменных церквей и соборы, а в стороне от них, в дыму и морозной мгле, проступали тонкие очертания бревенчатых древних башен и стен старинной казачьей крепости. Тут есть один из богатейших в мире пушных рынков, а также рынок мамонтовой кости. По-моему, главное занятие местных жителей – топить печки и отогреваться.

Запись № 13

В Якутске я встретился с Николаем Николаевичем и в первую очередь попросил губернатора отдать приказание начальнику Охотского порта, пока ещё не закончилась навигация, немедленно отправить «Байкал» на зимовку в Петропавловск, а также о необходимости принятия мер к сохранению экипажа в прежнем составе. Губернатор согласился. Надеюсь с командой всё в порядке.  

Запись № 14

Наконец лёд на Лене окреп. Муравьёвы уехали. Прошло две недели. Изучивши якутские архивы и наслушавшись рассказов якутских обывателей, вычертив карты начисто, побывав на местных балах и научившись плясать знаменитую сибирскую «восьмёрку», я с группой офицеров пускаюсь в дальний путь по замёрзшей Лене.

Запись № 15

В книгах Фурье я как-то прочитал, что развитие мореплавания есть признак зрелости в жизни каждого народа. Правда, там писалось, что в один и тот же период развивается и мореплавание и фискальство… Но и эта мысль интересна. Я всё чаще соприкасаюсь с кругом людей новых, ясных, где не мнутся, не мямлят, когда речь заходит о решительных действиях, о коренных преобразованиях. Они учатся, читают, рвутся к делу; каждый готов работать и умственно и физически, не страшась ничего. Люди этого круга не придают значения происхождению, ищут истину, хотят многое узнать и готовы в огонь и в воду ради будущего России. Когда-нибудь я напишу о них книгу…

 Запись № 16

В морозном воздухе звонко звенели колокольчики. Мы приехали в Иркутск. Прекрасный город! Здоровый климат. Ангара – река с изумительной водой, чище которой нет в целом мире…

Губернатор поздравил меня с переводом в Восточную Сибирь. Получена официальная бумага. Я назначен чиновником особых поручений.

Запись № 17        

Сегодня губернатор сообщил о том, что в Петербурге раскрыт противоправительственный заговор и произведены многочисленные аресты. Заговорщиков винят в том, что они готовили восстание в Сибири и на Урале, и возглавлял всё это Петрашевский, чиновник Министерства иностранных дел… Арестован Баласогло. Он – участник революционного заговора.

Дело имеет огромное влияние на всю жизнь России и на наши действия на Амуре… Наши открытия на Амуре могут обратить против нас.

Явно, я подлежал бы аресту, не уйди в кругосветное!

Неприятно, но мной понемногу овладевает чувство страха.

Запись № 18

        Жизнь продолжается. Здесь в Иркутске я познакомился с приличным обществом, но одна особа требует особого описания. Губернатор Иркутска Зарин пригласил меня с генерал-губернатором на обед. С самого утра я чувствую себя так, словно меня ждёт что-то очень приятное.

Запись № 19

Племянницы Зарина, Александра и Екатерина, довольно любознательны. Старшая холодно красива, она сводит с ума многочисленных поклонников. Младшая кажется живей. Её глаза полны выражения любопытства и радости. В ней есть то, что англичане называют «музыкой лица» - живой отзвук на всё вокруг. Слушая мои рассказы о путешествии, она смотрела ясным, восторженным взглядом, мне казалось, что мы давно знакомы.

Запись № 20

Я влюблён… Сегодня я пел вместе с Екатериной Ивановной, а Молчанов заметил, что мы прекрасная пара: наши голоса спелись, они прекрасно подходят друг другу. Я счастлив…

Запись № 21

…Временами мне кажется, что я не смею просить руки Екатерины Ивановны, что я слишком стар для неё, разница между нами почти пятнадцать лет…

        Всё равно я благодарен ей за это необыкновенное чувство, внушённое мне… А ведь тревоги в моём характере.

Сегодня генерал-губернатор сообщил, что прибыл курьер из Петербурга. Он доставил императорский указ. Я произведён в чин капитана второго ранга, но это ещё не всё… Мне необходимо ехать в Петербург, со всеми черновыми картами и журналами я должен явиться для личных объяснений. Мне не верят. Гиляцкий комитет, созданный по высочайшему повелению, рассмотрел наши рапорты и нашел все наши открытия сомнительными. Может быть, мне грозит опасность.

Я не смею сделать предложение. Милая Екатерина Ивановна, увижу ль я её ещё когда-нибудь?

Запись № 22

Перед отъездом я должен объясниться. Открыто признаться ей … И сказать Варваре Григорьевне и Владимиру Николаевичу. Будь что будет. Более я не в силах скрывать и противиться чувствам…

Запись № 23

Верста за верстой Иркутск становится всё дальше. Мне хочется вернуться. Каждый миг отделяет меня от Екатерины Ивановны. Она ангел чистый, я ей благодарен буду вечно, но как знать, что будет… Я не посмел объясниться… Может быть, я напрасно не объяснился? Она бы сказала «нет», и я уехал бы…  Знал, что не смею надеяться, и всё! Но если она меня любит, то будет душой со мной…  Но если не любит, а просто чувствует ко мне уважение? Впрочем, чушь, что только не лезет нынче в голову. Если не любит, то я не смею даже о ней мечтать…

Запись № 24

Как это прекрасно! Я высоко вознесён своим чувством. Смотрю на всё как-то по-другому. Я её люблю и боготворю и буду любить вечно. Кто полюбил в тридцать пять лет, тот уже не разлюбит. Когда был в Иркутске, стеснялся часто бывать в её доме, а теперь каюсь… Я не смел дать волю чувствам. Как я винюсь на этот раз! Вечная мысль о деле, когда я должен был дни напролёт любоваться ею…

Запись № 25

На перекрестке двух дорог

Расстались мы с тобой навек.

Тебя я в памяти храню,

Как этот легкий белый снег.

Пришло в голову, что хоть и один остался, но, как живая ветвь погибшего дерева, должен пустить корни. Я осуществлю цель своей жизни ради Екатерины Ивановны, которая верит мне. Милая Екатерина Ивановна, если бы вы знали, как любовь к вам исцеляет меня. Не полюбил бы я, верно, погиб бы, сошел с ума …

На перекрестке звезд и судеб

Стою и умудренность лет

Меня с пристрастьем жжет и судит,

И поздний проливает свет.

Переболевши лестью славы,

На перекрестке звезд и судеб

Стою и жизнь земную славлю

И бывшую и ту, что будет.

Глава 3. Итоги путешествий и открытий.

28 января 1850 года, сдав свои рапорты о произведенных открытиях, Невельской встретил самое враждебное к себе отношение со стороны некоторых членов «Особого комитета по Дальнему Востоку». Морским министром в то время был А.С. Меншиков, благожелательно относившийся как к самому Невельскому, так и к сделанным им открытиям. Так же к Невельскому отнеслись и братья Перовские: Василий, в то время руководивший исследованиями на Аральском море и осуществлявший новые приобретения России в Средней Азии, и Лев, бывший министром внутренних дел. Главными же врагами Невельского были министр иностранных дел граф Нессельроде и А.И. Чернышев, бывший военным министром, а с 1848 года — председателем Государственного совета. Голоса этих неприязненно относившихся к Невельскому людей оказались сильнее, чем голоса сторонников Геннадия Ивановича, вполне оценивших значение новых открытий для России. И нужно было приложить большое старание, чтобы не дать Нессельроде и его компании привести в исполнение предлагаемые ими строгие меры в отношении Невельского.

8 февраля 1850 года, Невельской производится в следующий чин, капитана 1-го ранга, и назначается начальником особой, секретной экспедиции по дальнейшему исследованию дальневосточных берегов. Отправляясь снова на Дальний Восток уже в качестве признанного руководителя новой экспедиции, Невельской получил снова предписание «ни под каким видом не касаться лимана реки Амур». Так велик был страх Нессельроде и его друзей перед ожидавшимся ими ухудшением отношений с Китаем и особенно с Англией из-за этого края.

Прибыв на Дальний Восток летом 1850 года, Невельской, не теряя ни одного часа, начал свои новые плавания и изыскания. Из залива Счастья он поднялся на гребных судах по Амуру вверх миль на сто и тут, на мысе Куегда, 1 августа 1850 года, в присутствии около 200 человек из племен местных аборигенов, под звуки салюта из ружей и единственного фальконета, торжественно поднял русский флаг, объявив собравшимся, что с этого момента весь край объявляется присоединенным к России и русский царь берет на себя заботу о своих новых подданных, в подтверждение чего выдал собравшимся написанную им бумагу, которую велел предъявлять при возможном появлении в этих местах каких-либо представителей Китая или иных стран. После этого Г.И. Невельской снова отправился в Петербург с докладом о сделанных им новых приобретениях для России. Члены комитета по Дальнему Востоку, собравшиеся в том же составе, пришли в страшное негодование по поводу того, что Невельской, вопреки их запрету, не только вновь совершил плавание в устье Амура, но и основал там русский пост. Решение комитета было таково: «Пост Николаевский уничтожить, а капитана 1-го ранга Невельского, за неслыханную дерзость и противление Высочайшей воле, разжаловать в матросы». На этот раз не было в Петербурге ни Меншикова, ни Муравьева, и члены комитета смогли провести свое постановление без особых трудов, тем более что основной аргумент недругов Невельского — «противление Высочайшей воле» — был как раз тем, чем можно было воздействовать на членов комитета. Но это решение требовало и «Высочайшего утверждения». Когда решение было послано на утверждение Николаю I, граф Нессельроде в личной аудиенции доложил царю об этом «неслыханном» деле. Николай оставил у себя проект приказа о разжаловании и постановление комитета и приказал Невельскому явиться во дворец. Что произошло дальше, описывает в своей книге об адмирале Невельском его личный друг, хорошо знавший Невельского с самого начала его службы, адмирал Сиденснер:

«Император принял капитана в своем кабинете. Он сидел за столом перед раскинутой картой Сибири. Он окинул взглядом тщедушного моряка, которого он, впрочем, знал и раньше, глаза же его не выражали никаких признаков гнева.

— Ты кто, Невельской? — начал император суровым голосом. — Ты организуешь экспедиции по своему усмотрению, нарушаешь инструкции, данные тебе твоим государем. Что ты на это скажешь? И, взяв со стола лежавшую на нем бумагу и указывая на нее Невельскому, император продолжал — А это что, как ты думаешь? Не более и не менее, как разжалование тебя в матросы!

Невельской не отвечал. Император стал медленно водить по карте пальцем, по пути, пройденному Невельским на «Байкале».

— Да, тут ты матрос. Но вот тут ты уже мичман, там лейтенант, тут капитан-лейтенант, тут капитан 2-го ранга, тут капитан 1-го ранга, тут контр-ад... (палец Государя стоял на месте поста Николаевского), но нет, подождем, надо еще тебя примерно наказать».

Тут император взял со стола заранее приготовленный крест Владимира, и, поцеловав Невельского, вдел его в петлицу Невельскому, и при нем же разорвал на мелкие клочки проект указа о разжаловании и постановление особого комитета, сказав: «Спасибо, Невельской, за твой патриотический поступок, но впредь будь осторожнее и не нарушай инструкций, данных тебе твоим государем». После того император подробно расспросил Невельского о его плаваниях и открытиях и назвал его поступок с поднятием русского флага и объявлением о присоединении этого края к России «молодецким, благородным и патриотическим». После этого он приказал вновь собраться особому комитету и, сам присутствуя на его заседании, произнес следующие слова: «Где однажды поднят русский флаг, там он более не спускается».

Комитет вынес свое новое постановление по делу открытий Невельского, совершенно противоположное тому, которое было разорвано царем: в новом постановлении указывалось об утверждении новопостроенного поста Николаевского как фактории Российско-американской компании для торговли с инородцами (так тогда именовали нерусское население Дальнего Востока). Никаких же дальнейших распространений в этом краю не предпринимать, а иностранцам, которые бы могли там появиться или занять какой-либо пункт, не разрешать этого делать без согласия русского или китайского правительства. Для наблюдения за этим пунктом и для дальнейших работ назначить миссию, которую назвать «Амурской экспедицией», поручив начальствование над ней Невельскому. Это постановление было утверждено 12 февраля 1851 года.

На обратном пути из Петербурга на Дальний Восток Невельской остановился в Иркутске, где познакомился с племянницей иркутского гражданского губернатора Зорина, Екатериной Ивановной Ельчаниновой, и в самом непродолжительном времени вступил с ней в брак. Так Геннадий Иванович нашел себе верную подругу, разделявшую с ним все невзгоды и лишения экспедиционной жизни в Приамурском крае.

Один процент лишь наших судеб

Мы держим в собственных руках,

А остальные всё же будут

Решать за нас на небесах.

Их нам назначат эти «судьи»,

И с безразличием в глазах,

Они оставят на распутье,

С прямой дорогой только в снах.

Заключение.

Деятельность Г.И.Невельского и его соратников по Амурской экспедиции оказала огромное влияние на судьбу Российского Дальнего Востока. Своими действиями Амурская экспедиция создала предпосылки для дальнейшего научного изучения, заселения и экономического освоения Приамурья, Приморья и Сахалина.

В ходе исследований Амурской экспедиции, было установлено, что Амур судоходен на всем протяжении, что вход в него возможен для морских судов, как с севера, так и с юга, что в лимане Амура существуют фарватеры (Невельского, Южный и Сахалинский), по которым при надлежащем навигационном ограждении могут плавать морские суда. Благодаря деятельности Амурской экспедиции был детально исследован бассейн нижнего Амура, произведена топографическая съемка этой местности, составлена карта Амура. Были собраны ценные сведения о населении, флоре и фауне Приамурья и Приморья, об их внутренних водных путях и сухопутных маршрутах. Важными оказались и данные о гидрологическом режиме реки и лимана Амура. Были обнаружены неточности на картах, составленных предшественниками-мореплавателями.  

Участники экспедиции впервые правильно нанесли на карты материковый берег Татарского пролива. В ходе исследований на Сахалине были открыты месторождения каменного угля, описано побережье острова, составлена карта южной и средней его частей, произведена перепись населения острова, исследованы его водные и сухопутные пути и проведены первые метеорологические наблюдения.  

Многое в исследовательских работах экспедиции зависело от личности Г.И. Невельского, от его энергии, настойчивости, таланта, от его умения ладить с самыми разными по характеру людьми. В своей работе я старалась представить Геннадия Ивановича обычным человеком, но совершившего множество необычных открытий, действий. В связи с этим имя выдающегося российского флотоводца и исследователя Дальнего Востока необходимо помнить и уважать.

Над Амуром небо голубое.

Шепот рощ да гомон птичьих стай...

Как не залюбуешься тобою,

Край родной, дальневосточный край!

Список использованной литературы:

1. Алексеев А.И. Амурская экспедиция 1849 – 1855 гг. М.: Мысль, 1974.
2. Алексеев А.И. Геннадий Иванович Невельской. М.: Наука, 1984.
3. Высокова М.С. «История Сахалина и Курильских островов»
4. Задорнов Н.П. «Капитан Невельской»  // Хабаровское книжное издательство, 1989 год
5.  Ищенко М.И. «Сахалин в средние века»  
6. «Военный Энциклопедический Словарь. М., 1986».

Интернет ресурсы:

7. http://www.litmir.net/br
8. http://www.fegi.ru/
9. http://costroma.k156.ru/d/09_nevelskie.
10. http://ru.wikipedia.org/wiki/